ь нас спать? -  сказала  Сибила.  -
Такая чудная ночь!.. Впрочем, а сами-то вы почему гуляете?
   - Вы же знаете, я никогда не сплю.
   Это было действительно так. Крепе редко ложился раньше  двух  или  трех
часов ночи и к тому же еще читал в постели. Сон одолевал его,  он  начинал
дремать, потом снова просыпался,  и  так,  не  выключая  света,  дожидался
первых лучей солнца. Тогда он глубоко засыпал  на  час,  а  затем  вставал
свежий, отдохнувший и бодрый.
   Этой ночью по фосфорически светящейся воде под чудесным небом, усеянным
звездами, пароход выходил из Аденского залива в Индийский океан. Ночь была
такая нежная и сияющая, такая теплая, такая свежая  от  ветерка,  что  они
втроем просидели на палубе до самой зари.
   Крепе читал по-немецки стихи Гофмансталя  и  тут  же  переводил  их  на
английский язык, немного тяжеловесно, но довольно  поэтично.  И  когда  он
процитировал строфу из "Пения под открытым небом":

   Она сказала: "Уходи!
   Я не держу тебя,
   Коль чувство спит в твоей груди,
   Своим путем иди, мой друг...

   ...Но если я других милей,
   То возвратись ко мне скорей..." -

   Дуглас почувствовал, как сердце его, словно в  юности,  заливает  волна
горького счастья.



ГЛАВА ПЯТАЯ

   600 миль по девственным лесам. Как  иногда  бывает  полезно  сбиться  с
дороги. Отклонение в сторону на 80 миль приводит экспедицию как раз  в  то
место, куда хочется автору. Приматы забрасывают  лагерь  камнями.  Спор  о
том, где живут обезьяны. Преимущество полной неискушенности в науке  перед
шорами, закрывающими глаза ученых. Дуглас откровенно торжествует.  Находка
Крепса производит сенсацию.

   "Жизнь  медленно  течет,  дорогая  Френсис,  но  как  сильна   надежда"
(Аполлинер, так же как и Верлен, был любимым французским поэтом  Дугласа).
Вот мы и в Сугараи. Подумать страшно, как далеко  мы  забрались...  Лондон
остался на другой стороне земного шара, которую мы теперь попираем ногами,
так что по отношению к Вам я хожу вниз головой. Но прошедшие недели  ничто
по сравнению с теми, которые нам еще предстоят, когда мы  пустимся  сквозь
девственный лес к месту  раскопок  -  шутка  ли,  восемьсот  миль!  Десять
месяцев назад наш могучий Крепе проложил дорогу среди  тропических  лесов,
лиан и папоротников (должно быть, он разрывал их, как носорог), но от  нее
уже давно ничего не осталось. Фактически весь этот район еще совершенно не
изучен. Это одно из последних "белых пятен" на карте мира.
   Мы немедленно отправимся в путь. Весь наш отряд благополучно  высадился
на берег, ничего не растеряв из многочисленного багажа. Все остальное было
приготовлено здесь заранее и ожидало нас. Признаться Вам откровенно? Я уже
успел увлечься..."

   Френсис улыбнулась. Как ей хотелось расцеловать  сейчас  своего  милого
мальчика! Она не удержалась и со  словами:  "Фу,  как  глупо!"  -  прижала
письмо к губам.
   А в это время "милый мальчик" сражался в  своей  палатке  с  москитами.
Хотя сам он задыхался от сильного запаха мелиссы, насекомые, казалось,  не
обращали на него никакого внимания. Дуглас уже не верил, что  когда-нибудь
наступит утро.
   И так повторялось из ночи  в  ночь,  до  тех  пор  пока  экспедиция  не
достигла, наконец, опушки леса.  Они  шли  уже  семьдесят  шесть  дней  по
компасу, а то и просто наугад под  непроницаемым  шатром  зелени,  что  не
позволяло пользоваться астрономическими приборами. И вот, когда по расчету
Крепса они должны были выйти к цепи невысоких лесистых холмов,  они  вдруг
натолкнулись на огромную скалистую стену высотой 120-150 футов.  Секстант,
который наконец удалось применить (впервые за эти дни  они  снова  увидели
небо), обнаружил отклонение на восток  всего  на  несколько  градусов,  но
после долгих дней пути это составило уже около сотни миль.  Гриму  и  отцу
Диллигену не терпелось обнаружить проход, который  вывел  бы  их  в  район
холмов. У них возникла бурная ссора с Крепсом.  Крепе  настаивал  на  том,
чтобы экспедиция, раз уж она отклонилась от маршрута, сделала привал около
этого любопытного утеса, что позволило бы ему,  Крепсу,  познакомившись  с
его строением, подтвердить свою теорию о вулканическом происхождении  гор.
Сибила  не  принимала  участия  в  споре.  Она  только  улыбалась.  Дуглас
последовал ее примеру,  ибо  готов  был  немедленно  согласиться  с  любым
решением.
   Крепе одержал верх благодаря  своей  внушительной  наружности  и  своей
настойчивости. Ему дали неделю на поиски. После беглого осмотра он заявил,
что впадина, без сомнения, находится  в  нескольких  милях  к  юго-западу.
Отряд снова тронулся в путь.  Впадину  или,  скорее,  трещину  в  каменной
породе  действительно  обнаружили  в  указанном  Крепсом   месте.   Лагерь
расположился у подножия утеса, рядом  с  источником.  И  Крепе  вместе  со
своими помощниками, двумя малайцами и шестью папуасами, пробрался в  узкое
ущелье.
   На пятый день  к  вечеру  произошло  необычайное  происшествие:  лагерь
забросали камнями; должно быть, это постарались орангутанги. Из-за темноты
их не удалось как следует рассмотреть, и никто не мог понять,  откуда  они
взялись. Лес начинался по меньшей  мере  в  полумиле  от  лагеря.  А,  как
известно, большие обезьяны не рискуют отдаляться  от  леса.  Дуг  высказал
предположение, что  они  могли  спуститься  с  утеса.  Ему  снисходительно
объяснили, что человекоподобные обезьяны живут на деревьях и предположение
его абсурдно.
   - А разве не абсурдно, - спросил Дуг, - что орангутанги  вообще  напали
на лагерь? - Как ему было известно, обезьяны избегают человека  и  никогда
не решатся напасть на  него  первыми.  Ему  снова  объяснили,  что  бывают
исключения из общего правила. Например, если какому-нибудь негру случается
убить самку или детеныша, это может очень надолго озлобить обезьян.  Кроме
того, нередко бывает, что обезьяны, например павианы, нападают на одиноких
путников и забрасывают их камнями.
   Но через два дня наступила очередь торжествовать Дугу.  Крепе  вернулся
из своей экспедиции. Он был в восторге. Захлебываясь, он рассказал о резко
перемещенных пластах туфа и лесса миоцена,  плиоцена  и  плейстоцена.  Все
слушали его, как будто речь шла  о  китайском  или  цейлонском  чае.  Один
только бедный Дуг не  понимал  ни  слова.  Из  всего  этого  нагромождения
терминов он уловил только то, что  Крепе  между  прочим  обнаружил  что-то
вроде цирка, где грунт был выстлан плитками  лавы,  словно  пол  в  ванной
комнате. И, уж конечно, он услышал, как Крепе добавил:
   - Там кишат обезьяны.
   У  Дуга  не  хватило  деликатности  сдержать  свои  чувства,  и  он   с
торжествующей улыбкой взглянул на ученых.  Отец  Диллиген  и  старый  Грим
приняли обиженный вид,  явно  говоривший,  что  журналист  ведет  себя  не
по-джентльменски. Но Сибила реагировала самым  удивительным  образом.  Она
обняла Дуга и расцеловала его в обе щеки.
   - Истина глаголет устами младенцев, - сказала она. - Как  часто  ученым
мешают шоры!
   Грим и отец Диллиген высказали мысль, что, может быть,  в  какой-нибудь
малозаметной  впадине  растут   низкорослые   деревья   вроде   знаменитых
бутылочных. Но Крепе только покачал головой.
   - Деревьев там не больше, чем на тыльной стороне моей  руки,  -  сказал
он. - Это пещерные обезьяны, они живут в расщелинах скал.
   Тут Диллиген, явно стремясь перевести разговор на другую тему, спросил,
когда же они отправятся в путь.
   - Не так скоро, - ответил Крепе, пряча невинную улыбку в своих тюленьих
усах.
   - Как? Что такое? Еще что? - закричал Грим,  и  лицо  его  из  красного
стало кирпичного цвета.
   - О! - продолжал Крепе. - Сам я готов ехать  хоть  сейчас.  То,  что  я
хотел посмотреть, я уже посмотрел. Но я сомневаюсь, что вы со святым отцом
захотели бы покинуть эти места.
   Он  с  наслаждением  опустился  в  походное  кресло,   ножки   которого
подозрительно заскрипели под тяжестью огромного тела. С  шаловливым  видом
он покачивал своей гигантской ножищей и  внимательно  разглядывал  старого
Кутберта из-под очков в  железной  оправе.  Это  была  великолепная  немая
сцена, как сказали бы кинооператоры.
   - Да вы что-то откопали! - нетерпеливо воскликнула Сибила.
   Крепе улыбнулся и наклонил голову.
   - Не томите же нас! - вскричала она. - Что это такое?
   - Теменная кость, - спокойно ответил Крепе.
   Он сделал знак своему помощнику малайцу, и  тот  сейчас  же  скрылся  в
палатке геолога.
   - Где вы ее нашли? - не унималась Сибила.
   - В пластах плейстоцена. Если  я  не  ошибаюсь,  эта  кость  похожа  на
человеческую даже больше, чем кость синантропа.
   - Переведите,  объясните  мне!  -  наклонившись  к  Сибиле,  вполголоса
взмолился Дуг.
   - Сейчас, - ответила  она  почти  сухо.  -  Почему  вы  так  решили?  -
обратилась она снова к Крепсу.
   - Взгляните сами на эту теменную кость.  Вернее,  на  то,  что  от  нее
осталось, - сказал Крепе.
   Малаец подошел, неся  в  руках  коробочку.  Крепе  бережно  открыл  ее.
Коробка была наполнена мельчайшим песком, его, должно быть, просеяли через
частое сито. Своими толстыми пальцами Крепе с неожиданной ловкостью, почти
с нежностью расчистил песок и вынул оттуда белый, продолговатый и округлый
предмет, который положил на протянутую ладонь Сибилы. Грим и отец Диллиген
молча приблизились. Оба они побледнели, насколько были  на  это  способны,
другими словами, просто стали не такими красными. Они смотрели через плечо
Сибилы. То, что произошло потом, не поддается никакому описанию.



ГЛАВА ШЕСТАЯ

   Краткий курс генетики человека, рассчитанный на писательниц (а также на
писателей). Десять тысяч веков отступают перед черепом человека,  умершего
тридцать лет назад.  Неожиданное  появление  казалось  бы  давно  вымерших
человеко-обезьян. Люди они или обезьяны? Дуглас хотел бы добиться  ответа,
но Сибила и научная объективность отсылают его прочь. На свете  появляются
"тропи".

   "Я никогда не думал,  дорогая,  дорогая  Френсис,  что  мне  так  скоро
удастся послать Вам весточку. Ведь мы живем в семистах милях от ближайшего
населенного  пункта,  более  или   менее   цивилизованного.   Перед   нами
возвышается неприступная  горная  цепь  Такуры,  а  позади  лежат  массивы
девственных лесов.
   Ни о какой почтовой связи не могло быть и речи.
   По крайней мере до сегодняшнего дня. Но все перевернуло  одно  открытие
Крепса, о котором я хочу (если только мне удастся) рассказать Вам.
   Дорогая Френсис, мы с Вами чудовищно невежественны.  Известно  ли  Вам,
например  (в  лучшем  случае  Вы,  вероятно,  имеете   об   этом   смутное
представление),   что   такое   питекантроп,   австралопитек,   синантроп,
неандертальский человек? Мне становится  стыдно  за  то  пренебрежение,  с
каким  мы  относимся  к  вопросу  о  происхождении  человека!  А   сейчас,
представьте себе, я так этим увлечен! И, к счастью,  Сибила  терпелива  со
мной, как ангел. Правда, не всегда. Иной раз она кричит на  меня,  как  на
двенадцатилетнего мальчишку, - это бывает  в  тех  случаях,  когда  своими
вопросами я отвлекаю ее от размышлений.  Итак,  Вам  необходимо  знать:  в
настоящее время почти точно доказано, что человек и обезьяна происходят от
одного и того же корня. Этот корень "кустился"  (специальный  термин),  то
есть в зависимости от разных  условий  окружающей  среды  давал  различные
ветви. В настоящее время на конце  одной  из  этих  ветвей  находятся  все
человеческие расы, а на  конце  другой  -  все  семейства  обезьян.  Таким
образом, человек не происходит  от  обезьяны,  но  и  обезьяна  и  человек
происходят от одного и того же корня.
   Среди ветвей, образовавшихся при этом  "кущении",  было  немало  таких,
которые после  более  или  менее  продолжительного  расцвета  исчезали.  В
пластах плиоцена и плейстоцена - о, простите! - в древнейших геологических
пластах, примерно двух  миллионов  лет,  находят  множество  окаменелостей
различных видов обезьян, исчезнувших тысячелетия назад. На Яве,  в  Китае,
Трансваале были найдены черепа или остатки черепов животных, исчезнувших с
лица земли и очень близких к  человеку.  Их  назвали:  питекантропом  (что
значит человеко-обезьяна), австралопитеком (южная  обезьяна),  синантропом
(пекинский человек). Их  черепа  (впрочем,  отличающиеся  друг  от  друга)
развиты более, чем у современных человекообразных обезьян, но менее, чем у
самого примитивного человека. Они находятся как бы на полпути.
   Среди антропологов одни, как Грим и Сибила, считают, что  эти  животные
были нашими непосредственными предками; другие, как отец  Диллиген,  может
быть из чисто теологических соображений (по  крайней  мере  таково  мнение
Сибилы),   думают,   что   они   являются    последними    представителями
самостоятельной ветви, которая угасла, вероятно, 700-800 тысяч лет  назад,
возможно  истребленная  очень  похожими   на   них,   но   гораздо   более
высокоразвитыми и жестокими животными, представителями соседней ветви,  от
которой произошли современные люди.
   Я написал глагол  "считают"  в  настоящем  времени,  а  должен  был  бы
употребить его в прошедшем. Потому что вот уже  несколько  дней,  как  они
вообще уже ничего не считают.
   Френсис, дорогая моя! Я вдруг так остро почувствовал, что Вы далеко  от
меня. Я даже не могу спросить, как бывало раньше: "Я не надоел Вам?  Можно
продолжать?" И вот приходится продолжать, не  получив  Вашего  ответа.  О,
умоляю Вас, дорогая, проявите хоть чуточку терпения. Если б Вы знали,  как
все это теперь меня  интересует!  Мне  больно  подумать,  что,  читая  эти
строки, Вы можете зевнуть.
   Итак, дней десять назад  в  вулканическом  обвале,  происшедшем  тысячи
веков назад, Крепе обнаружил кусок черепа. По его мнению,  это  был  череп
животного, занимавшего промежуточное место  между  синантропом  (одной  из
ископаемых  обезьян,  наиболее  близкой  к  человеку)   и   неандертальцем
(ископаемым человеком, наиболее близким к обезьяне). Он уверен, что  своей
находкой льет воду на мельницу обоих Гримов, так как наличие в  древнейшие
эпохи этого двойственного существа - еще обезьяны и уже человека -  лишний
раз подтвердило бы их концепцию о единой линии развития.
   Не знаю, дорогая Френсис, какое впечатление произведет это на  Вас,  но
мне в ту минуту, когда я понял, о чем идет речь, стало как-то не по  себе,
стало тревожно, даже страшно. Сибила нашла мой вопрос глупым.  Мне  же  он
кажется очень существенным. Я спросил: "Еще обезьяна и уже человек  -  что
это значит! Кем же  считать  такое  существо:  обезьяной  или  человеком?"
"Старина, - ответила мне Сибила,  -  греки  долго  считали  важным  решить
вопрос, сколько камней составляют кучу: два, три, четыре, пять или больше.
В вашем вопросе столько  же  смысла...  Любая  классификация  произвольна.
Природа не классифицирует. Классифицируем  мы,  потому  что  для  нас  так
удобнее. И классифицируем по данным, которые мы берем также произвольно. В
конце концов, не все ли равно, как назовем мы существо, череп которого  вы
держите в руках: обезьяной или человеком? Кем оно было, тем и было... Имя,
которое мы ему дадим, ничего не изменит". "Вы так думаете?" -  спросил  я.
Она только пожала плечами. Но этот разговор происходил еще _до_...
   До того как  мы  окончательно  убедились  в  том,  что  находка  Крепса
совершает настоящий переворот в современной зоологии. И хотя я  сгораю  от
нетерпения поскорее Вам все объяснить, я все-таки хочу изложить события по
порядку.
   Итак, Крепе вернулся из своей экспедиции и принес найденную им черепную
кость. Надо Вам сказать, что Крепе  геолог.  И  хотя  в  палеонтологии  он
разбирается, конечно, несравненно лучше, чем мы с Вами,  все-таки  это  не
его специальность. Так как он нашел этот череп в очень древних пластах,  к
тому же весь покрытый осадочными породами, естественно, он принял  его  за
ископаемое, причем ископаемое такое же древнее, как и сам пласт.
   Поэтому он, так же как  и  я,  не  сразу  понял,  почему  старый  Грим,
внимательно рассмотрев череп, пришел в неописуемую  ярость.  Он  буквально
налетел на Крепса,  осыпая  его  ругательствами.  В  ту  минуту  его  гнев
действительно казался необъяснимым. Ну в чем, в сущности, он мог упрекнуть
Крепса? Самое большее - в плохой шутке. Но теперь, поразмыслив,  я  понял,
что заставило так страшно рассвирепеть старика Грима:  инстинктом  ученого
он раньше, чем разумом, понял, какие надежды таит в  себе  эта  находка  и
какое его ждет  страшное  разочарование,  если  все  это  окажется  только
шуткой; и охватившее его волнение прорвалось в гневе.
   У Сибилы темперамент более спокойный. К тому же,  возможно,  ей  просто
понадобилось больше времени, чтобы понять то, что ее старый супруг схватил
на лету. Вторым понял все отец Диллиген. Сначала он  подпрыгнул  на  месте
сразу двумя ногами, как девочка, прыгающая через веревочку. А потом  начал
таким же образом прыгать вокруг Сибилы, которая  держала  в  руках  череп.
Грим кричал, отец Диллиген прыгал, а Сибила с каждой  минутой  все  больше
становилась похожей на мраморную статую. Был такой  момент,  клянусь  Вам,
когда я подумал, что они сошли с ума.
   Наконец великан Крепе тяжело приподнялся с места. Движением руки, каким
отгоняют муху, он отодвинул в сторону Грима. Подошел к Сибиле, взял у  нее
череп, вынул из кармана перочинный нож и начал его скоблить. Здесь-то я  и
услышал поток такой отборной немецкой ругани, какая и во сне не приснится.
   Дело в том, Френсис, что этот череп оказался вовсе  не  ископаемым.  Он
действительно принадлежал одному из видов  человекообезьяны,  исчезнувшему
уже пятьсот тысяч лет назад, и все-таки он не был окаменелостью; напротив,
это был череп существа, умершего всего двадцать или самое большее тридцать
лет назад.
   Вы, наверное, начинаете понимать. Едва отец Диллиген пришел в себя,  он
закричал: "Камни!" - и бросился через весь лагерь собирать камни, которыми
за два дня до этого нас забросали обезьяны. Удивительно, Френсис, до  чего
хорошо работает мозг, когда он возбужден. Я сразу  же  понял,  зачем  отцу
Диллигену понадобились эти камни. Чтобы посмотреть, не  обтесаны  ли  они.
Ну, знаете, как наконечники стрел или кремневые топоры, которые находят  в
доисторических  пластах  каменного  века.  И  мне  показалось   совершенно
бесспорным, во всяком случае в ту минуту, что, если обезьяны, напавшие  на
нас, умеют обтесывать камень, это уже не обезьяны, а люди.
   Камни  были  обтесаны,  Френсис.  Не  просто  обтесаны,   но   обтесаны
старательно и удивительно искусно. Это  было  то,  что  называют  орудиями
доисторического   человека,   другими    словами,    совсем    примитивное
приспособление, которым он пользовался, оглушая свою добычу.
   Заметьте, это открытие в какой-то мере только подтверждало то, что  уже
предполагалось  ранее.  В  самом  деле,  рядом  с   остатками   синантропа
(ископаемая  обезьяна,  жившая  миллион  лет  назад,  которую  откопали  в
окрестностях Пекина) обнаружили обтесанные камни и следы огня. Вокруг этих
находок разгорелся страстный спор. Вот вам доказательство, говорили  одни,
что обезьяны на данной ступени развития умели высекать огонь и  обтачивать
камни.
   Напротив,  возражали  другие,  вопреки  господствующему   мнению,   это
доказывает лишь то, что человек жил уже в ту далекую эпоху, что  он  своим
каменным оружием уничтожил синантропа и поджарил его на огне, который умел
добывать.
   С этой минуты в наших руках  имеется  доказательство,  что  правы  были
первые,  ибо  более  чем  ясно,  что  существа,  которые   забросали   нас
обточенными камнями, по своей конституции не люди,  а  обезьяны.  После  я
расскажу Вам обо всем подробнее. Грим, Диллиген и Сибила уже приступили  к
научным наблюдениям. Вы легко можете себе представить степень их волнения.
И я его вполне разделяю!  Найти  антропитека,  missing  link,  недостающее
звено в цепи - и найти его живым! Мы уже вырыли из земли сотни точно т