ожидаясь упрашиваний.
     Умевшие хорошо поесть, а еще лучше  выпить, что не удивительно в людях,
проводящих  службу при пятидесяти и более градусах холода,  они пили полными
стаканами, потом принялись за еду, глотая ее с поспешностью солдата во время
похода, набивая рот кусками пищи и снова запивая их.
     Хозяин харчевни вернулся с бутылками и закуской. Обменявшись с одним из
выпивавших многозначительным взглядом, он проговорил:
     -- Лошади приведены в порядок, джентльмены, вы можете быть спокойны!
     Полисмены  поблагодарили  и   беззаботно   продолжали  пиршество.   Они
расстегнули свои сюртуки, потому  что стало жарко, ослабили пояса и, работая
челюстями, слушали застольную песню одного из собеседников. Правда, это была
убогая  поэзия,  музыка  --  сомнительная,  а  талант у  исполнителя  вообще
отсутствовал,  но  все-таки ему аплодировали и  пили, тем более, что  пища и
поглощаемые напитки вызывали неутолимую жажду.
     Время шло.  Наконец,  видя,  что  попойка грозила  перейти  в.настоящую
оргию, полисмены объявили, что обязанности службы заставляют их удалиться.
     -- Как!.. Уже?.. Так весело! -- вскричали их собеседники.
     Но те настаивали и встали.
     -- Ну, еще  бокал... прощальный! Стакан вишневого  ликера... из Черного
Леса, стоящий двенадцать долларов бутылка!
     Полисмены принуждены были согласиться.  Вдруг глаза у них расширились и
сделались неподвижны, рот сжался,  пальцы  скрючились, и  стаканы выпали  из
рук.  Конвульсивное  подергивание пробежало с ног до  головы,--  и  оба, без
крика или вздоха, упали замертво.
     --  Умерли, Френсис? -- спросил один из  пьяниц, которого это  страшное
происшествие, казалось, отрезвило.
     --  Да,  я  убил  их  без  колебания  и  угрызения  совести! -- отвечал
совершенно спокойно  убийца, названный Френсисом.--  Добрая порция синильной
кислоты, прибавленной  в их стаканы,--  и  готово! Они  перешли от  жизни  к
смерти без страданий и без всяких криков!
     -- Но против нас будет все население... закон Линча...
     -- Не  бойся, кара  за убийство -- не сильнее, чем за кражу!  Здесь нет
такого   различия.  Однако  довольно  болтать!  Нужно  раздеть  догола  этих
джентльменов, пока они еще теплы.-- С этими словами разбойник стал раздевать
несчастного, который лежал  ближе к нему, согнувшись пополам и упав лицом на
стол, с раскинутыми руками.
     Он  расстегнул  пояс, к  которому  была прикреплена  кожаная  кобура  с
револьверами, вынул  один  рукав  доломана  (длинная верхняя одежда),  потом
другой и сказал:
     -- Мы одинакового роста... это будет мне как раз впору!
     Но человек, только что выражавший опасения, прибавил:
     -- Мы не согласны убивать... я хочу воровать, но отказываюсь убивать...
слышишь, Френсис?.. Не рассчитывай же на  меня, я разрываю  с этого  момента
наш договор!
     -- Это твое последнее слово?
     - Да!
     -- Подумай, ведь ты получишь свою долю -- более миллиона франков!
     -- Цифра блестящая, но, повторяю, не хочу быть убийцей!
     Тогда   с  быстротой  молнии  Френсис  схватил  револьвер  полисмена  и
выстрелом в упор наповал убил собеседника.
     --  Сам виноват, дурак! Я хочу  иметь  дело  только с  готовыми  на все
людьми и убираю слабых, которые завтра могут сделаться изменниками!
     -- Браво, Френсис! -- вскричал охрипшим голосом один из трех оставшихся
собутыльников.-- Ты -- настоящий предводитель!  Мы последуем за тобой на дно
ада, если тебе угодно будет туда спуститься. Не так ли, товарищи?
     -- Да!.. Да!.. Френсис хорошо сделал. Долой трусов! Долой изменников!
     В этот  момент  в залу,  наполненную пороховым дымом, вошел содержатель
харчевни.
     -- Пистолетный выстрел! Френсис, ты виноват? Вспомни, однако, что мы --
не в Калифорнии или в Австралии!
     -- Так нужно было, Боб. Он был ненадежен!  Однако нас только четверо, а
должно быть пятеро!
     -- Ба! Брось.  Мы  подыщем  здесь пятого товарища, а если  понадобится,
призовем одного из наших  братьев из Англии. Там видно будет! Теперь же надо
освободиться от этих трупов!
     -- Лишь бы  только выстрел не привлек никого! Разве зарыть  их здесь на
дворе? -- проговорил хозяин.
     -- Ты забываешь, что земля промерзла  на два фута глубиной  и  что  она
тверда как скала!
     -- Верно! Какая идиотская страна!
     -- Ну, не говори, это -- страна миллионов!
     -- Я вижу  только одно средство спровадить эту  кучу мяса,--  предложил
один из разбойников,-- разрезать на куски, зашить в брезент и бросить в воду
или опустить в какую-нибудь заброшенную рудокопами яму!
     -- Твое  средство великолепно! Ну, не  будем терять ни минуты.  Я запру
дверь, как будто ушел куда-то!
     С этими словами четверо  бандитов, раздев несчастных полисменов донага,
положили  их  на стол  и принялись  кромсать. Страшная  работа  была  быстро
исполнена злодеями, которых  ничто  не  трогало и которые  с  окровавленными
руками отпускали непристойные шуточки и пили вино. Внутренности и конечности
были  запакованы в  просмоленное  полотно и завязаны так, что  их можно было
принять по виду за свертки провизии. Оставался только труп человека, убитого
из револьвера. Его собирались также убрать, как внезапно Боб, ударив себя по
лбу, вскричал:
     -- У меня появилась мысль, блестящая мысль, избавляющая нас от излишней
работы!  --  и,  не  вдаваясь  в дальнейшие  рассуждения,  он  взял веревку,
довольно длинную и прочную, сделал петлю и затянул ею шею мертвеца.
     -- Мы сделаем так, будто он повесился или, точнее,  повешен: гениальный
способ объяснить выстрел в голову.
     -- Не понимаю! -- проговорил Френсис.
     -- Увидишь!
     Боб взял кусок белого картона и, написав на нем "Обвиненный и казненный
за кражу судом Линча",  повесил картон на грудь несчастного и  прибавил:  --
Воспользуемся ночным временем, чтобы унести его отсюда и повесить на дерево.
Подумают,  что  это случайность.  Это будет хорошим примером и спокойнее для
нас!
     -- Чудесно, товарищ! А теперь за дело!
     С этими словами Френсис разделся, одел полную форму полисмена и  сказал
Бобу:
     -- Делай то же!
     Боб повиновался и, за  несколько минут  переодевшись, стал  неузнаваем.
Оба бандита в костюмах конных полисменов могли теперь обмануть самый опытный
глаз.  Между  тем два  соучастника  вымыли стол,  на  котором  производилась
ужасная операция, потом  принесли  новые  бутылки,  и попойка  продолжалась,
словно тут и не было едва остывших трупов.
     Вдруг раздалось несколько ударов в дверь.
     --  Кто там? -- проревел  Боб.--  Убирайтесь!  Здесь сидят  счастливцы,
желающие веселиться без посторонних! Приходите завтра!
     Стук прекратился: новые посетители  харчевни удалились,  хорошо понимая
желание миллионеров веселиться в своей компании.

     Время шло;  наступила темнота. Оба бандита, переодетые в полицейских, с
бесконечными предосторожностями  вынесли  труп товарища, не встретив никого,
повесили его на  первое же дерево и возвратились в харчевню; здесь Френсис в
качестве начальника отдал последние приказания:
     -- Условьтесь относительно  уничтожения человеческих  останков!  Будьте
осторожны, никоим образом не возбуждайте подозрений и терпеливо ждите нашего
возвращения  в  таверну  "Человека-Пушки". От этой первой  операции зависит,
получим ли мы то ослепительное богатство, которое я обещал вам... Миллионы!
     -- Решено, рассчитывайте на нас!
     Мнимые полисмены немедленно  отправились в конюшню, оседлали  лошадей и
поехали по направлению к  холмам. В харчевне  остались их  соучастники, чтоб
убрать трупы двух конных полицейских.
     Это  ужасное  дело вызывало много  затруднений. Прежде всего, тюки были
тяжелы  и  многочисленны. Их было шесть,  и каждый  весил около  шестидесяти
фунтов. Затем возникал вопрос,  куда их снести? Френсис советовал бросить  в
заброшенные ямы. Но таких по соседству не было. Бросить в воду -- они  могли
всплыть потом. Кроме того,  переноска  потребовала бы троекратного длинного,
трудного и опасного путешествия. Тогда одному бандиту пришла  в голову мысль
разломать внутренние перегородки харчевни, сложить доски в костер и прикрыть
им  останки. Они положили туда все  твердые припасы: масло,  окорок, сало --
чтобы посильнее горело и особенно чтобы сгорело  дотла, потом выпили сколько
могли  спирта,  остатки  вылили в  огонь и вышли,  заперев дверь. Все  это в
мгновение ока воспламенилось.
     В  деревне  Фурш не  было  ни  пожарной  трубы,  ни пожарных -- жители,
расселившиеся   редко,  из  боязни  пожаров,  теперь  оставались  спокойными
наблюдателями  того, как огонь  делал свое  дело и уничтожал последние следы
преступного деяния.  Тогда два товарища  медленно двинулись в Доусон-Сити на
свидание  с двумя  подставными полисменами. Между тем  последние неторопливо
ехали по течению Эльдорадо, провожаемые по дороге поклонами и приветствиями,
получаемыми не по  праву, а ценой преступления. Но это не мешало им отвечать
поклоном на поклон, пожатием  на пожатие,  что  производило  на людей  самое
приятное впечатление.
     Богатые участки  следовали один за другим, затем они делались все реже,
по мере  того как приближалась  цепь холмов, отделявших  бассейн Бонанзы  от
бассейна Индианы.
     Тут бандиты дали лошадям несколько часов отдыха и продолжали свой путь,
направляясь к участку французов, что и было целью их поездки.
     Они приехали  в  тот момент,  когда, утомленные  тяжелым  и непривычным
трудом,  счастливые рудокопы сели  за  стол; его, впрочем,  заменяла простая
подставка, перед которой каждый присел на корточки, как в деревне.
     Кушаний, приготовленных молодыми девушками и  приправленных ни с чем не
сравнимым соусом -- аппетитом, было предостаточно.
     Прибытие  полицейских  было встречено  приветственными  возгласами:  во
время пребывания своего в Доусоне европейцы научились их узнавать и уважать.
Что касается канадцев, то им давно было известно, что это за солдаты.
     Итак, прием был  хороший. Полицейских пригласили освежиться и разделить
завтрак.
     Те с готовностью  приняли  приглашение, слезли с  лошадей  и  заботливо
осмотрели  их, как  своих преданных помощников,  а  когда, наконец,  в  свою
очередь  присели перед брезентом, довольные этим приемом, но смущенные перед
своими образованными хозяевами, старый рудокоп вскричал:
     -- Вот  так  удача! Я перевожу в банк более двухсот фунтов золота,  эти
двое молодцов будут сопровождать нас!
     --  Это  действительно  удача!  --  сказал  Редон.-- Нам много говорили
относительно  безопасности  в этой  стране,  но я  не совсем доверяю живущей
здесь бедноте!
     -- Я тоже,-- прибавил Леон,-- и буду  спокоен только тогда,  когда наше
имущество будет в надежном месте!
     --  Вы  можете  рассчитывать  на  нас! --  с важностью произнес  мнимый
полисмен -- Френсис.
     --  Это  наша  обязанность,  и  мы  скорее  позволим  себя  убить,  чем
дотронуться до вашего добра! -- подтвердил его соучастник -- Боб.
     -- Мы верим вам и будем спать как убитые! -- заключил канадец.

ГЛАВА VII

     Хитрость разбойников.-- Во время  сна.--  Гнездо самородков переходит в
другие  руки.-- Умерли  ли они? -- Хлороформ.  --  Неприятное пробуждение.--
Обокрадены. -- Бешенство Редона.-- Non bis in idem.-- Поиск Леона.-- Тревоги
ученого.

     Полицейские были, видимо, очень утомлены, что для рудокопов, знавших их
трудную и изнуряющую службу, не казалось удивительным. И  потому, когда ужин
подошел   к  концу,   французы   предложили   им   отдохнуть.   Те   сначала
отговаривались,  впрочем, больше для приличия, потом согласились; им  отвели
место для ночлега под большой шелковой палаткой у мужчин. Марта и Жанна, как
и в Доусон-Сити, поселились в самой маленькой палатке, где был  еще и  склад
съестных припасов.
     Наступила ночь, и громадное багряное солнце скрылось  за горизонтом, но
все-таки  царивший  полумрак   давал  возможность  различать  на   некотором
расстоянии окружающие предметы, конечно, в неопределенных очертаниях.
     Участки золотоискателей погрузились  в  сон.  Наши друзья, Леон Фортен,
Поль Редон, Дюшато, старый рудокоп Пьер  Лестанг  и Жан Грандье, растянулись
на своих постелях и  крепко заснули.  Полисмены расположились близ  входа  в
палатку, чтобы  наблюдать  за  лошадьми,  стреноженными  в  десяти  шагах  и
жевавшими стебли злаков, нарезанных поблизости.
     Прошло около получала.  Вдруг на гладкой  почве через Отверстие  ткани,
завешивавшей входа палатку, показалась голова, потом через минуту -- другая.
Около колышков отверстие осталось плотно  закрытым, очевидно, преследовалась
цель  помешать воздуху проникнуть внутрь палатки.  Однако там почувствовался
как будто легкий эфирный запах, странный, возбуждающий, словно это был очень
зрелый ранет.
     Прошло еще полчаса. Обе  головы  слегка зашевелились.  Поднялся неясный
шепот, невнятный разговор.
     -- Дело сделано!  Я  налил изрядную  дозу,  способную  превратить  их в
деревянных человечков.
     -- А собака?
     -- И она, кажется, готова! Теперь можно приняться за сокровище!
     -- У меня есть свечка, чтобы рассмотреть самородки.
     -- А если вдруг один из спящих проснется и поднимет шум?
     -- У меня есть нож; первый попытающийся устроить тревогу будет зарезан,
как цыпленок! Но я спокоен!
     --  Идем же!..  Тихо и без малейшего шума, чтобы не  разбудить женщин в
другой палатке!
     Одна  из  двух  голов  появилась  опять,  и  ее  обладатель  наполовину
выпрямился, чиркнул спичкой, зажег свечу и внимательно осмотрелся вокруг.
     Никто не  просыпался, а дыхание, недавно  еще шумное и глубокое, теперь
едва заметно вылетало из уст спящих. Все  они расположились  в живописном  и
трагическом беспорядке.
     Их лица,  бледные  и  вытянутые, при колеблющемся свете казались лицами
трупов.  Губы  были  сжаты,  ноздри  раздуты,  глаза  плотно  закрыты,  руки
скрещены. Только  собака  лежала  с  широко раскрытыми,  тусклыми,  мертвыми
глазами.
     Человек, державший свечу,  был  Френсис, мнимый  полисмен.  Он потрогал
своими массивными  сапогами  со шпорами  эти  неподвижные тела, как бы желая
убедиться в их полной нечувствительности, потом пробормотал:
     -- Их не разбудила бы и пушка...  все  идет хорошо! Боб, будь наготове!
--  Бандит бесшумно,  ползком выбрался из палатки, держа кинжал  в зубах.  К
счастью, утомленные Жанна  и Марта спали очень  крепко,  не то, услышав хоть
слово или заметив малейшее движение, негодяй безжалостно прирезал бы их.
     Самородки   были  разделены  на  четыре  пакета,   каждый  весом  около
пятидесяти  фунтов; пакеты эти лежали под матрацами  четырех  компаньонов  в
маленьком углублении.
     Френсис без  всякого  стеснения  воткнул свечу в  землю  и, приподнимая
одной рукой  друг за другом эти  неподвижные  тела,  второй стал выбрасывать
пакеты с золотом, а  его  соучастник принимал их.  За десять  минут все было
кончено. Обокрав дочиста компанию золотоискателей, бандиты оседлали лошадей,
крепко  привязали  золото  к  седлам и спокойно двинулись по  направлению  к
северу.  Через  несколько  минут  они исчезли  в  пустынной  дали, не будучи
замечены никем из немногих соседей, отдыхавших в своих палатках.
     Между тем,  часа  в  два утра  молодые девушки почему-то пробудились и,
удивленные окружающей тишиной, медленно  поднялись  с  мест.  Жанна  первая,
покинув то, что  Редон в шутку называл Дамским купе, направилась к  мужскому
отделению  и  принялась звать отца, не  понимая,  каким  образом  деятельный
канадец, всегда встававший раньше других, мог спать таким глубоким сном.
     -- Ну, отец, вставай! Солнце уже высоко!
     Но  в  ответ не раздалось  ни  шороха, ни даже лая  собаки, обыкновенно
очень бдительной.
     Молодую  девушку охватил страх; исполненным  ужаса голосом она  позвала
подругу:
     -- Марта! Идите скорее... несчастье... О Боже мой! Я боюсь!..
     Марта быстро подбежала  к  палатке  и,  войдя  в  нее,  при  виде  пяти
неподвижных, как трупы, мужчин испустила горестный вопль:
     -- Мертвы... О!... Нет... это невозможно!
     Обезумев от ужаса,  она бросилась к лежавшим и остановилась, пораженная
каким-то запахом,  напоминавшим запах хлороформа. В  то же  время ее подруга
обнаружила отсутствие лошадей.
     -- Полицейские уехали!
     Подозрение закралось в  сердце Марты, невольно  спрашивавшей  себя, чем
объяснить это внезапное исчезновение; однако не  время  было рассуждать. Как
энергичный  человек она  овладела  собой  и,  призвав  на  помощь  все  свое
хладнокровие, закричала подруге:
     -- Воздух!.. Нужен воздух!.. Скорее!.. Вынесем их отсюда!
     С силой, какой они даже не  подозревали в себе, обе девушки по  очереди
вынесли из палатки всех четырех мужчин и положили  на землю.  Тела были  еще
теплые.
     -- Жанна!.. Холодной воды... бегите, пожалуйста!
     Пока  канадка,  захватив   кружку,  бегала  к  соседнему  ручью,  Марта
расстегнула воротники  больных, обнажила  их грудь  и стала их растирать, но
вскоре  пришла в  отчаяние, видя бесполезность этих  усилий. Наконец,  когда
возвратилась  Жанна  с  водой,  она,  смочив  платок  холодной  водой, стала
прикладывать его к неподвижным лицам.
     -- Делайте то же, Жанна, трите сильнее! -- сказала она подруге.
     Розоватый  оттенок  показался  на  коже,  и   девушка  решила,  пытаясь
вспомнить  некоторые  правила гигиены и  оказания  помощи раненым, применить
искусственное дыхание. Она нажимала на грудь старого рудокопа таким образом,
чтобы уменьшить  объем  легких,  потом  внезапно  освобождала  грудь,  чтобы
вызвать  таким образом  сильный  вздох.  Средстве  оказалось  действенным --
старик стал слабо шевелиться. Теперь очередь была за Леоном.
     Руки молодой девушки  дрожали при прикосновении к  доброму,  преданному
другу. Язык его был слегка сжат зубами, и пульс почти отсутствовал.
     С  изобретательностью,  удивившей  ее саму,  девушка схватила  железную
ложку, всунула ручку ее между челюстями, с силой раскрыла их и, не зная, что
делать, влила большой глоток виски в рот. А нужно заметить,  Леон употреблял
только воду. Поэтому,  как только горячительный напиток  коснулся его рта  и
обжег  его,  как минеральной  кислотой, горловые  мускулы  молодого человека
подернулись, и  живот слегка поднялся. Тотчас  после этого  кровь хлынула  к
лицу, легкие наполнились воздухом, тело шевельнулось,  глаза  открылись -- и
Леон внезапно ожил.
     Он энергичным  усилием  поднялся  на  ноги при  виде  молодой  девушки,
улыбавшейся сквозь слезы, и нетвердым голосом произнес:
     -- Мадемуазель Марта, Вы спасли меня, благодарю Вас!
     Тут он заметил других мужчин, все  еще распростертых на земле, и Жанну,
смачивавшую  их тела свежей  водой. Ему  тотчас же  пришла в голову мысль об
отравлении ядовитыми газами, вырвавшимися из почвы.
     -- Задохнулись? -- спросил он молодую девушку.
     --  Преступное покушение,  полисмены исчезли... Пробудившись,  мы нашли
вас умирающими!
     Леон  тотчас поднялся, не занимаясь разговорами и  спеша помочь Марте и
Жанне. Он  дотащился до Жана,  насильно открыл ему  рот,  схватил  пальцами,
обернутыми  носовым  платком,  его  язык  и  произвел  несколько   ритмичных
движений.  Это средство,  лучшее при  удушии, подействовало  очень  быстро и
возвратило к жизни молодого человека.
     В то время как Марта занялась старым рудокопом, а Жанна -- своим отцом,
Леон  принялся  за  Редона.  Опять  вытягивание  языка  произвело  чудо,  но
потребовало от еще слабого Леона доброй четверти часа трудов.
     --  А Портос? --  вспомнили  тогда о  собаке. Однако оказалось,  что  и
ньюфаундленд отлично  обошелся без врачебной помощи. Он  появился из глубины
палатки, зевая и шатаясь, как пьяный. Собака  присоединилась к группе людей,
старавшихся прийти в себя и удержаться на подкашивающихся ногах.
     --  Где  же полицейские? --  спросили, едва  ворочая языками, канадцы и
репор