агерь Форти-Миль; купил  сала; муки и
картофеля, сообщил некоторым товарищам о своем богатстве и уехал обратно.
     Последние, целая дюжина, не колеблясь, последовали за  ним и прибыли на
берег  ручья,  названного Кормаком  "Эльдорадо". По  обычаю  рудокопов,  они
разделили  землю  на участки в семьдесят шесть  метров каждый и  лихорадочно
принялись за работу.
     Первые результаты были  головокружительны: никогда еще рудокопы, даже в
сказочные времена Калифорнии  или Австралии, не видели  подобного богатства.
Двое из близких приятелей Кормака, старый Джон Казей  (John Casey) и молодой
Кларенс  Берри (Clarence Berry) вступили в товарищество.  У последнего  была
грациозная и  миниатюрная жена,  точно  распустившийся  цветок, роза  севера
среди снегов.
     Все трое,  при усердной помощи мадам Берри, добыли  за  двенадцать дней
сорок тысяч франков из выемки около трех метров глубиной.
     Четверо  других товарищей, Жой Мак-Найт (Joe Mac-Knight), Дуглас, Фир и
Гартманн, оказались еще более удачливыми: в течение трех  недель они  намыли
золота на сто двадцать тысяч франков.
     Наконец, охотник меховой  компании из  Сан-Луи,  работая один, намыл на
тридцать шесть тысяч франков за восемнадцать часов.
     Все  эти  люди, до  тех  пор намывавшие по пяти,  десяти  су, казалось,
обезумели. Они не пили, не ели, не спали, настолько их нервы были возбуждены
лихорадочной работой.
     Как  и у Кормака,  однако, у  них вышла вся провизия, так  что пришлось
отправиться  в Форти-Миль. При  виде мешков,  наполненных золотыми  зернами,
более тысячи ста рудокопов отправились в Эльдорадо, захватив все, что могли.
     Двое молодых  людей, Рид  (Reed)  и Лерминье,  сделали открытие,  почти
беспримерное в летописях рудокопов. Они за две  недели  извлекли из выемки в
восемь метров триста тысяч франков!
     Тогда  канадец Жозеф  Леду,  владевший лесопильней на  реке Сиксти-Миль
(Sixty-Mile),  перенес ее  на новое место, туда,  где  Клондайк сливается  с
Юконом. Через два года  здесь вырос  уже  целый  город с  тридцатью тысячами
жителей, Доусон-Сити (Dawson-City).
     Однако неизбежным следствием наплыва народа в Клондайк явились  раздоры
между поселенцами, соперничество,  убийства. К  счастью, межевщик канадского
правительства, Вильям  Огильви  (William Ogilvie)  находился  неподалеку, во
главе  группы топографов,  посланных  определить границу  между  Америкой  и
Канадой. Он согласился измерить все участки, установить границы  владений  и
быть  справедливым  судьей  между  этими  людьми,  привыкшими пускать в  ход
револьверы. Он один  сохранил среди всеобщей лихорадки  свое хладнокровие  и
даже отказался  от  богатых  даров,  предложенных ему  за труды, заявив, что
"государство  платит  ему  жалованье  за исполнение обязанностей,  а  не  за
устройство собственного материального благополучия".
     Такой  поступок  снискал  высокое  уважение  этому  человеку,   решения
которого стали  почитаться  законом.  Он  один мог установить порядок  между
этими сумасшедшими.  Между тем золотоискатели, рассеявшиеся было по обширным
пустыням Аляски и  влачившие там  жалкое существование, все больше наводняли
Клондайк.
     Сколько  ужасных тайн породила  эта погоня за  золотом!  Руководствуясь
компасом, в ужасную полярную ночь, люди шли через  снега, таща сани, питаясь
замороженным мясом собак, когда выходило сало, страдая  от страшного холода,
вынужденные спать на снегу. Сколько погибло их за это время ужасной смертью!
Но зато как награждены были те, кто победоносно вышел из грозного испытания!
     Зима прошла среди лишений и  сверхчеловеческого труда. Большинство жило
в снеговых  хижинах или в палатках из  шерстяной ткани.  Впрочем, неутолимая
золотая лихорадка воспламеняла их  кровь, сжигала тело, держала в  огне весь
организм до мозгов и делала нечувствительным к холоду.  Весной уехала партия
из  шестидесяти  пяти  рудокопов,  почувствовавших себя достаточно богатыми,
чтобы позволить себе некоторый отдых.
     Это  были  пассажиры  "Портланда",  прибытие  которых  в  Сан-Франциско
произвело известное уже читателю волнение.
     Месяц  спустя "Эксельсиор"  привез  шесть миллионов долларов  и  вторую
партию  рудокопов из шестидесяти человек. Среди них  был калифорниец Берри и
его  неустрашимая подруга. Берри  собрал за зиму  на восемьсот тысяч франков
золотого песка и зерен и приобрел участок, стоящий более пяти миллионов.
     Его  товарищ Балти  (Balty) привез шестьсот  пятьдесят  тысяч  франков;
Жозеф Леду, основатель Доусон-Сити,-- пятьсот тысяч.
     Канадцы с именами,  похожими на французские, Дефонтен, Мишо,  Бертонне,
Денонвилье, Бержерон, Жильберт, прибыли владельцами примерно полумиллиона!
     Работа десяти месяцев!
     Многие другие тоже составили себе состояние. Тогда-то началась горячка.
Со  всех  сторон  стекались  жаждущие  золота,  бравшие  пароходы  буквально
приступом.  Они отправлялись на поиски без провизии,  не обращая внимания на
ужасный  климат,  при  котором  с октября  реки  промерзают  и  затрудняется
снабжение провиантом.
     Несчастные  безумцы со  всех  сторон  бросались  на штурм страны льдов,
терпя голод, холод, смерть и переступая через замороженные трупы, устилавшие
заснеженную землю.
     Была зима, а они все шли.
     Отовсюду прибывали бесчисленные партии.
     Пароходы останавливались в Скагуэй (Skaguay) или в Дика (Dyca).
     От последнего пункта до Беннета, где начинается нормальный санный путь,
считается пятьдесят километров. На половине пути возвышается скала высотой в
1.068  метров, покрытая  снегом,  на вершину которой взбираются по  дорожке,
протоптанной козами[2]. Ни собаки, ни лошади,  ни  мулы  не могут
там карабкаться, словом, никто кроме человека.
     Каждый навьючен поклажей около 4 пудов весом. Согнув спины, с разбитыми
поясницами  и подбородком,  чуть  не  касающимся  колен,  будущие миллионеры
усердно взбираются по тропинкам, цепляясь пальцами  рук и ног, пыхтя, ворча,
проклиная и все-таки медленно продвигаясь вперед. Около тысячи их взбирается
сразу;  как  муравьи,  движутся они черной лентой, отчетливо виднеющейся  на
белом  снежном  покрове.  Они  достигают  вершины  изнуренные до  крайности,
испускающие пары, как кипящий котел. Тогда резким движением сбрасывают они с
плеч ношу, и она  скатывается  далеко  вниз. За первым тюком следует другой,
потом третий и т. д., по числу забравшихся людей. Внизу все это смешивается,
иные вещи наполовину зарываются в снег.
     Таким образом скатывается  до тысячи  килограммов  съестных  припасов и
пожитков, необходимых рудокопу в течение года.
     Иные  разделяют  свой  тюк  на  десять  маленьких,  которые  постепенно
доставляют   на  вершину,  и  спускают   вниз.  Таким  образом,  десять  раз
повторяется  страшно  опасный маневр! Это место называют перевалом  Чилькот.
Затем поклажа  разбирается  и нагружается  на  сани, которые  бечевой  тянут
вместе собаки и люди.
     Ужасна эта  дорога при леденящем ветре, поднимающем целую снежную бурю!
А  привал  несчастных,  старающихся  укутаться  потеплее,  чтобы  заснуть  и
проснуться потом наполовину замерзшими?!
     От  озера  Беннет  до  Доусон-Сити считается  пятьсот  километров.  Это
расстояние пароходы проходят за пять дней в конце весны, когда воды свободны
ото  льда. В  разгар  же  зимы для этого надо по  крайней мере двадцать пять
дней. А как мучительно тяжело это путешествие при подобных условиях.
     Само   Вашингтонское  правительство  и   пароходное  начальство   часто
смущается и телеграфирует своим агентам в Сан-Франциско и Ванкувер:
     "Задержите отъезд... остановите рудокопов... Скажите, чтобы  дожидались
весны".
     Но пятнадцать тысяч любителей легкой наживы вопили:
     "Мы хотим  ехать!.. Вот деньги... плата за проезд... Нас не имеют права
задерживать... Место!... Место!.. И вперед!"
     И  пароходы  отходили,  а  народ прибывал,  все более  исступленный,  и
замерзшие трупы присоединялись к прежним, устилавшим горестную дорогу. Ничто
не могло остановить этого безумия, этой алчности, этой дьявольской погони за
миллионами. Мученики "ледяного ада" падали, умирали, но, несмотря ни на что,
число их все  увеличивалось.  Впрочем, впоследствии, когда  первое волнение,
произведенное вестью о клондайкском золоте,  прошло, приняты были  некоторые
меры для поддержания порядка  и  спасения несчастных от гибели: образовались
общества для упорядочения прибытия и отправления золотоискателей,  в газетах
и  журналах  стали появляться  различные путеводители с полезными  советами,
перечислением необходимых в тех краях предметов и обозначением их стоимости,
с  некоторыми   сведениями  о  местных  требованиях   гигиены  и  важнейшими
географическими указаниями. Были  также приняты меры к облегчению трудностей
ужасного  перевала  через  Чилькот.  Были  даже  попытки  устроить  зубчатую
железную  дорогу  в  ожидании  постройки  настоящей  железнодорожной  линии,
проведенной два года спустя через Вайт-Пасс, перевал, соседний с Чилькотом.
     Однако в ожидании более удобных  путей сообщения и бедные, и богатые, и
сильные,  и  слабые,  словом  все  решавшиеся  на  это   путешествие  зимой,
принуждены были  выносить бесчисленные мучения  и  трудности, чтобы в  конце
концов умереть мучительной и страшной смертью среди этого "ледяного ада". Те
же, что  были  достаточно  разумны,  чтобы  дождаться  весны,  совершали это
путешествие водой быстро и даже приятно.

ГЛАВА II

     Впечатления  лицеиста.--  Новые друзья.--  Канадец  и  его  дочь.-- Что
следует запасать, отправляясь в Клондайк.--Летнее путешествие.--От Ванкувера
до Скагуэя.--  Перевал  мертвой лошади.-- От Скагуэя  до озера Беннет.--  На
пути в Доусон-Сити.

     -  Ну,  что вы  скажете  об  истекших  двух  неделях?  -- спросил Редон
молодого лицеиста.
     --  Это какой-то сон,  какая-то феерия!  --  отвечал тот.--  Я  страшно
восхищен!  Этот  неожиданный  отъезд  из  Гавра,  прекрасный  переезд  через
Атлантический  океан,  неделя в  Нью-Йорке, затем  Монреаль, путешествие  по
Канадской тихоокеанской железной дороге  и,  наконец,  Ванкувер? Мне  просто
даже не верится, что все это не сон, а действительность!
     -- Да, да, Жан прав, -- хором воскликнула вся маленькая компания,-- все
мы того же мнения, что это путешествие прелестно!
     Двое посторонних, прислушиваясь к их восторженным возгласам, приветливо
улыбнулись.  То был  громадного  роста плечистый  человек,  с ясным, светлым
взглядом в  крупными грубоватыми чертами лица, носившего  на  себе отпечаток
недюжинной энергии,  чистосердечия  и удивительного добродушия.  На вид  ему
можно было дать не более  тридцати  пяти лет, хотя в сущности ему было сорок
пять, если не все  пятьдесят. Рядом с ним  стояла молодая девушка, красивая,
рослая,  румяная,  с  густой каштановой косой,  большими синими  глазами,  с
кротким и  в то же  время смелые и решительным выражением, несколько похожая
на своего спутника. Очевидно, это были отец и дочь.
     -- Ну, а вам, господин Дюшато, эти шесть суток в железнодорожном вагоне
не показались скучными и утомительными?
     --  О  нет?  Мы,  канадцы,  неутомимы, а  радость встречи знакомство  с
настоящими  французами заставили  нас совершенно позабыть о  скучном пути! Я
уверен,  что моя дочь Жанна того же мнения! Вы не поверите, господа, как все
мы, канадцы, сердечно привязаны  к Франции,  которую,  несмотря ни  на  что,
продолжаем считать  своей  настоящей  родиной.  Мы  счастливы, когда  судьба
сталкивает нас с людьми, прибывшими прямо оттуда, С нашей далекой родины!
     -- Со своей стороны, мы можем сказать, что считаем за счастье встречу с
вами,  так  как от  самого Монреаля  вы не  переставали быть  для  нас самым
внимательным  и заботливым  гидом, руководителем и советником,  без которого
нам  трудно пришлось бы, --  сказал журналист.-- Вы запасли для нас и полную
экипировку, и все съестные припасы, на  что без вас мы потратили бы не менее
недели, да и обошлось бы это нам втрое дороже!
     -- Э, господа,  стоит об этом говорить! Ведь вы же наши земляки! Случай
столкнул нас в Монреале. Мы с дочерью отправляемся в Клондайк, вы едете туда
же;  мне издавна знакома эта страна, а вы новички.  Как же мне не помочь вам
при моем опыте?!
     Разговор  этот  происходил  в  общей  столовой,  откуда все  перешли  в
комнаты, загроможденные самыми разнородными предметами.
     Громадный ньюфаундленд с  умными  глазами  внимательно следил за всеми,
ласково виляя хвостом.
     -- Вот, господа,-- говорил канадец Дюшато,-- вот это  необходимая обувь
для четверых  мужчин  и  двух  дам... Шесть пар  резиновых сапог, шесть  пар
кожаных,  шесть  пар  сапог, подбитых гвоздями,  шесть пар  лыж  и шесть пар
мокасин из оленьей шкуры!
     -- И только?..
     -- Все это необходимо  в стране льдов  и снегов!  А вот и чулки: сперва
носки  шерстяные,  потом  чулки  пуховые,  чтобы надевать поверх  носков, и,
наконец, меховые чулки, что одевают поверх всего!
     -- Но у нас будут ноги как у слонов! -- воскликнул журналист.
     --  Да,  конечно,  будет толстовато,  особенно с шерстяными кальсонами,
теплыми  панталонами,  меховыми  штанами и парусиновыми  шароварами, которые
придется надевать сверху!
     --  Ну,  нечего  сказать,  завидная перспектива!  Да  в таком  наряде и
двигаться-то нельзя!
     --  Морозы  здесь  суровые,   и  надо  защищать  себя  от   холода!  --
наставительно и деловито проговорил канадец.
     -- Ой, да я не хочу здесь зимовать! Я -- ужаснейший зяблик!
     --  Что делать!  Здесь  никогда  нельзя поручиться  за  то,  будешь  ли
зимовать, или нет. Иной  год здесь лето длится четыре месяца, а  иной год --
два; холода могут застигнуть невзначай, и  тогда  волей-неволей нельзя будет
двинуться с места!
     -- Боже правый! Что же будет  со мной,  если я так боюсь стужи, с моими
нервами, столь чувствительными к холоду, при  морозе в  50° ниже нуля! Я  не
выживу! -- воскликнул журналист.
     Слушая все эти вопли, Дюшато не мог удержаться от улыбки и продолжал:
     --  Мы  купили  фланелевые рубашки, шерстяные куртки, шерстяную верхнюю
одежду и, сверх  этого, капюшоны,  подбитые мехом! А это вот меховые колпаки
для  головы.  Видите,  как  тепло  и  удобно!  Для  рук  же,  которые  очень
чувствительны, заготовлено по две пары перчаток и по паре меховых митень.
     -- И это все?
     -- Ах, нет! Еще полный комплект непромокаемой одежды... Знаете, клеенок
матросских! Не забыли и каучуковые плащи.
     --  Но тогда  потребуется канат, чтобы мы  могли сдвинуть с места  наши
драгоценные тела, отягченные тремя, четырьмя, пятью обертками!
     --  Не бойтесь, вы  пойдете легко, как если б ничего  на  вас  не было,
полетите в холодном воздухе с легкостью птиц!
     Молодая девушка, Леон и Жан залились веселым смехом.
     --   С   одеждой   покончено,--  продолжал   канадец,   сохраняя   свою
серьезность,-- теперь надо немного белья, платков и салфеток; затем, меховые
мешки-постели, одеяла  и  меха...  Наконец,  я  купил еще  две  печки и  две
палатки!  Видите, как хорошо!  Это  покрывала из  просмоленного полотна  для
наших  тюков,  содержащих от  семидесяти до  восьмидесятифунтов каждый,  а в
снегу  еще есть  масса вещей: кухонные  принадлежности,  железные тарелки  и
блюда,  вилки,  ложки,  ножи;  стаканы,  различные  инструменты,  ящики  для
промывания золота, веревки, пакля,  пилы; гвозди, топоры, ножницы, точильный
камень, рыболовные  снасти,  прекрасные багры и  красивая  коллекция удочек,
бечевочек, нитки, иголки, булавки,  шерсть,  дымчатые  очки  для  защиты  от
снежной белизны, табак, фитили, спички,  охотничьи ножи,  ружья  и  патроны,
сетки от москитов и масло для них.
     -- В снегу-то москиты?
     -- Сейчас лето, сударь! Тучи насекомых, голодавших всю зиму, не пощадят
нашу кожу. Теперь  перечислим съестные припасы; они остались в магазине, где
под моим наблюдением были упакованы  приказчиками. Там есть: пшеничная мука,
овсяная  крупа,  морские  сухари,  сахар,  сушеные  яблоки  и  лук,  сушеный
картофель, овощи  для  супа,  шпиг,  масло, соль,  перец,  горчица,  сушеная
шептала (Шептала-- сушеные персики, привезенные из Азии.), сушеный виноград,
рис,  чай,  искусственная  закваска,  ящик с  различными консервами,  плитки
лимонного сока. За исключением небольшого лакомства для дам, это все!
     --  Прекрасно!  Какая  жалость,  что  там  так  холодно  зимой,  а   то
путешествие превратилось бы в прекрасную увеселительную прогулку!
     -- Зато  лето начинается,  и вы можете наслаждаться жарой  и москитами.
Здесь жара коротка,  но поистине адская. А теперь, дорогие соотечественники,
если вы  действительно  торопитесь с отъездом  и не  желаете  даром  тратить
время,-- за работу! -- Подавая пример, канадец схватил мешок, спрятал в него
несколько  вещей,  измерил  глазом  тяжесть  и  объем,  завернул,  округлил,
пристукнул и сказал:
     --  Видите  -- это совсем не  трудно!  Несколько оборотов  просмоленной
бечевки, крепкие узлы, и готово.
     Примеру  его  с готовностью последовали  молодые  люди  и девушка.  Все
работали   безостановочно,  и  мало-помалу  груда  пакетов   уменьшалась,  а
соответственно  этому  куча тюков,  более или менее  однообразных, возросла.
Все-таки  потребовалось  не  менее  десяти  часов  усиленной  работы,  чтобы
покончить с этим делом, от  которого зависел сам  успех экспедиции. Когда же
наконец все  было  готово,  канадец, взяв банку  сурика  и  громадную кисть,
изобразил  несколько условных линий  на  каждом тюке,  чтобы  их  можно было
узнать с первого взгляда.
     Настала ночь. Французские  путешественники планировали короткую поездку
в город Ванкувер, но Дюшато восстал против этого.
     -- Вы посетите его на  обратном  пути,  когда мы будем  миллионерами...
Дорога каждая минута!  Мы поплывем  на  борту "Гумфри", который отправляется
завтра  днем...   Сейчас  унесут   наши  тюки...  Вот   носильщики...  плуты
зарабатывают по шестидесяти франков в день. Я называю отель... мы переезжаем
улицу... по другой стороне, в пятидесяти шагах -- пристань. Вот номера наших
кают. Понесем лучше сами наш ручной багаж, для большей сохранности.
     Они вышли и в толпе людей, державших мулов, тащивших дроги, сгибавшихся
под тяжестью груза, достигли пристани, у которой свистел, качаясь и выпуская
клубы дыма, большой пароход.
     Дюшато последним переправился через мостик с собакой Портосом. Суматоха
кончилась.  Все  стиснуты, как сельди, но  у каждого пассажира свое место за
столом на нижней палубе, а для привилегированных -- на  верхней. Наши друзья
устроились попарно: Марта Грандье в одной каюте с Жанной Дюшато, Леон Фортен
с  Жаном  Грандье,  Поль   Редон  с  Дюшато;  к  последним  присоединился  и
добродушный Портос.
     Через пять с половиной дней  пароход достиг  Скагуэя, конечного  пункта
своего  пути. Началась  высадка  и таможенные  формальности, так как Скагуэй
лежит  на американской  территории и,  чтобы попасть в него,  надо  миновать
Канаду.
     Благодаря терпению  и  нескольким долларам,  незаметно сунутым  в  руки
неподкупных  американских таможенных  чиновников,  Дюшато  выиграл  время  и
проводил  в  город,  растянувшийся   на  километр,  свою  храбрую  маленькую
компанию. Хорошо  изучив  путеводитель, он избрал дорогу через Белый  проход
(white-pass), хотя и  более длинную, но  зато несравненно более удобную, чем
через  проход  Чилькот.  Разборка   пакетов,   переговоры  с   содержателями
перевозок, погрузка бесчисленных тюков  на  лошадей и  мулов  заняли немного
времени, и скоро наша компания отправилась в путь. Дорога, пролегавшая через
Белый проход, называлась также "dead  horse trait", то есть  "дорога мертвой
лошади".  Это название ей  дали потому, что в течение последней осени  более
трех тысяч лошадей пало на этой дороге, усыпав ее  своими скелетами.  Проход
по ней длится  около  трех дней; кроме того,  вверху постоянн