силия которого  могли в конце
концов  увенчаться успехом, так как  долгие годы  жил  среди индейцев, самых
скрытных и недоверчивых по отношению к белолицым. В конце концов ему удалось
войти с ними в дружбу, но и этого еще  было  мало, и только в прошлом  году,
когда  ему посчастливилось  спасти  жизнь  одного  из  вождей с  риском  для
собственной жизни, индейский вождь еще раз доказал миру, что благодарность и
признательность -- добродетели, присущие и краснокожим.
     -- Я знаю, что ты хотел бы найти "желтое железо", до которого так жадны
все бледнолицые,-- сказал ему однажды индеец,-- и укажу  тебе место, где его
так же много, как простых камней, и  где глыбы его так  велики, как  вот эти
обломки скал!
     Лестанг  слушал его с замиранием  сердца. Затем  индеец дал ему понять,
что  эти  залежи "желтого железа"[9] находятся очень  далеко, что
доступ в те места трудный и опасный, но что человек, упорный и настойчивый в
труде, смелый и отважный, в конце концов может достигнуть желаемого.
     -- О, это, наверное, "Мать  золота"!  Да! Да! Это не подлежит сомнению!
-- повторял Лестанг, обезумев от этой мысли.
     -- Знаешь, брат мой, надо идти отыскать это желтое железо! -- обратился
он к краснокожему.
     -- Если мой брат хочет, пойдем! -- просто отвечал тот.
     Дело было зимою, а в том году холода доходили до 52° ниже нуля. Но  это
не  помешало  им пуститься  в дальний и трудный путь.  Претерпевая  страшные
мучения  и  лишения,  эти  отважные люди упорно  шли к  своей  цели; однако,
несмотря  на  все  усилия,  им  не  удалось  достигнуть  земли  обетованной.
Лишившись всего  необходимого, полуживые  от холода и голода, съев по дороге
своих собак, даже ременную кожаную упряжку и сами шкуры собак, они вернулись
к индейцам, больше похожие на живые скелеты, чем на людей, состоящих из мяса
и костей.
     Тогда Лестанг  понял, что  для достижения  его цели  необходимы  другие
средства и условия, и, расставшись со  своими друзьями атнасами (индейцами),
отправился на Юкон, где  нанялся в землекопы и стал  копить деньги в надежде
собрать необходимую  сумму для  снаряжения новой экспедиции, задуманной им и
его другом -- индейцем.
     Случай  столкнул   его   с  нашей  маленькой   дружественной  компанией
франко-канадцев.  Вскоре  он сделался  одним  из членов  этой тесной  семьи,
окружившей его вниманием, ласками и заботами, как родного, и вызвавшей в нем
чувство  глубочайшей  признательности  и  безграничной преданности,  которое
побудило его, подобно  его другу индейцу, открыть друзьям все, что он знал о
"Матери золота". И все в один голос воскликнули то же, что воскликнул и он в
ответ на сообщение индейца:
     -- Надо идти туда, надо отыскать эти невероятные залежи золота!
     Теперь, именно теперь такого рода экспедиция была своевременной.  После
первого  блистательного  успеха  в  стране золота  и  льдов  наше  маленькое
общество   испытало  немало  тяжелых   неудач:   во-первых,  кража   "гнезда
самородков", затем ужасный случай с двумя  канадцами, чуть было  не стоивший
им  жизни,  потом   несправедливое   и  возмутительное   обвинение,   арест,
трехмесячное  тюремное заключение  и  штраф  в  50 тысяч  франков,  которому
подверглись Леон Фортен, Поль Редон и Тоби.  Когда же им вернули свободу,  и
пострадавшие  во время катастрофы  совершенно  оправились,  уже пришла зима,
холодная, упорная, суровая.
     Правда, это самая благоприятная пора  для разведки, но, не говоря уже о
том, что наше маленькое франко-канадское общество было не особенно склонно к
этого рода работе, громадное  большинство  золотоискателей,  англо-саксонцев
или  космополитов, смотрело на них косо  и недоверчиво после их пребывания в
тюрьме.  Из-за  подлых  интриг  тех  двух  господ,  в  которых  наши  друзья
по-прежнему  упорно продолжали видеть  Боба  Вильсона и  Френсиса  Бернетта,
общественное мнение с каждым днем все более и более выступало против них. Им
не хотели сдавать в наем ни одной, даже самой жалкой лачуги под жилье, никто
не соглашался наняться даже и за большие деньги работать на  их участке, при
случае они наталкивались даже на публичные оскорбления. Все это заставило их
понять, что дальнейшее  пребывание  в Доусон-Сити для них  невозможно, и они
решили пустить  в продажу свой  великолепный участок на прииске. За него они
получили 120 тысяч долларов чистоганом,  хотя эта концессия  стоила вчетверо
больше.  И вот ничем не связанные  более, они решились невзирая на все ужасы
"ледяного  ада" отправиться на розыски  "Матери золота". Поспешно  снарядили
экспедицию,   сделали  громадные  запасы   провианта,   необходимой  одежды,
динамита,  орудий  и оружия, снарядов  и  керосина,  предназначенного  и для
обогрева и для  освещения.  Все  это  было размещено на  шести  санях  таким
образом, чтобы на каждые  из них приходилось по одной шестой доле всего, что
везли с собой наши отважные золотоискатели. Такого рода мера являлась крайне
разумной на случай гибели или пропажи одних или даже нескольких саней.
     Пять сильных, здоровых и привычных к этому делу упряжных  собак  должны
были везти каждые сани, чтобы  сберечь их силы, столь необходимые для успеха
всякой полярной экспедиции, Лестанг предложил, чтобы по крайней мере  первую
часть пути  собаки были заменены лошадьми. С этой целью  ему удалось нанять,
правда  за  неслыханно высокую плату,  достаточное  количество  лошадей,  на
которых решено было везти всю кладь на расстояние 80  миль, от Доусон-Сити к
востоку.
     Маленький караван двинулся  через проток  Юкона по льду  толщиною  в 12
вершков;  лошади везли кладь, а сами участники экспедиции шли  пешком, почти
по колено в снегу.
     За  шесть дней они успели пройти намеченные  80 миль, затем лошади и их
проводники  вернулись   обратно   в   Доусон-Сити,  а  наши   друзья  теперь
рассчитывали  на свои  собственные силы. План старого Лестанга,  единогласно
избранного начальником  экспедиции,  заключался  в  том, чтобы прежде  всего
достигнуть со всем караваном того места, до  которого они  в предыдущем году
дошли с индейцем;  затем, выбрав подходящее место для более продолжительного
пребывания и оставив  там весь  караван  и все  маленькое общество, вдвоем с
Дюшато отправиться  в  индейскую  деревню  за  старым другом, индейцем атна.
Когда оба канадца и индеец вернутся, все маленькое  общество двинется дальше
под предводительством последнего  к тому таинственному месту,  где, согласно
легенде, находится золотая житница  Юкона, та "Матерь золота", о которой так
страстно мечтают все золотоискатели.
     Теперь уже вся первая половина программы была выполнена, и молодые люди
вместе со своими  мужественными  спутницами ожидали только  возвращения двух
канадцев с  индейцем атна. Прошло более двух недель с тех пор, как Лестанг и
Дюшато  ушли,  а остальные вели однообразную жизнь среди  снеговой равнины в
своих палатках.
     Чтобы избежать малоподвижной  жизни,  столь  пагубной во  всех полярных
экспедициях, наши молодые люди ежедневно посвящали несколько часов прогулкам
на вольном воздухе.
     Леон  и  Марта  совершали  длинные прогулки, при сорока  пяти  градусах
мороза, беседуя о  прошлом  и  строя  планы  на  будущее.  Что  же  касается
журналиста, то он сначала предпочитал оставаться в палатке, греясь у печки и
стойко  выдерживая   все  нападки  товарищей,  пытавшихся  заставить  и  его
посвящать какое-то время движению на воздухе.  Только упорство Жанны в конце
концов взяло верх.
     Это  была  первая  победа молодой  уроженки Канады над  этим  парижским
зябликом,  этим,  на  первый  взгляд,  слабачком, и  девушка  в  душе  очень
гордилась ею. Ей удалось заставить его выходить ежедневно хоть на полчаса, и
с  этого времени здоровье его стало  заметно улучшаться.  Он  понемногу стал
привыкать к морозу и хотя иногда снова впадал в свой прежний грех, кутался в
меха  и грелся  у печки,  но все  же находил  в себе силы  бороться  с  этой
привычкой и побеждать ее, как того и хотела Жанна.
     Напротив,  Жан  Грандье  превосходно  приспособился   ко   всем  ужасам
"ледяного  ада" и чувствовал  себя в этой насквозь промерзшей стране,  как в
родной  стихии. Смелый  и  отважный, полный  сил и здоровья,  он не  пугался
никакой стужи, никакой  непогоды,  охотился целыми днями  и почти никогда не
возвращался без добычи. Этот  шестнадцатилетний мальчик, не задумываясь, шел
на медведя, на вапити,  на  карибу и большого северного оленя, который, даже
раненный на  смерть, обыкновенно кидается на  охотника  и одним ударом рогов
пропарывает ему  живот.  Презирая всякую  опасность,  юноша уходил  один,  в
сопровождении только своего верного  ньюфаундленда  Портоса,  который  также
чувствовал себя прекрасно в этой стране морозов и снегов.
     Во время одной из прогулок юноше и удалось, как мы знаем, найти пещеру,
где теперь все маленькое общество могло поселиться с не меньшими удобствами,
чем  в  любом,  даже лучшем из местных жилищ.  Здесь им  не грозила  никакая
опасность  ни от  мороза,  ни  от  диких зверей,  ни  от  людей.  При  более
основательном осмотре оказалось, что  уже  на небольшом  расстоянии от входа
температура была не ниже --3°, а немного подальше вглубь  термометр стоял на
нуле, тогда как в палатке, несмотря на раскаленную печь, температура никогда
не подымалась выше --15°.
     Пещера эта уходила очень далеко вглубь и разветвлялась в разные стороны
в виде гусиной лапы тремя узкими коридорами.
     Наши друзья не дали себе труда осмотреть  эти коридоры,  не имея в  них
никакой  надобности,  а разместились  в  средней  круглой  зале,  достаточно
вместительной и просторной. Собаки  устроились у входа на мягком песке и тут
же  принялись пожирать отбросы и остатки от убитого Жаном вапити.  Между тем
хозяева  их   принялись   с   особым   наслаждением   жарить   на   вертеле,
приспособленном к печке,  сочный окорок  этой  дичи. Вкусный запах  жареного
мяса распространился  по пещере, проникая  и во все  темные коридоры.  После
долгой, веселой беседы золотоискатели с особым удовольствием предались сну.
     Только  одна маленькая  лампочка,  наполненная керосином  и надетая  на
высокую  бамбуковую  трость, освещала эту общую  спальню, разделенную надвое
занавеской из полотнищ той же палатки.
     Все мирно спали  в  продолжение нескольких  часов.  Вдруг  Поль  Редон,
спавший в глубине пещеры, внезапно пробудился  от жуткого кошмара.  Какая-то
страшная  тяжесть  налегла ему  на  грудь и сдавила его. Он  чувствовал, как
кто-то перекатывает его с боку на бок и  топнет ногами, хотел закричать и не
мог. В висках у него застучало, сердце усиленно забилось, наконец он  сделал
страшное усилие и открыл глаза.
     Невероятное зрелище  представилось ему при  свете  маленькой лампочки и
вызвало  из  груди страшный  хрип:  его кошмар  оказался  действительностью;
дикая, смертельная опасность грозила ему и всем его друзьям.

ГЛАВА III

     Серый  медведь.--  Прерванный  сон.--  Выстрел.--  Жан и  Леон.-- Редон
неподвижен.-- Героиня.--  Самообладание.-- Свойство  керосина.-- Необычайная
смерть гризли.

     Без  сомнения, это был  серый медведь, или гризли  --  страшное,  самое
громадное,  самое  сильное и  свирепое  животное  из  всех диких  обитателей
дремучих лесов Нового  Света.  Несмотря  на  свои  колоссальные размеры,  он
проворен и  ловок, как  пантера,  сильнее,  чем  бизон, и всегда пребывает в
ярости, всегда готов с остервенением накинуться на любое препятствие и всюду
оставляет  за собою  смерть и разрушение. Средней  величины гризли  имеет  в
длину сажень и двенадцать вершков и весит около  40 пудов, притом отличается
необычайной  живучестью.  Были  примеры,  что  пробитый  несколькими  пулями
медведь,  из  которого  кровь  лилась,  как  вино из  бочки,  нагонял  коня,
пущенного  вскачь,  ударом   своей  могучей  лапы  переламывал  ему  хребет,
сбрасывал  всадника  и, растоптав  его  ногами,  раздирал в клочья и коня, и
человека.
     Облаченный  почти непроницаемой  бронею  из мускулов,  жира и  толстой,
плотной шкуры,  он почти неуязвим; не  только  холодное оружие, но даже пули
редко могут достичь  главных жизненных органов этого  огромного зверя. Чтобы
уложить его, пуля должна пройти ему в глаз, в ухо или прямо в сердце.
     Вот почему ожерелье из когтей серого  медведя считается самым славным и
драгоценным   украшением  у  индейского  воина,   как  явное  доказательство
несомненного  мужества,  ловкости   и  силы.  К  счастью,  эти  дикие  звери
встречаются  редко, но зато там,  где  они появляются, они наводят  ужас  на
целую округу.
     Благодаря  трагической случайности  пещера,  открытая  Жаном, оказалась
берлогой  пары  таких страшных зверей. Находясь в состоянии полуспячки,  эти
медведи, вероятно, недавно поселились в  одном  из темных ходов, выходящих в
среднюю  круглую залу  пещеры.  Зимняя спячка у некоторых  медведей довольно
слабая,  и  они очень легко  пробуждаются от  нее, а  под  влиянием приятной
теплоты, распространяемой печкой, и  вкусного запаха  жареного мяса и совсем
пробудились. Кроме того, быть может, гризли, отличающиеся вообще чрезвычайно
тонким обонянием, почуяли и присутствие человека. Так как  они весьма лакомы
до человеческого мяса, то  не  мудрено,  что  один  из  них, пробудившись  и
руководствуясь  присущим ему  инстинктом, отправился  прямо туда,  где  наши
друзья так безмятежно расположились на ночлег.
     В первый  момент  этот обитатель полярных стран остановился, удивленный
зрелищем  стольких  непривычных  ему  предметов,  новой  и  дикой  для  него
обстановки, видом лежащих на  земле неподвижных фигур.  Поднявшись на задние
лапы,  медведь  как  будто  размышлял;  нечто  похожее  на  зверскую усмешку
исказило  на мгновение его громадную пасть. Но  любопытство взяло верх, и он
стал  оглядывать все. Вот, опустившись на все  четыре  лапы,  страшный зверь
осторожно подкрался к ближайшему от него меховому мешку, где лежал укутанный
в меха Поль Редон.
     -- Медведь! Медведь! Помогите! -- закричал не своим голосом несчастный,
как только успел прийти в себя.
     Одним прыжком Леон  выскочил из своего мешка и  стал озираться  кругом,
отыскивая оружие.  Жан сделал то же. Крик ужаса невольно вырвался у них  при
виде смертельной опасности, грозившей их другу.
     От этого крика  пробудились и обе  девушки. Не понимая, что  случилось,
они  растерянно  засуетились, опрокидывая кое-какие  вещи на своем  пути,  и
произведенный  ими  переполох  смутил  на  мгновение  нежданного  гостя. Тем
временем Жан схватил  свое ружье, а у Леона  очутился в руках нож; между тем
зверь при виде врагов с яростным ревом встал на задние лапы.
     -- Не стреляйте! -- крикнула  Жанна, к которой вернулось все ее обычное
самообладание.
     Но  было поздно. Раздался выстрел --  и  густое облако дыма застлало на
минуту все кругом. Жанна подкрутила лампу как можно ярче, чтобы борющиеся не
поранили друг друга. Выстрел раздробил  зверю челюсть, но это только сделало
его  еще более опасным. Он конвульсивно замотал головою,  дикий  рев огласил
пещеру,  кровь ручьем  полилась из  страшной  раны,  но  чудовище продолжало
стоять на задних лапах и как будто топтало что-то ногами.
     Боже правый!  Да ведь  это Леон,  кинувшийся с ножом на  медведя, Леон,
который одной  рукой вцепился  в косматую шерсть зверя, а другой наносил ему
бешеные удары  ножом  в  грудную полость и живот!  Сам того  не  подозревая,
отважный молодой человек повторил в данном случае  прием индейцев-охотников,
решающихся вступить в  рукопашный бой с могучим гризли. Помертвев от страха,
бледная,  как  саван,  Марта, полагая, что Леон безвозвратно погиб, отчаянно
протянула  к нему  руки  и  с  душераздирающим воплем  грохнулась  навзничь,
лишившись чувств. Жанна подхватила ее, брызнула ей в лицо водой, не успевшей
еще замерзнуть после ужина, и стала тереть виски,  с замиранием сердца следя
за  ходом борьбы.  Вдруг  среди наступившей  минуты затишья, когда слышалось
лишь тяжелое дыхание борющихся, раздался прерывающийся сдавленный голос:
     --  Черт возьми,  господа! Я никак не могу выбраться из своего мешка...
Пощадите, вы совсем растоптали меня, превратив в поле битвы!
     Это  был  голос Поля Редона, принужденного лежать неподвижно,  в полном
бездействии, так  как он  не  мог шевельнуться,  не  только  что  подняться:
гигантский медведь и оба  борца топтали его ногами. Все это сразу стало ясно
его товарищам. Жан сделал второй выстрел; на этот раз  пуля снесла  половину
морды и  глаз, но все-таки  не  проникла в мозг, и  потому чудовище  все еще
осталось на ногах, хотя, по-видимому, уже не надолго.
     Тогда, почти  задыхаясь под тяжестью громадного зверя, Леон всадил  нож
по самую  рукоятку  в живот  медведя. Зверь разжал свои лапы,  пошатнулся  и
опрокинулся навзничь.  Все  было кончено.  Опасность миновала;  теперь можно
было  свободно  вздохнуть.  Жан,  бросив ружье,  поспешил на  помощь  Леону,
пытавшемуся  вызволить  Поля  Редона,   наполовину   раздавленного  тяжестью
топтавшего его медведя. Вдруг из глубины пещеры появился другой медведь, еще
больших   размеров.   Одним   прыжком   свирепое   животное   бросилось   на
золотоискателей -- и вся пещера огласилась  невероятным  ревом. Трое мужчин,
которым все еще приходилось бороться с издыхающим врагом, не могли прийти на
помощь  двум  бедным девушкам, а на них-то  и шел теперь второй медведь. При
виде грозящей ей неминуемой  гибели Марта, непривычная к такого рода ужасам,
снова лишилась  чувств. Жанна же, более сильная, находчивая и энергичная, не
найдя под  рукою  оружия  и  видя  опасность,  схватила висевшую над  печкой
салфетку,  смочила  ее  керосином.  Затем,  обмотав  ею  бамбуковую палку  с
железным отверстием, служившую для установки палаток и валявшуюся теперь без
употребления,  воспользовалась  моментом,  когда  косматый зверь  с  громким
рычанием, широко раскрыв пасть, двинулся на Марту, всу  нула ему  в пасть по
самую  глотку этот  импровизированный  горящий фитиль,  который  она  успела
зажечь   от   лампочки.   Смоченная   горючим   веществом   салфетка   мигом
воспламенилась и,  подобно факелу, внезапно озарила всю внутренность пещеры.
Смущенный  в первый момент видом столь  высокого пламени медведь  на  минуту
приостановился,   но  затем  рассвирепел  еще  сильнее.  Тогда  мужественная
девушка,  собрав  все свои  силы,  стала  толкать  шест  как  можно  глубже.
Мгновенно шерсть на морде зверя  опалилась, язык, небо, гортань и  бронхи, в
которые  проникло горючее вещество, столь сильно воспламеняющееся, что горит
даже  в воде,--  все  было  охвачено  огнем, опалено  и  сожжено. Несчастное
животное  опрокинулось,  забарахталось,  сжимая  передними  лапами обгорелую
морду, затем началась ужасная, мучительная агония, длившаяся, впрочем, всего
несколько минут, после чего страшное чудовище затихло.
     Между тем  и Леон и Жан,  опрокинутые медведем  при падении, оглушенные
ревом,  силившиеся  выбиться  из  железных  когтей  зверя,  подавленные  его
непомерной тяжестью, почти не заметили появления второго медведя и не видели
того, что здесь произошло. Марта в  нескольких словах рассказала  о  подвиге
своей подруги, рассказ был встречен всеобщим восторгом.
     -- В минуту опасности всякий делает  что может и что знает!  -- скромно
отвечала героиня в ответ на общие поздравления.
     -- Да,--  сказал Редон,--  я служил только подмостками для  трагической
сцены, в которой вы, господа, были героями и героинями!
     -- Тут добрых 75 пудов мяса и пара славных  шкур на одеяла, постели или
плащи,  каждому  по желанию! -- заметил Жан, задумчиво следя  за  последними
конвульсиями двух гризли.
     -- Эти чудовища не менее ужасны, чем пресловутая "Красная звезда"!
     Леон невольно содрогнулся при упоминании этого названия, из-за которого
он столько выстрадал и столько пережил.
     -- Впрочем, что вспоминать об этих негод