ритом суставах. Когда  смотришь  из
окна, кажется, что отдаленные здания медленно движутся из стороны в сто-
рону, а линия горизонта поднимается и опускается. Стоит повесить на сте-
ну какую-нибудь картину в рамке, как она сразу же перекосится. Поставишь
вазу с цветами на письменный стол и видишь, как трепещут лепестки.
 
   - Когда это здание открылось, - продолжала Кэрол, - на каждом этаже в
лифтовых вестибюлях висели люстры. Но люди так  нервничали,  глядя,  как
они раскачиваются, что пришлось люстры убрать и установить лампы дневно-
го света, которые ввинчены прямо в потолок. Один парень сказал мне,  что
в ветреные дни даже по воде в унитазе идет рябь!
 
   - Вот еще один триумф современной инженерной мысли, - сказал  Брайан.
- Все здания раскачиваются, но эти, построенные по  новым  проектам,  на
мой взгляд, уж слишком эластичны. Готов биться об заклад, что  в  Эмпайр
Стэйт Билдинг по воде в унитазе рябь не идет. Оно было построено на ста-
рый манер и стоит прочно, как скала.
 
   - Тот же самый парень сказал мне, что если он работает  вечерами,  то
иногда разговаривает с одним охранником, который думает, что все  здание
населено призраками! Это гаитянин, и он говорит, что знает какую-то  по-
тайную комнату в цокольном этаже с трещинами в полу и на стенах.
 
   - Трещины? А он не сказал, как зовут этого охранника?
 
   - То ли Кристман, то ли Кристофер. Завтра я его разыщу. - Она  нахму-
рилась. - Я  даже  сама  начала  беспокоиться.  Безопасно  ли  в  здании
"Пан-Америкэн"?
 
   - Я никогда не слышал никаких нареканий, если не  считать  упреков  в
нелепости и уродстве. С точки зрения конструкции оно  превосходно,  нас-
колько мне известно. Правда, я бы чувствовал себя спокойнее, если бы  вы
жили и работали где-нибудь в пригороде. В Колорадо, к примеру. Если  ка-
кое-нибудь землетрясение или ураган затронет мой дом, все, что мне  надо
будет сделать, - это выпрыгнуть в окно, в клумбу с гортензиями.  Вы  ни-
когда не подумывали о Колорадо? Если бы вы жили там, я бы мог пригласить
вас на обед.
 
   Кэрол спокойно взяла его под локоть и ответила:
 
   - Но вы уже пригласили меня на обед прямо сейчас. Для чего же мне пе-
реезжать?
 
   Они подошли к дому 347 на восточной стороне 47-й улицы, к сорокаэтаж-
ному зданию Объединенного строительного центра. Прямо  перед  ними  была
река Ист-Ривер. А на другой стороне 1-й авеню, немного  правее,  высился
небоскреб ООН.
 
   - Дорогая мисс Оуэнс, - сказал Митчелл, кладя свою ладонь на ее руку,
- сейчас я веду вас просто принять пищу  в  полуподвальном  кафетерии  в
компании двухсот инженеров, и это не совсем то, что я  имел  в  виду.  В
этом заведении специализируются на засушенных цыплятах и  кошмарных  те-
лячьих отбивных.
 
   - Я закажу цыплят. Цыплята безопаснее.
 
   Церкви Святого Малахии было всего семьдесят лет, но ее стены,  пропи-
танные копотью и пылью, выглядели на семь веков старше. Несмотря на свои
готические формы, здание выглядело  довольно  скромно,  как  и  подобает
церкви, и вряд ли больше бросалось в глаза, чем автомобильная стоянка  и
студенческий клуб, расположенные по соседству. Главный  вход  в  церковь
образовывали две створки массивных деревянных дверей на железных петлях.
Такой портал какой-нибудь средневековый зодчий мог бы задумать для  Кен-
терберийского собора.
 
   Эйлин Макговерн довольно долго стояла на тротуаре, глядя на эти  две-
ри, прежде чем решилась войти. Внутри храма было  неестественно  тихо  и
так темно, что ей пришлось подождать, пока глаза  привыкнут  к  темноте.
Она была одна. Дюжина зажженных свечей в красных стеклянных чашах  мягко
освещала небольшое пространство в углу. Свет угасающего дня едва  прони-
кал сквозь витражи на западной стене. Вскоре она смогла различить конту-
ры мраморного источника со святой водой позади последнего  ряда  скамей.
Эйлин шагнула вперед и протянула  руку.  Прохладная  вода  коснулась  ее
пальцев.
 
   - Во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь, - прошептала она, касаясь
своего лба, груди,
   левого, а потом правого плеча.
 
   Эти слова и последовательность движений легко вернулись к  ней,  хотя
она перекрестилась в первый раз за последние двадцать  пять  лет.  Эйлин
огляделась. Богато украшенный алтарь. Ниши со статуями святых, стол  для
причастия, а на боковых стенах установлены кресты. И слабый запах  лада-
на. Ностальгическое чувство, охватившее ее, было настолько сильным,  что
перехватило дыхание. Она почему-то полагала, что современные веяния про-
никли и сюда, хотя ничего конкретного не смогла бы назвать.  Абстрактное
искусство? Гитара вместо органа? Но здесь... здесь было совсем как в той
приходской церкви, которую она помнила с детства, и подумала, служат  ли
здесь мессу на латыни? Слезы  навернулись  Эйлин  на  глаза,  когда  она
вспомнила о своем детстве, в котором католическая вера окружала ее,  по-
добно бархатной мантии.
 
   Раздался щелчок, и вспыхнул свет. Она испуганно обернулась. Послышал-
ся звук шагов. Какой-то мужчина поднимался по ступеням из подвала и  ос-
тановился, увидев ее.
 
   - Извините, - сказал он с улыбкой, - я  не  знал,  что  здесь  кто-то
есть. Я уже собирался запирать двери. Если вам угодно остаться  на  нес-
колько минут...
 
   - Нет, нет, можете запирать. - Она быстро вытерла глаза носовым плат-
ком. - Я просто... я просто...
 
   -Могу я вам помочь?
 
   Эйлин впервые посмотрела прямо на него.
 
   - Я искала священника.
 
   - Я и есть священник, но собирался уходить и поэтому  не  надел  свой
воротничок. Меня зовут отец Грегори.
 
   Эйлин отвела взгляд и снова коснулась платком глаз.
 
   - Извините, я, должно быть, нелепо себя веду, но я не была  в  церкви
так давно, что уже и забыла, как все здесь выглядит. Минуту назад я  бы-
ла... ошеломлена. Я почувствовала себя так, словно начинаю жизнь заново.
Как бы хотелось сделать это.
 
   Его голос звучал мягко:
 
   - Каждый может сделать это, если только захочет.
 
   У Эйлин снова перехватило дыхание, и только после небольшой паузы она
едва слышно прошептала:
 
   - Отец Грегори, вы можете исповедать меня?
 
   По винтовой лестнице он провел ее вниз, в комнатку  в  углу  подвала,
похожую на склеп. Женщина заинтриговала его. Это не актриса, подумал он,
поскольку было в ней что-то чопорное и официальное. Она явно не из мест-
ных и не могла быть постоянной прихожанкой. На вид он дал бы ей лет  со-
рок пять. Одета со вкусом и дорого. Скорее всего деловая женщина, а быть
может, жена или любовница какого-нибудь состоятельного человека. В одном
он не сомневался: эта женщина была чем-то глубоко обеспокоена.
 
   Комнатка была пуста, если не считать шкафчика с церковным  облачением
и складного стула рядом с подставкой для коленопреклоненного  исповедую-
щегося. Отец Грегори достал епитрахиль из шкафчика и, надев  ее,  кивнул
Эйлин, чтобы она заняла свое место. Она сделала это после некоторого ко-
лебания. Вне всякого сомнения, она ожидала уединения в исповедальной ка-
бинке. Он с готовностью предложил бы ей это, но  исповедальни  пришли  в
такую ветхость, что их отправили в столярную мастерскую для ремонта.  Он
сел подле Эйлин и, чтобы ей было легче начать, немного отвернулся и зак-
рыл глаза. Он еще не закончил шепотом читать молитву,  как  женщина  уже
заговорила:
 
   - Я работаю неподалеку отсюда и приходила к  церкви  Святого  Малахии
сотни раз, пытаясь набраться смелости сделать то, что  делаю  сейчас.  -
Последовало продолжительное молчание, нарушаемое только ее  дыханием.  -
Меня воспитали католичкой. Я покинула церковь и вступила в связь с чело-
веком, который не был моим мужем. С могущественным человеком.  Деспотич-
ным человеком. Я работала с ним весь день и... занималась с ним любовью,
когда его жены не было рядом. Я позволяла ему... пользоваться  моим  те-
лом. Я... о Господи, разве можно выразить это словами? Эта жизнь...  мне
хотелось бы, чтобы ее не было. Я чувствовала себя такой униженной... та-
кой испорченной...
 
   Она негромко всхлипывала.
 
   - Эта связь продолжается?
 
   - Нет, - ответила она, придя в себя. - В сексуальном смысле  нет.  Он
просто отшвырнул меня ради более молодой... а потом ради еще более моло-
дой. Я по-прежнему оставалась его помощницей, год за годом. Не представ-
ляю, как я могла это делать, почему я этого хотела. Отец Грегори, я  де-
лаю так много вещей, которых стыжусь, что я... я...
 
   - Вы обеспокоены греховностью ваших действий.  Теперь  вы  должны  от
всего сердца решиться никогда не...
 
   - Я могла убить его! Я могла его кастрировать! Однажды, когда мы были
с ним вдвоем на крыше его проклятого здания, я  едва  не  столкнула  его
вниз. Господи, помоги мне! У меня  не  хватило  решимости.  Единственный
смелый шаг, который я когда-либо сделала, - мое появление на пороге этой
церкви.
 
   - Вы не должны винить его за свои собственные поступки и должны прео-
долеть чувство мести и ненависти, независимо  от  того,  насколько  оно,
по-вашему,  оправдано.  Нас  беспокоит  ваша  собственная  душа  и  ваши
собственные отношения с Господом и церковью. Если вы искренне  сожалеете
о своих грехах и от всего сердца клянетесь никогда не совершать их  сно-
ва, вы будете прощены.
 
   Его заинтересовало, о каком это здании она говорила. Она ведь назвала
это "его зданием". Выходит, она работает на владельца какого-то соседне-
го здания? Эйлин пришлось высморкаться, прежде чем продолжать.
 
   - Остановиться будет не так-то легко. Я была с ним так долго  и  знаю
так много о тех преступных делах, которые он совершал,  что  если  бы  я
вдруг отказалась и дальше продолжать это, то он бы... о, я не знаю,  что
бы он сделал. Он даже мог бы убить меня. Да! Он, должно быть, и  на  это
способен! У него есть и другие такие, я почти уверена.
 
   Отец Грегори повернулся и посмотрел на нее. Может быть, это психопат-
ка, страдающая манией сознаваться в грехах и преступлениях,  совершенных
только в своем воображении?
 
   - У вас есть сведения о каком-то убийстве?
 
   - Ничего конкретного. Только подозрения. Юристы, я  полагаю,  назвали
бы это слухами.
   Большинство из тех вещей, за которые я не могу себя  простить,  я  не
совершала. Но я знала, что происходило: выбивание денег, подкупы, давле-
ние на присяжных, политические взятки, и  я  тоже  участвовала  во  всем
этом. Поначалу казалось, что это не имеет никакого значения, потому  что
мы никому не причиняем вреда, и к тому же я была настолько увлечена  им,
что и не могла бы ничего сделать. А теперь я хочу из этого  выбраться  и
не знаю, как. Когда эта несчастная невинная женщина  была  убита  только
потому, что проходила мимо, и Эдвин Лестер, человек, которому я же и по-
могла туда устроиться... тогда я решила прекратить... - Она снова начала
всхлипывать. - А теперь он хочет, чтобы  я  уничтожила  компрометирующие
документы, улики, но я не стану этого делать! Не стану! Меня не волнует,
что случится со мной. О Господи, Боже милостивый, мне  жаль...  мне  так
жаль...
 
   Она прижала к лицу носовой платок и зарыдала, содрогаясь всем  телом.
Отец Грегори в изумлении воззрился на нее. Она могла говорить только  об
Араме Залияне и его дьявольском здании. Она  упомянула  об  этой  Верез,
прихожанке церкви Святого Малахии, и об Эдвине  Лестере,  что  устраняло
всякие сомнения. Как глава совета церковных общин Вест-Сайда, отец  Гре-
гори возглавлял и борьбу граждан против этой башни. Много раз он пытался
дозвониться до Залияна, чтобы убедить его построить свое здание  где-ни-
будь в другом месте.  Жителям  старых  кварталов  вокруг  площади  Мэди-
сон-Сквер-Гарден был необходим какой-нибудь центр для отдыха, или  спор-
тивный зал для молодежи, или детский парк... Когда это здание было пост-
роено, отец Грегори тоже звонил несколько раз, чтобы попросить помочь  с
осуществлением этих проектов. Ему всегда отвечала  ответственный  секре-
тарь Залияна, женщина с самым холодным и равнодушным голосом, который он
когда-либо слышал. Всякий раз она обещала передать данную информацию, но
отец Грегори был уверен, что никогда этого не делала. Как же  ее  звали?
Эйлин, Эйлин... Ах да, Эйлин  Макговерн,  именно  так!  Боже  всевышний,
действительно ли эта Эйлин Макговерн стоит сейчас подле него на  коленях
и говорит, что все те ужасные слухи, которые он постоянно слышал о Зали-
яне, правда? Он не сводил с нее изумленного взгляда. Слезы текли  ручьем
из глаз Эйлин, косметика размазалась по щекам, а  ее  плечи  по-прежнему
вздрагивали от душивших рыданий.
 
   - Вы должны взять себя в руки, - наконец сказал он.  -  Поймите,  что
шаг, который вы только что сделали, - это и было самое трудное, и  попы-
тайтесь отделить духовное от мирского. Я могу помочь вам очистить  душу,
снять с нее тяжесть греха, но что касается мирского... может  быть,  вам
следует пойти в полицию и рассказать о тех нарушениях закона, о  которых
вы знаете? Это та область, где решение можете принять только вы  и  ваша
совесть.
 
   Она подняла голову, посмотрела на него широко  открытыми  глазами,  в
которых застыло горе, и сощурилась, пытаясь остановить слезы.
 
   - А сейчас успокойтесь и перестаньте плакать, - опять мягко посовето-
вал он. - Это должна быть минута радости, и вы заслужили ее.  Вы  верну-
лись в свой дом. Вы попросили Господа о прощении, и  он  даст  вам  силы
сделать то, что вы сочтете правильным. А я отпускаю вам ваши  грехи.  Вы
можете еще раз прийти сюда, чтобы причаститься? Завтра в это  же  время?
Хорошо. Я прослежу, чтобы это время у меня было свободно. Я  помогу  вам
привести свою жизнь в порядок, даже если это  будет  означать,  что  вам
придется начать все сначала в каком-нибудь другом  месте  и  под  другим
именем. Помните ли вы покаянную молитву? Повторяйте за мной.
 
   Отец Грегори начал читать молитву, делая паузы, а Эйлин  вторила  ему
дрожащим голосом:
 
   - О Господи, я от всего сердца сожалею, что нанесла Тебе обиду, и мне
отвратительны все мои грехи, потому что я страшусь утраты милости  небес
и страшусь страданий ада, но больше сожалею, что я нанесла  обиду  Тебе,
мой Господи, ведь Ты - само благо, к Тебе обращена  вся  моя  любовь.  Я
тверда в своей решимости с помощью Твоего милосердия исповедаться в сво-
их грехах, понести наказание и исправить свою жизнь. Аминь!
 
   Отец Грегори обязал ее прочитать двенадцать молитв, принять участие в
работе комитетов помощи церкви и пять раз прийти  к  нему  на  исповедь,
после чего благословил ее широким крестом. Читая нараспев молитву об от-
пущении грехов, он заметил, как Эйлин сильно стиснула руки,  даже  ногти
вонзились в кожу. Он разрешил Эйлин воспользоваться ванной в своем доми-
ке, чтобы привести себя в порядок. Когда она закончила, он вышел  вместе
с ней на улицу, поддерживая под руку, и внимательно смотрел вслед,  пока
женский силуэт не растворился в потоке пешеходов и вечерних тенях.
 
   Вернувшись в церковь, отец Грегори преклонил  колени  перед  алтарем.
Настала его очередь молиться и просить о придании  сил.  Ту  информацию,
которую он узнал от Эйлин Макговерн, если в самом деле это  была  она  и
если сказанное ею - правда, можно было использовать, чтобы убедить Арама
Залияна исполнить свой гражданский долг и поддержать церковные благотво-
рительные учреждения. Если Залиян действительно злостный нарушитель  за-
кона, развратник и соучастник убийства, если его  богатство  нажито  не-
честным путем, то почему бы не применить небольшой нажим,  чтобы  заста-
вить его проявить интерес к нуждам жителей окрестных кварталов?  А  что,
если ему самому сходить в полицию и удостовериться, что преступник будет
наказан за свои деяния? Нет. Это было бы нарушением тайны исповеди. Один
из принятых им обетов запрещал любое разглашение и использование  сведе-
ний, полученных во время исповеди. И то, что Залиян в течение долгих лет
был его невидимым противником, никак  не  влияло  на  моральную  сторону
проблемы, даже если это сулило огромное благо многим людям. Цели никогда
не оправдывают средств. И все  же  трудно  было  отказать  себе  в  удо-
вольствии порадоваться тому, что Залиян понесет заслуженное наказание.
 
   Склонив голову, отец Грегори продолжал молиться.
 
   Телекамера номер семь была прикреплена к потолку  главного  коридора,
проходящего под цокольным этажом, а направлена на  лестницу.  С  помощью
стремянки Мэтт Бойл всего за несколько минут повернул камеру в  противо-
положном направлении, нацелив ее на дверь в складскую комнату, где  хра-
нилось механическое оборудование. Теперь, когда на работу заступит  ноч-
ная смена, он сможет расслабиться за своим столом и, изредка  взглядывая
на телеэкраны, читать газеты и слушать радио. Он проведет столько ночей,
сколько понадобится, чтобы поймать того  человека,  который  лазает  под
погрузочную платформу и что-то там вынюхивает. И кто бы там ни оказался,
ему придется пожалеть об этом.
 
   Глава 12
 
   Залиян долго стоял у своих окон, наблюдая, как внизу на улицах сгуща-
ются тени и в окрестных зданиях загораются огни. Заходящее солнце яркими
оранжевыми бликами отражалось от верхних этажей самых высоких зданий  за
Бродвеем. Наконец он сел за свой стол и нажал на кнопку селекторной свя-
зи.
 
   - Да, мистер Залиян?
 
   - Коретта? Я боялся, что ты уже ушла.
 
   - Я бы не ушла, не попрощавшись. Вы хотите, чтобы я зашла?
 
   Когда она подошла к его креслу, он обнял ее бедра и уткнулся лицом  в
грудь.
 
   - Ты единственная, кто теперь делает меня счастливым.
 
   - Я рада, - ответила она, улыбаясь ему сверху.
 
   Его руки передвинулись выше и начали расстегивать блузку. Он спросил,
сидит ли еще Эйлин в приемной.
 
   - Она ушла рано. Мы сегодня повздорили. Не знаю, за что она так  меня
ненавидит. Я всегда старалась быть с ней полюбезнее.
 
   Коретта помогла Залияну вытащить блузку из-под пояса юбки.
 
   - Как может кто-то ненавидеть тебя? С таким-то телом?
 
   Он распахнул блузку и продел ладони под шелк бюстгальтера, потом отс-
тегнул металлическую застежку посередине, оттолкнул чашечки  в  стороны.
Розовые кружки вокруг сосков были большими, а сами соски походили на два
кусочка розового мрамора. Он прижался к ней лицом. Почувствовав  прикос-
новение его губ и языка, она закрыла глаза и погладила его по волосам.
 
   - Ты колешься, - отметила Коретта. - не успел побриться?
 
   - Я думал о том, чтобы уехать куда-нибудь  ненадолго,  -  сказал  он,
глядя на нее снизу вверх.
   - Пускай все эти инженеры и юристы разбираются во всем сами.  Я  хочу
взять тебя с собой.
   И хочу, чтобы в любой момент я мог дотянуться до этих  сисек  и  этой
задницы.
 
   - Путешествие? А куда?
 
   - Сперва в Мексику, а там пересядем на другой  самолет.  Я  не  хочу,
чтобы кто-нибудь знал.
   Поедем в Европу. Я сделаю тебе сюрприз.
 
   - Европа - это здорово!
 
   - У тебя постоянный паспорт? Мы уезжаем через несколько недель. Завт-
ра ты можешь забронировать билеты на самолет.
 
   - А надолго мы уезжаем? Мне надо сказать, чтобы  не  приносили  домой
почту?
 
   Залиян стал ласкать ее соски.
 
   - Да, скажи, чтобы не приносили. Мы, возможно, не скоро вернемся.
 
   Когда инженеры поднимались из кафетерия в цокольном этаже  на  первый
этаж в главный зал, Митчелл заметил, что было пять минут девятого.  А  в
Колорадо на два часа меньше. Он извинился перед Кэрол и зашел в одну  из
телефонных кабинок, стоявших в коридоре напротив библиотеки.
 
   - Думаю, что я прочно здесь застрял, - сказал он подошедшему к  теле-
фону Берту Фаберу. - Лучше бы я остался в пустыне. Дело, как мне  теперь
представляется, обстоит так: Залиян с помощью одного  головореза,  ты  и
представить себе не можешь, что это за тип, сам нанял инженера и подряд-
чика и сам контролировал их, дурача архитектора. Инженер никогда  прежде
не возводил высотных зданий. Теперь о подрядчике. Он  согласился  выпол-
нить работу за тверд