шнем положении не всегда удается извлечь нужный
урок.
 
   Кто-то спросил, опрокидывалось ли когда-нибудь высотное здание.
 
   - К счастью, нет, - ответил Митчелл. - Падали трубы, зерновые  элева-
торы, радиовышки, но небоскребы - никогда,  даже  при  землетрясениях  и
ураганах. Высотные здания обычно очень хорошо спроектированы. Такой слу-
чай, я полагаю, когда-нибудь произойдет, но, вероятно,  это  случится  в
какой-то другой стране, где не такие жесткие стандарты. Осадка или сейс-
мическое воздействие может привести к повреждению  облицовки  небоскреба
или же настолько его ослабит, что встанет вопрос о сносе, - и  это  было
бы позорным пятном на репутации гражданских строителей, - однако падение
здания крайне трудно представить. Тогда там все  должно  быть  совершен-
но... ну, я бы сказал, совершенно неправильно.
 
   Он повернулся налево и узнал высокого седовласого  мужчину,  которого
ему представили раньше как Джорджа Деллу, главу городского строительного
департамента. Делла спросил:
 
   - А что вы думаете о нью-йоркском строительном кодексе?
 
   В поисках нужного ответа Митчелл нахмурил брови и задумался:
 
   - Мне вообще не нравятся кодексы, потому что они  внушают  инженерам,
которые их придерживаются, ложное чувство безопасности. Несчастные инже-
неры стремятся следовать кодексам вместо того, чтобы самим подумать, как
будет работать их проект, не окажется ли он гибельным для покрытий с ши-
рокими пролетами, небоскребов или каких-нибудь причудливых строений. Ко-
дексы, если только их не пересматривать каждые несколько лет, затрудняют
введение новых материалов и методов, которые могут оказаться безопаснее,
да и дешевле, чем старые. Впрочем, это неизбежный порок, и  нью-йоркский
кодекс ничем не хуже какого-нибудь другого. Он, конечно,  лучше,  чем  в
целом по стране. Как известно многим из присутствующих, вплоть  до  1970
года в вашем кодексе почти игнорировалась сила ветра. Для первых ста фу-
тов высоты здания проектировщику  разрешался  допуск  бокового  давления
ветра штормовой силы в ноль фунтов на квадратный фут! Трудно в это пове-
рить, но это так. Сейчас нью-йоркский строительный кодекс допускает наг-
рузку ветра на остекление оконных блоков в тридцать фунтов на квадратный
фут для первых трехсот футов высоты, тридцать пять - для высоты от трех-
сот до шестисот футов и сорок - для всего, что выше. Беда заключается  в
том, что, как показывают опыты в аэродинамической трубе,  локализованное
давление на фасад здания может достигать и вдвое больших показателей.  Я
не знаком с нью-йоркским кодексом в целом, однако  некоторые  его  части
можно было бы и модернизировать. Для начала я бы настоял на необходимос-
ти проверки в аэродинамической трубе всего, что будет задействовано  при
строительстве зданий, скажем, выше двадцати пяти этажей.
 
   Судя по всему, вопросы и ответы могли  бы  затянуться  на  всю  ночь.
Спустя час вмешался председатель собрания, объявив, что можно задать еще
только один вопрос. Митчелл с признательностью посмотрел на него и  ука-
зал на еще одного из студентов. Его вопрос вызвал общий взрыв смеха.
 
   - Что на самом деле представляет собой Арам Залиян?
 
   - Ну, это простой вопрос. Меня здесь впервые спрашивают о том, на что
я могу ответить с уверенностью. Что на  самом  деле  представляет  собой
Арам Залиян? Не имею ни малейшего представления.
 
   Кот Эйлин Макговерн свернулся клубком у нее  на  груди.  Несмотря  на
мягкое давление руки Эйлин, животное  не  желало  опускать  голову.  Кот
пристально смотрел в окно. Оконная рама дрожала под  натиском  ветра,  а
дождь с такой силой бил в стекло,  что  создавалось  впечатление,  будто
кто-то невидимый бросает в него мелкие камешки.
 
   - Отправляйся спать, Пушкан, - прошептала Эйлин, поглаживая шелковис-
тый мех. - Это всего лишь шторм. Не бойся.
 
   Эйлин пристально смотрела в потолок над своей кроватью,  и  глаза  ее
были почти так же расширены, как у кота. Она тоже боялась, но не шторма,
а того, что может сделать Залиян, когда утром она посмотрит ему в  глаза
и расскажет о своем решении. Она не станет ничего скрывать, каковы бы ни
были последствия. И если она достаточно знала этого старого армянина, то
в сравнении с его реакцией завывания шторма за окном показались бы прос-
то журчанием ручейка.
 
   Да, она боялась, и даже кот чувствовал это.
 
   - Извини, - сказал Митчелл, когда их губы разъединились, -  это  было
непреднамеренно. То есть я не планировал этого.
 
   - Хорошо, если так.
 
   - Это очень непрофессионально с нашей стороны.
 
   - Очень.
 
   - У нас завтра уйма важной работы, и нам нужно хорошенько выспаться.
 
   - Ты абсолютно прав. Уже поздно. Мне ни в коем  случае  не  следовало
приглашать тебя зайти. А теперь вот видишь, что получилось.
 
   Они обнялись и снова соединились в долгом поцелуе. Митчелл  посмотрел
на нее и покачал головой.
 
   - Я себя прощаю. Против тебя никто не устоит. Господи, мне много  лет
приходилось делать массу вещей для адвокатов. Но вот поцелуи в этот спи-
сок не вошли. Ладно, полагаю, мне надо идти.
 
   - В самом деле надо. Правда, дождь очень уж сильный. Ты промокнешь до
ниточки,
   дожидаясь такси. Я могу одолжить тебе свой комбинированный свисток  -
и для такси, и для полиции - никогда не расстаюсь с ним.
 
   - Со мной все будет в порядке. Спокойной ночи.
 
   - Спокойной ночи.
 
   И еще один поцелуй, и еще одно объятие. Митчелл взглянул на нее.
 
   - Мне труднее желать спокойной ночи тебе, чем  кому-либо  другому  за
всю свою жизнь.
 
   - Неплохо.
 
   - Но придется это сделать. Придется убрать с твоих плеч руки, придет-
ся выйти вон в ту дверь, а потом придется вызвать лифт. Придется собрать
всю свою волю в кулак.
 
   - Ты говоришь, как рыцарь в средневековом романе. Надо  еще  раз  это
обдумать.
 
   - Я уже обдумал.
 
   - Может быть, обдумаешь снова?
 
   - Хорошая мысль. Тогда я пожелаю доброй ночи. Потому что в самом деле
должен идти.
 
   Окна в квартире Кэрол от ветра  задребезжали,  когда  их  губы  снова
встретились, но они ничего не услышали.
 
   Коретта уютно привалилась к нему, уткнувшись лицом в обнаженное  пле-
чо. Она слегка похрапывала, и ее дыхание пахло бренди и табаком.  Залиян
плохо спал, когда в постели с ним находился кто-то еще, и он уже отчасти
жалел, что не отправил ее домой на такси. Коретта  в  этом  смысле  была
полной противоположностью. Она сказала, что плохо засыпает, когда с  ней
в постели никого нет. Покачивание здания не беспокоило ее, равно  как  и
жутковатое завывание ветра. У нее  это  вызывало  воспоминания  о  колы-
бельных и тихо покачивающихся детских люльках. Залиян отодвинулся и  пе-
рекатился на бок.
 
   Тлеющий камин отбрасывал мерцающий свет на стены и потолок. В зеркале
он видел  кривящееся  отражение  окон,  испещренных  полосами  дождя,  и
огоньков на башне Гарнера. Каждые пятнадцать - двадцать  секунд  огоньки
перемещались с одного края зеркала к другому, а потом снова возвращались
обратно. Если бы он внезапно проснулся, то подумал бы, что находится  на
своей яхте.
 
   Закрыв глаза, он вспомнил о двух телефонных разговорах,  состоявшихся
несколько часов назад. Торнтон, к большому  удивлению  их  обоих,  нашел
возможного покупателя всего-то за неполный день поисков. Какой-то  араб,
из одного из этих бесчисленных саудовских кланов.  Десять  миллионов  за
право покупки? По всей вероятности, этот шейх  считал  такую  сумму  ме-
лочью. Он собирался взглянуть на здание утром, а потом перекусить вместе
с Залияном. Превосходно. И нечего думать об опасениях Лузетти. Когда За-
лиян в десять вечера позвонил Лузетти, пришлось выволакивать его из пос-
тели, чем, несомненно, и объяснялась  его  негативная  реакция.  Лузетти
сказал, что, если он начнет продажу здания сейчас, это  будет  выглядеть
как бегство с тонущего корабля, а его отпуск может быть  истолкован  как
попытка спрятаться от судебного преследования. Залиян ответил,  что  все
так и есть. Если городские власти решатся эвакуировать людей из  здания,
назвав это предупредительной мерой безопасности, - а  было  похоже,  что
именно так они и поступят, - то не остается ни единого шанса  избавиться
от него даже за полцены. А это было бы банкротством. Этакая затягивающа-
яся петля. Как только станут известны размеры потерь на Ямайке,  рейтинг
доверия к нему упадет до нуля и дюжина банков, где он взял кредиты, пот-
ребует назад свои денежки.
 
   -Так что советов мне больше не надо, Джино, хорошо? Просто делай  то,
что я тебе говорю.
   Прежде всего поработай утром с Торнтоном над условием контракта, что-
бы выжать такой большой задаток, какой только можно представить.  Налич-
ными. Выработай какой-то способ перевести ликвидные авуары корпорации на
швейцарские счета, не дожидаясь надвигающегося краха. И  не  беспокойся,
заплатят тебе хорошо. Если этот  проклятый  окружной  прокурор  поднимет
шум, ну, всякие там обвинения в нарушениях кодекса, в причастности к тем
смертям или еще в каком-нибудь дерьме, ты ему напомни, что...
 
   Залияна отвлек звук разбившегося об пол стекла. Он сел на  кровати  и
включил свет. Рюмка с бренди свалилась с кофейного столика и разлетелась
на кусочки прямо перед камином. Вторая была готова последовать за ней, с
каждым покачиванием здания скользя к краю по влажной поверхности  столи-
ка. Кровать ритмично поскрипывала. Залиян попытался обнаружить  источник
периодических глухих ударов, которые беспокоили его уже несколько минут.
Это оказалась картина Рембрандта над камином. Когда  здание  отклонялось
на восток, нижняя часть тяжелой позолоченной рамы  отступала  от  стены.
Спустя двадцать секунд она плюхалась на место со  звуком  захлопнувшейся
автомобильной дверцы.
 
   Залиян выбрался из кровати, сложил наволочку и засунул ее за картину.
Глухие удары прекратились. Повернувшись, отодвинул рюмку от края  столи-
ка.
 
   - Ах ты! Черт подери!
 
   Треугольный стеклянный осколок вонзился в ступню. Он приподнял  ногу,
положив ее на колено, и выдернул стеклышко, заодно порезав себе палец на
руке.
 
   - Дерьмо! - прошипел он.
 
   В ванной дверца шкафчика с медикаментами открылась,  и  половина  его
содержимого вывалилась на пол. Залиян отыскал йод и пластырь. Присев  на
край ванны, он осмотрел ранку. Она была чистой и не слишком сильно  кро-
воточила. Можно залить йодом и заклеить пластырем.  Ковыляя  обратно,  к
постели, он едва не потерял равновесие, потому что пол  покачивался.  Он
снова чертыхнулся и дал себе клятву переехать в  северную  часть  штата,
если он вообще когда-нибудь вернется из Европы. Против легкого покачива-
ния он не возражал, но это уже было слишком.  Пускай  кто-нибудь  другой
прыгает на волнах на этой верхотуре.
 
   Снаружи ветер свистел с неослабевающей яростью, а  дождь  хлестал  по
окнам. Залиян надеялся, что оконные стекла не выскочат из рам и не обру-
шатся вниз, на улицу. Это было бы полным крахом. Мэр тогда потребовал бы
его голову на кончике копья. Возмущенная толпа выволокла бы его на  пло-
щадь и утопила в фонтане.  Забравшись  в  кровать,  он  представил  себе
крестьян с факелами, марширующих к замку доктора Франкенштейна.
 
   - Боже мой, Коретта, - сказал Залиян, когда спящая женщина снова при-
жалась к нему, - что там еще тебя беспокоит?
 
   - ... койной ночи, - пробормотала она, забрасывая на него руку и  но-
гу.
 
   Он невольно улыбнулся. С Кореттой было все в порядке. Она, кажется, в
самом деле любит его, и не только потому, что он богат. В ней  все  было
просто и понятно, она оставалась неизменно добродушной и, кажется, ее не
смущала разница в возрасте. Ему  повезло,  что  он  заполучил  ее.  Нес-
войственная волна нежности охватила его, и Залиян поцеловал ее в лоб.
 
   - С любовью к людям у меня плоховато, но тебя я почти люблю,  -  про-
бормотал он,
   откидываясь на спину, довольный, что она не слышала  его.  Она  тогда
наверняка бы проснулась и начала новую любовную партию.  Залиян  прислу-
шался к ветру, атакующему здание с неумолимостью консервного ножа.  Если
нож прорвется внутрь и убьет его прямо в постели, во всяком  случае  его
найдут среди атласных простыней, в окружении произведений искусства и  с
роскошной девицей. А можно ведь уйти из жизни и куда хуже.
 
   Глава 14
 
   У Мэтта Бойла выдалась хлопотная ночь. В два часа бригадир  уборщиков
явился к нему в кабинет и объявил, что снимает  с  работы  своих  людей.
Всех тридцать пять человек. На нижних этажах они уже убрали, а вот верх-
ние пускай, мол, подождут. Шторм слишком уж раскачивает здание. Два  че-
ловека упали, а еще троих тошнит. И все они боятся,  что  могут  лопнуть
стекла.
 
   - Не можете же вы просто так взять и уйти, - сердито ответил Бойл,  -
у вас ведь контракт. У нас полсотни арендаторов,  которые  утром  явятся
сюда, и они платят за...
 
   - В такую погоду, как сейчас, люди отказываются работать  на  верхних
этажах. А с натиркой полов и корзинками для мусора одну ночь можно и по-
дождать.
 
   Бойл стиснул кулаки.
 
   - Если это может подождать, то за что же тогда мы вам платим? Вы  что
же, хотите, чтобы за следующие ночи мы платили половину жалованья?
 
   Бригадир пожал плечами.
 
   - Мы уходим. Слишком опасно.
 
   И он быстро вышел из кабинета. Бойл ринулся за ним.
 
   - В контракте ничего не сказано о том, что вы можете уйти без всякого
предупреждения.
   Раз уж вы так запросто бросаете меня в сложном положении,  то  можете
больше не возвращаться.
 
   - В контракте ничего не говорится и о том, что  мы  должны  рисковать
своими головами, - возразил  бригадир,  решительно  поднимаясь  по  сту-
пенькам в вестибюль. - Пригласите какую-нибудь другую компанию по обслу-
живанию, если пожелаете. Они поступят  точно  так  же.  Подождите,  пока
утихнет шторм.
 
   - А что же, черт вас побери, прикажете делать мне? Забираться  наверх
и самому выполнять вашу работу?
 
   Бригадир уже входил в дверь с надписью: "Приемка грузов".
 
   - Во всяком случае вам бы не помешало подняться наверх и взглянуть на
кабинеты верхних этажей. Там много всякого хлама  посбивало  с  полок  и
столов.
 
   Уборщики стояли толпой, поплотнее застегивая куртки и  пальто,  чтобы
не промокнуть на улице. Они дожидались своего бригадира, чтобы  получить
разрешение уйти. Когда разрешение было получено, они направились к  две-
ри. Бойл встал так, чтобы им пришлось обходить его, и  свирепо  смотрел,
как они проходили мимо. Некоторые явно робели, но другие  встречали  его
пристальный взгляд с ненавистью. Невысокий мужчина с тонкими клочковаты-
ми усами, которые, как показалось Бойлу, едва держались на верхней губе,
приостановился и улыбнулся во весь  рот,  показывая  вверх  указательным
пальцем:
 
   - Тама наверх есть большая беспорядок, сеньора.
 
   В комнате охраны находился всего один охранник.
 
   - Извини, Мэтт, - сказал он, когда вошел Бойл, - я пытался отговорить
их от этого. Я сказал им, что дождь уже прекратился, да и ветер стихает.

   - Это какая-то куча цыплячьего дерьма, чертовы аферисты со  швабрами!
- сказал Бойл,
   тяжело опускаясь в кресло перед телеэкранами. - Фрэнк, я хочу,  чтобы
ты сделал кое-что. Возьми людей и осмотри, начиная сверху, этажей  двад-
цать пять. Эта скотина заявила, что там посбивало на  пол  массу  хлама.
Позвони мне оттуда и скажи, действительно ли все так уж плохо. Возможно,
нам самим придется заняться уборкой в  помещениях  арендаторов,  которые
всегда на что-нибудь жалуются.
 
   Охранник кивнул, включил микрофон и дал команду шестерым своим  людям
встретиться с ним в кафетерии на 45-м этаже. Оставшись один,  Бойл  про-
шелся по комнате и проверил измерительную  аппаратуру.  Особенно  внима-
тельно он посмотрел на шкалу, показывающую уровень  вертикальности  зда-
ния. Если только он не ошибался, стрелка стояла на какой-то волосок пра-
вее нулевой отметки, что, возможно, свидетельствовало об отклонении зда-
ния от вертикали. Башни Всемирного торгового центра  при  сильном  ветре
смещались даже на десять футов, так что это не имело  особого  значения.
Утром он скажет тому дотошному приезжему инженеру, что прибор  на  самом
деле не сломан.
 
   Он уселся, положил ноги на стол и развернул сандвич с  ветчиной.  Но,
не успев даже откусить, он краем глаза заметил движение на одном из  те-
лемониторов. Какой-то охранник входил в подвальную комнату,  где  лежало
механическое оборудование,  оглядываясь  по  сторонам,  чтобы  удостове-
риться, что его никто не заметил. Бойл отложил сандвич и опустил ноги на
пол.
 
   - Так, ну-ка поглядим, - сказал он, затаив дыхание.
 
   Кто же это? Изображение было слишком маленьким, чтобы можно было сра-
зу узнать человека. А не тот ли это гаитянин, языка  которого  никто  не
может понять и взгляд у которого всегда какой-то безумный?  Бойл  достал
из ящика стола самый тяжелый фонарь и торопливо  направился  в  западный
коридор.
 
   Кристоф огляделся по сторонам и закрыл за собой дверь. Он шел,  прих-
рамывая, вдоль складских стеллажей, у него побаливали колени. Это всегда
случалось в штормовую погоду, как и у его матери и бабушки. Когда он от-
тащил в сторону коробку со строительным мусором, чтобы освободить вход в
то низенькое помещение, сердце его тяжело забилось. Сегодня ночью голоса
наверняка будут громкими, судя по тому, как дует ветер. Они его  напуга-
ют, но в то же время он еще раз убедится, что ему ничего не чудится. Да,
ему надо хорошенько испугаться, чтобы решиться уйти с работы, когда най-
ти новое место не так-то легко. Всем своим существом он чувствовал,  что
если не уволится, то здание в конце концов прикончит его.
 
   Он вполз внутрь и задвинул за собой панель. Пригибаясь к земле, чтобы
не стукнуться головой о низкий потолок, он пробирался по коридору к тому
месту, где странные голоса звучали особенно громко. Припав на колено, он
прислушался, зная, что эти звуки должны быть здесь, и они были  здесь  и
звучали громче и настойчивее, чем когда-либо раньше: глубокий  ритмичный
стон, щелканье и хлопанье, протестующий скрежет, который издают  тяжелые
камни, когда их сдвигают с места. А вот этот журчащий  звук  был  новым.
Слабенький желтый луч его фонарика уперся в стену, она потемнела от  сы-
рости. Вода просачивалась сквозь трещины и скапливалась в лужицы на  по-
лу. Кроме того, повсюду валялись куски бетона размером с кирпич. Кристоф
видел неровные белые впадины на потолке, откуда вывалились эти куски. Уж
не собиралась ли крыша рухнуть и погрести его заживо? Напрягая зрение  и
направив вверх луч фонаря, он тщательно ощупал выемки. Его била  нервная
дрожь, страх расползался по всему телу.
 
   Во время прежних штормов он чувствовал какое-то перекатывание,  похо-
жее на движение морских волн, но оно никогда не было столь отчетливым. А
теперь казалось, что огромные серые колонны медленно двигались  вверх  и
вниз, словно поршни какого-то фантастического двигателя. Он догадался об
источнике все усиливающейся вибрации: на станцию подземки, расположенную
на противоположной стороне здания, с грохотом выкатывался поезд. Это на-
растающее крещендо заставило его подумать, уж не прибыли ли одновременно
два поезда или даже три.
 
   Громкий звук над плечом заставил его вскрикнуть. Кусок стены,  здоро-
венный, как шкафчик для одежды служащих, с грохотом рухнул на пол,  сле-
дом за ним хлынул поток грязи и воды, словно кровь из артерии.  Если  бы
не отчаянный прыжок в сторону, кусок бетона наверняка расплющил  бы  ему
ноги. Кристоф быстро повернулся, чтобы броситься бежать, и  тут  в  лицо
ему уперся мощный луч фонаря.
 
   - Что ты там, черт побери, делаешь? - раздался чей-то  требовательный
голос.
 
   - Вылезай, вылезай! - истошно завопил Кристоф, стремительно продвига-
ясь вперед. - Это здание снова пытается убить! Надвигается смерть!
 
   - Что? О чем это ты там болтаешь? Говори по-английски...