авленные  Америкой)  конституционные
ограничения  и  американо-японский  договор  о  безопасности.  Обе  являются
центрами  торговой и финансовой  власти, доминирующими  в  регионе, а  также
выдающимися  странами  в мировом  масштабе.  Обе можно классифицировать  как
квазиглобальные  державы,  и  обеих  раздражает  то,  что  их  формально  не
признают, отказывая в предоставлении постоянного места в Совете Безопасности
ООН.
     Но различия  в геополитических условиях этих стран чреваты потенциально
важными последствиями. Нынешние  отношения Германии с НАТО ставят  страну на
один    уровень    с    ее    главными   европейскими   союзниками,   и   по
Североатлантическому договору Германия имеет  официальные  взаимные  военные
обязательства  с  Соединенными   Штатами.   Американо-японский   договор   о
безопасности оговаривает американские обязательства по защите  Японии, но не
предусматривает (даже формально)  использование японских вооруженных сил для
защиты Америки.  В действительности  договор  узаконивает  протекционистские
отношения.
     Более того, из-за  проактивного членства Германии в Европейском Союзе и
НАТО  те соседи, которые в прошлом  стали  жертвами ее агрессии,  больше  не
считают  ее  для себя  угрозой,  а,  наоборот,  рассматривают  как желанного
экономического  и  политического  партнера.   Некоторые  даже   приветствуют
возможность   возникновения   возглавляемой   Германией   Срединной   Европы
(Mitteleuropa), причем  Германия рассматривается как  неопасная региональная
держава.  Совсем  не так обстоит дело  с азиатскими соседями Японии, которые
испытывают  давнюю враждебность к ней еще со второй мировой войны. Фактором,
способствующим обиде соседей, является  возрождение иены, которое не  только
вызывает  горькие жалобы,  но  и мешает примирению с Малайзией,  Индонезией,
Филиппинами  и  даже  Китаем,  у  которых  30%  долгосрочного  долга  Японии
исчисляется в иенах.
     У Японии также нет в Азии  такого партнера, как Франция у  Германии, то
есть подлинного и более или менее рав-
     [210]
     ного в  регионе.  Правда, существует  сильное  культурное  притяжение к
Китаю,  смешанное, пожалуй, с  чувством вины, но это  притяжение политически
двусмысленно в  том, что  ни одна сторона  не  доверяет  другой и ни одна не
готова  принять  региональное лидерство  другой. У  Японии  нет  эквивалента
германской Польши, то есть более слабого, но геополитически важного  соседа,
примирение и даже сотрудничество с которым становятся реальностью. Возможно,
Корея,  особенно   после  будущего   объединения,  могла  бы   стать   таким
эквивалентом, но японо-корейские отношения только формально хорошие, так как
корейские воспоминания  о прошлом господстве и  японское чувство культурного
превосходства  препятствуют  подлинному  примирению(7).  Наконец,  отношения
Японии с Россией стали гораздо прохладнее, чем отношения Германии с Россией.
Россия все еще удерживает  силой южные Курильские острова, которые захватила
накануне   окончания   второй   мировой   войны,   замораживая   тем   самым
российско-японские отношения. Короче говоря,  Япония политически изолирована
в своем регионе, в то время как Германия - нет.
     Кроме  того,  Германия  разделяет  со   своими   соседями   как   общие
демократические принципы, так и более  широкое христианское наследие Европы.
Она  также  стремится  идентифицировать  и  даже  возвысить  себя  в  рамках
административной единицы и общего дела, значительно большего, чем  она сама,
а  именно Европы.  В  противоположность  этому  не  существует  сопоставимой
"Азии".  Действительно,   островное  прошлое  Японии  и  даже  ее   нынешняя
демократическая система имеют тенденцию  отделять ее от  остального региона,
несмотря  на  возникновение  демократий  в  некоторых  азиатских  странах  в
последние годы. Многие азиаты рассматривают Японию не только как национально
эгоистичную,  но   и  как   чрезмерно  подражающую  Западу  и  не   склонную
присоединяться к ним в оспаривании мнения  Запада относительно прав человека
и важности  индивидуализма. Таким  образом,  Япония  воспринимается  многими
азиатами не как подлинно азиатская  страна,  даже несмотря  на то, что Запад
иногда интересуется, до какой степени Япония действительно стала западной.
     ------------
     (7)  "The Japan  Digest" (25 февраля  1997  г.) сообщила, что, согласно
проведенному правительством опросу общественного  мнения, только 36% японцев
дружелюбно относятся к Южной Корее.
     [211]
     В  действительности,  хотя  Япония  и  находится  в   Азии,  она  не  в
достаточной   степени   азиатская  страна.   Такое   положение   значительно
ограничивает  ее  геостратегическую свободу  действий. Подлинно региональный
выбор, выбор доминирующей  в регионе Японии, которая затмевает Китай, - даже
если базируется больше не на японском господстве, а скорее  на возглавляемом
Японией плодотворном региональном сотрудничестве - не кажется жизнеспособным
по веским историческим,  политическим и  культурным  причинам.  Более  того,
Япония  остается  зависимой  от  американского  военного  покровительства  и
международных   спонсоров.   Отмена  или   даже   постепенное  выхолащивание
американо-японского Договора  о  безопасности  сделали  бы Японию  постоянно
уязвимой  перед крахом, который могли бы вызвать  любые серьезные проявления
региональных или  глобальных  беспорядков. Единственная  альтернатива тогда:
либо согласиться  с региональным господством Китая, либо осуществить широкую
-  и  не  только  дорогостоящую, но  и  очень опасную  - программу  военного
перевооружения.
     Понятно,  что  многие японцы  находят нынешнее  положение их  страны  -
одновременно квазиглобальной державы и протектората  в  части безопасности -
аномальным. Но важные и жизнеспособные альтернативы существующему устройству
не являются  очевидными. Если можно сказать,  что национальная  цель  Китая,
невзирая  на  неизбежное  разнообразие мнений среди китайских  стратегов  по
конкретным   вопросам,   достаточно   ясна   и   региональное    направление
геостратегических    амбиций    Китая    относительно    предсказуемо,    то
геостратегическая  концепция   Японии  кажется   относительно   туманной,  а
настроение японской общественности - гораздо более неопределенным.
     Большинство  японцев  понимают,  что  стратегически важное и  внезапное
изменение  курса  может  быть  опасным. Может ли  Япония  стать региональной
державой там, где  она  все еще  является  объектом  неприязни  и где  Китай
возникает  как  регионально доминирующая держава?  Должна  ли Япония  просто
молча согласиться с  такой  ролью  Китая?  Может  ли  Япония стать  подлинно
обширной глобальной державой  (во всех проявлениях), не рискуя  американской
поддержкой и не вызывая еще большую враждебность в  регионе? И  останется ли
Америка в  Азии  в  любом случае, и если да, то как ее реакция  на  растущее
влияние Китая скажется на приоритете, который до сих пор отдавался амери-
     [212]
     кано-японским  связям? В  течение большого периода  холодной войны  эти
вопросы никогда  не поднимались. Сегодня  они стали  стратегически важными и
вызывают все более оживленные споры в Японии.
     С 50-х  годов  японскую  внешнюю  политику направляли  четыре  основных
принципа,  провозглашенные  послевоенным  премьер-министром  Сигеру  Ёсидой.
Доктрина  Ёсиды  провозглашает:   1)   основной  целью  Японии  должно  быть
экономическое развитие; 2) Япония должна  быть  легко  вооружена  и избегать
участия  в  международных  конфликтах;   3)   Япония   должна  следовать  за
политическим руководством  Соединенных Штатов и принимать военную защиту  от
Соединенных  Штатов; 4) японская дипломатия должна быть неидеологизированной
и уделять первоочередное  внимание  международному  сотрудничеству.  Однако,
поскольку  многие  японцы  чувствовали беспокойство  из-за  степени  участия
Японии  в   холодной   войне,   одновременно   культивировался   вымысел   о
полунейтралитете. Действительно, в 1981 году министр иностранных дел Масаеси
Ито был вынужден уйти в  отставку из-за  того, что использовал термин "союз"
("домей") для характеристики американо-японских отношений.
     Все  это теперь  в прошлом. Япония была в стадии восстановления,  Китай
самоизолировался, и  Евразия  разделилась на  противоположные лагеря. Сейчас
наоборот:  японская  политическая  элита  чувствует,  что   богатая  Япония,
экономически  связанная  с  миром, больше  не  может  ставить самообогащение
центральной национальной задачей,  не  вызвав  международного  недовольства.
Далее, экономически могущественная Япония, особенно та, которая  конкурирует
с Америкой, не может быть просто продолжением американской внешней политики,
одновременно избегая любой международной политической ответственности. Более
влиятельная в политическом отношении Япония, особенно та, которая добивается
мирового  признания (например, постоянного места в Совете Безопасности ООН),
не  может  не  занимать  определенной позиции  по  наиболее важным  вопросам
безопасности или геополитическим вопросам, затрагивающим мир во всем мире.
     В результате последние годы  были отмечены многочисленными специальными
исследованиями    и   докладами,    подготовленными   различными   японскими
общественными и частными организациями, а также избытком часто противо-
     [213]
     речивых  книг  известных политиков  и профессоров, намечающих  в  общих
чертах новые задачи для Японии в эпоху после холодной войны(8). Во многих из
них   строились  догадки  относительно   продолжительности  и  желательности
американо-японского  союза  в  области  безопасности  и  отстаивалась  более
активная  японская  дипломатия,  особенно  в  отношении   Китая,  или  более
энергичная  роль японских  военных в  регионе.  Если  бы пришлось  оценивать
состояние американо-японских  связей  на основании общественного диалога, то
был бы справедливым вывод о том, что к середине 1990-х годов отношения между
двумя странами вступили в критическую стадию.
     Однако на уровне народной  политики  серьезно  обсуждаемые рекомендации
были в целом относительно сдержанными, взвешенными и умеренными. Радикальные
альтерна-
     -----------
     (8)    Например,    Комиссия   Хигути,   консультативный   совет    при
премьер-министре,   который    наметил   "три   столпа   японской   политики
безопасности"  в  докладе,   опубликованном  летом  1994  года,  подчеркнула
первостепенность  американо-японских связей в области безопасности, но также
выступила  и в защиту азиатского  многостороннего  диалога по  безопасности;
доклад Комиссии Одзавы 1994 года "Программа для Новой Японии",  напечатанный
в  мае  1995  года  в  "Иомиури   симбун";   план  "Всеобъемлющая   политика
безопасности",  отстаивающий среди прочих  вопросов  использование  японских
военнослужащих  в  миротворческих операциях  за  границей;  доклад  японской
ассоциации управляющих ("кейдзай доюкаи"), подготовленный в апреле 1996 года
при содействии мозгового треста  Фудзи банка, требующий большей  симметрии в
американо-японской  системе  обороны;  доклад,  озаглавленный "Возможности и
роль системы безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе",  представленный
премьер-министру в июне 1996 года Японским форумом по международным делам, а
также многочисленные книги и  статьи, опубликованные за  последние несколько
лет,  часто  гораздо  более  полемичные  и крайние в своих  рекомендациях  и
наиболее часто  цитируемые  западными  средствами  массовой  информации, чем
вышеперечисленные основные  доклады. Например, в 1996 году книга, выпущенная
одним  японским  генералом, вызвала широкие  комментарии в прессе,  когда он
осмелился  сделать   предположение,   что   при  некоторых   обстоятельствах
Соединенные Штаты, вероятно,  не  смогут защитить Японию, и,  следовательно,
Япония должна повышать свою обороноспособность (см. Ясухиро  Морино. Будущее
поколение обосновывает силы самообороны  (и комментарии в  "Мифах о том, как
Соединенные Штаты придут  к нам на  помощь") // Санкей  симбун. - 1996. - 14
марта).
     [214]
     тивы  -  альтернатива  открытого  пацифизма  (имеющая  антиамериканский
оттенок) или одностороннего и крупного перевооружения  (требующая пересмотра
конституции и которой добиваются,  вероятно  не считаясь  с  неблагоприятной
американской   и   региональной   реакцией)   -   нашли   мало  сторонников.
Притягательность  пацифизма  для общественности, во всяком случае,  пошла на
убыль  в  последние  годы, и одностороннее  ядерное разоружение и милитаризм
также не смогли получить  значительной поддержки общественности, несмотря на
наличие  некоторого  числа пламенных защитников. Общественность в  целом  и,
конечно,  влиятельные  деловые  круги  нутром  чувствуют,  что  ни  одна  из
альтернатив не дает реального политического выбора и фактически может только
подвергнуть риску благосостояние Японии.
     Политические  дебаты  общественности первоначально  повлекли  за  собой
разногласия  в  отношении  акцента,   касающегося  международного  положения
Японии,   а   также   некоторых   второстепенных    моментов   в   изменении
геополитических  приоритетов. В  широком смысле можно  выделить три основных
направления   и,   возможно,   менее  значимое   четвертое:   беззастенчивые
приверженцы  тезиса "Америка  прежде  всего",  сторонники глобальной системы
меркантилизма, проактивные  реалисты  и  международные утописты.  Однако при
окончательном  анализе все четыре направления разделяют одну, скорее  общую,
цель и  испытывают одно  и то  же основное беспокойство: использовать особые
отношения с  Соединенными  Штатами,  чтобы  добиться мирового  признания для
Японии,  избегая  в то же время враждебности Азии и не рискуя преждевременно
американским "зонтиком" безопасности.
     Первое  направление  берет  своим исходным  пунктом  предположение, что
сохранение   существующих    (и,   по   общему   признанию,   асимметричных)
американо-японских отношений должно остаться стержнем японской геостратегии.
Его  сторонники   желают,  как   и   большинство  японцев,   более  широкого
международного признания  для  Японии  и большего  равенства в союзе, но  их
основной  догмат, как его представил премьер-министр Киити Миядэава в январе
1993  года, состоит в  том, что "перспектива мира, вступающего в XXI век,  в
значительной  степени будет  зависеть  от  того, смогут  или  нет  Япония  и
Соединенные  Штаты...  обеспечить  скоординированное  руководство на  основе
единой
     [215]
     концепции".   Эта  точка   зрения  господствует   среди   международной
политической  элиты  и внешнеполитических ведомств,  удерживавших  власть  в
течение   последних   двух   десятилетий   или   около   того.   В  ключевых
геостратегических  вопросах   о  региональной  роли  Китая   и  американском
присутствии в Корее это руководство поддерживается Соединенными Штатами; оно
также видит свою  роль  в том,  чтобы  сдерживать американскую  склонность к
позиции противоборства  с  Китаем. В  действительности  даже эта группа  все
больше  склоняется к тому, чтобы уделять особое внимание необходимости более
тесных  японо-китайских  отношений,  ставя  их по важности лишь немного ниже
связей с Америкой.
     Второе   направление  не  отвергает   геостратегическое  отождествление
японской  политики  с  американской,  но  считает,   что  японские  интересы
сохранятся наилучшим  образом  в случае искреннего признания и принятия того
факта,  что  Япония - это в  первую  очередь экономическая  держава.  Данная
перспектива   наиболее   часто   ассоциируется   с  традиционно  влиятельной
бюрократией  Министерства  внешней торговли  и промышленности и  с  ведущими
торговыми и  экспортными кругами страны.  С этой точки  зрения относительная
демилитаризация  Японии  -  это капитал, который  стоит сохранить. Поскольку
Америка  гарантирует  безопасность  страны,  Япония  свободна  в  проведении
политики  глобальных экономических обязательств, которая понемногу усиливает
свои позиции в мире.
     В   идеальном  мире   второе   направление  тяготело   бы  к   политике
нейтралитета,  по  крайней  мере   де-факто,  причем  Америка  создавала  бы
противовес региональной мощи Китая, защищая тем самым Тайвань и Южную Корею,
позволяя тем самым Японии развивать более  тесные экономические отношения  с
материком и Юго-Восточной Азией. Однако, учитывая  существующие политические
реальности,   сторонники   глобальной    системы   меркантилизма   принимают
американо-японский  союз  как  необходимую  структуру,  включая относительно
скромные  бюджетные  расходы  на японские вооруженные силы (которые  все еще
ненамного превышают  1% от  ВВП страны), но они не  стремятся наполнить этот
союз сколь-либо значительной региональной сущностью.
     Третья  группа  -  проактивные  реалисты  -  представляет  собой  новую
категорию политиков и геополитических мыс-
     [216]
     лителей. Они  считают,  что,  будучи  богатой  и развитой  демократией,
Япония  имеет  как  возможности,  так   и  обязательства,  чтобы  произвести
действительные изменения  в мире после окончания холодной войны. Осуществляя
это, она может также добиться мирового признания, на которое имеет право как
экономически  могущественная  держава,  исторически   находящаяся   в  рядах
немногих подлинно великих наций  мира. У истоков этой более сильной японской
позиции в 80-е  годы  стоял премьер-министр Ясухиро Накасонэ, но,  возможно,
более  известное толкование  этой перспективы  содержалось  в противоречивом
докладе  Комиссии Одзавы, опубликованном  в 1994  году и названном с намеком
"Программа для Новой Японии: переосмысление нации".
     Названный по имени председателя комиссии Итиро Одзавы, быстро идущего в
гору центристского политического лидера, доклад отстаивал как демократизацию
иерархической   политической   культуры   страны,   так   и   переосмысление
международного положения Японии.  Убеждая Японию стать "нормальной страной",
доклад   рекомендовал  сохранение   американо-японских   связей  в   области
безопасности, но также советовал Японии  отказаться  от  своей международной
пассивности,  принимать  активное участие  в  глобальной  политике, особенно
исполняя главную роль в международных миротворческих операциях. С этой целью
доклад рекомендовал  снять конституционные  ограничения на отправку японских
военнослужащих за границу.
     Акцент на  необходимость  стать "нормальной страной" подразумевал также
более  значительное  геополитическое  освобождение  от  американского  "щита
безопасности".  Сторонники этой  точки зрения  утверждают,  что  по вопросам
глобальной  важности  Япония без  колебаний должна говорить от  имени  Азии,
вместо  того   чтобы  автоматически  следовать   примеру   Америки.   Однако
показательно, что они высказались неопределенно в таких важных вопросах, как
растущая  региональная роль Китая или будущее Кореи,  ненамного отличаясь от
своих  более  приверженных  традициям коллег.  Таким  образом,  в  том,  что
касается региональной безопасности,  они разделяют все еще сильную тенденцию
в политических взглядах Японии оставить оба вопроса в компетенции Америки, в
то время  как роль  Японии просто  состоит  в сдерживании любого чрезмерного
рвения Америки.
     [217]
     Ко второй половине 90-х годов эта проактивная реалистическая ориентация
начала  преобладать  в  общественном мышлении  и  влиять  на  формулирование
японской   внешней   политики.   В   первой  половине  1996   года  японское
правительство  заговорило  о  японской   "независимой  дипломатии"   ("дзюсю
гайко"), несмотря  на то что всегда осторожное  Министерство иностранных дел
страны предпочитало переводить это выражение  более туманным (и для Америки,
вероятно, менее резким) термином "проактивная дипломатия".
     Четвертое направление  -  направление международных  утопистов  - мене