ась уже не в силах
и дальше отгораживать Европу от Азии.
     Узбекистан тоже становится все более твердым в своей оппозиции  усилиям
России в сторону "интеграции". В августе 1996  года  его министр иностранных
дел  однозначно  заявил,  что  "Узбекистан  против  создания наднациональных
институтов   СНГ,  которые   могут   использоваться   в   качестве   средств
централизованного управления". Эта  явно националистическая позиция сразу же
вызвала резкие высказывания в российской прессе в адрес Узбекистана с его

     "подчеркнуто  прозападной ориентацией экономики, резкими  выступлениями
против  интеграционных  соглашений   в  рамках   СНГ,  решительным   отказом
присоединиться   даже   к   Таможенному  союзу   и  методичной   антирусской
националистической политикой  (закрываются  даже  детские  сады,  в  которых
используется русский язык)... Для Соединенных  Штатов, которые  в  Азиатском
регионе  следуют  политическому  курсу  на ослабление  России, такая позиция
весьма привлекательна"(1).

     Даже  Казахстан  в ответ  на  давление России  приветствовал  прокладку
дополнительного  трубопровода  в  обход  России  для  транспортировки  своих
собственных потоков при-
     ----------
     (1) Завтра. - 1996. - No 28.
     [175]
     родных  ресурсов.  Умирсерик  Касенов, советник президента  Казахстана,
заявил:

     "Это  факт,  что поиски Казахстаном  альтернативных трубопроводов  были
вызваны  действиями  самой   России,   такими   как   ограничение   поставок
казахстанской  нефти  в  Новороссийск  и  тюменской  нефти  на  Павлодарский
нефтеперерабатывающий   завод.   Усилия   Туркменистана   по   строительству
газопровода в Иран вызваны  отчасти тем,  что страны СНГ  платят лишь 60% от
мировых цен или не платят вообще"(2).

     Туркменистан, исходя во  многом из  тех же соображений, активно  изучал
вопрос строительства  нового трубопровода к  берегам  Аравийского моря через
Афганистан   и  Пакистан   в  дополнение   к  энергичной   прокладке   новых
железнодорожных  линий, которые  связали бы  его  на севере с Казахстаном  и
Узбекистаном  и  на  юге с Ираном  и  Афганистаном.  Весьма  предварительные
переговоры велись  также  между  Казахстаном,  Китаем и  Японией  по  поводу
амбициозного  проекта  прокладки  трубопровода,  который  протянулся  бы  от
Средней  Азии  к  берегам Южно-Китайского моря (см.  карту  XX). При наличии
долгосрочных  инвестиционных обязательств  в отношении нефтегазовой отрасли,
достигающих  в  Азербайджане  примерно  13  млрд.   долл.,  а  в  Казахстане
значительно превышающих  20 млрд.  долл. (цифры  1996  г.), экономическая  и
политическая  изоляция  данного   региона  явно   устраняется  в  обстановке
глобального экономического  давления  и ограниченных финансовых возможностей
России.
     Опасения, связанные с Россией, подталкивали среднеазиатские государства
к  более  тесному региональному  сотрудничеству.  Бездействовавший  поначалу
Среднеазиатский экономический союз, созданный в январе 1993 года, постепенно
стал  деятельным.  Даже  президент  Казахстана Нурсултан Назарбаев,  сначала
явный  приверженец создания  "Евразийского  союза",  со  временем перешел  в
лагерь  сторонников идеи более тесного  кооперирования в Средней Азии, более
согласованного   военного   сотрудничества   между   государствами  региона,
поддержки Азербайджана в воп-
     ------------
     (2)  Чего  хочет  Россия в  Закавказье  и Средней  Азии  // Независимая
газета. - 1995. - 24 янв.
     [176]
     росе транспортировки каспийской и казахстанской нефти  через территорию
Турции и  совместной оппозиции  усилиям России и Ирана, направленным на  то,
чтобы предотвратить  секторное деление  континентального шельфа  Каспийского
моря и природных запасов между прибрежными государствами.
     Учитывая  тот факт, что  режимы  в  данном  регионе склонны  к сильному
авторитаризму,  возможно,  еще  большее значение приобрела  проблема личного
примирения   между   основными  лидерами.   Общеизвестно,   что   президенты
Казахстана, Узбекистана и Туркменистана не питали особо теплых чувств друг к
другу (о чем они высокомерно и откровенно говорили  иностранным визитерам) и
что  личный антагонизм изначально был  на  руку Кремлю,  чтобы сталкивать их
друг с другом.  К середине 90-х  годов  все трое  осознали, что более тесное
сотрудничество  между  ними  необходимо   для  сохранения   их  собственного
суверенитета, и ударились  в широкую демонстрацию своих якобы тесных связей,
подчеркивая,  что  отныне они  будут  координировать свои внешнеполитические
курсы.
     Но  еще более важным моментом  все же явилось возникновение  внутри СНГ
неофициальной коалиции во главе с  Украиной и Узбекистаном, увлеченной идеей
"кооперативного", а не "интегрированного"  содружества. В этих целях Украина
подписала  с  Узбекистаном,   Туркменией  и  Грузией  соглашение  о  военном
сотрудничестве, а в сентябре 1996 года министры иностранных  дел  Украины  и
Узбекистана  даже  участвовали  в  высшей   степени  символической  акции  -
опубликовании  декларации,  требующей,  чтобы  с   этого  момента  и  впредь
совещания  на высшем уровне  представителей стран - членов СНГ проходили  не
под председательством  президента  России, а возглавлялись в  соответствии с
системой ротации лиц на этом посту.
     Пример Украины  и Узбекистана повлиял даже  на лидеров,  которые  более
почтительно относились  к  центристским устремлениям Москвы.  Кремль, должно
быть,   особенно  встревожился,  когда  услышал,  как  казахстанский   лидер
Нурсултан Назарбаев  и грузинский  Эдуард Шеварднадзе  в сентябре  1996 года
заявили,  что  их республики покинули бы СНГ, "если их независимость была бы
поставлена под угрозу". В качестве противодействия  СНГ  государства Средней
Азии  и  Азербайджан  повысили  уровень  своей  деятельности  в  Организации
экономического сотрудничества -
     [177]
     все  еще  относительно   вольной   ассоциации  региональных   исламских
государств, включающей Турцию,  Иран и Пакистан и  посвятившей  свою  работу
расширению  финансовых,  экономических  и  транспортных  связей среди  своих
членов. Москва публично выступила  с критикой этих инициатив, расценив их, и
совершенно справедливо, как подрывающие суть членства государств в СНГ.
     В  аналогичном  русле  постепенно  укреплялись  и  расширялись  связи с
Турцией  и  в  меньшей  степени  с Ираном. Тюркоязычные  страны  с  радостью
восприняли предложение  Турции  о предоставлении военной  подготовки  новому
национальному  офицерскому  корпусу  и приеме  на  обучение  около  10  тыс.
студентов.   Четвертая   встреча   в   верхах  представителей   тюркоязычных
государств, проходившая в Ташкенте в октябре 1996 года и  подготовленная при
содействии  Турции,  в  значительной мере сконцентрировала свое внимание  на
вопросе  о расширении транспортных связей, торговли,  а  также  на выработке
общих  стандартов  образования,  равно  как   и   более   тесном  культурном
сотрудничестве  с Турцией.  И Турция,  и Иран  проявили  особую активность в
плане  предоставления  новым   государствам  помощи  с   их   телевизионными
программами,  оказывая таким  образом  непосредственное влияние  на  широкую
аудиторию.
     Церемония в столице Казахстана г. Алмааты в декабре 1996 года оказалась
особенно  символичной для  идентификации  Турции с независимостью государств
региона. По  случаю  5-й  годовщины независимости  Казахстана  на  церемонии
открытия позолоченной 28-метровой колонны,  увенчанной фигурой  легендарного
казахского/тюркского  воина  верхом на похожем на грифона существе, рядом  с
президентом Назарбаевым  стоял  турецкий  президент  Сулейман  Демирель.  На
праздновании представители Казахстана превозносили Турцию за  то,  что  "она
находилась рядом с Казахстаном на каждом этапе его развития как независимого
государства",  на  что Турция ответила предоставлением  Казахстану кредитной
линии   в   размере   300  млн.  долл.  помимо  имеющихся  частных  турецких
капиталовложений в сумме около 1,2 млрд. долл.
     И  хотя ни  Турция, ни Иран не в состоянии лишить  Россию регионального
влияния, подобными действиями Турция и (в меньшей степени) Иран поддерживают
готовность  и возможности новых  государств сопротивляться реинтеграции с их
северным соседом и бывшим хозяином. И это,
     [178]
     безусловно,   помогает   сохранять  геополитическое   будущее   региона
открытым.

НИ ДОМИНИОН, НИ АУТСАЙДЕР

     Геостратегические  последствия для  Америки  очевидны: Америка  слишком
далеко  расположена,  чтобы  доминировать  в этой части Евразии, но  слишком
сильна, чтобы  не быть вовлеченной в события на этом театре. Все государства
данного  региона  рассматривают  американское участие  как  необходимое  для
своего  выживания.  Россия  чересчур  слаба,  чтобы  восстановить  имперское
доминирование  над  регионом или  исключить  других  действующих лиц из  его
судьбы,  но  она слишком  близко  расположена  и  слишком  сильна, чтобы  ею
пренебрегать. Турция и Иран достаточно сильны,  чтобы оказывать  влияние, но
их собственная уязвимость могла бы помешать региону  справиться одновременно
и  с  угрозой с Севера,  и  с внутрирегиональными конфликтами. Китай слишком
силен, и его не могут не опасаться Россия и государства Средней Азии, тем не
менее само  его присутствие и  экономический  динамизм  облегчают реализацию
стремления Средней Азии к выходу на более широкую мировую арену.
     Отсюда следует вывод, что первостепенный интерес Америки состоит в том,
чтобы  помочь обеспечить  такую ситуацию,  при  которой ни  одна  держава не
контролировала бы  данное геополитическое пространство, а мировое сообщество
имело  бы   к   нему   беспрепятственный   финансово-экономический   доступ.
Геополитический плюрализм станет устойчивой реальностью  только тогда, когда
сеть нефтепроводов  и транспортных путей  соединит  регион непосредственно с
крупными  центрами  мировой  экономической деятельности через Средиземное  и
Аравийское  моря  так  же, как  и  по  суше. Следовательно, усилия России по
монополизации  доступа  требуют  отпора,  как  вредные  для  стабильности  в
регионе.
     Однако исключение  России из  региона  в равной  степени нежелательно и
неосуществимо, как и  раздувание  противоречий  между  новыми  государствами
этого  региона  и  Россией.  Действительно,  активное экономическое  участие
России  в  развитии региона является существенно важным  для  стабильности в
этой зоне, а наличие России в качестве партне-
     [179]
     ра, а не  исключительного  господина, также может принести существенные
экономические выгоды.  Большая  стабильность  и возросшее  благосостояние  в
рамках региона непосредственно послужили бы благополучию России и придали бы
истинное значение "содружеству", обещанному  сокращенным термином  "СНГ". Но
такой  кооперативный  путь  станет  российской  политикой лишь тогда,  когда
наиболее  честолюбивые, исторически  устаревшие  планы,  которые  болезненно
напоминают   первоначальные  планы   в  отношении  Балкан,   будут   успешно
предотвращены.
     Государствами,  заслуживающими  мощнейшей геополитической поддержки  со
стороны Америки, являются  Азербайджан, Узбекистан и (вне  данного  региона)
Украина; все три - геополитические центры. Роль Киева подкрепляет аргумент в
пользу того, что Украина является ключевым государством постольку, поскольку
затрагивается  собственная будущая эволюция России.  В то же время Казахстан
(с учетом его  масштабов, экономического потенциала и географически  важного
местоположения)  также   заслуживает  разумной   международной  поддержки  и
длительной экономической помощи. Со временем экономический рост в Казахстане
мог  бы помочь  перекинуть мосты через трещины этнического  раскола, которые
делают  этот  среднеазиатский  "щит" столь  уязвимым перед лицом российского
давления.
     В  данном  регионе  Америка  разделяет  общие  интересы  не  только  со
стабильной  прозападной Турцией, но  также  с  Ираном и Китаем.  Постепенное
улучшение американо-иранских отношений послужило бы значительному расширению
глобального  доступа в  данный  район  и,  если еще  конкретнее,  снизило бы
непосредственную  угрозу  выживанию  Азербайджана.  Растущее   экономическое
присутствие  Китая в  регионе  и  его  политическая  ставка  в  региональной
независимости  также соответствуют  интересам  Америки. Китайская  поддержка
пакистанских  усилий  в  Афганистане  также  является  позитивным  фактором,
поскольку   более   тесные   пакистано-афганские   отношения    сделали   бы
международный  доступ  в  Туркменистан  более вероятным,  тем самым  помогая
укрепить как это государство,  так и  Узбекистан (в случае,  если  Казахстан
будет колебаться).
     Эволюция  и ориентация  Турции,  похоже,  играют  определяющую  роль  в
будущем  кавказских  государств.  Если Турция стойко  пройдет  свой  путь  к
Европе, а Европа не
     [180]
     закроет  перед ней двери,  то государства Кавказа также,  похоже, будут
вовлечены  в  европейскую орбиту, а  это перспектива,  которую они  пламенно
желают.  Но   если  европеизация  Турции  потерпит  провал  по  внешним  или
внутренним  причинам,  тогда  у  Грузии  и  Армении не будет  выбора,  кроме
приспособления к интересам  России. Их будущее в этом случае станет функцией
от  эволюции  собственно  российских   отношений  с  расширяющейся  Европой,
независимо от ее направления.
     Роль  Ирана,  похоже,  даже  еще  более  проблематична.  Возвращение на
прозападные позиции, безусловно, обеспечило бы стабилизацию в  регионе и его
консолидацию,  и  поэтому   со  стратегической  точки  зрения  для   Америки
желательно  содействовать такому повороту в поведении  Ирана. Но до тех пор,
пока  этого не произойдет, Иран скорее всего будет  играть  негативную роль,
оказывая  неблагоприятное  влияние  на  перспективы Азербайджана,  даже если
предпримет  такие   положительные  шаги,  как  открытие  Туркменистана   для
остального   мира,   несмотря  на  сегодняшний  фундаментализм,  усиливающий
осознание среднеазиатами своего религиозного наследия.
     В конечном счете будущее Средней Азии, похоже,  будет  сформировано еще
более сложным комплексом обстоятельств, при этом  судьбу ее государств будет
определять  запутанное   взаимодействие  российских,  турецких,  иранских  и
китайских  интересов, равно  как и  степень,  до  которой Соединенные  Штаты
ставят свои  отношения  с  Россией  в  зависимость  от российского  уважения
независимости  новых государств. Реальность  этого взаимодействия  исключает
империю  или монополию как  существенную  цель  для  любой  заинтересованной
геостратегической  фигуры.  Скорее  принципиальный  выбор  -  между  хрупким
региональным  равновесием  (которое  позволило бы постепенно вовлечь  данный
регион в  нарождающуюся глобальную  экономику в  то  время,  как государства
региона  постепенно  консолидировались бы  и, возможно,  обретали все  более
выраженные исламские черты)  и этническим конфликтом, политическим  расколом
и,  возможно,  даже  открытыми  столкновениями  вдоль  южных границ  России.
Достижение   и  укрепление  этого   регионального  равновесия  должно  стать
существенной задачей всеобъемлющей геостратегии США в отношении Евразии.
     [181]


ГЛАВА 6

ОПОРНЫЙ ПУНКТ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ

     Эффективная политика  Америки  в  отношении Евразии  заключается в том,
чтобы  иметь  опорный пункт на Дальнем  Востоке. Эта необходимость  не будет
обеспечена,  если   Америка  будет  изгнана  или  сама  уйдет  с  Азиатского
континента.  Для  глобальной  политики  США  важное  значение  имеют  тесные
отношения  с  морской  державой -  Японией, в то же  время для  американской
евразийской   геостратегии   необходимо    плодотворное   сотрудничество   с
материковым Китаем. Следует иметь в виду возможные последствия  этой реально
сложившейся  обстановки,  так  как  существующее  взаимодействие  на Дальнем
Востоке  между тремя  основными  державами  - Америкой, Китаем  и Японией  -
создает  потенциально  опасную  региональную  головоломку  и почти неизбежно
вызовет серьезные геополитические перемены.
     Для  Китая  расположенная  через  Тихий  океан  Америка  должна   стать
естественным  союзником,  так  как  Америка  не  имеет  планов  в  отношении
Азиатского  материка  и  исторически  противодействовала   и   японским,   и
российским посягательствам на  более слабый Китай.  Для китайцев Япония была
основным   противником  на   протяжении  всего  прошлого  столетия;  России,
"голодной земле" в переводе с китайского, Китай всегда не доверял; Индия для
него также в  настоящее время  становится  потенциальным противником.  Таким
образом,  принцип  "сосед  моего  соседа  является  моим  союзником"  вполне
подходит  для  геополитических  и  исторических  отношений  между  Китаем  и
Америкой.
     [182]
     Однако  Америка больше  не  является  заокеанским  противником  Японии.
Напротив,  она  поддерживает  с Японией  тесные  союзнические  отношения.  У
Америки  также  установились  прочные связи  с  Тайванем  и  с  рядом  стран
Юго-Восточной Азии. Кроме того,  китайцы болезненно относятся к содержащимся
в доктрине  Америки оговоркам в  отношении внутреннего  характера  нынешнего
режима  Китая.  Таким  образом, Америка  также рассматривается  как  главное
препятствие на пути стремления  Китая к тому, чтобы не только занять ведущее
положение  в мире,  но  и  играть  доминирующую роль в регионе.  Является ли
вследствие этого столкновение между США и Китаем неизбежным?
     Для  Японии  Америка  служила  "зонтиком",  под  которым  страна  могла
спокойно  прийти  в себя  после  опустошительного  поражения,  набрать темпы
экономического развития и на этой  основе постепенно занять позиции одной из
ведущих   держав  мира.  Однако  сам  факт  существования  этого   прикрытия
ограничивает  свободу действий  Японии,  создавая  парадоксальную  ситуацию,
когда  держава мирового уровня одновременно является чьим-то  протекторатом.
Для Японии Америка по-прежнему является жизненно важным партнером в процессе
ее  превращения в  международного  лидера.  Однако  Америка  также  является
основной  причиной  того,  что  Япония  по-прежнему  не  имеет  национальной
самостоятельности  в области безопасности. Как долго может сохраняться такая
ситуация?
     Другими словами, в ближайшем будущем  роль Америки  на  Дальнем Востоке
Евразии  будет  определяться  двумя  геополитическими  проблемами,  имеющими
центральное значение и непосредственно связанными между собой:
     1. Насколько практически возможно и, с  точки зрения Америки, насколько
приемлемо превращение Китая в доминирующую региональную  державу и насколько
реально его усиливающееся стремление к статусу мировой державы?
     2. Так как  Япония сама стремится играть глобальную роль, каким образом
Америка может справиться с региональными последствиями неизбежного нежелания
Японии продолжать мириться со статусом американского протектората?
     Для  геополитической  обстановки  в  Восточной Азии в  настоящее  время
характерны   метастабильные   отношения   между  странами.  Метастабильность
предусматривает состояние
     [183]
     внешней  устойчивости  при относительно  небольшой  гибкости и  в  этом
отношении  больше  характерна для железа,  чем  для  стали.  Она уязвима при
разрушительной  цепной реакции, вызванной мощным резким ударом.  Сегодняшний
Дальний  Восток переживает  период  чрезвычайного  экономического  динамизма
наряду  с  растущей  политической  неопределенностью. Экономическое развитие
Азии фактически  может даже способствовать  этой  неопределенности,  так как
экономическое  процветание делает  не столь  явной  политическую  уязвимость
региона, тем более что  оно активизирует  национальные амбиции и приводит  к
росту социальных надежд.
     О том,  что  Азия достигла экономиче