двух марсианских лет.
     И  правильно.  По   крайней   мере   треть   иммигрантов   не   может
адаптироваться. Появляется  подавленность,  ностальгия;  ну  и  летят  они
назад. Не могу понять, чем может не понравиться Марс,  но  им  виднее.  По
мне, так даже лучше, что они улетают.
     Так  я  и  лежала,  думала  о  разном,  немножко  скучала,   немножко
волновалась и удивлялась, почему никто не займется бедными крошками.
     Лампы были притушены. Кто-то подошел к моей полке.
     - Ты здесь? - послышался тихий голос Герди.
     - Похоже на то. Что случилось? - так же тихо ответила я.
     - Детей пеленать умеешь?
     - Конечно.
     Мне подумалось,  как  там  Дункан...  я  ведь  не  вспоминала  о  нем
несколько дней. Может, он забыл меня? И не узнает Бабушку Подди.
     - Тогда идем со мной, подруга. Есть работа.
     Еще бы ее не было! Нижняя часть укрытия, что над инженерным  отсеком,
была поделена на четыре части,  словно  торт.  Санузлы,  два  изолятора  -
мужской и женский (оба забиты до отказа), - а между изоляторами  -  жалкая
пародия на детскую, метра по два в каждом направлении. Три ее  стены  были
увешаны холщовыми люльками с младенцами, да  еще  часть  перехлестывала  в
женский лазарет. И почти все они орали.
     Посреди этого пандемониума две измотанные стюардессы пеленали малышей
на узехоньком выдвижном толе. Герди похлопала по плечу одну из них.
     - Порядок, девочки, подошло  подкрепление.  Идите  перекусите,  да  и
отдохните немного.
     Та, что постарше, посопротивлялась для порядка, но  видно  было,  как
они рады подмоге. Мы с Герди встали по местам и взялись за дело. Не  знаю,
сколько мы работали (просто не было времени глянуть на  часы),  но  работы
было явно больше, чем нас, и мы пытались нагонять. Все же это было  лучше,
чем лежать в ячейке, глазеть на потолок в паре сантиметров от  носа.  Хуже
сего была теснота. Я все время прижимала локти, чтобы не пихнуть Герди,  а
сзади меня все время подталкивала люлька.
     Но все равно я не жалуюсь. Конструктору "Трезубца" пришлось попотеть,
чтобы разместить максимум людей в минимуме объема  единственным  возможным
образом, да еще достаточно хорошо экранировать этот  объем.  Понятно,  что
заботился он не о гигиене младенцев, а о том, чтобы сохранить им жизнь.
     Но малышу-то этого  не  объяснишь.  Удивительно,  но  Герди  работала
спокойно и уверенно, без единого лишнего движения. Никогда бы не подумала,
что ей приходилось возиться с пеленками. Но работала она споро и побыстрее
меня.
     - А где их мамаши? - спросила я, подразумевая: "Почему  эти  лентяйки
бросили своих детей?"
     Герди меня поняла.
     - Одни заняты своими малышами. Забот полон рот, успокоить и прочее. А
другие вырубились и отсыпаются, - она кивнула на изолятор.
     Это была святая правда, и я заткнулась.  В  таких  конуренках  просто
невозможно толком обиходить ребенка, но, если бы все разом потащили  детей
сюда, возникла бы неописуемая пробка. Пожалуй,  конвейерная  система  себя
оправдывает.
     - Пеленки кончаются, - сказала я.
     - В шкафчике должна быть еще стопка. Ты знаешь,  что  приключилось  с
миссис Гарсиа?
     - Что? - Я достала пеленки. - Ты, наверное, хочешь сказать - с миссис
Роуйер?
     - Ей тоже досталось. Но миледи Гарсиа первой попалась мне  на  глаза.
Ее как раз приводили в чувство, и я хорошо все разглядела. Так  ты  ее  не
видела?
     - Нет.
     - Вот подменят нас - загляни в женский изолятор. Такого изумительного
желтого цвета и в москательной лавке не увидишь, не то что на человеческом
лице.
     Я так и села.
     - Господи! Я видела миссис Роуйер -  она  ярко-красная.  Герди,  ради
бога, что же с ними случилось?
     - Что случилось - ясно, - подумав, ответила Герди,  -  а  вот  как  -
никто в ум не возьмет.
     - Не понимаю.
     -  Цвет  говорит  сам  за  себя.  Это  водорастворимые  пигменты,  их
применяют в фотографии. Ты что-нибудь смыслишь в фотографии?
     - Почти ничего, - ответила я.
     Все что я знала, рассказал мне Кларк, он довольно искусный  фотограф.
Конечно, это лучше держать при себе.
     -  Ну  ты  наверняка  видела,  как  фотографируют  другие.  Вынимаешь
пластинку - и фото  готово,  только  изображения  еще  нет.  Она  все  еще
прозрачная. Потом кладешь ее на свет и картинка начинает проявляться...  и
когда цвета наберут яркость,  досушиваешь  ее  в  темноте.  Главное  -  не
переборщить с цветами. - Она хихикнула. - Похоже, эти дамы  не  сообразили
вовремя закрыть лица и остановить процесс. Наверное, они попытались  смыть
краску и сделали еще хуже.
     - Все равно, не понимаю, как это вышло, - озадаченно молвила я.
     - Никто не понимает. Но у доктора есть версия: кто-то сыграл шутку  с
их полотенцами.
     - Что?
     - У кого-то на борту был запас несвязанных пигментов. Кто-то пропитал
непроявленными, то есть бесцветными, пигментами их полотенца и  хорошенько
высушил в темноте. Потом этот кто-то тайком  подменил  полотенца.  Это  не
трудно, если  у  человека  крепкие  нервы:  последнее  время  обслуживание
ухудшилось из-за шторма. Все полотенца на корабле  одинаковые,  поди  тут,
догадайся.
     "Надеюсь, что не догадаются", - подумала я, а вслух сказала:
     - Да, догадаться трудно.
     - Конечно. Это могла быть стюардесса или кто угодно из пассажиров. Но
откуда взялись пигменты? В  корабельном  магазине  их  нет,  разве  что  в
пленках.   А   доктор   готов   прозакладывать    голову,    что    только
специалист-химик, да еще в хорошей лаборатории, способен  выделить  краску
из пленки. Еще он говорит, что на  Марсе  эти  пигменты  не  производятся,
значит, этот "кто-то" - с Земли. - Герди взглянула на меня и улыбнулась. -
Так что ты, Подди, вне подозрений. Не то, что я.
     Если меня не подозревают, значит, и Кларк в безопасности.
     - А с чего бы им подозревать тебя? Это же смешно!
     - Конечно, смешно... будь у меня эти краски, я не  знала  бы,  что  с
ними делать. Но я могла купить их еще  на  Земле,  а  причин  любить  этих
дамочек у меня нет.
     - Я от тебя слова о них не слыхала.
     - Да, зато они выдали несколько тысяч слов по моему адресу, а у людей
есть уши. Так что меня крепко подозревают, Подди. Но ты не бойся за  меня.
Я этого не делала и никто не докажет, что я виновата. -  Она  хмыкнула.  -
Надеюсь, настоящего виновника не найдут.
     Я промолчала.  Знала  я  одного  человечка,  способного  безо  всякой
лаборатории выделить пигмент из пленки. Я быстро припомнила, что видела во
время обыска в каюте Кларка.
     Там не было НИЧЕГО такого. Даже фотопленки не было.
     Но это ровным  счетом  ничего  не  доказывает,  когда  дело  касается
Кларка. Надеюсь, он не оставил отпечатков пальцев.


     Потом пришли две стюардессы, и  мы  накормили  малышей.  Мы  с  Герди
кое-как помылись и перекусили на ходу. А после я прилегла на свою койку  и
мигом заснула.
     Должно быть, я дрыхла часа три или  четыре  и  проспала  роды  миссис
Дирксон. Она эмигрирует с Терры на Венеру, и  ребенок  у  нее  должен  был
появиться после перелета, но волнение ускорило ход событий. Как бы  то  ни
было, начались схватки, ее отнесли в  изолятор,  а  доктор  Торланд,  едва
взглянув, велел нести ее в рубку - больше расположиться было негде.
     Так что ребенок так и родился в рубке  -  между  сейфом  для  карт  и
компьютером. Доктор Торланд и Капитан Дарлинг  были  крестными  отцами,  а
старшая стюардесса - крестной матерью. Малышку  назвали  Радиантой  -  имя
приличное, но юмор довольно кислый.
     Прямо в рубке для Радианты  сотворили  инкубатор,  а  миссис  Дирксон
отправили в изолятор и  кольнули  ей  снотворное.  К  этому  времени  я  и
проснулась.
     Я решила рискнуть, рассудив, что Капитан сейчас помягче, чем  обычно,
и сунулась в рубку.
     - Можно мне взглянуть на ребеночка?
     Капитан сперва рассердился, но потом усмехнулся и сказал:
     - Ладно, Подди. Быстренько посмотри и выметайся.
     Я так и сделала. Радианта весит около килограмма и, если  откровенно,
выглядит так, что невольно подумаешь, стоило ли с нею возиться. Но  доктор
Торланд считает, что дела ее  идут  неплохо,  и  со  временем  она  станет
красивой и здоровой девушкой,  причем  будет  привлекательнее  меня.  Надо
думать,  он  знает,  что  говорит,  но  для  этого  ей  предстоит  здорово
потрудиться. Цветом она почти как миссис Роуйер и состоит  в  основном  из
складочек.
     Конечно, скоро она перерастет это состояние, но пока она  точь-в-точь
как  картинка  из  премиленького  пособия  под  названием   "Чудо   жизни"
(предыдущие картинки из этой серии еще менее аппетитны). Хорошо, что мы не
видим детей, пока они не оформятся для дебюта, иначе бы  род  человеческий
пресекся.
     Может, лучше было бы откладывать яйца. Наш процесс размножения далеко
не совершенен, и женщины понимают это лучше прочих.


     Я  пошла  вниз  посмотреть,  не  пригожусь  ли   детишкам   постарше.
Выяснилось, что нет:  их  только  что  покормили,  и  теперь  в  изоляторе
дежурили одна  из  стюардесс  и  молодая  женщина,  которую  я  раньше  не
встречала. Они клялись, что работают всего несколько минут. Но я все равно
осталась с ними, лишь бы не лезть на свою полку. Потом попыталась  помочь:
проверяла  младенцев,  передавала  мокреньких,  как  только   освобождался
столик.
     Это немного ускорило дело.  Потом  я  достала  из  люльки  маленького
кривляку и начала укачивать.
     - Я готова, давай его, - повернулась ко мне стюардесса.
     - Он сухой, - ответила я. - А может, она. Просто  ему  одиноко  и  он
хочет, чтобы его приласкали.
     - Перебьется.
     - Это еще неизвестно. - Самое гадкое в  этих  яслях  -  шум.  Детишки
будят друг друга и децибелы растут в геометрической  прогрессии.  Конечно,
все они были напуганы - я бы на их месте  наверняка  испугалась.  -  Ласка
детям нужна больше, чем что-либо другое.
     - Им всем давали по бутылочке.
     - Бутылочка ведь нянчить не умеет.
     Она не ответила, просто стала проверять других детей.  Я  знала,  что
права: ведь малыш слов не  понимает,  не  знает,  зачем  он  здесь  и  что
случилось. Он кричит, и его нужно успокоить.
     Герди появилась как раз во время.
     - Могу ли я помочь?
     - Конечно, можешь. Вот... держи этого.
     Минут через пять я  завербовала  еще  троих  девушек  примерно  моего
возраста и зацепила Кларка - вместо того чтобы спокойно лежать  на  койке,
он таскался по проходам. Энтузиазма он не проявил, но и не удрал  -  лучше
уж что-то делать, чем скучать.
     Больше помощников искать  не  стоило  -  им  будет  негде  стоять.  А
работали мы так: две няньки отступили на шаг в  изоляторы,  а  управляющая
всем процессом (это я)  стояла  на  крошечном  пятачке  у  трапа,  готовая
шарахнуться в любой момент и в любом направлении, впуская людей в  туалеты
и выпуская, конечно. Герди, самая высокая из  нас,  стояла  чуть  сбоку  и
передавала самых плаксивых мне для вынесения вердикта: мокрых -  пеленать,
а сухих - укачивать.
     В деле разом были, самое  малое,  семь  малышей,  а  иногда  и  целый
десяток, потому что при 0,1 "g" ноги совсем не  устают,  а  ребенок  почти
ничего не весит. Можно держать по малышу на каждой руке, что мы, кстати, и
делали.
     Через десять минут наших стараний  крик  и  плач  затихли  до  уровня
отдельных всхлипов.
     Я и не  надеялась,  что  Кларк  выстоит  до  конца,  но  он  держался
молодцом. Может, потому что Герди была в той же комнате? Никогда раньше  я
не видела у него такого лица - сурового и  благородного  одновременно.  Он
стойко нянчил малышей и вскоре даже начал приговаривать "баю-бай" и  "спи,
малышка, спи", словно всю свою жизнь только этим и занимался. И  вот  ведь
чудо: детишкам он очень нравился, у него на руках  они  затихали  быстрее,
чем у любой из нас. Может, он их гипнотизировал?
     Время  от  времени  мы  перегруппировывали  силы:  подходили   свежие
добровольцы, а те, кто уставал - отдыхали. Меня тоже  разок  подменили.  Я
быстренько перекусила, часок полежала  в  своей  ячейке  и  снова  приняла
вахту.
     Я пеленала детишек, когда из динамика раздался голос Капитана:
     "Прошу внимания. Через пять минут корабль перейдет в режим свободного
полета   и   наступит   невесомость.   Искусственное    тяготение    будет
восстановлено, как только мы закончим ремонтные работы на внешнем  корпусе
корабля. Все пассажиры должны пристегнуться. Экипажу занять места согласно
вахтенному расписанию для режима свободного полета".
     Я продолжала пеленать малыша - это дело нельзя  бросать  на  полпути.
Тем  временем  убаюканных  младенцев  разложили  по  люлькам,  а   команду
баюкальщиков разогнали по ячейкам. Вращение корабля заметно замедлялось.
     - Подди, беги наверх и пристегнись, - сказала мне стюардесса.
     - Глупости, Биргит, - ответила я. - Здесь же дел невпроворот.
     - Подди, это же приказ. Ты ведь пассажирка.
     - А кто будет возиться с малышней? Одна ты? А куда девать четверых из
женского изолятора?
     Биргит хлопнула себя по лбу, подхватилась  и  понеслась  в  изолятор.
Других стюардесс поблизости не было - все они проверяли ремни у пассажиров
- и загонять меня в ячейку было некому. А когда Биргит вернулась,  на  нее
навалилось столько хлопот, что она больше не напоминала мне о приказе. Она
закрепляла люльки, а я застегивала полог каждой.  Честное  слово,  это  не
легче, чем закрепить ремни на взрослом. Пологи держат детишек  плотно,  но
мягко, только головки остаются свободными.
     Я еще возилась, когда завыла сирена, и Капитан остановил двигатель.
     Мамочка моя! Вот когда начался сущий шабаш! Сирена разбудила  спавших
малышей, перепугала остальных, и все они заорали во всю мочь, а один,  над
которым я еще не застегнула  полог,  невесть  каким  образом  выскочил  из
люльки. Я ухватила его за ножку, но сама оторвалась от пола, и мы  поплыли
в воздухе, пока не ткнулись в стену. Правда, теперь она была не стеной,  а
просто препятствием. Невесомость все здорово путает, если вы к ней еще  не
привыкли.
     Стюардесса ловко схватка нас обоих,  водворила  пискуна  в  люльку  и
застегнула полог, а меня подвесила на ремень.  Тем  временем  выпростались
еще двое.
     На этот раз я управилась получше:  цапнула  одного  и  держала,  пока
Биргит разбиралась со вторым. Она-то чувствовала себя  как  рыба  в  воде,
двигалась плавно, словно балетная примадонна, только  вдвое  медленнее.  Я
отметила для себя, что и мне нужно этому научиться.
     Я сочла было, что кончились наши муки, но не тут-то было, Младенцы не
любят невесомости.  Мало  того,  что  она  их  пугает;  главное  -  у  них
совершенно отказывают сфинктеры. Кое-что впитывают пеленки, но  далеко  не
все. К тому же шестерых малышей недавно покормили.
     Вот тут-то я и поняла, почему стюардессы обучаются на курсах нянь:  в
следующие минуты мы  вдвоем  спасли  от  удушья  пятерых  малышей.  Биргит
прочистила горлышко одному малышу,  я,  посмотрев,  как  она  это  делает,
помогла второму, она привела в порядок третьего... И так далее.
     А потом мы вооружились чистыми пеленками и кое-как почистили  воздух.
Вот что я вам скажу, милочка моя: если вы думаете,  будто  пережили  самое
худшее, когда маленький братик стравил  на  ваше  новое  вечернее  платье,
попробуйте того же самого в невесомости, где все это нигде не  оседает,  а
вольно летает, словно дым на ветру. Словом, или вы достанете это, или  оно
достанет вас.
     В шести экземплярах. В тесном закутке.
     Когда мы вычистили (процентов на 95) наши  авгиевы  конюшни,  нас  от
макушек до щиколоток покрывало  кислое  молоко.  Тут  Капитан  велел  всем
приготовиться к ускорению  и  сразу  же  врубил  тягу.  К  великому  моему
облегчению. Явилась миссис Пил, главная стюардесса, и ужаснулась, что я не
в ячейке и не пристегнута. Я изящно и вежливо послала ее к черту  (будь  я
другого возраста и пола, она бы у меня услышала!) и спросила,  что  сказал
бы Капитан, если бы два младенца задохнулись насмерть только потому, что я
соблюла инструкцию. Биргит подтвердила, что  я  спасла  двоих  малышей,  а
может, и больше, ей, сами понимаете, было не до счета.
     Миссис Пил тут же сменила тон, извинилась передо мной,  выразила  мне
благодарность, глубоко вздохнула, вытерла лоб, пошатнулась. Словом,  видно
было, что она прямо-таки с ног валится. Впрочем, это не помешало ей  перед
уходом проверить всех малышей. Вскоре явилась смена, а мы с Биргит залезли
в женский туалет и попытались привести себя в порядок. Без особого  успеха
- переодеться-то нам было не во что.
     Сигнал отбоя  вызволил  наши  души  из  чистилища,  а  горячая  ванна
приобщила к сонму ангелов. Пока на внешнем корпусе  проводили  ремонт,  на
палубе "А" проверили уровень радиации и объявили, что она  безопасна.  Сам
ремонт, как я тут же выяснила,  был  вполне  рутинным.  Дело  в  том,  что
некоторые наружные приборы - антенны и кое-что еще  -  не  могут  выстоять
против солнечного шторма, они буквально сгорают,  так  Что  после  каждого
шторма их приходится заменять. Это обычное дело, вроде  как  простые  люди
заменяют перегоревшие лампочки, но те, кто этим заняты, получают такую  же
надбавку к жалованью, как и "охотники" - ведь старина  Сол  может  чихнуть
напоследок и испепелить их.
     Я нежилась в  ванне  и  вспоминала,  как  настрадалась  за  последние
восемнадцать часов, Все было позади и потому выглядело не так уж плохо.
     Лучше уж страдать, чем скучать.



                                    9

     Мне уже двадцать семь лет.
     Венерианских, конечно, но насколько это лучше звучит.  Все,  изволите
ли видеть, относительно.
     Но даже за тысячу лет неувядаемой молодости я не согласилась бы  жить
на Венере. Я здесь видела не так уж много, но, честно говоря, больше и  не
хочется. Венусбург похож на рукотворный  кошмар,  а  его  окрестности  еще
хуже. Просто диву даюсь, почему эта  мрачная,  задушенная  смогом  планета
носит имя богини любви и  красоты.  Здорово  похоже,  что  ее  слепили  из
мусора, который остался после сотворения Солнечной системы.
     Мне обязательно нужно было увидеть полет фей,  иначе  бы  я  носа  не
высунула из Венусбурга. Единственная фея, которую я пока видела,  стоит  в
холле местного хилтона. Чучело, сами понимаете.
     Венера оказалась для меня Глубоким Разочарованием, и я теперь  считаю
дни до отлета на  Землю.  Молюсь,  чтобы  Земля  не  оказалась  такой  же.
Наверное, мне там понравится: есть что-то волнующе первобытное в том,  что
там можно выйти под открытое небо даже без  Кислородной  маски.  Дядя  Том
говорит, что в Средиземноморье (это такой океан в La Belle France) земляне
Купаются вообще без одежды, не говоря уже об изолирующих костюмах.
     Я бы так не смогла. Я вовсе не стесняюсь своего тела;  мы,  марсиане,
любим хорошенько попотеть в сауне, но мысль искупаться в чем-то  больше  и
глубже ванны ужасает меня до косоглазия. Слишком уж много воды. Я  однажды
видела,  как  из  Большого  Канала  выудили  утопленника.  Говорят,  перед
кремацией он долго оттаивал.
     А на Средиземноморье, по слухам, воздух прогревается  до  температуры
человеческого тела, а вода лишь ненамного холоднее. Пусть  так,  но  Подди
Фрайз рисковать не будет.
     Земля фантастична, невероятна, и мне не терпится  посмотреть  на  нее
поближе. Я вдруг обнаружила, что самые яркие мои впечатления о Терре имеют
в своей основе сказку о стране Оз. Не  самый  надежный  источник,  правда?
Дороти беседует с Волшебником -  поучительно,  но  фактической  информации
мало. В детстве  я,  помнится,  верила  каждому  слову  о  стране  Оз,  но
сейчас-то я уже не маленькая и здорово сомневаюсь, что  смерч  -  надежное
транспортное средство, а также, что бывают Железные Дровосеки и дороги  из
желтого кирпича.
     Другое дело - Тик-Токи. Их часто можно встретить  в  Марсополисе,  их
там используют на разных простых