рпаком  готовую  массу  и
сбрасываешь в желоб. А там ее подбирают, упаковывают в тару на экспорт или
перерабатывают на глюкозу, которой кормят  Малую  Наседку,  а  та  в  свою
очередь   снабжает   потребителя   от   Баффиновой   Земли    [остров    в
североамериканском  архипелаге]  до  Литтл-Америки  питательной   белковой
массой. Каждый час можешь глотнуть воды из фляги и принять таблетку  соли.
Каждые два часа - пятиминутный отдых. И так  до  захода  солнца,  а  после
заката сдаешь  комбинезон  и  идешь  в  столовую  съесть  очередной  кусок
белковой массы. Затем ты  свободен  и  предоставлен  самому  себе.  Можешь
болтать с приятелями,  читать,  впасть  в  транс  перед  гипнотелевизором,
пойти,  если  хочешь,  в  лавку,  затеять  с  кем-нибудь  драку   или   до
умопомрачения раздумывать над тем, что все  могло  быть  иначе;  на  худой
конец можешь завалиться спать. Чаще всего выбираешь именно это.
   Я писал множество писем и старался как можно  больше  спать,  наверное,
потому и не заметил, как прошли первые две недели и настал  день  получки.
Компании "Хлорелла" я остался должен восемьдесят с лишним долларов.  Кроме
долговых расписок, которые я так щедро раздавал, были еще  взносы  в  фонд
благосостояния служащих (насколько я потом разобрался, мы в некотором роде
платили налоги за фирму "Хлорелла"), членские  и  вступительные  взносы  в
профсоюз, прямые налоги (на этот раз за самого себя), больничные (попробуй
добейся, чтобы тебя полечили, жаловались старожилы) и страховые взносы.
   Лишь одно служило мне слабым утешением. Вот выберусь отсюда, - а  я  не
переставал в это верить, - и буду знать потребителя, как  никто  другой  в
нашем мире рекламы. Правда, у Шокена мы иногда набирали в ученики толковых
ребят из самых низов. Но теперь я понял,  что  из-за  какой-то  непонятной
гордости они не хотели посвящать нас  в  образ  жизни  и  мыслей  рядового
потребителя. Возможно, они сами стыдились своего прошлого.
   Кажется, только теперь я начал понимать, какое  мощное  воздействие  на
подсознание  человека   оказывает   реклама.   Куда   большее,   чем   мы,
профессионалы, привыкли считать.
   Поначалу я был неприятно удивлен, услышав, что здесь  рекламу  называют
просто враками, но затем немало обрадовался, увидев, что так или иначе,  а
она свое дело делает. Разумеется,  больше  всего  меня  интересовало,  как
откликаются на рекламу проекта  "Венера".  В  течение  недели  везде,  где
только мог, я наблюдал, как растет  интерес  к  Венере  даже  у  тех,  кто
никогда и не помышлял лететь на нее и едва ли  знал  кого-либо,  кто  туда
собирался. Я сам видел, как  люди  смеялись,  слушая  шутливые  куплеты  и
побасенки, сочиненные сотрудниками Фаулера Шокена:

   Лилипутик Крошка-Джек
   На Венере взял разбег,
   На Земле - не тут-то было,
   Парню силы не хватило.

   Очень ловко и где только можно протаскивалась мысль, что Венера избавит
мужскую   половину   рода   человеческого   от    унизительного    чувства
неполноценности. Я всегда  считал,  что  отдел  Бена  Уинстона,  готовящий
рекламу на массового потребителя, был самым талантливым и оперативным.
   Особенно хорошо им удавались загадки. Например: "Почему Венеру называют
утренней звездой?" Вроде  на  первый  взгляд  здесь  не  заложено  особого
смысла. Но если вспомнить, что у древних римлян Венера  считалась  богиней
любви...  Главное  в  жизни  -  направить  в  нужное  русло  мощный  поток
человеческих страстей. (Я вовсе не собираюсь  оправдывать  тех  изменников
нашему общему  делу,  которые,  чтобы  поднять  спрос  на  отдельные  виды
товаров, пытаются сыграть на  якобы  естественном  для  человека  "желании
смерти". Оставим это неблаговидное  занятие  таунтонам.  Оно  бесчестно  и
аморально, и я никогда не имел ничего общего  с  подобными  делами.  Кроме
того, если люди начнут думать только о смерти, это  неизбежно  приведет  к
сокращению числа потребителей).
   Не секрет,  что,  если  в  рекламе  опираться  на  великие  первобытные
инстинкты, не только сбываешь  товар,  но  целишься  и  подальше.  Реклама
помогает укрепить эти  инстинкты  в  людях,  дает  им  возможность  полнее
проявиться, привлекает к ним внимание. В конечном  итоге  это  приведет  к
росту населения, а следовательно, росту числа потребителей, в которых  мы,
рекламные агентства, так нуждаемся.
   Я с удовольствием убедился, что компания "Хлорелла" неустанно заботится
о  росте  народонаселения.  Каждый  работающий  в  ней  ежедневно  получал
необходимое количество гормонов. На пятидесятом  ярусе  здания  "Хлореллы"
был открыт великолепный пансионат на тысячу коек.  Компания  ставила  лишь
одно условие - дети, родившиеся на плантациях,  с  десятилетнего  возраста
автоматически становились собственностью "Хлореллы",  если  хоть  один  из
родителей к этому времени продолжал работать на плантациях.
   Но мне было не до пансионата и развлечений. Я наблюдал  за  окружавшими
меня людьми, изучал обстановку и ждал случая. Если  же  случая  вскоре  не
представится, придется самому его искать. А пока следовало  освоиться  как
можно лучше.
   Я внимательно следил за рекламой проекта "Венера". Какое-то время  дела
шли превосходно. Шутки, загадки, каламбуры,  небольшие  рассказики,  умело
поданные на страницах журналов, веселые песенки, передаваемые  в  эфир,  -
все это оказывало свое воздействие.
   А затем что-то произошло. Начался явный спад. Через  неделю  я  уже  не
сомневался в этом. Слово "Венера" исчезло из радиопередач,  а  космическая
ракета, если и упоминалась, то только в соседстве с  такими  словами,  как
"радиоактивное заражение", "налоги", "жертвы". В  передачах  на  массового
потребителя зазвучали новые, внушающие тревогу нотки, например:  "Слыхали,
какой-то болван все-таки задохся в костюме для космических полетов?"
   Внешне все как будто обстояло хорошо,  и  Шокену,  ежедневно  читавшему
только выжимки из экстрактов кратких суммированных сводок, составленных на
основании сокращенных резюме и рефератов докладов Отдела Венеры,  вроде  и
не было оснований беспокоиться.
   Но я знал проект "Венера" и понял, что за дело взялся Мэтт Ренстед.


   В нашей комнате Херера считался аристократом. После десяти лет работы в
компании  "Хлорелла"  он  сумел  подняться   до   мастера-резальщика,   но
топографически это означало, что он спустился глубоко под землю в огромный
холодный подвал, где росла и зрела  Малая  Наседка.  Здесь  он  вместе  со
своими помощниками ловко обрабатывал ее ножами, похожими  на  мечи.  Одним
ударом Херера отсекал большие куски созревшей белковой массы, а затем  его
подручные  фасовали  их,   замораживали,   варили,   сдабривая   специями,
упаковывали и рассылали во все концы земного шара.
   Однако Херера был не только мастером-резальщиком. Он играл роль  своего
рода предохранительного клапана. Малая Наседка могла  расти  десятки  лет.
Начав с крохотной клетки, теперь она  только  и  знала,  что  множилась  и
росла, готовая поглотить, всосать в себя все, что попадалось ей  на  пути.
Она грозила  постепенно  заполнить  свое  цементное  гнездо,  сдавливая  и
разрывая клетки своей нежной ткани. Пока ее  кормили,  она  росла.  Херера
следил за тем, чтобы Наседка была сдобной и мягкой, чтобы ни один кусок ее
не перезрел и не стал жестким и, главное,  чтобы  одна  часть  Наседки  не
вздумала расти за счет другой.
   И хотя за свою работу Херера получал  неплохое  вознаграждение,  он  не
обзавелся семьей или квартиркой на  одном  из  верхних  ярусов.  Время  от
времени он куда-то исчезал, и это служило  постоянной  темой  для  соленых
шуток, но при нем об этих отлучках упоминали с неизменной осторожностью  и
почтительностью. Херера всегда держал при  себе  меч  и  изредка  небрежно
проводил точильным камнем по лезвию. С этим человеком я решил во что бы то
ни стало познакомиться поближе. У Хереры, несомненно, водились деньги - не
мог же он ничего не скопить за десять лет работы. А  мне  чертовски  нужны
были деньги.
   Что представлял собой контракт по форме Б, выяснилось очень скоро: я не
вылезал из  долгов.  Продажа  в  кредит  была  неотъемлемой  частью  самой
системы, как и обстоятельства, вынуждавшие людей залезать  в  долги.  Если
брать в долг по десять долларов в неделю, к концу контракта я буду  должен
"Хлорелле" тысячу сто долларов, и мне придется работать у нее до тех  пор,
пока не погашу долг. А работая, я, разумеется, снова залезу в долги.
   Мне нужны были деньги Хереры, чтобы вырваться в Нью-Йорк, к  Кэти  и  к
моей работе над проектом "Венера". Мне  не  нравилось,  как  Мэтт  Ренстед
распоряжался проектом. И один Бог знает,  как  распоряжалась  собой  Кэти,
считая себя вдовой. Я упорно старался не  думать  о  Кэти  и  Джеке  О'Ши.
Малютка Джек был полон решимости расквитаться с женщинами  за  их  прежнее
пренебрежение к нему. До двадцати  пяти  лет  он  был  предметом  всеобщих
насмешек, а в двадцать шесть стал мировой знаменитостью, первым человеком,
посадившим на Венере космический корабль. Едва достигнув зрелости, он  уже
стал бессмертным.
   Теперь ему многое надо было наверстать, особенно в любви. Поговаривали,
что в этой части он поистине  ставил  рекорды,  совершая  свои  лекционные
турне по стране. Это-то меня  и  беспокоило.  Мне  не  нравилось,  что  он
симпатизирует Кэти, а Кэти - ему.
   Прошел еще один день - чуть свет подъем, завтрак,  рабочий  комбинезон,
защитные очки, грузовая клеть, черпаешь,  сбрасываешь  в  желоба,  час  за
часом, час за часом, под палящим солнцем, затем обед, а вечером  отдых  и,
если повезет, разговор с Херерой.
   - Здорово же ты отточил этот меч, Гэс. Люди делятся на тех, кто бережет
свой инструмент и кто не бережет его.
   Подозрительный взгляд из-под ацтекских бровей.
   - Прямой смысл делать все как положено. Ты, видно, из новичков?
   - Да. Первый раз в этих краях. Как считаешь, стоит здесь задерживаться?
   Он сделал вид, что не понял.
   - Придется, раз контракт. - Херера отошел к полке с журналами.
   Следующий день.
   - Здорово, Гэс. Устал?
   - Здорово, Жоржи. Есть немного. Десять часов размахивать ножом поди  не
шутка. Руки отваливаются.
   - Представляю. Работать черпальщиком  куда  проще,  да  и  смекалка  не
нужна.
   - Что ж, может, и тебя когда-нибудь  повысят.  Посижу,  пожалуй,  перед
гнпнотелевизором.
   Еще день.
   - Эй, Жоржи! Как дела?
   - Не жалуюсь, Гэс. По крайней мере загорел.
   - Да, это верно. Скоро станешь таким же чернокожим, как я. Ха-ха!  Что,
не хочешь?
   - Porque no, amigo? [Почему бы нет, дружище?]
   - Эй, tu hablas espanol! Cuando aprendiste la lengua? [Эй, ты  говоришь
по-испански! Когда ты изучил язык? (исп.)]
   - Ну-ну, не так быстро, Гэс. Всего несколько слов. Жаль,  что  не  знаю
больше. Как-нибудь соберу деньжат и пойду в город к девочкам.
   - Ну, они  все  болтают  по-английски.  Вот  если  заведешь  постоянную
милашку, тогда неплохо поболтать с ней по-испански. Это ей  понравится.  А
попрошайничать они все умеют по-английски: "Дай доллар,  дай  доллар",  да
еще знают стишок насчет того, что можно получить за доллар. Ха-ха!
   Еще день - самый удивительный. Выдали  получку,  и  мой  долг  компании
вырос еще на восемь долларов. Я мучительно пытался припомнить,  куда  ушли
деньги, но все и без того было ясно.
   После смены, как и предусматривалось администрацией, я был выжат словно
лимон и помирал от жажды. У фонтанчика с напитком "Попси"  я  набрал  свою
комбинацию цифр и моя получка уменьшилась еще  на  двадцать  пять  центов.
Стаканчика "Попси" мне было мало, и я выпил еще один - долой уже пятьдесят
центов. На обед каждый день давали одно и то же - я с  трудом  проглатывал
кусок-другой Малой Наседки, но вскоре меня  снова  начинал  мучить  голод.
Тогда к моим услугам была лавчонка, где легко можно было получить в кредит
пачку галет. Сухие галеты застревали в горле  и  камнем  ложились  на  дно
желудка, если не запить их  стаканчиком  "Попси".  А  "Попси"  бунтовал  и
рвался обратно, если я тут же не выкуривал сигарету "Старр".  Она  в  свою
очередь снова вызывала острое чувство голода. Как знать,  не  предусмотрел
ли  все  это  Фаулер  Шокен,  создавая  свой   первый   глобальный   трест
"Старзелиус"? От "Попси" к галетам, от галет к  сигаретам,  от  сигарет  к
"Попси" и так до бесконечности...
   За право пользоваться кредитом с меня и взимали  шесть  процентов.  Так
продолжаться не может. Если я  не  выберусь  отсюда  сейчас,  мне  уже  не
выбраться никогда. Я чувствовал, как с каждой минутой, проведенной  здесь,
глохнет  моя  инициатива  -  лучшее,  что  есть  во  мне.  Небольшие  дозы
алкалоидов в пище незаметно  подтачивали  волю.  Но  самым  страшным  было
сознание полной безнадежности, тупика, мысль, что ничего изменить нельзя и
в сущности все не так уж плохо,  -  всегда  можно  впасть  в  транс  перед
гипнотелевизором, выпить стаканчик "Попси" или на худой  конец  проглотить
одну из тех зеленоватых таблеток, которые продавались здесь из-под полы  и
стоимость которых колебалась в зависимости от спроса. Те, кто продавал их,
охотно соглашались подождать, когда у тебя появятся деньги.
   Нет, медлить было нельзя.
   - Como 'sta, Gustavo? [Как дела, Густаво? (исп.)]
   Он сел и улыбнулся мне своей ацтекской улыбкой.
   - Como 'sta, amigo Jorge? Se  fuma?  [Как  дела,  друг  Жоржи?  Куришь?
(исп.)]
   Херера  протянул  мне  пачку  сигарет.  Он  курил   "Гринтипз",   и   я
автоматически ответил:
   - Спасибо, курю только "Старр". Они ароматней.
   И тут же машинально полез в карман за сигаретами. Медленно, но верно  я
становился тем идеальным типом потребителя, которого  мы  с  Фаулером  так
ценили: хочешь покурить - вспоминаешь о  сигаретах  "Старр",  закуриваешь,
тут же тебя тянет на "Попси" - выпиваешь стаканчик, немедленно вспоминаешь
о  галетах  -  покупаешь  пачку,  а  съев  галету,  опять  закуриваешь,  а
закурив... Назойливая реклама фирмы "Шокен" лезет в  уши,  мозолит  глаза,
впитывается каждой порой твоего тела.  Тебе  вдолбили  в  башку:  "Я  курю
"Старр" - они ароматны. Я пью "Попси" - он освежает. Я ем галеты - они  на
вкус приятны. Я курю..."
   - Не похоже, чтобы тебе было весело, Жоржи, - заметил Херера.
   - Да так оно и есть, приятель. - Я говорил правду. - В странную историю
я влип.
   Интересно, что он ответит.
   - Сам вижу - здесь что-то неладно. Такой  смекалистый  бывалый  парень,
как ты... Может, нужна помощь?
   Вот здорово, клюнул!
   - Не пожалеешь об этом, Гэс. Конечно, есть доля риска, но не пожалеешь.
Дело в том...
   - Тс-сс. Только не здесь, - понизив голос,  остановил  меня  Херера.  -
Риска все равно не миновать, но когда встречаешь  здесь  такого  толкового
парня, сразу задумываешься, отчего  да  почему.  Когда-нибудь  я  ошибусь,
seguro [будь уверен (исп.)], и тогда жди беды, может,  даже  сразу  выжгут
мозги. Ну и черт с ними! Плевал я  на  них.  Ведь  свое  дело  я  все-таки
сделал. Вот, держи. Насчет осторожности, думаю, сам соображаешь. - Он сжал
мою руку, и я почувствовал, как к моей ладони что-то прилипло.
   Херера не спеша отошел к гипнотелевизору, выбил свой номер  и,  получив
право на получасовой сеанс, опустился в кресло.
   Я поспешил в туалетную комнату и, набрав свою  комбинацию  цифр,  занял
кабину на десять минут. Дзинь! - еще пять центов из получки.  Я  разгладил
комочек, прилипший к моей ладони. Это была полоска тонкой бумаги:

   "Жизнь человека в ваших руках!

   При  помощи  листовки  Номер  Один  Вы  можете  установить  контакт  со
Всемирной Ассоциацией Консервационистов, широко  известной  под  названием
"консы". Листовку передал вам член ВАК, который решил, что Вы: а) умны; б)
недовольны существующим положением в мире; в) сможете  в  дальнейшем  быть
полезным Ассоциации. Жизнь этого человека теперь в ваших руках. Прежде чем
вы предпримете что-либо, просим прочесть эту листовку до конца.

   Правда о ВАК

   ВАК - тайная организация, преследуемая правительствами всего мира.  Она
считает, что хищническая эксплуатация природных богатств является причиной
неоправданной нищеты и бедствий народов. Она считает, что, если так  будет
продолжаться, жизнь на Земле прекратится. Этого можно избежать,  если  все
люди на Земле поймут, что надо добиваться планового роста народонаселения,
восстановления лесных массивов и плодородия почвы, рассредоточения больших
городов и, наконец, контроля над производством ненужных обществу товаров и
запатентованных частными фирмами пищевых продуктов, которые не  пользуются
спросом.  Программа  воспитательной  работы  ВАК  включает:  пропаганду  -
примером служит эта  листовка,  -  демонстрации  протеста,  а  также  акты
саботажа на товары.

   Клевета на ВАК

   Вам, вероятно, уже приходилось слышать, что "консов" называют убийцами,
сумасшедшими или психически неуравновешенными людьми, которые по  глупости
или по злобе идут на бессмысленные разрушения и убийства. Не верьте этому.
Члены ВАК - это гуманные и разумные люди, и многие из них занимают  видное
положение  в  обществе.   Небылицы,   распространяемые   о   них,   охотно
поддерживаются теми, кто наживается на хищнической эксплуатации  природных
богатств. А мы хотим этому помешать. Неразумные  и  неуравновешенные  люди
или преступные элементы, совершая акты насилия в  состоянии  невменяемости
или с грабительскими целями, сваливают  все  на  "консов".  ВАК  не  имеет
ничего общего с этими людьми и гневно осуждает их преступные действия.

   Что вам теперь делать?

   Решение  зависит  от  вас  самих.  Вы  можете:  1)   выдать   человека,
передавшего вам эту листовку; 2) уничтожить листовку и забыть  о  ней;  3)
пойти к тому, кто передал  ее  вам,  и  попросить  дальнейшей  информации.
Просим вас подумать, прежде чем принять решение".


   Я подумал, хорошенько подумал - и пришел к  выводу,  что  листовка:  1)
скучнейший  образчик  самой  бездарной  писанины,  какую  мне   когда-либо
приходилось читать; 2) грубо искажает факты; 3) может помочь мне вырваться
отсюда и снова увидеть Кэти.
   Так вот каковы они, эти страшные "консы"! Ну и  тарабарщину  они  здесь
написали! А сколько противоречий в этой листовке! И все же она  производит
впечатление. Составлена квалифицированно и - правда, я  убежден,  что  это
чистая случайность, - немного напоминает наши рекламные  фармакологические
брошюрки для врачей. В них  мы  сдержанно  и  на  профессиональном  уровне
рекламируем   новые   фармацевтические   препараты   людям    трезвым    и
осведомленным, с которыми можно откровенно говорить о самой сути дела.
   Это было обращение к разуму, а подобные обращения всегда опасны. Разуму
доверять нельзя. Мы давно изгнали разум из нашей рекламы,  и  нам  еще  ни
разу не пришлось об этом пожалеть.
   Итак, у меня было два выхода.  Можно  пойти  в  контору  и  донести  на
Хереру. Возможно, на время я привлек бы внимание к своей персоне, меня  бы
выслушали и даже занялись бы расследованием дела. Но тут я  вспомнил,  что
доносчикам нередко выжигают мозги, считая, что эти  люди  уже  подверглись
влиянию вредоносных идей, - даже если их первая реакция была верной, никто
не может поручиться,  что  они  сделают  дальше.  Такой  конец  меня  мало
устраивал. Более рискованным, но и более героическим было  избрать  другой
путь:  войти  в  организацию  "консов",  заслужить  их  доверие,  а  потом
подорвать ее изнутри. Если это действительно  всемирная  организация,  как
они утверждают, то  почему  бы  не  попытаться  с  ее  помощью  попасть  в
Нью-Йорк? Там у меня будут все возможности выдать "консов" властям.
   Я ни на минуту не сомневался в том, что  мне  удастся  войти  к  ним  в
доверие. Руки чесались  -  так  хотелось  пройтись  карандашом  по  тексту
листовки: отточить  фразы,  выбросить  все  скучное,  лишнее  и  ненужное,
сделать текст броским, ярким, звонким. Это было просто необходимо.
   Дверь  кабины  автоматически  распахнулась  -  десять  минут