о лица. Потом  дверь  гостиной
захлопнулась, и все стихло.
   Касс направился прямо к викарию Бантингу.
   - Скажите, я сошел с  ума?  -  произнес  он  отрывисто,  едва  войдя  в
скромный кабинет викария. - Похож я на помешанного?
   - Что случилось? - спросил  викарий,  кладя  раковину,  заменявшую  ему
пресс-папье, на листы своей очередной проповеди.
   - Этот субъект, постоялец Холлов...
   - Ну?
   - Дайте мне выпить чего-нибудь, - сказал Касс и опустился на стул.
   Когда Касс несколько успокоился с помощью  стакана  дешевого  хереса  -
других напитков у добрейшего викария не бывало, - он стал  рассказывать  о
своей встрече с незнакомцем.
   - Вхожу, - начал он задыхающимся  голосом,  -  и  прошу  подписаться  в
пользу сиделки. Как только я вошел, он сунул руки в карманы и плюхнулся  в
кресло. "Вы интересуетесь наукой, как  я  слышал?"  -  начал  я.  "Да",  -
ответил он и фыркнул. Все время фыркал. Простудился, должно быть. Да и  не
мудрено, раз человек так кутается. Я стал распространяться насчет сиделки,
а сам озираюсь по сторонам. Повсюду бутылки, химические препараты. Тут  же
весы, пробирки, и пахнет ночными фиалками. Не угодно ли  ему  подписаться?
"Подумаю", - говорит. Тут я прямо спросил его, занимается ли  он  научными
изысканиями. "Да", - говорит; "Длительные изыскания?" Его,  видно,  злость
взяла. "Чертовски длительные!" - выпалил он. "Вот как?" -  говорю  я.  Ну,
тут и пошло. Он уже раньше весь так и кипел, и мой  вопрос  был  последней
каплей. Он получил от кого-то рецепт  -  чрезвычайно  ценный  рецепт;  для
какой цели, этого он не может сказать. "Медицинский?" -  "Черт  побери!  А
вам какое дело?" Я извинился.  Он  снисходительно  фыркнул,  откашлялся  и
продолжал.  Рецепт  он  прочел.  Пять  ингредиентов.  Положил   на   стол,
отвернулся. Вдруг шорох: бумажку  подхватило  сквозняком.  Каминная  труба
была открыта. Пламя вспыхнуло, и не успел он оглянуться, как рецепт сгорел
и пепел вылетел  в  трубу.  Бросился  к  камину  -  поздно.  Вот!  Тут  он
безнадежно махнул рукой.
   - Ну?
   - А руки-то и нет  -  пустой  рукав.  "Господи,  -  подумал  я,  -  вот
калека-то. Вероятно, у него деревянная рука, и он ее снял. И  все-таки,  -
подумал я, - тут что-то неладно. Как же это рукав не повиснет, если в  нем
ничего нет?" А в нем ничего не было, уверяю вас. Совершенно пустой  рукав,
до самого локтя. Я видел, что рукав пуст, и, кроме того, прореха светилась
насквозь. "Боже милосердный!" - воскликнул я. Тогда он замолчал. Уставился
своими синими очками сначала на меня, потом на свой рукав.
   - Ну?
   - И все. Не сказал ни слова, только глянул на  меня  и  быстро  засунул
рукав в карман. "Я, кажется, остановился на том, как  рецепт  сгорел?"  Он
вопросительно кашлянул. "Как это  вы,  черт  возьми,  умудряетесь  двигать
пустым рукавом?" - спросил я. "Пустым рукавом?" - "Ну да, -  сказал  я,  -
пустым рукавом". - "Так это, по-вашему, пустой рукав? Вы  видели,  что  он
пустой?" Он поднялся с кресла. Я тоже встал. Тогда он медленно сделал  три
шага. Подошел ко мне и стал совсем вплотную. Язвительно фыркнул.  Я  стоял
спокойно, хотя, честное слово, это  забинтованное  страшилище  с  круглыми
очками хоть кого испугало бы.
   "Так вы говорите, рукав пустой?" - сказал он.
   "Конечно", - ответил я. Тогда этот нахал снова уставился на меня своими
стеклами. А потом преспокойно вытянул рукав из кармана и протянул его мне,
как будто хотел снова показать. Все это  он  проделал  очень  медленно.  Я
посмотрел на рукав. Казалось, прошла целая вечность. "Ну вот, - сказал он,
откашлявшись, - в нем ничего нет". Что-то надо  было  сказать.  Мне  стало
страшно. Я видел весь рукав насквозь. Он вытягивал его медленно-медленно -
вот так, пока обшлаг не очутился дюймах в шести от  моего  лица.  Странное
это ощущение - видеть, как приближается пустой рукав... А потом...
   - Ну?
   - Чем-то - мне  показалось,  большим  и  указательным  пальцами,  -  он
потянул меня за нос.
   Бантинг засмеялся.
   - Но там не было ничего!  -  сказал  Касс,  чуть  не  взвизгнув,  когда
произносил "ничего". - Хорошо вам смеяться, а я  был  так  ошеломлен,  что
ударил по обшлагу рукава, повернулся и выбежал из комнаты...
   Касс замолчал. В непритворности его испуга нельзя было сомневаться.  Он
беспомощно повернулся и выпил еще стакан скверного хереса, которым  угощал
его добрейший викарий.
   - Когда я хватил его по рукаву, -  сказал  он,  -  то,  уверяю  вас,  я
почувствовал, что бью по руке. А руки там не было. И  намека  на  руку  не
было.
   Мистер Бантинг задумался. Потом подозрительно посмотрел на Касса.
   - Это в высшей  степени  любопытная  история,  -  сказал  он  с  весьма
глубокомысленным и серьезным видом. - Безусловно, история в высшей степени
любопытная, - повторил он еще более внушительно.



        5. КРАЖА СО ВЗЛОМОМ В ДОМЕ ВИКАРИЯ

   О краже со  взломом  в  доме  викария  мы  узнали  главным  образом  из
рассказов самого викария и его жены. Это случилось перед рассветом в Духов
день; в этот день айпингский клуб устраивает ежегодные празднества. Миссис
Бантинг  внезапно  проснулась  в  предрассветной   тишине   с   отчетливым
ощущением, что дверь спальни хлопнула. Сначала она решила не будить  мужа,
а села на кровати и стала прислушиваться. Она явственно различила шлепанье
босых ног; словно кто-то  вышел  из  туалетной  комнаты  и  направился  по
коридору к лестнице. Тогда она  как  можно  осторожнее  разбудила  мистера
Бантинга. Проснувшись и узнав, в чем дело, он решил не зажигать огня,  но,
надев очки, капот жены и сунув ноги в купальные туфли, вышел на  площадку.
Он совершенно ясно услышал возню в своем кабинете внизу, потом там  кто-то
громко чихнул.
   Тогда он вернулся в спальню, вооружился самым надежным  оружием,  какое
нашлось, - кочергой и сошел с лестницы, стараясь не шуметь. Миссис Бантинг
вышла на площадку.
   Было около четырех часов; ночной мрак редел.  В  прихожей  уже  брезжил
свет, но дверь кабинета зияла черной дырой. В  тишине  слышен  был  только
слабый скрип ступенек под ногами мистера  Бантинга  и  легкое  движение  в
кабинете. Потом что-то щелкнуло, слышно было, как открылся ящик, зашуршали
бумаги. Послышалось ругательство, вспыхнула спичка,  и  кабинет  осветился
желтым светом. В это время мистер Бантинг  был  уже  в  прихожей  и  через
приотворенную дверь увидел  письменный  стол,  выдвинутый  ящик  и  свечу,
горевшую на столе. Но вора ему не было видно.  Он  стоял  в  прихожей,  не
зная, что предпринять,  а  позади  него  медленно  спускалась  с  лестницы
бледная, перепуганная миссис  Бантинг.  Одно  обстоятельство  поддерживало
мужество мистера Бантинга: убеждение, что вор принадлежит к числу  местных
жителей.
   Затем  они  услышали  звон  монет  и  поняли,  что  вор  нашел  деньги,
отложенные на хозяйство, - два фунта полусоверенами  и  десять  шиллингов.
Звон монет мгновенно вывел мистера Бантинга из состояния  нерешительности.
Крепко сжав  в  руке  кочергу,  он  ворвался  в  кабинет;  миссис  Бантинг
следовала за ним по пятам.
   - Сдавайся! - яростно крикнул мистер Бантинг и остановился, пораженный:
в комнате никого не было.
   И все же, вне всякого сомнения, минуту назад здесь кто-то  двигался.  С
полминуты супруги стояли, разинув рты, потом миссис Бантинг  заглянула  за
ширмы, а мистер Бантинг, побуждаемый тем же чувством, посмотрел под  стол.
Затем миссис Бантинг отдернула оконные занавеси, а мистер Бантинг осмотрел
камин и пошарил в трубе кочергой.  Миссис  Бантинг  перерыла  корзину  для
бумаг, а мистер Бантинг открыл ящик с  углем.  Проделав  все  это,  они  в
недоумении уставились друг на друга.
   - Я  готов  поклясться...  -  сказал  мистер  Бантинг.  -  А  свеча!  -
воскликнул он. - Кто зажег свечу?
   - А ящик! - сказала миссис Бантинг. - И куда девались деньги?
   Она поспешно пошла к дверям.
   - В жизни своей ничего подобного...
   В коридоре кто-то громко чихнул. Они  выбежали  из  комнаты  и  тут  же
услышали, как хлопнула дверь кухни.
   - Принеси свечу, - сказал мистер  Бантинг  и  пошел  вперед.  Оба  ясно
слышали стук торопливо отодвигаемых засовов.
   Открывая дверь на кухню, мистер  Бантинг  увидел,  что  парадная  дверь
отворяется и в слабом утреннем свете мелькнула темная зелень сада.  Но  он
уверял, что в дверь никто не вышел.  Она  открылась,  а  потом  со  стуком
захлопнулась. Пламя  свечи,  которую  несла  миссис  Бантинг,  замигало  и
вспыхнуло ярче. Прошло несколько минут, прежде чем они вошли в кухню.
   Там никого не оказалось. Они снова  заперли  на  засов  входную  дверь,
тщательно обыскали кухню, чулан, буфетную и, наконец, спустились в погреб.
Но, несмотря на самые тщательные поиски, они никого не обнаружили.
   Утро застало викария и его жену в весьма странном наряде; они  все  еще
сидели в нижнем этаже своего домика  при  ненужном  уже  свете  догоравшей
свечи и терялись в догадках.
   - В жизни своей ничего подобного... - в двадцатый раз начал викарий.
   - Дорогой мой, - прервала его миссис Бантинг, - вот  идет  Сюзи.  Пусть
она придет в кухню, и пойдем оденемся.



        6. ВЗБЕСИВШАЯСЯ МЕБЕЛЬ

   В это же утро, на рассвете Духова дня, когда даже  служанка  Милли  еще
спала, мистер и миссис Холл встали  с  постели  и  бесшумно  спустились  в
погреб.  Там  у  них  было  дело  совершенно  особого  характера,  имевшее
некоторое отношение к специфической крепости их пива.
   Не успели дни войти в погреб, как миссис  Холл  вспомнила,  что  забыла
захватить бутылочку с сарсапарелью, которая стояла у них  в  спальне.  Так
как главным знатоком и мастером предстоявшего дела была она, то наверх  за
бутылкой отправился Холл.
   На площадке лестницы он с  удивлением  заметил,  что  дверь  в  комнату
постояльца приоткрыта. Пройдя в спальню, он  нашел  бутылку  на  указанном
женой месте.
   Но, возвращаясь обратно в погреб, он заметил, что засовы выходной двери
отодвинуты и дверь закрыта просто на щеколду. Осененный внезапной  мыслью,
он сопоставил это обстоятельство с открытой дверью в комнату постояльца  и
предположениями мистера Тедди Хенфри.  Он  ясно  помнил,  что  сам  держал
свечку, когда миссис  Холл  задвигала  засовы  на  ночь.  Он  остановился,
пораженный; затем, все еще держа бутылку в руке, снова поднялся  наверх  и
постучал в дверь постояльца. Ответа не последовало. Он постучал  еще  раз,
затем распахнул дверь настежь и вошел в комнату.
   Все оказалось так, как он и ожидал.  Комната  была  пуста,  постель  не
тронута. На кресле и на спинке кровати была разбросана одежда незнакомца и
его бинты, широкополая  шляпа  и  та  торчала  на  столбике  кровати.  Это
обстоятельство   показалось   чрезвычайно   странным   даже   не   слишком
сообразительному Холлу, тем более что другого платья, насколько он знал, у
постояльца не было.
   Стоя в недоумении посреди комнаты, он услышал снизу, из погреба,  голос
своей  жены;  захлебывающаяся  скороговорка  и  высокие,  визгливые  ноты,
характерные  для   жителей.   Западного   Сассекса,   изобличали   крайнее
нетерпение.
   - Джордж! - кричала она. - Ты нашел, что нужно?
   Он повернулся и поспешил к жене.
   - Дженни! - крикнул он, нагибаясь над лестницей, ведущей в погреб. -  А
ведь Хенфри-то прав. Жильца в комнате нет. И засов на парадной двери снят.
   Сначала миссис Холл не поняла, о чем речь, но, сообразив, в  чем  дело,
решила сама осмотреть пустую комнату. Холл все  еще  с  бутылкой  в  руках
пошел вперед.
   - Его самого нет, а одежда тут, - сказал он. - Где же он шляется голый?
Странное дело.
   Когда они поднимались по лестнице из погреба, им обоим, как  выяснилось
впоследствии, почудилось, что кто-то открыл и снова закрыл парадную дверь;
но так как они нашли ее закрытой, то в ту минуту они об этом  ничего  друг
другу не сказали. В коридоре миссис Холл опередила своего мужа и  взбежала
по лестнице первая. В это время на лестнице кто-то чихнул. Холл, отставший
от жены на шесть ступенек, подумал,  что  это  она  чихает;  она  же  была
убеждена, что чихнул он. Поднявшись наверх, она распахнула дверь  и  стала
осматривать комнату незнакомца.
   - В жизни своей ничего подобного не видела! - сказала она.
   В это время сзади над самым ее ухом кто-то фыркнул, она обернулась и, к
величайшему своему удивлению, увидела, что Холл стоит шагах  в  двенадцати
от нее, на верхней ступеньке лестницы. Он сразу  же  подошел  к  ней.  Она
наклонилась и стала ощупывать подушку и белье.
   - Холодные, - сказала она. - Его нет уже с час, а то и больше.
   Не успела она произнести  эти  слова,  как  произошло  нечто  в  высшей
степени странное: постельное белье  свернулось  в  узел,  который  тут  же
перепрыгнул через спинку кровати. Казалось, чья-то рука скомкала одеяло  и
простыни и бросила на пол. Вслед за этим  шляпа  незнакомца  соскочила  со
своего места, описала в воздухе дугу и  шлепнулась  прямо  в  лицо  миссис
Холл. За ней с такой же быстротой  полетела  с  умывальника  губка;  затем
кресло, небрежно сбросив с себя пиджак и брюки постояльца  и  рассмеявшись
сухим смехом, чрезвычайно похожим на смех  постояльца,  повернулось  всеми
четырьмя ножками к миссис Холл  и,  нацелившись,  бросилось  на  нее.  Она
вскрикнула и повернулась к двери, а ножки кресла осторожно, но  решительно
уперлись в ее спину и вытолкали ее  вместе  с  Холлом  из  комнаты.  Дверь
захлопнулась, замок щелкнул. Кресло и кровать, по-видимому, еще  поплясали
немного, как бы торжествуя победу, а затем все стихло.
   Миссис Холл почти без чувств повисла на руках у мужа. Мистеру  Холлу  с
величайшим трудом удалось при помощи Милли, которая успела  проснуться  от
крика и шума, снести ее вниз и дать ей укрепляющих-капель.
   - Это духи, - сказала миссис Холл, придя наконец в себя. - Я знаю,  это
духи. Я читала про них в  газетах.  Столы  и  стулья  начинают  прыгать  и
танцевать...
   - Выпей еще немножко, Дженни, - прервал ее Холл. - Это подкрепит тебя.
   - Запри дверь, - сказала миссис Холл. - Смотри не впускай его больше. Я
все время подозревала... Как это я не догадалась! Глаз  не  видно,  голова
забинтована, и в церковь по воскресеньям не ходит. А сколько бутылок!.. На
что порядочному человеку столько бутылок? Он напустил  духов  в  мебель...
Моя милая старая мебель! В этом самом кресле  любила  сидеть  моя  дорогая
матушка, когда я была еще  маленькой  девочкой.  И  подумать  только,  оно
поднялось теперь против меня...
   - Выпей еще капель, Дженни, -  сказал  Холл,  -  у  тебя  нервы  совсем
расстроены.
   Было уже пять часов, лучи  утреннего  солнца  заливали  улицу.  Супруги
послали Милли разбудить  мистера  Сэнди  Уоджерса,  кузнеца,  который  жил
напротив.
   - Хозяин вам кланяется, - сказала ему Милли. - И у нас что-то стряслось
с мебелью. Может, вы зайдете и поглядите?
   Мистер Уоджерс был человек весьма сведущий и смышленый.  Он  отнесся  к
рассказу Милли серьезно.
   - Это колдовство, головой ручаюсь, - сказал  он.  -  Такому  постояльцу
только копыт не хватает.
   Он пришел,  сильно  озабоченный.  Мистер  и  миссис  Холл  хотели  было
подняться с  ним  наверх,  но  он,  по-видимому,  с  этим  не  спешил.  Он
предпочитал продолжать разговор в коридоре. Из  табачной  лавки  Хакстерса
вышел приказчик и стал открывать ставни. Его пригласили принять участие  в
обсуждении случившегося. За ним через несколько  минут  подошел,  конечно,
сам мистер Хакстерс. Англосаксонский  парламентский  дух  проявился  здесь
полностью: говорили много, но за дело не принимались.
   - Установим сначала факты, - настаивал мистер Сэнди Уоджерс. - Обсудим,
вполне ли будет правильно с нашей стороны взломать дверь  в  его  комнату?
Запертую дверь всегда  можно  взломать,  но  раз  дверь  взломана,  ее  не
сделаешь невзломанной.
   Но вдруг, ко всеобщему удивлению, дверь  комнаты  постояльца  открылась
сама, и,  взглянув  наверх,  они  увидели  закутанную  фигуру  незнакомца,
спускавшегося по лестнице и пристально смотревшего на них зловещим  взором
сквозь свои темно-синие очки. Медленно, деревянной походкой, он  спустился
с лестницы, прошел по коридору и остановился.
   - Смотрите, - сказал он, вытянув палец в перчатке.
   Взглянув в указанном направлении, они увидели  у  самой  двери  погреба
бутылку с сарсапарелью. А незнакомец вошел в гостиную и неожиданно быстро,
со злостью захлопнул дверь перед самым их носом.
   Никто не произнес ни слова, пока не замер стук захлопнутой  двери.  Все
молча переглядывались.
   - Признаюсь, это уже верх... -  начал  мистер  Уоджерс  и  не  докончил
фразы.
   - Я бы на вашем месте пошел и спросил его, что все это значит, - сказал
Уоджерс Холлу. - Я потребовал бы объяснения.
   Понадобилось некоторое время, чтобы убедить хозяина  решиться  на  это.
Наконец он постучался в дверь, открыл ее и начал:
   - Простите...
   - Убирайтесь к черту! - крикнул в  бешенстве  незнакомец.  -  Затворите
дверь!
   На этом объяснение и закончилось.



        7. РАЗОБЛАЧЕНИЕ НЕЗНАКОМЦА

   Незнакомец вошел в гостиную около половины шестого утра и оставался там
приблизительно до полудня; шторы в комнате были спущены, дверь заперта,  и
после неудачи, постигшей Холла, никто не решался войти туда.
   Все это время незнакомец, очевидно, ничего не ел. Три раза  он  звонил,
причем в третий раз долго и сердито, но никто не отозвался.
   - Ладно, я ему покажу "убирайтесь к черту", - ворчала про  себя  миссис
Холл.
   Слух о ночном происшествии в доме викария уже успел распространиться, и
между обоими событиями  усматривали  некую  связь.  Холл  в  сопровождении
Уоджерса отправился к судье мистеру Шэклфорсу, чтобы с ним посоветоваться.
Наверх подняться никто не решался. Чем занимался все это время незнакомец,
неизвестно. Иногда он нетерпеливо шагал из угла в угол, два  раза  из  его
комнаты  доносились  ругательства,  шуршание  разрываемой  бумаги  и  звон
разбиваемых бутылок.
   Кучка испуганных, но сгоравших от любопытства людей все  росла.  Пришла
миссис Хакстерс. Подошли несколько бойких молодых парней, вырядившихся  по
случаю праздника в черные пиджаки и галстуки из  белого  пике;  они  стали
задавать нелепые вопросы. Арчи Харкер оказался смелее всех:  он  пошел  во
двор и постарался заглянуть под опущенную  штору.  Разглядеть  он  не  мог
ничего, но дал понять, что видит, и еще кое-кто  из  айпингского  молодого
поколения присоединился к нему.
   День для праздника выдался на славу - теплый и  ясный.  На  деревенской
улице появилось с десяток ларьков и тир для стрельбы, а на  лужайке  перед
кузницей стояли три полосатых желто-коричневых фургона, и какие-то люди  в
живописных  костюмах  устраивали  приспособление  для  метания   кокосовых
орехов. Мужчины были в синих свитерах, дамы - в белых передниках и  модных
шляпах с большими перьями. Уоджерс из "Красной лани"  и  мистер  Джэггерс,
сапожник, торговавший также подержанными велосипедами, протягивали поперек
улицы гирлянду из национальных флагов и королевских штандартов (оставшихся
от празднования юбилея королевы Виктории).
   А в полутемной гостиной с  занавешенными  окнами,  куда  проникал  лишь
слабый свет, незнакомец, вероятно, голодный и злой, задыхаясь  от  жары  в
своих повязках, глядел сквозь темные очки  на  листок  бумаги,  позвякивал
грязными бутылками  и  неистово  ругал  собравшихся  под  окном  невидимых
мальчишек. В углу у камина валялись осколки полдюжины разбитых бутылок,  а
в воздухе стоял едкий запах хлора. Вот все, что нам известно но  рассказам
очевидцев, и такой вид имела комната, когда в нее вошли.
   Около полудня незнакомец внезапно открыл дверь гостиной  и  остановился
на пороге,  пристально  глядя  на  трех-четырех  человек,  сгрудившихся  у
стойки.
   - Миссис Холл! - крикнул он.
   Кто-то нехотя вышел из комнаты позвать хозяйку.
   Появилась миссис Холл, несколько запыхавшаяся, но  весьма  решительная.
Мистер Холл еще не вернулся. Она все уже обдумала и  яв