Герберт Уэллс.
   Человек-невидимка

   -----------------------------------------------------------------------
   Herbert Wells. The Invisible Man (1897). Пер. - Д.Вейс.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 20 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------


        1. ПОЯВЛЕНИЕ НЕЗНАКОМЦА

   Незнакомец появился в начале февраля;  в  тот  морозный  день  бушевали
ветер и  вьюга  -  последняя  вьюга  в  этом  году;  однако  он  пришел  с
железнодорожной станции Брэмблхерст  пешком;  в  руке,  обтянутой  толстой
перчаткой, он держал небольшой черный саквояж. Он был закутан с головы  до
пят, широкие поля  фетровой  шляпы  скрывали  все  лицо,  виднелся  только
блестящий кончик носа; плечи и грудь были в снегу, так же как  и  саквояж.
Он вошел в трактир "Кучер  и  кони",  еле  передвигая  ноги  от  холода  и
усталости, и бросил саквояж на пол.
   - Огня! - крикнул он. - Во имя человеколюбия! Комнату и огня!
   Стряхнув с себя снег, он последовал за миссис Холл  в  приемную,  чтобы
договориться об условиях. Разговор был короткий. Бросив ей  два  соверена,
незнакомец поселился в трактире.
   Миссис Холл затопила камин  и  покинула  гостя,  чтобы  собственноручно
приготовить ему поесть. Заполучить в  Айпинге  зимой  постояльца,  да  еще
такого, который не торгуется, - это была неслыханная удача, и миссис  Холл
решила показать себя достойной счастливого случая, выпавшего ей на долю.
   Когда ветчина поджарилась, а Милли, вечно  сонная  служанка,  выслушала
несколько уничтожающих замечаний, что, видимо, должно было подстегнуть  ее
энергию, миссис Холл  отнесла  в  комнату  приезжего  скатерть,  посуду  и
стаканы, после чего стала с особым шиком сервировать  стол.  Огонь  весело
трещал в камине, но приезжий, к величайшему ее удивлению, до  сих  пор  не
снял шляпы и пальто; он стоял спиной к ней, глядя в окно на падающий снег.
Руки его, все еще в перчатках, были заложены за спину, и он,  казалось,  о
чем-то глубоко задумался. Хозяйка заметила, что  снег  у  него  на  плечах
растаял и вода капает на ковер.
   - Позвольте, мистер, ваше пальто и шляпу, - обратилась она к нему, -  я
отнесу их на кухню и повешу сушить.
   - Не надо, - ответил он, не оборачиваясь.
   Она решила, что ослышалась, и уже готова была повторить свою просьбу.
   Но тут незнакомец повернул голову и посмотрел на нес через плечо.
   - Я предпочитаю не снимать их, - заявил он.
   При этом хозяйка заметила, что на нем большие синие очки-консервы и что
у него густые бакенбарды, скрывающие лицо.
   - Хорошо, мистер, - сказала она, - как вам будет угодно. Комната сейчас
нагреется.
   Незнакомец ничего не ответил и снова повернулся к ней спиной. Видя, что
разговор не клеится, миссис Холл торопливо накрыла  на  стол  и  вышла  из
комнаты. Когда она  вернулась,  он  все  так  же  стоял  у  окна,  подобно
каменному изваянию, сгорбленный, с поднятым воротником и низко  опущенными
полями шляпы, скрывавшими лицо и уши. Поставив на стол яичницу с ветчиной,
она почти крикнула:
   - Завтрак подан, мистер!
   - Благодарю вас, - ответил он тотчас же, но не двинулся с  места,  пока
она не закрыла за собой дверь. Тогда  он  круто  повернулся  и  подошел  к
столу.
   - Ох, уж эта девчонка! - сказала миссис Холл. - А я и забыла  про  нее!
Вот  канительщица!  -  Взявшись  сама  растирать  горчицу,  она  отпустила
несколько колкостей по адресу Милли за ее необычайную медлительность. Сама
она успела поджарить яичницу с ветчиной, накрыть на стол, сделать все, что
нужно, а Милли - хороша помощница! - оставила гостя без горчицы. А ведь он
только приехал  и  хочет,  видно,  здесь  пожить.  Поворчав,  миссис  Холл
наполнила горчичницу и, поставив ее не без  торжественности  на  черный  с
золотом чайный поднос, понесла к постояльцу.
   Она постучала и тут же вошла. Незнакомец сделал быстрое движение, и она
едва успела увидеть что-то белое, мелькнувшее под  столом.  Он,  очевидно,
что-то подбирал с полу. Она поставила горчицу на стол и при этом заметила,
что пальто и шляпа гостя лежат на стуле у камина, а  на  стальной  решетке
стоит пара мокрых  башмаков.  Решетка,  конечно,  заржавеет.  Миссис  Холл
решительно  приблизилась  к  камину  и  заявила  тоном,   но   допускающим
возражений:
   - Теперь, я думаю, можно взять ваши вещи и просушить.
   - Оставьте шляпу, - сказал приезжий  сдавленным  голосом.  Обернувшись,
она увидела, что он сидит выпрямившись и смотрит на нее.
   С минуту она стояла, вытаращив глаза, потеряв от удивления дар речи.
   Нижнюю часть лица он прикрывал чем-то  белым,  по-видимому,  салфеткой,
которую привез с собой, так что ни его рта, ни подбородка не  было  видно.
Потому-то голос и прозвучал так глухо. Но не это поразило миссис Холл. Лоб
незнакомца от самого края синих очков был обмотан белым бинтом,  а  другой
бинт закрывал уши, так что неприкрытым  оставался  только  розовый  острый
нос. Нос был такой  же  розовый  и  блестящий,  как  в  ту  минуту,  когда
незнакомец появился впервые. Одет он был в  коричневую  бархатную  куртку;
высокий темный воротник,  подшитый  белым  полотном,  был  поднят.  Густые
черные волосы, выбиваясь в беспорядке из-под перекрещенных бинтов, торчали
пучками и придавали незнакомцу чрезвычайно странный вид. Его закутанная  и
забинтованная голова так поразила миссис Холл, что  от  неожиданности  она
остолбенела.
   Он не отнял салфетки от лица и,  по-прежнему  придерживая  ее  рукой  в
коричневой перчатке, смотрел на хозяйку сквозь непроницаемые синие стекла.
   - Оставьте шляпу, - снова невнятно сказал он сквозь салфетку.
   Миссис Холл, оправившись от испуга, положила шляпу обратно на стул.
   - Я не знала, сударь...  -  начала  она,  -  что  вы...  -  И  смущенно
замолчала.
   - Благодарю вас, -  сухо  сказал  он,  многозначительно  поглядывая  на
дверь.
   - Я сейчас все высушу, - сказала она и вышла, унося с собой  платье.  В
дверях она снова посмотрела на его забинтованную голову и синие  очки;  он
все еще прикрывал рот салфеткой. Закрывая за собой дверь, она вся дрожала,
и на лице ее было написано смятение. - В жизни своей... - прошептала  она.
- Ну и ну! - Она тихо вернулась на кухню и даже не  спросила  Милли,  чего
она там возится.
   Незнакомец между тем внимательно,  прислушивался  к  удаляющимся  шагам
хозяйки. Прежде чем  отложить  салфетку  и  снова  приняться  за  еду,  он
испытующе посмотрел на окно. Проглотив кусок, он опять, уже с подозрением,
посмотрел на окно, потом встал и, держа салфетку в руке, спустил штору  до
белой занавески, прикрывавшей нижнюю часть  окна.  Комната  погрузилась  в
полумрак. Несколько успокоенный, он вернулся к столу и продолжал завтрак.
   - Бедняга, он расшибся, или ему сделали операцию, иди еще что-нибудь, -
сказала миссис Холл. - Весь перевязанный, даже смотреть страшно.
   Она подбросила угля в печку, придвинула подставку для  сушки  платья  и
разложила на ней пальто приезжего.
   - А очки! Да что говорить,  водолаз  какой-то,  а  не  человек.  -  Она
повесила на подставку шарф. - А лицо прикрывает тряпкой! И говорит  сквозь
нее!.. Может быть, у него рот тоже болит? -  Тут  она  обернулась,  видимо
внезапно вспомнив о чем-то. - Боже милостивый! - воскликнула она. - Милли!
Неужели блинчики еще не готовы?
   Когда миссис Холл вошла в гостиную, чтобы убрать со  стола,  она  нашла
новое подтверждение своей  догадке,  что  рот  незнакомца  изуродован  или
искалечен несчастным случаем: незнакомец курил трубку и  все  время,  пока
она была в комнате, ни разу не приподнял  шелковый  платок,  которым  была
обвязана нижняя часть его лица, и не взял мундштук в рот. А ведь он  вовсе
не забыл про свою трубку: миссис Холл  заметила,  что  он  поглядывает  на
тлеющий понапрасну табак. Он сидел  в  углу,  спиной  к  опущенной  шторе.
Подкрепившись и  согревшись,  он,  очевидно,  почувствовал  себя  лучше  и
говорил уже не так отрывисто и раздраженно. В  красноватом  отблеске  огня
его огромные очки как будто ожили.
   - На станции Брэмблхерст, - сказал  он,  -  у  меня  остался  кой-какой
багаж. Нельзя ли послать за ним? - Выслушав  ответ,  он  вежливо  наклонил
забинтованную голову. - Значит, только завтра?  -  сказал  он.  -  Неужели
нельзя раньше? - И очень огорчился, когда  она  ответила,  что  нельзя.  -
Никак  нельзя?  -  переспросил  он.  -  Быть  может,   все-таки   найдется
кто-нибудь, кто съездил бы с повозкой на станцию?
   Миссис Холл охотно отвечала  на  все  вопросы,  надеясь  таким  образом
вовлечь его в беседу.
   - Дорога к станции очень крутая, - сказала она  и,  пользуясь  случаем,
добавила: - В прошлом году на этой  дороге  опрокинулся  экипаж.  Седок  и
кучер оба убились насмерть. Долго ли до беды? Одна минута - и  готово,  не
правда ли, мистер?
   Но гостя не так-то легко было втянуть в разговор.
   - Правда, - сказал он, спокойно глядя на нее сквозь непроницаемые очки.
   - А потом когда еще поправишься, правда? Вот, к  примеру  сказать,  мой
племянник Том порезал себе руку  косой,  -  косил,  знаете,  споткнулся  и
порезал, - так, поверите ли, три месяца ходил с перевязанной рукой. С  тех
пор я ужас как боюсь этих кос.
   - Это не удивительно, - сказал приезжий.
   - Одно время мы даже думали, ему придется  сделать  операцию,  так  ему
было худо.
   Приезжий отрывисто засмеялся, словно залаял.
   - Так ему было худо? - повторил он.
   - Да, мистер. И это было вовсе не смешно для тех,  кому  приходилось  с
ним возиться. Вот хоть бы и мне, мистер, потому что сестра  все  нянчилась
со своими малышами. Только и знай завязывай да развязывай  ему  руку,  так
что, ежели позволите...
   - Дайте мне, пожалуйста, спички, - вдруг прервал он ее.  -  Моя  трубка
погасла.
   Миссис Холл  замолчала.  Несомненно,  с  его  стороны  несколько  грубо
прерывать ее таким образом. С минуту она сердито  смотрела  на  него,  но,
вспомнив про два соверена, пошла за спичками.
   - Благодарю, - коротко сказал он, когда она положила спички на стол, и,
повернувшись к ней спиной, стал снова глядеть в окно. Очевидно, разговор о
бинтах и операциях был ему неприятен. Она решила не  возвращаться  к  этой
теме.  Нелюбезность  незнакомца  рассердила  ее,  и  Милли  пришлось   это
почувствовать на себе.
   Приезжий оставался в гостиной до четырех  часов,  но  давая  решительно
никакого повода зайти к нему. Почти все это время  там  было  очень  тихо,
вероятно, он сидел у догорающего камина и  курил  трубку,  а  может  быть,
просто дремал.
   Однако если бы кто-нибудь внимательно прислушался, то мог бы  услышать,
как он поворошил  угли,  а  потом  минут  пять  расхаживал  по  комнате  и
разговаривал сам с собой. Потом он снова сел, и под ним скрипнуло кресло.



        2. ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ МИСТЕРА ТЕДДИ ХЕНФРИ

   В четыре часа, когда уже почти стемнело и миссис Холл собралась с духом
заглянуть к постояльцу и спросить, не хочет ли он  чаю,  в  трактир  вошел
Тедди Хенфри, часовщик.
   - Что за скверная погода, миссис Холл! - сказал он. - А я еще в  легких
башмаках.
   Снег за окном валил все гуще.
   Миссис Холл согласилась, что погода ужасная, и вдруг, увидев чемоданчик
с инструментами, просияла.
   - Знаете что, мистер Хенфри, раз вы уже здесь,  взгляните,  пожалуйста,
на часы в гостиной. Идут они хорошо и бьют как следует, но часовая стрелка
как остановилась на шести часах, так ни  за  что  не  хочет  сдвинуться  с
места.
   Она провела часовщика до двери гостиной, постучала и вошла.
   Приезжий, - как она успела заметить, открывая дверь, - сидел в кресле у
камина и, казалось, дремал: его забинтованная голова склонилась  к  плечу.
Комнату освещал  красный  отблеск  пламени;  стекла  очков  сверкали,  как
сигнальные огни на железной дороге, а лицо оставалось  в  тени;  последние
блики зимнего дня пробивались в комнату сквозь приоткрытую  дверь.  Миссис
Холл все показалось красноватым, причудливым и неясным, тем более что  она
еще была ослеплена светом лампы, которую только что зажгла над  стойкой  в
распивочной. На секунду ей показалось, что у постояльца чудовищный, широко
раскрытый рот, пересекающий все лицо.  Видение  было  мгновенное  -  белая
забинтованная голова, огромные  очки  вместо  глаз  и  под  ними  широкий,
разинутый, как бы зевающий рот. Но вот спящий пошевельнулся, выпрямился  в
кресле и поднял руку. Миссис Холл  распахнул"  дверь  настежь,  в  комнате
стало светлее; теперь она получше рассмотрела его и увидела,  что  лицо  у
него прикрыто шарфом, так же, как раньше салфеткой. И она решила, что  все
это ей только померещилось, было игрой теней.
   - Не разрешите ли, мистер, часовщику осмотреть  часы?  -  сказала  она,
приходя в себя.
   -  Осмотреть  часы?  -  спросил  он,  сонно  озираясь.  Потом,  как  бы
очнувшись, добавил: - Пожалуйста!
   Миссис Холл пошла за лампой, а он встал с кресла и потянулся. Появилась
лампа, и мистер Тедди Хенфри, войдя в комнату, очутился  лицом  к  лицу  с
забинтованным  человеком.  Он  был,   по   его   собственному   выражению,
"огорошен".
   - Добрый вечер, - сказал незнакомец, глядя на него, "как морской  рак",
по выражению Тедди, на такое сравнение его навели, очевидно, темные очки.
   - Надеюсь, я вас не обеспокою? - сказал мистер Хенфри.
   - Нисколько, - ответил  приезжий.  -  Хотя  я  думал,  -  прибавил  он,
обращаясь к миссис Холл, -  что  эта  комната  отведена  мне  для  личного
пользования.
   - Я полагала, сударь, - сказала хозяйка, - что вы не будете  возражать,
если часы...
   Она хотела добавить: "починят", - но осеклась.
   - Конечно, - прервал он ее. - Правда, вообще я  предпочитаю  оставаться
один и не люблю, когда меня беспокоят. Но я рад, что часы будут  починены,
- продолжал он, видя, что мистер Хенфри остановился в нерешительности.  Он
уже хотел извиниться и уйти, но слова приезжего успокоили его.
   Незнакомец повернулся спиной к камину и заложил руки за спину.
   - Когда часы починят, я выпью чаю, - заявил он. - Но не раньше.
   Миссис Холл уже собиралась выйти из комнаты - на этот раз она не делала
никаких попыток завязать разговор, не желая, чтобы  ее  грубо  оборвали  в
присутствии мистера Хенфри, - как вдруг незнакомец  спросил,  позаботилась
ли она о доставке  его  багажа.  Она  сказала,  что  говорила  об  этом  с
почтальоном и что багаж будет доставлен завтра утром.
   - Вы уверены, что раньше его невозможно доставить? - спросил он.
   - Уверена, - ответила она довольно холодно.
   - Мне следовало сразу сказать вам, кто я такой, но я до того промерз  и
устал, что еле ворочал языком. Я, видите ли, исследователь...
   - Ах, вот  как,  -  проговорила  миссис  Холл,  на  которую  эти  слова
произвели сильнейшее впечатление.
   - Багаж мой состоит из всевозможных приборов и аппаратов.
   - Очень даже полезные вещи, - вставила миссис Холл.
   - И я с нетерпением жду возможности продолжать свои исследования.
   - Это понятно, мистер.
   - Приехать в Айпинг, - продолжал  он  медленно,  как  видно,  тщательно
подбирая слова, - меня побудило... м-м... стремление к тишине и  покою.  Я
не  хочу,  чтобы  меня  тревожили  во  время  моих  занятий.  Кроме  того,
несчастный случай...
   "Так я и думала", - заметила про себя миссис Холл.
   - ...вынуждает меня к уединению. Дело в том, что мои  глаза  иногда  до
того слабеют и начинают так мучительно болеть, что приходится запираться в
темной комнате на целые часы.  Это  случается  время  от  времени.  Сейчас
этого, конечно, нет. Но  когда  у  меня  приступ,  малейшее  беспокойство,
появление чужого человека заставляют меня мучительно страдать... Я  думаю,
лучше предупредить вас об этом заранее.
   - Конечно, мистер, - сказала миссис Холл. - Осмелюсь спросить вас...
   - Это все, что я хотел сказать вам, - прервал  ее  приезжий  тоном,  не
допускавшим возражения.
   Миссис  Холл  замолчала  и  решила  отложить  расспросы  и   изъявления
сочувствия до более удобного случая.
   Хозяйка удалилась, а приезжий остался  стоять  перед  камином,  свирепо
глядя на мистера Хенфри, чинившего часы (так,  по  крайней  мере,  говорил
потом сам мистер Хенфри). Часовщик поставил лампу возле  себя,  и  зеленый
абажур отбрасывал яркий сеет на его руки и на  части  механизма,  оставляя
почти всю комнату в тени. Когда он поднимал голову, перед глазами  у  него
плавали разноцветные пятна. Будучи от природы человеком любопытным, мистер
Хенфри вынул механизм,  в  чем  не  было  решительно  никакой  надобности,
надеясь затянуть работу и, кто знает, быть может, даже вовлечь  незнакомца
в разговор. Но тот стоял молча, не двигаясь с места. Он  стоял  так  тихо,
что это начало действовать мистеру Хенфри на нервы. Ему  показалось  даже,
что он один в комнате, но, подняв  глаза,  перед  которыми  сразу  поплыли
зеленые  пятна,  он  увидел  в  сером  полумраке  неподвижную   фигуру   с
забинтованной головой и выпуклыми синими очками. Это было До  того  жутки,
что мистер Хенфри с минуту стоял неподвижно, глядя  на  незнакомца.  Потом
опустил глаза. Какая неловкость!  Надо  бы  заговорить  о  чем-нибудь.  Не
сказать ли, что погода не по сезону холодная?
   Он снова поднял глаза, как бы прицеливаясь.
   - Погода... - начал он.
   - Скоро вы кончите и уйдете? - сказал неподвижный человек, видимо,  еле
сдерживая ярость. - Вам только и надо было сделать, что прикрепить часовую
стрелку к оси, а вы тут возитесь без толку.
   - Сейчас, мистер... одну минутку... Я упустил из  виду...  -  И  мистер
Хенфри, быстро закончив работу, удалился, сильно, однако, раздосадованный.
   - Черт подери! - ворчал Хенфри про себя, шагая сквозь мокрый  снегопад.
-  Надо  же  когда-нибудь  проверить   часы...   Скажите   пожалуйста,   и
посмотреть-то на него нельзя. Черт знает  что!..  Видно,  нельзя.  Он  так
забинтован и закутан, как будто полиция его разыскивает.
   Дойдя до угла, он увидел Холла, недавно женившегося на хозяйке трактира
"Кучер и кони", где остановился незнакомец. Холл  возвращался  со  станции
Сиддербридж, куда возил в айпингском  омнибусе  случайных  пассажиров.  По
тому, как он правил, было ясно, что Холл малость "хватил" в Сиддербридже.
   - Как поживаешь, Тедди? - окликнул он Хенфри, поравнявшись с ним.
   - У вас остановился какой-то подозрительный малый, - сказал Тедди.
   Холл, радуясь случаю поговорить, натянул вожжи.
   - Что такое? - спросил он.
   - У  вас  в  трактире  остановился  какой-то  подозрительный  малый,  -
повторил Тедди. - Ей-богу... -  И  он  стал  с  живостью  описывать  Холлу
странного гостя. - С виду ни дать ни взять ряженый. Будь это  мой  дом,  я
бы, конечно, предпочел знать в лицо своего постояльца, - сказал он.  -  Но
женщины всегда  доверчивы,  когда  дело  касается  незнакомых  мужчин.  Он
поселился у вас, Холл, и даже не сказал своей фамилии.
   - Неужели? - спросил Холл, но отличавшийся быстротой соображения.
   - Да, - подтвердил Тедди. - Он заплатил за неделю вперед.  Значит,  кто
бы он там ни был, вам нельзя будет отделаться от  него  раньше  чем  через
неделю. И он говорит, у него куча багажа, который доставят  завтра.  Будем
надеяться, что это не ящики с камнями.
   Тут он рассказал, как какой-то приезжий с пустыми чемоданами надул  его
тетку в Гастингсе. В общем, разговор с Тедди  возбудил  в  Холле  какое-то
смутное подозрение.
   - Ну, трогай, старуха! - прикрикнул Холл на свою лошадь. -  Надо  будет
навести порядок.
   А Тедди, облегчив душу, пошел своей дорогой уже в лучшем настроении.
   Однако вместо того, чтобы наводить порядок, Холлу по возвращении  домой
пришлось выслушать множество упреков за то, что  он  так  долго  пробыл  в
Сиддербридже, а на свои робкие  вопросы  о  новом  постояльце  он  получил
резкие, но уклончивые ответы. Но  все  же  семена  подозрения,  зароненные
часовщиком в душу Холла, дали ростки.
   - Вы, бабы, ничего не смыслите, - сказах мистер Холл, решив при  первом
же удобном случае разузнать подробней, кто такой п