адел  собой.   -   Мы   оба
погорячились...
   - Отбой. Ложная тревога, -  произнесла  Талана,  и  браслет,  мигнув,
выключился.
   Вольген повернулся к своим землякам:
   - По местам, парни...
   Его воинство поковыляло к выходу.
   - Ты снова ошиблась, Талана. Это входит у тебя в  привычку,  -  криво
усмехнулся он напоследок.
   - Все небезгрешны, - ответила она.
   - Этот ублюдок, как и ты, умеет наживать врагов...  На  флоте  бывает
всякое... Несчастные случаи, - прошипел он, приблизившись.
   - В том числе и при высадке десанта.  Десантники  нередко  гибнут  от
своих...
   - Увидим, - он обернулся и, пошатываясь,  пошел  прочь.  "Диафрагма",
ведущая из ангара, сомкнулась за его спиной.
   - Кажется, он немножко нас невзлюбил, - я нервно хмыкнул.
   - У равван нет такого понятия - немножко не любить. Они  ненавидят  и
отдаются этому чувству всей душой... Они были бы хуже меркан, если бы не
вкладывали  в  свою  злость  столько  эмоциональной  энергии,  -  Талана
улыбнулась.
   - Равване - серьезные враги.
   - Да... И ты нажил одного из них.
   - Я ему сразу не понравился. И не могу понять, почему.
   - Ты - мой ведомый... Ненависть ко мне распространилась и на тебя.
   - У ваших отношений есть история?
   - Есть, - кивнула она. - Не хочется ворошить прошлое. Я знаю  только,
что Вольген всадит мне нож в спину, как  только  я  зазеваюсь...  Теперь
нельзя зевать и тебе.
   - Учту...
   - Когда-нибудь он убьет меня. Или я убью его...
   Мне не по себе от будничности ее тона. И я с трудом верил своим ушам.
Вдруг  флот  предстал  передо  мной   совершенно   с   другой   стороны.
Оказывается, возможно, чтобы один офицер таким  спокойным  тоном  обещал
убить другого и намеревался  со  временем  воплотить  это  стремление  в
жизнь.
 
Глава двенадцатая 
ИЗМЕНЕННЫЙ 
 
   Дела в нашем несокрушимом военном флоте шли не слишком гладко. Взамен
погибших  истребителей  нам  не  пришло  и  половины,  не  говоря  уж  о
кораблях-пробойниках. Зато прислали пилотов-стажеров и еще  офицеров  из
запаса. Это значило, что потери по всем фронтам немалые. Я с  изумлением
узнал, что время подготовки пилотов в летных школах сокращено в  полтора
раза. Это уже предельный срок. За меньшее время невозможно слить воедино
человека и машину.
   Вновь вспоминались слова Таланы о том, что вскоре каждый пилот  будет
на счету...
   Тянулись месяц за месяцем. От размеренной тыловой  жизни  эскадры  не
осталось и  следа.  Сейчас  каждый  день  был  стянут  стальным  обручем
ожидания. Все насущные дела казались неважными. На  второй  план  отошла
вся служебная суета - звания, ордена,  должности.  Становились  пресными
обычные развлечения. Лично мне казалось, что я должен успеть  наверстать
что-то упущенное, чтобы быть  во  всеоружии  перед  новыми  испытаниями.
Кажется, такие же чувства владели и остальными.
   При  общем  недостатке   машин   и   личного   состава   наше   звено
укомплектовали полностью,  переведя  летчиков  из  других  ополовиненных
звеньев. К чему такие щедроты? Подумав, я решил, что  на  нас  возлагали
какие-то надежды. Во всяком  случае,  вокруг  нас  образовался  какой-то
вакуум. Командиров других звеньев и эскадрилий на расширенных совещаниях
у адмирала распекали, как принято на флоте, гоняли в хвост и гриву.  Нас
же вообще оставили в покое. Но только с одним условием - мы должны  были
рвать жилы и готовиться к главному.
   Талана сдержала слово и полностью отдала программу летной  подготовки
в мои руки. Я с благодарностью вспоминал ее уроки в  "камере  пыток"  И,
наверное, прослыл законченной сволочью  -  из  тех,  кто  молод,  да  из
ранних. Гонял я на тренажерах так, что пилоты, выбираясь  из  "картонных
коробок", не чуяли под собой пола и валились с ног.
   Постепенно,  отрабатывая  слаженность  звена  в  боевых  условиях,  я
начинал  замечать,  что  Талана  добровольно  отходит  на  второй  план,
предоставляя инициативу командования мне.
   - Зачем? - спросил я ее, уединившись в классе звена.  -  Кто  из  нас
командир?
   - Я. Поэтому могу объявить тебе взыскание и даже послать  тестировать
сервискомпьютеры... Но бой ты ведешь лучше. Я отвожу  тебе  первую  роль
исключительно из-за того, что это лишний шанс выжить и выполнить задачу.
Такими  шансами  не  разбрасываются...   Ты   хочешь   официально   быть
командиром?
   - Нет! - искренне воскликнул я.
   - Правильно. Войну с подчиненными оставь  мне...  Войну  с  мерканами
возьми себе...
   Ну что ж. Не буду кривить душой. Такой расклад меня вполне устраивал.
   Несколько раз нас отпускали на "плоскость" в краткосрочный  отпуск  -
на три-четыре дня. Мы с Корвеном шатались по городам Дарны, ища какие-то
удовольствия или красоты и пытаясь  расслабиться  и  почувствовать  вкус
жизни. Но  зрелище  было  унылое.  Окраинный  мир,  стандартные  города,
похожие один на другой, развлечения, которые забавляют "плоскостников" и
наполняют их  обыденность  впечатлениями,  мне  после  всего  пережитого
казались пресными и скучными. Доступные  женщины  были  всегда  к  нашим
услугам в злачных местах, и я не скажу, что мне это не нравилось,  но  в
этом тоже была обыденность "плоскости". И однажды на  очередной  челнок,
готовый спустить меня на отдых, я просто не пришел.
   -  Надо  доработать  элемент  в  "картонной  коробке",  -  сказал  я,
извиняясь перед Корвеном, когда мы стояли у стартового ангара.
   -  "Коробка"  скоро  тебе  заменит  женщин,  еду  и  сон,  -  буркнул
недовольно Корвен, который спускался на "плоскость" всегда с радостью.
   - Возьми Талану, - предложил я.
   - Вы одинаковые, - хмыкнул он. Как ни  странно,  с  каждым  днем  все
более дружеские отношения складывались между мной, Корвендам и  Таланой.
Мы часто засиживались в кают-компании, офицерском баре или в моей каюте.
   Я  любил  эти  часы,  когда  после  "пыточной   камеры"   мы   втроем
устраивались в моей каюте. Корвен  и  Талана  могли  часами  сидеть  над
шахматной доской, заставленной фигурами, и передвигать их.
   - Вечная игра, - говорила Талана, двигая ферзя.
   - Это верно, - кивал Корвен.
   - Никто не знает, когда и где появилась. Она тысячелетиями кочует  от
звезды  к   звезде,   -   информировала   Талана,   являвшаяся   ходячей
энциклопедией. - На изолированных друг от друга диких планетах в  разных
концах обитаемой сферы находили шахматы. Что ты думаешь об этом, Серг?
   - Я не очень люблю игры, - честно отвечал я.
   - Зря. Это не совсем игра. Это способ стратегического и  тактического
мышления. Когда-то линкор назывался ладьей. Монитор - ферзем.
   - А что такое пешка? - поинтересовался я.
   - Истребитель... Который может однажды стать линкором.  Философия,  -
улыбнулась   Талана.   -   Нет   маленьких   фигур.   При   определенных
обстоятельствах самая маленькая фигура становится самой важной на доске.
   - Как повезет, - Корвен двинул вперед коня, прикрываясь от  фланговой
атаки белых.
   - Не только. Главное - знать направление. И идти по нему, невзирая ни
на что...
   Пешка и ферзь... Что-то странное, притягательное Для меня было в этом
сравнении. И что-то в нем сильно тревожило, нещадно теребило душу.
   Вообще эта немотивированная тревога посещала меня в  последнее  время
все чаще. Иногда мне казалось, что она пытается меня  вышибить  из  мира
реальности. И овладевала дикая идея, что люди  в  том  мире  делятся  на
шахматные фигуры и просто идет какая-то игра. Странная глобальная  игра.
И игроки в ней явно не мы...
   Я не раз просыпался по ночам в ознобе, глядя на тревожно пульсирующий
сигнал медконтролера. Во сне повышался адреналин, скакал пульс. Я  будто
с кем-то сражался - наверное, с бесами, которые ночью  грозили  прорвать
броню, отделяющую подсознание от сознания.
   Внешне я вел себя пристойно, как дисциплинированный командир, образец
для подчиненных. Но со мной явно было что-то не в порядке.  При  здравом
рассуждении я списывал свои  душевные  тревоги  на  последствия  долгого
пребывания в "картонной  коробке"  и  работы  со  стопроцентным  уровнем
реальности. Тут и  стальная  нервная  система,  пусть  и  поддерживаемая
меддиагностом, начнет ржаветь.
   Иногда, когда я прикрывал глаза, передо  мною  будто  наяву  вставали
узоры, виденные мной в тот день, когда я пытался вырваться  из  сектора,
отрезанного от ангара спасшлюпок.
   Однажды я преодолел страх и неуверенность и вновь решил попытать свои
силы. Я пялился тупо, как религиозный маньяк из секты  "Приподнятых",  в
стену, где находился блок сервискомпьютера. Я тщетно пробовал установить
контакт с ним. С таким же успехом я мог пытаться переговорить  с  Луной,
вокруг которой вращался сейчас "Бриз". Это было  бы  хоть  занимательно.
Никакого отклика. Но не приснилось же мне все это. Было. Был  колдовской
мир виртуальной реальности. И был контакт с ним.
   - Откройся, - громко потребовал я у  двери  своей  каюты.  Ничего  не
открылось.  Я  представил,  как  все  это  смотрится   со   стороны,   и
почувствовал себя дураком.
 
*** 
 
   Волшебные звуки закружили меня в сладостном  вихре.  Они  пронизывали
меня  насквозь,  томно  отзывались  в  каждой  частичке  тела,   очищали
родниковой водой  душу.  Я  с  трепетом  внимал  оркестру,  исполнявшему
божественную сонату Лакмаса "Сжатие пустоты".
   В последнее время я взял привычку  расслабляться  после  двухчасового
пребывания в "картонной коробке", слушая музыку. Это занятие  затягивало
меня все больше. Я парил в высших слоях атмосферы  переливчатых  звуков,
рожденных современными инструментами. На глаза наворачивались  слезы  от
пронзительного  пения   скрипок.   Подзаряжался   бравой   энергией   от
средневековых маршей, исполнявшихся на  старинных  ударных  и  смычковых
инструментах. Музыка подпитывала меня какой-то высшей энергией,  которую
не даст ни один медицинский блок. Она будто приоткрывала потаенные двери
в моей душе.
   Соната "Сжатие  пустоты"  достигла  апогея,  вступил  грубый  басовый
орган. Я воспарил вверх и обрушился вниз вместе с божественной мелодией,
которая уносила меня в невероятную  даль,  где,  скорее  всего,  и  была
истинная жизнь, хранился в тысячелетиях истинный смысл всего...
   Настойчивый сигнал вызова вернул меня обратно. Мелодичный голос компа
проинформировал, что лейтенанта Серга  Кронбергшена  вызывает  начальник
отдела контрразведки полковник Торрел. На карточку компа  мне  уже  были
сброшены время прибытия, маршрут.
   - Ящер дурчинский, - пробурчаля зло в адрес полковника.
   Нет ничего более далекого  и  непримиримого,  чем  прекрасная  высшая
музыка и хитрый, приземленный интриган Торрел.
   Полковник ждал меня в своем логове, в котором я уже имел  возможность
однажды побывать. Желанием возвращаться туда я, естественно,  не  горел.
Но моего желания не спрашивали.
   Двери кабинета услужливо распахнулись передо  мной  после  того,  как
система идентификации пришла к выводу, что параметры гостя соответствуют
параметрам   лейтенанта   Серга   Кронбергшена.   Интересно,   полковник
действительно считает, что на  корабле  его  жизни  угрожают  мерканские
лазутчики?
   Торрел стоял спиной ко  мне  и  любовался  на  звезды  и  космические
корабли эскадры, зависшие на расстоянии нескольких  десятков  километров
от нас. В этом помещении было настоящее окно во вселенную, а не  обычный
голоэкран.
   После моего доклада Торрел еще  несколько  секунд  неподвижно  стоял,
после чего медленно повернулся. Любитель дешевых  театральных  эффектов.
Имеется тысяча и одна уловка показать, что  человек  напротив  находится
ниже тебя и ты имеешь над ним власть, да еще напустить  на  свою  фигуру
туман значительности и некоторой загадочности. Военных контрразведчиков,
по-моему, учат этому с первого курса Академии  контрразведки.  Наверное,
контрольные пишут на тему "Как бездельнику доказать свою незаменимость".
   - Присаживайтесь, лейтенант. И  не  напрягайтесь  так.  Вы  не  среди
меркан. Здесь все свои.
   Это нечто новое.  Я  присел  во  вздувшееся  и  затвердевшее  кресло,
выпрямившись и глядя перед собой.
   - Мы давно не виделись, - Торрел буравил  меня  пронзительным  взором
опытного охотника на мерканских шпионов и  на  крамольные  речи  личного
состава.
   "Вообще бы тебя не видеть", - подумал я.
   - Между тем я внимательно слежу за вашими успехами, - проинформировал
он  меня  с  мерзкой  высокомерной  улыбкой.  -   Честно   говоря,   они
впечатляют... Вы имеете шанс со временем выйти в адмиралы...
   - Я пилот, - сказал я.
   - Адмиралы тоже пилоты. Бывшие пилоты. Которые сумели выжить. Главная
проблема - выжить.  Тут  у  вас  все  получается...  Получается  слишком
хорошо,
   Тут шарх меня дернул за язык:
   - Мы, мерканские лазутчики, все такие...
   - Это расценивать как признание? - поинтересовался  он,  и  его  лицо
стянула непроницаемая маска.
   - Как шутку.
   - Пилоты-шутники - это опасно, - с угрозой произнес он.
   Возражать я не стал,  хотя  мог  сказать,  что  не  понимающие  шуток
руководители контрразведки не менее опасны. С другой стороны - чего я на
него взъелся? Он делает свое дело.  Его  служба  -  такой  же  винтик  в
отлаженной системе космофлота, как и любая другая. Только плохо, что эта
служба проявляет слишком пристальный интерес именно к моей персоне.
   - Каждый умник-пилот считает, что он проливает кровь, в то время  как
контрразведка плетет интриги, - менторским тоном произнес полковник. - А
между тем один вражеский  агент,  поставленный  в  нужное  место,  может
стоить дороже эскадры. Поэтому вопросы  внутренней  безопасности  всегда
определялись  как  приоритетные.  Как  ключевые.  Надеюсь,  это  понятно
новоиспеченному заместителю командира звена?
   - Так точно, содруг полковник.
   Я не мог понять, чего он меня притащил сюда.  Убеждать  в  полезности
своей службы? Или он просто изнывает от безделия?
   - Я просмотрел имеющиеся в штабе флота данные о вашей успеваемости  в
летной школе. Тогда вы не могли похвастаться особыми успехами,
   - Я окончил школу с отличием.
   -  Вот  именно.  Взяли  задницей.  С  пилотированием   у   вас   были
определенные проблемы, но и их вы преодолели усидчивостью.
   - Так и было, - кивнул я.
   - Теперь же вы делаете успехи как пилот-интуитивист... Я видел запись
последнего боя. Он был проведен слишком хорошо, лейтенант.
   - Я расту.
   - Я с вами предельно откровенен, лейтенант. Я не люблю интриги.  Если
есть вопросы, я просто задаю их...
   "Ага, перед этим наверняка обложив меня всего системами наблюдения  и
любуясь всем моим рабочим днем", -  прикинул  я.  Ладно,  человек  нашел
увлечение. Конечно, неприятно жить под колпаком. Но на это стоит  просто
не обращать внимания. Отключиться, как отключаются от постороннего шума.
Мне скрывать нечего. Он ждет от меня каких-то действий. Не дождется.
   - Готов отплатить вам предельной правдивостью, - произнес я.
   - Правдивость? - удивился он. - Люди сотканы из лжи. Мелкой. Крупной.
Безобидной или опасной. Такое существо человек.
   "Особенно военные контрразведчики", - добавил я про себя.
   - Итак, из пустого места вы очень быстро  превращаетесь  в  отличного
пилота, - обвинительным тоном произнес он.
   - Это мое призвание.
   - Вы слишком быстро изменились. Это бывает. Стресс. Пребывание  после
Галахвара в испорченном биоконтейнере. Люди меняются.
   Он  помолчал,  подошел  к  окну.  К  "Бризу"  неторопливо  причаливал
грузовой челнок с Дарны.
   - Люди меняются, - повторил он. - Или...
   Полковник затянул паузу, будто потеряв интерес к беседе и,  наоборот,
приобретя его  к  причаливавшему  челноку.  Через  несколько  секунд  он
обернулся и вперил в меня глаза.
   - Или их меняют! Я не ответил.
   - Все, идите...
   Я обернулся и вышел из кабинета.
   На сегодня интересное времяпровождение полковнику обеспечено.  Сейчас
он будет вместе со своим изолированным  компом  анализировать  показания
датчиков, исследовавших мое состояние во время  беседы.  Его  интересует
моя реакция на вопросы. Он будет пытаться определить, где  я  лгал,  где
волновался. Пусть тешится. Ничего это ему не даст.
   Ситуация аховая. Полковник зациклился на бредовых  идеях  и  в  покое
меня не оставит. Даже если я переведусь на  другую  эскадру  или  Торрел
сдохнет от скуки и безделия, все равно на  меня  собирается  досье,  оно
будет сопровождать меня верным псом всю службу. Пусть. Это  не  страшно.
Хуже другое...
   Хуже, что Торрел попал в точку!  Я  действительно  изменился.  Что-то
здесь было не так. И во мне иглой засел вопрос: изменился  или  изменен?
Смог бы я сам себе ответить на него?
 
Глава тринадцатая 
"БРАТАНИЕ С ПУСТОТОЙ" 
 
   - Думаешь, мы долго простоим без дела? - спросил Корвен.
   Мы расположились на  обзорной  площадке  около  навигационного  зала.
Сплошная голографическая развертка создавала  полное  ощущение,  что  мы
стоим в пустоте, а вокруг простирается космос.  Несмотря  на  высочайшее
качество, я  не  обольщался  абсолютной  достоверностью  и  относился  к
эффекту  лишь  как  к  отлично  сделанной  иллюзии.  Когда   истребитель
выстреливается из стартового ангара в  пустоту,  вроде  ты  и  сидишь  в
контактшлеме и лишен прямого восприятия, но все равно возникает чувство,
будто в лицо тебе дохнул холод космоса...
   - Нос чешется? - спросил я.
   - Точно. Опять нас кинут на "фестиваль".
   Я кивнул. Скорее всего, так оно и будет. А это означает,  что  смерть
покосит  еще  многих  людей,  с   которыми   сталкиваешься,   общаешься,
улыбаешься. И еще это значит, что жизнь уже поставлена на очередной  кон
и не принадлежит  тебе,  а  принадлежит  тем,  кому  вскоре  планировать
операцию,  бросать  истребители  в  прорыв.  Ну  а  твоя  жизнь,  пилот,
принадлежит случаю  или  тому  безликому,  непознанному,  кто  командует
случаем и у кого расписаны в блокноте изгибы и переплетения  всех  судеб
нашей Вселенной.
   - Когда возникают  длительные  перерывы  в  боевых  действиях,  пилот
мечтает о войне,  -  сказал  Корвен.  -  Сейчас  же  у  меня  мечта  всю
оставшуюся службу  проторчать  в  этой  дыре  и  тестировать  в  нарядах
сервиссистемы.
   Корвен не кривил душой. Ну а о себе я не мог  сказать  того  же...  Я
возвращался  душой  к  тому  моменту,  когда   рассыпаются   искрами   в
безвоздушном пространстве истребители, плазморазряды расчерчивают иглами
звездное небо, и ты стремишься в самый центр свары...
   - Нет уж, - сказал я. - Лучше добрый бой.
   - Чем худой мир, - закончил за меня Корвен. - Это диагноз.  Ты  такой
же, как Талана. Но бывают и хуже, - он засмеялся и ткнул меня в бок.
   Нос Корвена опять продемонстрировал себя отличным  барометром.  Через
пять дней после этого разговора "Бриз" в  сопровождении  шести  кораблей
поддержки отвалил с орбиты и нырнул в супервакуум.
   Боевая задача была доведена  до  личного  состава.  Последние  недели
обстановка снова обострилась. В отместку за Токсану наши ударные  группы
совершили  вылазку  в  систему  Носорога,  в  результате  меркане   были
вынуждены для отражения атаки стянуть туда значительные силы и  оставили
без должного прикрытия ремонтные доки у Шеритана, в которых  приводились
в божеский вид  несколько  потрепанных  в  битвах  кораблей-пробойников.
Уничтожение их стало бы  некоторой  компенсацией  за  потерю  Токсаны  и
ослабило бы противника.
   - Похоже, меркане исходят из ошибочной оценки, - доложил  командующий
эскадрой на сборе  командиров  в  штабном  пункте  -  огромном  овальном
помещении с полутора сотнями контактных кресел. В центре в воздухе висел
шар центрального блока тактического компьютера, с невероятной  быстротой
просчитывающего тысячи вариантов развития скоротечного космического боя.
   - Они считают, - продолжил адмирал, - что  в  боях  за  Токсану  наша
эскадра пострадала куда сильнее и долго  будет  зализывать  раны,  не  в
силах совершить вылазку. Их ждет разочарование. По  нашим  расчетам,  их
главные  силы  не  успеют  на  подмогу