инственную планету, 
пусть даже эта планета его родная. 
	Терзая свой разум, он мучительно искал ответ, но по-прежнему 
безуспешно. 
	Ведь он один, совсем один... 
	Не может один человек удержать на своих плечах и Землю. и 
галактику. 
 
 
 
	24. 
 
	Разбудили его лучи утреннего солнца, заглядывавшего в окно, и с 
минуту он не двигался, наслаждаясь даримым теплом Доброе, 
обнадеживающее прикосновение солнца позволяло забыться, защищая его 
от беспокойных проблем, но Инек чувствовал, что они рядом, и снова 
закрыл глаза. Может быть, если опять уснуть, они уйдут, затеряются где-то 
и, когда он проснется, их уже не будет?.. 
	Но что-то еще было не так, что-то, помимо забот и проблем... Шея 
и плечи болели невыносимо, все тело как будто свело, а подушка казалась 
слишком твердой. 
	Инек открыл глаза, поднял голову и увидел, что он вовсе не в 
постели. Его сморило прямо в кресле, и головой он лежал не на подушке, а 
на крышке стола. Пошевелив губами, Инек почувствовал во рту противный 
привкус, как того и следовало ожидать. 
	Он медленно поднялся на ноги, выпрямился и потянулся, 
разогревая затекшие мышцы и онемевшие суставы. Пока он стоял у стола, 
беспокойство, и все его проблемы, и ужасная необходимость искать ответы 
просочились из темных углов памяти обратно. Инек мысленно отмахнулся 
от них - не очень успешно, но все же они отползли чуть назад и затаились, 
готовясь к новому броску. 
	Подойдя к плите, он поискал кофейник, потом вспомнил, что 
вечером поставил его на пол рядом со столиком. Две чашки с коричневым 
осадком на дне все еще стояли среди сувениров, где в куче других 
безделушек, что Улисс отодвинул в сторону, освобождая место для чашек, 
лежала на боку пирамидка из шариков. Она по прежнему светилась и 
вспыхивала, а шарики, как и раньше, вращались каждый в свою сторону. 
	Инек взял пирамидку в руки и провел пальцами по основанию, на 
котором покоились шарики, но ни кнопки, ни рычажка, ни какого-нибудь 
углубления - ничего такого, чем можно было бы включать игрушку и 
выключать, - он так и не нашел. Впрочем, этого следовало ожидать: ведь он 
не один раз смотрел... Однако днем раньше Люси что-то с ней сделала, и 
пирамидка включилась. Она работала уже двенадцать часов, но пока 
ничего не произошло. Хотя, может быть, ничего такого, что он в состоянии 
заметить... 
	Вернув игрушку на столик, Инек составил чашки одну в другую, 
потом наклонился за кофейником, но взгляд его по-прежнему удерживала 
пирамидка. 
	Чертовщина какая-то, подумал он. Ему бог знает сколько лет не 
удавалось ее включить, а Люси сумела сделать это за несколько минут. 
Теперь вот неизвестно, как ее выключить, хотя, судя по всему, работает она 
или нет, разницы никакой... 
	Чашки и кофейник Инек отнес в раковину. На станции царила 
тишина - тяжелая, давящая тишина, но, скорее всего, сказал он себе, это 
ему просто кажется. 
	Инек подошел к аппарату связи, экран был пуст. За ночь не 
поступило ни одного сообщения. Глупо, конечно, проверять: если бы что то 
пришло, сработал бы звуковой сигнал, который можно отключить только 
вручную. 
	Но вдруг станцию уже закрыли? И весь поток путешественников 
пустили обходным маршрутом? Впрочем, вряд ли это возможно, потому 
что закрытие станции на Земле будет означать, что придется закрыть и все 
остальные станции, идущие за ней. В этом спиральном рукаве галактики 
просто нет обходных, дублирующих маршрутов, по которым можно в 
случае чего пропустить путешественников. И не стоит удивляться их 
отсутствию, уверял себя Инек. Раньше тоже случалось, что гости на 
станции не появлялись по нескольку дней подряд. Ведь движение тут не 
подчиняется никакому расписанию. Бывало, что многочисленные 
запланированные пересадки приходилось даже откладывать до тех пор, 
пока не освободится аппаратура, в другие же дни наоборот - никто на 
станцию не направлялся, и аппаратура простаивала так же, как сейчас. 
	Нервы у меня шалят, подумал Инек. Нервы. 
	Конечно же, ему сообщат, прежде чем закрыть станцию. Этого 
требует хотя бы элементарная вежливость. 
	Он вернулся к плите и поставил кофейник. Потом вынул из 
холодильника пакет с густым концентратом из злаков, что растут в 
джунглях на одной из планет системы Дракона. Немного подумал, положил 
пакет обратно и достал два последних яйца из той дюжины, что привез ему 
из города Уинслоу с неделю назад. 
	Посмотрев на часы, Инек увидел, что проспал гораздо дольше, чем 
ему казалось, и скоро уже пора отправляться на прогулку. Он поставил на 
плиту сковородку, положил кусок масла и, когда оно растаяло, разбил туда 
два яйца. 
	Может быть, подумал он, сегодня не ходить? Пожалуй, это будет с 
ним впервые, если не считать одного или двух случаев, когда очень уж 
бушевала непогода. Но вовсе не обязательно идти сегодня только потому, 
что у него так заведено. Он просто пропустит сегодня прогулку, а за почтой 
сходит позже. Да и дела остались со вчерашнего дня. Газеты до сих пор не 
прочитаны. К дневнику он так и не прикоснулся, хотя записать нужно очень 
много, потому что он привык описывать случившееся с ним точно и 
подробно, а вчера столько всего случилось. 
	Это правило Инек установил себе с самого первого дня работы 
станции - никогда не запускать дневник. Случалось, он делал записи чуть 
позже, но, даже когда у него не хватало времени, Инек ни разу не позволил 
себе пропустить что-то хоть мало-мальски значительное. Глядя на длинные 
ряды дневников, теснящихся на полках в противоположном конце комнаты, 
он испытал прилив гордости и удовлетворение от того, насколько полны и 
тщательны его записи. Огромный срок - больше века - нашел отражение 
между обложками этих дневников. Ни одного пропущенного дня! 
	Вот наследство, которое он завещает миру, вот чем он заплатит за 
право вернуться в человеческое общество; здесь все, что он видел, слышал 
и о чем думал в течение ста с лишним лет общения с жителями галактики. 
	Но тут все вопросы, от которых он пытался уйти, нахлынули с 
новой силой, и он понял, что никуда от них не деться. Какое-то время 
Инеку удавалось как бы не замечать их - совсем недолго, только чтобы 
прийти в себя и справиться с усталостью, но теперь он уже не противился. 
Решать все равно придется. 
	Переложив яичницу в тарелку, он снял с плиты кофейник и сел 
завтракать. Потом взглянул на часы. 
	Времени для прогулки оставалось еще достаточно. 
 
 
 
	25. 
 
	У родника его ждал "искатель женьшеня". 
	Инек заметил Льюиса издалека и с раздражением подумал: уж не 
хочет ли тот сказать ему, что вернуть тело сиятеля не удастся, что в 
Вашингтоне к этой идее отнеслись отрицательно, что он столкнулся с 
неожиданными трудностями. 
	Инек вспомнил вдруг, как предыдущим вечером грозился убыть 
любого, кто помешает вернуть тело. Возможно, подумал он, говорить этого 
не стоило. Способен ли он вообще убить человека? Ему приходилось в свое 
время убивать, но то было давно, на войне, и вопрос тогда стоял по 
другому: или ты, или тебя. 
	Он на секунду закрыл глаза и снова увидел перед собой пологий 
склон холма с длинными рядами людей, наступающих сквозь пороховой 
дым. Эти люди поднимались наверх с одной только целью - убить его и 
всех тех, кто был рядом с ним. 
	Отнюдь не в первый раз пришлось ему тогда убивать, и далеко не в 
последний, но все долгие годы сражений почему-то свелись у него в памяти 
к одному этому моменту не к тому, что произошло позже, а к этому 
тягучему, страшному мгновению, когда он увидел перед собой ряды солдат, 
неотвратимо приближающихся по склону холма, чтобы его убить. 
	Именно тогда он осознал в полной мере, что это за безумие - война. 
Тщетное действо, которое по прошествии времени и вовсе теряет всякий 
смысл и должно питаться безрассудной яростью, что живет значительно 
дольше породившего ее инцидента; действо совершенно нелогичное, как 
будто один человек своей смертью или своими страданиями может доказать 
какие-то права или утвердить какие-то принципы. 
	Где-то на своем долгом историческом пути человечество 
оступилось, возвело это безумие в норму и существовало так вплоть до 
настоящего времени, когда безумие, ставшее нормой, грозит уничтожить 
если не сам род людской, то по крайней мере все те материальные и 
духовные ценности, что были символами человечества на протяжении 
многих трудных веков. 
	Когда Инек подошел к роднику, Льюис, сидевший на стволе 
поваленного дерева, встал. 
	- Я решил подождать вас здесь, - сказал он. - Надеюсь, вы не 
возражаете... 
	Инек молча перешагнул через небольшую заводь у родника. 
	- Тело доставят сегодня вечером, - продолжал Льюис. - Из 
Вашингтона в Мадисон самолетом, а оттуда привезут сюда на машине. 
	- Рад слышать, - кивнул Инек. 
	- Мое руководство настаивало, чтобы я еще раз спросил у вас, чье 
это тело. 
	- Я уже говорил вчера вечером, что не могу ничего рассказать. 
Хотел бы, но не могу. Я много лет прикидывал, как это сделать, но так 
ничего и не придумал. 
	- Мы уверены, что это тело существа с какой-то другой планеты. 
	- Вы так думаете, - сказал Инек, но совсем без вопросительной 
интонации. 
	- Дом тоже неземного происхождения. 
	- Этот дом построил своими руками мой отец, - осадил его Инок. 
	- Но что-то изменило его. Он стал таким позже. 
	- Время все меняет. 
	- Все, кроме вас самого. 
	- Вот что вас беспокоит, - усмехнулся Инек. - Не положено? 
	- Нет, что вы. Да и не в этом дело. После долгих наблюдений я 
просто принял вас самого и все, что с вами связано, на веру. Ничего еще не 
понимаю, но по крайней мере уже принял. Иногда мне кажется, что я схожу 
с ума, но, впрочем, это быстро проходит. Я старался не беспокоить вас, 
старался, чтобы все оставалось без изменений. Теперь, когда я с вами 
познакомился, я даже рад, что выбрал такой путь. Но все-таки это неверно. 
Мы ведем себя как враги, как два незнакомых пса, но не так же все должно 
быть. Мне кажется, на самом деле у нас много общего. Сейчас происходят 
какие-то важные события, но не хочу никоим образом вмешиваться... 
	- Вы уже сделали это, - сказал Инек. - Вы забрали тело из могилы - 
ничего хуже и случиться не могло. Даже сев и хорошенько подумав, как 
мне навредить, вы вряд ли придумали бы более удачный способ. Причем 
вы оказали плохую услугу не только мне. Я тут не в счет. Вы навлекли беду 
на все человечество. 
	- Ничего не понимаю, - сказал Льюис. - Я очень сожалею, но все 
равно не понимаю. Там на камне была надпись... 
	- Вот это уже моя ошибка, - перебил его Инек. - Мне не следовало 
ставить камень. Но тогда мне казалось, что это обязательно нужно сделать. 
Я никак не предполагал, что кто-то будет рыскать тут и... 
	- Он был вашим другом? 
	- Он? Вы имеете в виду покойного? Не совсем так. Не он сам. 
	- Что сделано, то сделано, - сказал Льюис. - Я приношу свои 
искренние извинения. 
	- Они вряд ли помогут. 
	- Но неужели ничего нельзя сделать? Я имею в виду, кроме того, 
что мы вернем тело? 
	- Можно... Не исключено, что мне потребуется помощь. 
	- Говорите, - поспешно сказал Льюис. - Если это выполнимо... 
	- Возможно, мне понадобится грузовик, - ответил Инек. - Перевезти 
кое-какие вещи. Записи и прочее. Не исключено, что он понадобится мне 
срочно. 
	- Грузовик я обеспечу. Он просто будет ждать. И люди, чтобы 
помочь с погрузкой. 
	- Возможно, мне понадобится переговорить с кем-то на достаточно 
высоком уровне. С президентом. С государственным секретарем. Может 
быть, с ООН. Я пока не знаю. Мне надо подумать. И важно, чтобы я не 
только смог переговорить с ними, а чтобы они еще и отнеслись к тому, что 
я скажу, с полной серьезностью. 
	- Я поставлю сюда передвижной коротковолновый комплекс. Все 
будет наготове. 
	- Меня выслушают? 
	- Да, - сказал Льюис. - Мы свяжем вас, с кем пожелаете. 
	- И еще одно... 
	- Слушаю. 
	- Умение забывать, - сказал Инек. - Может так случиться, что все 
эти приготовления мне не потребуются. И грузовик, и прочее. Может быть, 
придется оставить все как прежде. И если это произойдет, смогли бы вы и 
те другие люди, о которых мы говорили, просто забыть о моей первой 
просьбе? 
	- Думаю, это возможно, - ответил Льюис. - Но я продолжу 
наблюдения. 
	- Хотелось бы. Не исключено, что в будущем мне снова 
понадобится помощь. Но ни во что не вмешивайтесь. 
	- Вы уверены, что больше ничего не нужно? - спросил Льюис. 
	Инек покачал головой. 
	- Ничего. Все остальное я должен сделать сам. 
	Может быть, подумал он, я и так уже слишком много сказал. Где 
гарантия, что этому человеку можно доверять? И может ли он быть уверен, 
что вообще на кого-то можно положиться? Однако, если он решится 
оставить Галактический Центр и разделить судьбу Земли, ему наверняка 
потребуется помощь. Вдруг инопланетяне станут возражать, когда он 
захочет взять с собой свои дневники и подарки? Ему придется действовать 
быстро. 
	Но хочется ли ему расставаться с этой работой? Сможет ли он 
забыть свои мечты о галактике? Найдет ли в себе силы отказаться от 
предложения перейти смотрителем на другую станцию? Когда подойдет 
время решать, сможет ли он разом оборвать все, что связывало его с 
другими жителями галактики и загадками других звезд? 
	Впрочем, он уже предпринял кое-какие шаги. Вот только что он, 
даже особо не задумываясь, словно на самом деле давно все решил, 
договорился, как организовать свое возвращение на Землю, к людям. 
	Инек с удивлением размышлял о своих действиях. 
	- Здесь, у этого родника, постоянно кто-то будет, - сказал Льюис. - 
Если не я, то кто-нибудь, кто сможет со мной связаться. 
	Инек кивнул, слушая его вполуха. 
	- Каждое утро во время прогулки кто-нибудь из нас обязательно 
будет с вами встречаться. Или вы сами в любой момент сможете найти нас 
здесь. 
	Ну прямо заговор, подумалось Инеку. Как у детей, играющих в 
воров и полицейских. 
	- Мне пора. Вот-вот приедет почта, и, если я опоздаю, Уинслоу 
забеспокоится, - сказал он наконец и двинулся вверх по склону холма. 
	- До скорого! - крикнул Льюис ему вслед. 
	- Да. До скорого, - ответил Инек. 
	Он с удивлением почувствовал, как потеплело у него на душе, 
словно что-то до сих пор было не так, а теперь все встало на свои места; 
словно он искал что-то давно потерянное и вдруг нашел. 
 
 
 
	26. 
 
	Почтальона Инек встретил на полпути к станции. Старая 
развалюха неслась по заросшим травой колеям, продираясь сквозь 
нависшие ветви придорожных кустов. Завидев Инека, Уинслоу затормозил 
и дождался его, сидя в машине. 
	- Ты что, решил сделать объезд? - спросил Инек, подходя ближе. - 
Или поменял маршрут? 
	- Тебя не оказалось у почтового ящика, - ответил Уинслоу, - а мне 
нужно было срочно тебя увидеть. 
	- Пришло что-нибудь важное? 
	- Нет, не про почту речь. Я про старого Хэнка Фишера хотел 
сказать. Он сейчас в Милвилле, угощает всех подряд в кабаке Эдди и мелет 
языком без умолку. 
	- Угощает всех подряд? На него это совсем не похоже. 
	- Он рассказывает всем, что ты пытался умыкнуть Люси. 
	- Ничего подобного, - сказал Инек, - Хэнк отхлестал Люси кнутом, 
и я просто спрятал ее, чтобы он немного поостыл. 
	- Наверно, не надо было этого делать, Инек. 
	- Может быть. Но он совсем озверел и, наверно, избил бы ее до 
полусмерти. 
	- Хэнк баламутит людей, хочет устроить тебе неприятности. 
	- Он еще вчера грозился. 
	- Рассказывает всем, что ты сначала увел девчонку, а потом 
испугался и привел обратно. Говорит, ты спрятал ее в доме, но, когда он 
попытался туда вломиться, у него ничего не вышло. Говорит, что у тебя 
вообще дом какой-то странный, и он, мол, сломал топор, когда хотел 
высадить окно. 
	- Ничего странного тут нет, - сказал Инек. - Хэнку просто 
померещилось. 
	- Пока все спокойно, - добавил почтальон. - На трезвую голову да 
еще средь бела дня никто из них никуда не пойдет. Но ближе к вечеру они 
все наберутся и уже перестанут соображать. Может статься, кое-кто решит 
заглянуть к тебе, разобраться... 
	- Надо думать6 он им рассказывает, что я спутался с дьяволом? 
	- Рассказывает. И много чего другого, - ответил Уинслоу. - Я там, 
наверно, полчаса сидел слушал. 
	Он покопался в сумке, достал стопку газет и, отдав ее Инеку, 
продолжил: 
	- Я тебе вот что еще скажу. Может, ты сам этого не понимаешь. 
Ему не так сложно будет собрать против тебя людей... И живешь - всех 
сторонишься, и вообще странный ты. Я не хочу сказать, что у тебя что-
нибудь не в порядке - я-то тебя давно знаю и ничего такого не думаю, - но 
тем, кто с тобой не знаком, всякое в голову взбрести может. До сих пор 
никто тебя не трогал, потому что ты не давал им повода. Но если Хэнк их 
накрутит... - Уинслоу не закончил фразу и умолк. 
	- Ты хочешь сказать, они двинутся сюда всей толпой? 
	Уинслоу молча кивнул. 
	- Спасибо, что ты меня предупредил, - сказал Инек. 
	- А это правда, что никто не может забраться в твой дом? - спросил 
Уинслоу. 
	- Похоже, правда. Они не смогут вломиться туда и не смогут его 
сжечь. У них вообще ничего не получится. 
	- Тогда на твоем месте я бы сегодня далеко от дома не уходил. Или 
вообще сидел у себя и никуда не высовывался. 
	- Неплохая идея. Может быть, я так и сделаю. 
	- Ладно, - произнес Уинслоу, - вроде я все рассказал. Решил, что 
тебя надо предупредить. Похоже, мне до дороги придется ехать задним 
ходом. Здесь и развернуться-то негде. 
	- Давай подъезжай к дому. Там места хватит. 
	- До дороги ближе. Справлюсь, - сказал Уинслоу, и машина 
медленно двинулась назад. 
	Инек стоял, провожая ее взглядом, и, когда машина добралась до 
поворота, поднял руку, прощаясь с Уинслоу. Тот помахал в ответ, и секунду 
спустя его развалюха скрылась за кустами, вымахавшими по обеим 
сторонам дороги. 
	Инек повернулся и побрел к станции. 
	Только пьяной толпы ему и не хватало... 
	Орущая толпа вокруг станции... Рассвирепевшие люди колотят в 
окна и двери, лупят из ружей по стенам... Если и оставалась еще какая-то 
смутная надежда на то, что Галактический Центр не станет закрывать здесь 
станцию, то после такой сцены об этом можно будет просто забыть. А у тех, 
кто стремится прекратить расширение транспортной сети в этом 
спиральном рукаве галактики, появится лишний довод в свою пользу. 
	Почему все случилось вот так, сразу? Долгие годы ничего не 
случалось, а теперь вдруг столько событий за какие-то считанные часы. И 
одно хуже другого. 
	Если сюда явится разъяренная толпа, вопрос о закрытии станции 
будет решен однозначно, но и это еще не все: в такой ситуации у него 
просто не останется выбора - придется принять предложение 
Галактического Центра и стать смотрителем на другой станции. Остаться 
на Земле будет невозможно при всем желании... Инек вдруг осознал, что 
предложение перейти на другую станцию тоже висит на волоске. Когда 
появится толпа, жаждущая его крови, он сам окажется вовлеченным в этот 
скандал, и обвинения в варварстве, направленные против всего 
человечества, будут касаться и его. 
	Может быть, подумал он, есть смысл сходить к роднику и 
поговорить с Льюисом. Толпу, видимо, можно как-то остановить. Но если 
он обратится к нему, придется давать объяснения и рассказывать слишком 
много подробностей. А толпа, может, и не соберется. Вряд ли люди поверят 
болтовне Хэнка Фишера, и, возможно, все еще обойдется. 
	Нет, он останется на станции и будет надеяться на лучшее. Может 
быть, когда явится толпа - если они вообще соберутся, - он будет на 
станции один, и никто в Галактическом Центре о случившемся не узнает. 
Если повезет, то все обойдется. А ему просто должно повезти: уже 
несколько дней подряд на него сваливаются одни только неприятности. 
	Инек подошел к сломанным воротам во двор и остановился, 
рассматривая дом, - ему почему-то хотелось увидеть его таким, каким он 
знал его в детстве. 
	Сам дом выглядел как и прежде, разве что в те далекие времена на 
окнах еще были занавески с оборками. А вот двор медленное шествие лет 
действительно изменило: кусты сирени с каждой новой весной становил