и плазмы,
коей, к сожалению нет.
     ШАРДЕЦКИЙ. А почему нет? Теоретический отдел?
     ВАЛЕРНЕР (нервно). Теоретический  отдел, теоретический  отдел чуть что,
сразу теоретический  отдел! Теория  строится на основе опытных  данных, Иван
Иванович.  Точная теория  на основании достоверных опытных данных. Через две
точки можно, как  известно, провести  множество окружностей, определенную же
окружность можно построить лишь по трем  точкам! Пока что  плазменники  дали
нам, образно говоря, лишь две опытные точки. Этого, увы, недостаточно!
     ЯКУБОВИЧ. Так вы ж меня извините, Шарль Борисович, по трем точкам  я  и
без вас окружность построю.
     ВАЛЕРНЕР. Так  и  вы  меня извините,  дражайший Илья Васильевич! Не  об
окружности речь!
     ШАРДЕЦКИЙ. Все ясно, Иван кивает на Петра, а...
     ВАЛЕРНЕР. А Петр на Ивана, вот именно!
     ШАРДЕЦКИЙ. Тоже верно... Ну, а чем порадует нас группа "Эврика"?
     САМОЙЛОВ  (рассеянно).  Мы  что?  Мы  ничего. Работаем.  Обнаружили еще
полдесятка  "комариных   эффектиков"...  да  что  толку?   Ни  за  какой  не
ухватишься. Все их можно объяснить. Нам такие не надо..
     ШАРДЕЦКИЙ.  Ясно...  (Раздраженно).  Почему  вы  опять  небритый,  Петр
Иванович?  Сколько  раз я вас просил хотя бы  на совещания являться без этой
щетины на щеках.
     САМОЙЛОВ (трогает щеку). Думаете поможет?
     ШАРДЕЦКИЙ. Поможет, не  поможет извольте быть  аккуратны. (Помолчав, ко
всем). Что ж,  товарищи, продолжаем  искать. Пусть вас не огорчает, что весь
этот год мы  получали одни  отрицательные результаты. И отрицательное знание
знание. Чем больше мы  отсечем неудачных вариантов, тем ближе будет удачный.
Есть в природе процесс стабилизации ядер, не может его не быть... Все.

     Командиры расходятся.
     Шардецкий, сгорбившись,  сидит за  столом.  Входит Макаров он  в модном
зимнем пальто, в пыжиковой шапке, с портфелем.

     МАКАРОВ.  Добрый день, Иван Иванович!  (Раздевается, вешает  пальто  на
стойку). Вот решил вас навестить, поглядеть, как дела, не нужно ли чего.
     ШАРДЕЦКИЙ.  Здравствуйте,  Олег  Викторович. С  приездом. (Трет  правую
сторону головы, морщится).

     МАКАРОВ (садится у стола). Вы нездоровы, Иван Иванович?
     ШАРДЕЦКИЙ. Э,  пустяки, не обращайте  внимания. Просто я  теперь  точно
знаю, какая часть  моего мозга ведает научными делами. Вот  эта (показывает)
от  виска до  затылка... Плохи дела, Олег Викторович.  Год  прошел, как  сон
пустой. В пересчете на коллектив четыре тысячи лет... Мне уже неловко  перед
сотрудниками.  Год  назад я  перед  ними  соловьем  заливался, на семинарах:
что-де при нынешнем уровне экспериментальной техники, при наших знаниях, при
нашем  оснащении  весь   пятидесятилетний  путь  от  открытия  Беккереля  до
термоядерной реакции можно пройти за  несколько месяцев. И это действительно
можно... если иметь соответствующее открытие. А его нет.
     МАКАРОВ. В чем же суть ваших затруднений?  Я, конечно,  отстал.  Но вы,
пожалуйста, объясните, чтобы я отчитался в Москве.
     ШАРДЕЦКИЙ.  Объяснить можно... объяснить все  можно. А  вот  сделать...
Словом, так. (Подходит к доске, рисует мелом круг,  в нем малые кружки). Вот
атомное  ядро, система из десятков частиц-нуклонов. Когда-то, миллиарды  лет
назад,  во  Вселенной конденсировались  облака  ионизированного  водорода...
уплотнялись,   загорались  звездами.  Потом  часть  звезд   взрывалась.  Так
получались  тяжелые атомные  ядра. Сначала в них был избыток энергии ну, еще
бы: взрыв звезды не шутка. Излучением частиц и электромагнитных квантов ядра
отдали  избыток энергии  в среду,  успокоились.  Не  все, впрочем некоторые,
радиоактивные,   до   сих   пор   успокаиваются.   По   сути,   естественная
радиоактивность это отголосок тех давних взрывов звезд...  И  вот над  каким
вопросом мы сейчас  бьемся:  взаимодействуют ли  ядра  с  окружающей  средой
непрерывно  или  только  в  актах  распада,  который может  произойти раз  в
миллиард  лет? Может и вовсе не  произойти. Почему, действительно, ядра  так
долго "остывают"? Стаканы с чаем остывают все одинаково а не так, чтобы один
вчера,  второй  через   тысячу   лет,   третий   никогда...  .   Если   ядро
взаимодействует со средой  надо уловить это  взаимодействие и управлять  им.
Умозрительно: взаимодействует. И именно с нейтрино, ничтожной всепроникающей
частицей. Здесь, если угодно, доказательство от противного: Солнце и  звезды
излучают  столько  нейтрино, что каждую  секунду  через  нас с вами проходят
миллиарды миллиардов этих частиц. Потоки нейтрино проницают Землю так, будто
она прозрачна  для них, будто  ее  вовсе  и нет.  Но она-то есть! И на  пути
каждого нейтрино миллиарды ядер. Мы не обнаруживаем обычно никаких изменений
в ядрах, облученных нейтрино, но значит ли это, что их нет. Может, мы просто
не  можем их уловить? (Вздыхает).  И мы действительно  не можем пока уловить
такие изменения.
     МАКАРОВ. Да, сложно... Что же все-таки сделано?
     ШАРДЕЦКИЙ.  Почитай, что ничего,  Олег  Викторович.  (Стирает рисунок).
Отбраковали  несколько  десятков  вариантов...  но  сколько  еще   вариантов
впереди, я не знаю.
     МАКАРОВ (начинает волноваться). Но как же  все-таки так, Иван Иванович!
Мы  вас  всем  обеспечиваем,  средств  не  жалеем,  дефицитное  оборудование
закупаем...  Вот,  кстати, на  днях  прибывает из  Японии  комплект  лучевых
анализаторов  со  сверхвысокой  разрешающей  способностью. Полтора  миллиона
валютой отдали. Пожалуйста, берите!
     ШАРДЕЦКИЙ. Не  нужны нам пока эти анализаторы, Олег  Викторович. Думать
нам надо. Думать!
     МАКАРОВ.  Но  ведь  никаких  сдвигов,  никакой  гарантии. А  американцы
работают вовсю, Иван Иванович, есть данные.
     ШАРДЕЦКИЙ. И что же, у них получается?
     МАКАРОВ. Таких данных нет, но... надо все-таки быстрее.
     ШАРДЕЦКИЙ. Ну, это уж как водится: давай-давай. Даем-даем...
     МАКАРОВ. А как  же вы хотите, Иван  Иванович!  Ведь  у вас  одна тысяча
девятьсот  сорок  специалистов  с  высшим  образованием  исследования ведут.
Должны же что-то найти!
     ШАРДЕЦКИЙ.  Тоже  верно...  А  может,  лучше  будет, если мы ничего  не
найдем, а? Пусть люди управятся с тем, что уже есть.
     МАКАРОВ. Ну, вот видите, какие у вас настроения! А ведь сами брались за
работу,  инициативу проявляли! Как  хотите, а я эти японские анализаторы вам
эаразнаряжу.
     ШАРДЕЦКИЙ.  Зачем?! Чтобы  в  случае чего уйти в  кусты: мол,  все меры
принял, всем обеспечил они виноваты? Перестраховываетесь?
     МАКАРОВ (встает). Ох, товарищ Шардецкий! Вы  все нервничаете, а  я ведь
ваш прямой начальник.
     ШАРДЕЦКИЙ (устало).  Извините,  Олег Викторович... я скоро на свою тень
кидаться  начну. Эх, Олег Викторович,  в  науке один начальник природа. И ее
действия не обжалуешь ни в какие инстанции...

     Затемнение.


        КАРТИНА ВТОРАЯ


     Освещена  правая сторона.  Обширная приемная в исследовательском центре
"Нуль". Кресла, столы, телефоны. Друг против друга двери в кабинеты Голдвина
и  Клинчера. В  углу демонстрационная  модель  атомного ядра из разноцветных
шаров.  Видна  часть  кабинета  лаборатории Голдвина:  лабораторный  стол  с
приборами,  книжный  шкаф,  часть  пульта, прозрачная  стена  из  свинцового
стекла, за  нею реакторный зал в перспективе. За  столом  у  двери  кабинета
Клинчера сидит ЛЕЙТЕНАНТ, бывший сотрудник и нынешний адъютант Клинчера.

     КЛИНЧЕР (входит, бодро). Доброе утро!
     ЛЕЙТЕНАНТ (вскакивает). Доброе утро, сэр!
     КЛИНЧЕР. Что у нас на сегодня?
     ЛЕЙТЕНАНТ  (протягивает  бумагу).  Вот,  сэр,  целый  список   желающих
посетить Центр.
     КЛИНЧЕР.  Опять...  (Просматривает  список). Мистер Реджинальд Глориан,
руководитель исследовательского отдела "Америкен Атомик Корпорейшен", желает
познакомиться  с  направлением и  перспективами работ...  Стюарт Бигль, член
правления  "Коламбиа  Реакторе   Компани",  просит   познакомить...   Мартин
Дубербиллер, член правления "Интернейшел Бизнес Машин компани"... так-так...
"Юнайтед  Эвнэйшен энд  Рэкетс компани"... "Дейтерий-Тритий  корпорейшен"...
"Нуклеар Флотс Инкорпорейтед"... "Белл Телефон лаборатори"... "Коммюникейшен
Сателлайт  корпорейшен"...   "Дженерал   Моторс"...  словом,   еще   десяток
солиднейших фирм!
     ЛЕЙТЕНАНТ. Вы теперь воротила, сэр.
     КЛИНЧЕР.   Да-да...  это  нам,  Стивен,  не  в   Управлении  прозябать.
(Возвращает бумагу, задумчиво). Но хотел бы я знать, зачем он это делает?
     ЛЕЙТЕНАНТ. Кто, сэр?
     КЛИНЧЕР.  Некто,  Стивен. Некто,  который через  третьих  лиц дал знать
оборонным фирмам,  что мы разрабатываем новое оружие. Ведь ни одна  компания
не передаст  такую информацию другой а они все здесь. Желают ознакомиться...
черт бы их побрал!
     ЛЕЙТЕНАНТ. Не пропускать, сэр?
     КЛИНЧЕР.  Что-о?  Из  вас  не  получится  деловой  человек,  лейтенант.
Пропустить!  Провести их  к главному экспериментальному корпусу. Я  сам буду
давать объяснения.
     ЛЕЙТЕНАНТ. Ясно, сэр. (Берет бумаги, уходит).

     ГОЛДВИН  (входит). Доброе утро. Генерал, я  еще неделю назад  советовал
приостановить строительство второго экспериментального корпуса однако работы
продолжаются.  Почему?  Я ведь  объяснил, что  нет смысла его строить,  пока
неясны результаты предварительных опытов.
     КЛИНЧЕР. Мы  не  можем  прекратить  работы, профессор. Нас  то  и  дело
посещают  представители солидных  фирм,  видные  политики  и  чиновники. Что
будет, если они увидят застой? А как идут опыты?
     ГОЛДВИН.  По-прежнему.  Подробные  сведения  вы  сможете  почерпнуть  в
отчетах, переданных в архив (направляется к кабинету).

     КЛИНЧЕР.  Кстати, док, русские  закупили  в  Японии...  эти... как  их?
(Вынимает   блокнот).   Вот:   лучевые   анализаторы   высокой   разрешающей
способности. Цена комплекта: миллион шестьсот тысяч  долларов... Вот видите,
профессор!
     ГОЛДВИН. Я знаю, что вы скажете  дальше, генерал! Я сразу  предупредил,
что буду исследовать проблему, а не копировать что-то, что делают русские. И
мне нет дела до  их  закупок в  Японии,  в  Парагвае или  на Берегу Слоновой
Кости. Я веду работу по своему разумению!
     ФРЭНК  (появляется в дверях). Доброе  утро! Бен, я ждал  вас: запускаем
ускоритель на встречных пучках. Пойдемте!
     ГОЛДВИН.  С  удовольствием,  Фрэнк.  (Направляется  к  двери).  Лучевые
анализаторы... Как вы думаете, Фрэнк, нам в исследованиях могут понадобиться
лучевые анализаторы? (Уходит).

     Телефонный звонок.

     КЛИНЧЕР (берет  трубку). Генерал Клинчер. Да, лейтенант. Ждут? Отлично.
Иду! (Уходит).

     Продолжительное  затемнение, свидетельствующее, что время идет. Свет. В
приемную входит  ДУБЕРБИЛЛЕР полный пожилой человек. Осматривается. Подходит
к модели  ядра, тычет  ее пальцем.  Шары  колышутся.  Заглядывает в  кабинет
Голдвина, берет со стола книгу, раскрывает.

     ДУБЕРБИЛЛЕР  (читает):   "...В   согласии  с   явлениями   бета-распада
лагранжиан  четырех-фермионного  взаимодействия   может  быть   описан   как
произведение лептонных и нуклонных токов..." Ух, тарабарщина! (Кладет книгу,
выходит в приемную). Интересно, на этом ранчо можно найти сифон с содовой?

     (Входит сенатор Хениш).

     Эд! Капитан Хениш, будь я проклят! (Раскрывает объятия).

     ХЕНИШ. Майор Дубербиллер! Март! Вот так встреча!

     Они обнимаются. Рассматривают друг друга.

     ДУБЕРБИЛЛЕР.  Ах, черт побери, Эд1 Германия,  сорок пятый...  Какие  мы
тогда вывезли картины! А ты постарел, Эд.
     ХЕНИШ. Да и ты не помолодел, Март. Время летит!
     ДУБЕРБИЛЛЕР. Эд. ты здесь от "Глобус компани"?
     ХЕНИШ.  Нет.  От  сената Соединенных Штатов. Я отошел от дел  компании,
Март. Политика, брат, отнимает все... А ты?
     ДУБЕРБИЛЛЕР.  От "Интернейшел Бизнес Машин". Здесь сегодня целый  табун
разных представителей. Э, водят, как туристов по Колизею! Я удрал...  Эд, ты
должен быть в курсе: это серьезно?
     ХЕНИШ. Что именно?
     ДУБЕРБИЛЛЕР.  Ну  то,  что толковал нам  генерал Клинчер:  будто  после
завершения этих исследований ядерное оружие и все, с ним связанное, потеряет
свое значение. Наша компания вкладывает  очень крупные средства в разработку
электронных систем управления глобальными ракетами...  Ну, о  чем  говорить:
все мы связаны с ядрышком. А, Эд?
     ХЕНИШ. Генерал не заинтересован преувеличивать, Март.
     ДУБЕРБИЛЛЕР. И когда будет это новое оружие? Лет через пять?
     ХЕНИШ.  Март, я и так сказал тебе гораздо больше, чем  следует. Я  ведь
сенатор.
     ДУБЕРБИЛЛЕР. Ну, Эд. мы же вместе воевали!
     ХЕНИШ. Думаю, что не позже, чем через год. Март.
     ДУБЕРБИЛЛЕР.  Так... Ясно. Ясно! Спасибо, Эд. Ну,  я,  пожалуй,  пойду.
(Жмет  руку Хенншу). Когда вернешься к  делам,  я к твоим услугам,  Эд. Будь
здоров. (Уходит).
     Хениш усаживается в кресло, вытягивает ноги, закуривает.

     КЛИНЧЕР  (входит, бросается в кресло  напротив). Добрый день,  сенатор!
Уфф Измотали меня  эти  представители!  "Скажите,  генерал...",  "Объясните,
генерал..." Как будто  я обязан разбираться в физике,  чтобы руководить этой
конторой! Да,  послушайте, сенатор, у меня к вам серьезный и... и неприятный
разговор. Да-да. Зачем вы распространяете информацию о целях  исследований в
Центре? Ведь потоки представителей фирм ваша работа, сэр!
     ХЕНИШ. Вы уверены, сэр?
     КЛИНЧЕР.  Я  знаю  это, сенатор. Я через  Управление разведки проследил
каналы,  по  которым  фирмы  получали  информацию и  они сходятся  к  одному
источнику: к вам. Как хотите,  мне придется сообщить это  министру.  Сейчас,
когда еще нет надежных результатов, создавать бум вокруг работы!
     ХЕНИШ. Вы ничего не сообщите министру, генерал.
     КЛИНЧЕР. Вот как!
     ХЕНИШ. Да. Вы разбираетесь в теории надежности электронных устройств?
     КЛИНЧЕР. Нет... зачем это мне?
     ХЕНИШ.  Хочу вас  познакомить с интересными работами одного русского...
(Достает из кармана несколько брошюр, протягивает генералу). Полистайте. Они
снабжены английскими аннотациями. Там автореферат диссертации  на  соискание
ученой  степени   кандидата  наук  на  тему  "Способы  повышения  надежности
электронных устройств" и три статьи, опубликованные в прошлом году в русских
журналах...  Кстати,  мне  не пришлось прибегать  к  услугам разведки, чтобы
добыть эти оттиски их легко получить через Международный библиотечный фонд.
     КЛИНЧЕР (растерянно вертит брошюры в руках). Зачем это мне?
     ХЕНИШ.  А  затем,  что  автором  этих  статей  и  диссертации  является
известный  вам  стажер  Илья Степантчэйв, некогда  аспирант,  а ныне  доцент
кафедры  электроники  в  Московском  физико-технологическом  институте.  Там
написано.
     КЛИНЧЕР (листает). Вот как! Это интересно.
     ХЕНИШ. Это более чем интересно, полковник...
     КЛИНЧЕР. Генерал, сэр! Бригадный генерал!
     ХЕНИШ.  Это  более чем  интересно,  полковник. Это значит,  что  стажер
Степаитчэйв не был  агентом,  выведывавшим наши разработки в области ядерной
стабильности.  Это  значит, .что  ваши  данные о развернутой русскими в этой
области работе ложны...  майор! Это значит,  что  возглавляемая  вами работа
стоимостью в пятьдесят миллионов  долларов  колоссальная  афера... лейтенант
Клинчер!
     КЛИНЧЕР. Не спешите  унизить меня,  сэр!  Вы  забываете, что эти данные
подтвердили вычислительные машины, что с ними согласились специалисты!
     ХЕНИШ. Машины работают на  тех, кто их программирует, сэр.  Специалисты
на тех, кто им платит.
     КЛИНЧЕР. Неужели... неужели они обманули меня?
     ХЕНИШ. Вы хотели, чтобы вас так обманули, Клинчер.
     КЛИНЧЕР. Но... но есть данные, что русские работают!
     ХЕНИШ. Теперь вашими данными побрезгуют даже репортеры Херста.
     ФРЭНК (появляется в дверях). Добрый день, сенатор! Каким ветром...
     КЛИНЧЕР. Значит, это все он?!  (Вскакивает, бросается к  Фрэнку). Ты...
ты, грязный провокатор! Ублюдок! Убью!
     ХЕНИШ. Клинчер, сесть! (Клинчер беспомощно оглядывается). Сесть!!!
     КЛИНЧЕР. Но ведь... это все он! Он! Боже, что теперь будет? (Опускается
в кресло, закрывает лицо ладонями).

     ФРЭНК. Что с вами, генерал? Что здесь происходит...
     ХЕНИШ. Ничего особенного, мой мальчик. Просто все раскрылось.
     ФРЭНК. Что именно?
     ХЕНИШ. Твоя шутка со Степантчэйвом, Фрэнк.
     ФРЭНК. Да? Уже? (Опускается в кресло). Жаль...  Я думал, у нас есть еще
года полтора в запасе. Мы бы успели выйти на верную дорогу...
     ХЕНИШ.  Не выйдете вы  на нее и  за двадцать лет, парень. Я, как-никак,
тоже  физик.  Кроме того, я  выяснил  мнение других физиков, не  только Бена
Голдвина... Дохлое  дело,  сынок!  (Хлопает  Франка  по  колену).  Вы  могли
провести такого самонадеянного  болвана, как Клинчер...  который  к  тому же
желал,  чтобы его  обманули, как девственница  желает, чтобы  ее соблазнили!
(Клинчер  делает  движение).  Молчать,  генерал!  Но  старого Хениша вам  не
провести. Старый Хениш сам кого хочешь проведет!
     ФРЭНК. Что же вы теперь намерены предпринять?
     ХЕНИШ. Ничего особенного. Ничего особенного, сынок.

     Входит ГОЛДВИН с лабораторным  журналом под мышкой. Судя по походке, он
сильно устал. Оглядывает собравшихся.

     ГОЛДВИН.  Добрый  день,   сенатор.  (Присаживается  к   столу,   что-то
записывает в журнал).

     ХЕНИШ. Добрый день, профессор! (Поднимается, прохаживается  по приемной
и,  будучи в  хорошем  настроении,  повторяет). Добрый  день,  добрый  день!
(Останавливается у модели ядра). Это оболочечная модель, профессор?
     ГОЛДВИН (не поднимая головы). Да.
     ХЕНИШ.  Ага. Ну, конечно: красные шары протоны, белые  нейтроны. Что ж,
очень наглядно... Профессор, а вам  не кажется, что  пузырьковая модель была
вернее   этой   грозди?   Ядерные  силы   натяжение  пленки,   электрическое
отталкивание протонов давление воздуха. А?

     ГОЛДВИН.  Нет, не  кажется.  Пузырьковая  и  капельная  модели  слишком
примитивны, они не передают строения ядер.
     ХЕНИШ. Да? Возможно, возможно... Я, конечно, отстал. Постойте, что это?
(Отделяет один  шарик  от  модели, рассматривает). Боже мой,  резиновые шары
"Глобус  компани" Я и не  знал,  что они до сих пор  выпускаются!  (Отрывает
нитку,  картинно  прохаживается  по   приемной.   Клинчер   и   Фрэнк,   как
завороженные, следят за ним).

     ГОЛДВИН (поднимает голову, строго). Что с вами, сенатор?
     ХЕНИШ.  Воспоминания, док,  воспоминания... Ведь  с этих шариков все  и
началось.  В 1880  году  мой дед Генри Арнольд  Хениш открыл в Окленде, штат
Калифорния, лавку по торговле игрушками  я товарами для школьников. До своей
смерти  старый Генри успел сколотить двести тысяч и открыть  филиалы во всех
городах  Западного побережья...  (Любуется шариком).  Ах, девятнадцатый век,
тихий,  неторопливый  девятнадцатый  век,  когда  Земля  казалась  огромной,
паровоз считался чудом техники,  а резиновые шары последним словом химии. Но
ничто  не стоит  на  месте.  И  теперь: покупайте масс-спектрографы  "Глобус
компани"! Покупайте лабораторные оборудование "Глобус компани"!
     ГОЛДВИН  (смотрит на него  с любопытством). Именно  поэтому  вы изучали
физику, сенатор?
     ХЕНИШ. Да. Я всегда считал непрочным положение дельцов, которые  ничего
не смыслят в своих  товарах. Конечно, я мог  бы стать физиком-профессионалом
но зачем?  В  сущности, разница между  специалистом  и спекулянтом невелика.
Спекулянт наживается на том, что знает, где дешево купить  и дорого продать,
то есть на своих знаниях. Ученый наживается на том же...
     ФРЭНК. А вы садист, Хени