чтим его память молчанием.
     И (черт бы его взял!) все в самом деле замолчали. Будто я уже умер! Мне
пришло  в голову: пожалуй, если бы эти полтора года не были такими трудными,
если  бы они не  были так насыщены мечтой  о  нейтриде, борьбой  за нейтрид,
неудачами, разочарованиями и радостью открытия, уйти было бы гораздо проще и
легче.
     Эти полтора года сблизили нас крепко и навсегда. Как определить степень
родства тех, кто  вместе  творит? Оно ближе, чем родство братьев. Попробуйте
представить себе несколько отцов или матерей  одного  ребенка,  имя которому
Новое! Вот что определяет нашу близость.
     А что, Иван Гаврилович, ведь нет худа без добра? сказал я, чтобы увести
разговор  от излишнего  внимания  к  моей  личности.  Если бы не эти "черные
звезды", пожалуй, нейтрид-завод не появился бы так скоро, верно?
     Голуб помолчал.
     Верно-то верно... Только в этом "добре" слишком много "худа", Коля. (Он
впервые назвал меня Колей.) Представьте  себе: две партии людей через одну и
ту же скалу роют  два туннеля втайне друг от друга, опасаясь, как бы одни не
услышали стук  кирок других...  Так  и  здесь.  Ведь  если они,  американцы,
работали над получением нуль-вещества,  то  и у  них были наши неудачи, наши
разочарования, наши ошибки. Может быть, и у них были дни такого же отчаяния,
когда  они   обнаруживали,   что  минус-мезоны   отталкиваются  электронными
оболочками  атомов... Глупое, нелепое положение!  В  сложное время мы живем.
Сейчас,  когда каждое  новое открытие требует  громадной  работы, громадного
напряжения от многих исследователей, они  предпочитают разъединяться, вместо
того чтобы  соединяться в работе; лгать и изворачиваться,  вместо того чтобы
вместе  обсуждать  непонятное. А  открытия  становятся  все  громадное,  все
сложнее. Каждое  из них  затрагивает уже  не  только  ученых, а  всех  людей
земли... Страшно подумать, к чему это может привести!..
     Да,  он прав. Угробить столько нейтрида на эти нелепые снаряды и зачем?
Чтобы напугать  нас? Это даже не смешно. После того, что я видел в тундре, я
понял,  что  у  нас,  в случае чего, каждый инженер станет  офицером, каждый
профессор генералом. Нет, нас не запугаешь!
     А  сколько мезонаторов  или реакторов  для электростанций можно было бы
сделать из  этих выброшенных на ветер  900  тонн  нейтрида?  Впрочем, я  уже
начинаю рассуждать, как технолог.
     Ладно,  может, не  так  уж  плоха эта сложность нашего времени.  Как  и
сложность в науке,  она приводит к новому  в конце концов И  не мы запустили
такие "спутники".  И  раз нейтрид  найден, мы  используем его  поумнее,  чем
американцы.
     Значит, завтра на завод! Новые дела, новые люди..."


     ЧАСТЬ ВТОРАЯ
     БЕЛАЯ ТЕНЬ


     Дальнейшие события распространяются слишком  широко и  захватывают  так
много людей, что мы не смогли бы описать их только с помощью  дневника  Н. Н
Самойлова. К тому же записи Самойлова страдают, как, возможно, это уже успел
заметить  читатель,  неполнотой, а  его характеристики  людей пристрастны  и
довольно поверхностны.  Да это и понятно: ведь он инженер, он глубже вникает
в научные проблемы, они волнуют его гораздо больше, чем поступки и характеры
знакомых.
     Читатель,  возможно,  посетует  на  то,  что и  во второй части  многие
события  описаны разрозненно и несвязно: он  прочтет записи  в  лабораторных
журналах и газетные сообщения, рассказы очевидцев и  протоколы  неудавшегося
расследования,   наблюдения  астрономов  и  новые   странички  из   дневника
Самойлова.  Автор  не  хочет  скрывать  от читателей,  что  многое  пришлось
додумывать, что не раз усилиями  воображения восполнялся недостаток сведений
и восстанавливалась связь событий.
     Многим  это  может  не  понравиться:  ну,  дескать, раз  уж  сам  автор
признается, что он кое-что придумал, значит, дело плохо!
     Но это не  так. Даже научные теории  создаются из немногих отрывочных и
даже  противоречивых фактов, далеко не  полно  раскрывающих явления природы,
порой   они  вызывают   недоумение,   противоречат   твердо   установившимся
представлениям.  Величайшая  теория  нашего  времени теория  относительности
возникла  всего  из двух  экспериментально установленных фактов: постоянства
скорости света в пустоте и постоянства ускорения земного тяготения.
     Исследователь  силой воображения  находит логическую связь между внешне
не связанными друг  с другом явлениями  природы. И  от  литератора,  который
пытается описать несравненно более сложные  явления жизни,  нельзя требовать
большего.




     ПРОЕКТ КОСМИЧЕСКОЙ ОБОРОНЫ

     Лопасти  винта вертолета  слились в серебристый прозрачный круг; сквозь
него были видны  дрожащий  желтый диск  солнца,  размытые очертания облаков.
Внизу,  с  полуторамильной  высоты,  перемещались  квадраты  плоской  земли,
аккуратно  нарезанной  прямоугольниками  желтых  кукурузных полей,  зелеными
клетками  виноградников и  чайных плантаций. Вдали  поднимались  Кордильеры,
сизо-коричневые горы, похожие на геологический макет.
     Внизу  царил  июльский  зной.  Здесь  же,  на  высоте,  было   довольно
прохладно.  Вэбстер поеживался в  своем  полотняном  костюме  и  с  завистью
поглядывал на генерала Хьюза тот был в плотном комбинезоне из серой шерсти и
не чувствовал холода.
     Вертолет  летел на запад, к горам.  Вот внизу возникла широкая  голубая
лента  реки  Колорадо  в  бело-желтых  песчаных  берегах.  К югу,  за рекой,
показались десятки приземистых и длинных корпусов из серого бетона с узкими,
похожими на бойницы окнами. Дальше были видны  трехэтажные жилые дома. Сюда,
к этому городку, с  трех сторон шли серые  ленты  шоссе, тянулись через реку
нити высоковольтной  линии. По  игрушечным грибообразным будкам охраны можно
было увидеть весь многомильный периметр оцепленной зоны.
     Нью-Хэнфорд... Вэбстер наклонился к окну кабины.
     Что? Генерал не расслышал из-за наполнявшего кабину жужжания.
     Нью-Хэнфорд! повысил голос Вэбстер.
     Ага!  Генерал  тоже   склонился  к  окну,  перегнувшись  через  сиденье
Вэбстера, так что тот почувствовал  его теплое  рыхлое плечо. Генерал  надел
очки, довольно  посопел. Гм... точь-в-точь, как старый  Хэнфорд, где  делали
плутоний.
     Будем приземляться?
     Нет. Сперва к "телескопу". Генерал откинулся в кресле.
     Они  были одни в комфортабельной кабине вертолета: доктор Герман-Джордж
Вэбстер, руководитель исследовательского  центра  в Нью-Хэнфорде,  и генерал
Рандольф Хьюз, инспектировавший промышленность вооружений на Западе страны.
     Вэбстер настороженно посматривал на новое начальство: каков будет этот?
За восемнадцать лет, со времени  Манхеттенского проекта, он перевидал немало
таких полувоенных-полудельцов,  генералов,  которые завоевывали не города, а
прочное положение в деловых и политических кругах и прославились не военными
знаниями,  а осведомленностью в биржевых делах. С ними было трудно работать:
высшей истиной они  считали собственные изречения, а на все тонкости научных
исследований смотрели как на выдумки "этих физиков".
     Прежний начальник обороны Западного побережья, бригадный генерал Джекоб
Хорд,  член  правления  концерна "XX  век", сравнительно долго полтора  года
держался  на  этом посту, несмотря  на свою очевидную неспособность и частые
неудачи. Его не  подкосили ни  многочисленные неудавшиеся запуски спутников,
ни скандальные прошлогодние испытания нейтриум-пушки,  после которых снаряды
долго вращались над Землей, пока  их не сбили русские. Однако, когда полгода
назад  две  русские автоматические ракеты одна  за другой были отправлены на
Луну (первая облетела вокруг нее и вернулась на Землю, а вторая благополучно
опустилась  на лунную поверхность  в  районе  моря Дождей  и в течение  трех
месяцев передавала на Землю информацию), генералом Хордом занялась сенатская
комиссия, и его сместили.
     Так каков же будет этот? Пока что Рандольф  Хьюз был известен  тем, что
год  назад,  когда в  мире  бушевал скандал  со снарядами  из нейтриума,  он
потребовал готовить атомное нападение на Советский Союз и Китай, "если  хоть
один из снарядов упадет на американскую территорию". Уж не этим ли он обязан
своему выдвижению на новый пост? "Хотя, Вэбстер усмехнулся,  такая  дерзость
достойна поощрения..."
     Геликоптер покачнулся, я  Вэбстер на секунду почувствовал  тошнотворную
невесомость.  "Снижаемся?"  Он посмотрел  наружу. Машина  уже вошла в горы и
летела  вдоль  широкого  ущелья; жужжание винтов отражалось  от  скал гулким
рокотом.
     Прямо  перед ними  на  западе поднималась гора, выделяющаяся среди всех
остальных  своими размерами и  формой.  Должно быть, это был  давно потухший
вулкан; буро-коричневый конус, опоясанный  внизу  мелкими  горными  соснами,
возвышался  над  скалами  на  сотни  футов  своей плоской  вершиной. К  этой
вершине,  навинчиваясь  спиралью,  шло  широкое   бетонное  шоссе;  туда  же
карабкались стальные мачты подвесной дороги и линии высоковольтной передачи.
     Геликоптер приблизился к вершине. Стало видно, как на площадке забегали
люди.  Машина  несколько  секунд висела  в  воздухе неподвижно,  потом стала
опускаться на бетонную площадку.
     Генерал  грузно вышел из кабины, размял затекшие  ноги  и повернулся  к
выстроившейся  на площадке  команде  солдат.  На него смотрели  два  десятка
молодых физиономий под большими светлыми касками; у некоторых еще не сошло с
лица сонное выражение.
     Стоявший  справа  офицер,  худощавый брюнет с усиками  и в сдвинутом на
глаза  пробковом шлеме, то угрожающе посматривал на  солдат, то  опасливо на
начальство.
     После приветствий генерал спросил:
     Что, ребята, скучно вам здесь? Голос его  звучал совсем  так,  как он и
должен  звучать  у  бравого,  прославленного в  сражениях генерала,  который
запросто беседует с солдатами. Ничего, скоро здесь станет веселее. Уж можете
на меня положиться... потом повернулся к  Вэбстеру. Так покажите же  мне ваш
знаменитый "телескоп"...

     Это устройство в самом деле было похоже на павильон большого телескопа:
круглая башня  тридцати метров  в  поперечнике поднималась над вершиной горы
большим  куполом. Стены  и  купол  покрыты  черным,  странно блестевшим  под
солнцем металлом. Пока офицер набирал буквенный  код электрического дверного
замка,  Хьюз  безуспешно  пытался  поцарапать  металл  башни  куском кремня.
Вэбстер насмешливо наблюдал за ним.
     Нейтриум? повернулся к нему генерал. Вэбстер кивнул.
     Это... атомная броня?
     Да. Выдержит прямое попадание атомной бомбы.
     Гм...  Генерал   скептически  прищурился.  Вы  хотите  сказать,  что...
пожелали  бы  остаться  в  этой  башне,  если бы  на  нее сбросили,  скажем,
десятитонную плутониевую?
     "Он, кажется, не очень сообразителен", подумал Вэбстер.
     Во всяком случае, лучше в  ней,  чем около нее...  Но  дело не в  этом:
"телескоп" может  наводиться и управляться  на  расстоянии. А нейтриум-броня
рассчитана на то, чтобы управление не расстроилось после атомного взрыва над
колпаком.
     Ага! Генерал  хотел еще  что-то спросить, но  в это  время  включился и
взвыл электромотор замка: двери в башне начали медленно раздвигаться.
     Внутри башни  сходство с астрономическим павильоном не исчезло. Генерал
и  Вэбстер стояли на  краю огромного  черного  диска, из  середины  которого
вверх,    к    куполу,    наклонно   уходил   сужающийся    в    перспективе
двадцатипятиметровый ствол. Ствол держался не  только на  этом диске-лафете:
от стен  и купола  башни к  нему сходились тонкие черные нити, они  оплетали
ствол, как  спицы велосипедного колеса.  Офицер, повозившись у  вделанного в
стену  щитка,  включил освещение;  однако в башне  по-прежнему  было мрачно;
ствол,  диск, нити отливали каким-то  странным  черным  светом. У  основания
ствола смутно различались сложные устройства.
     Включите  тумблер  "щель", Стиннер, бросил офицеру Вэбстер.  Голос  его
звучал глухо и не отразился,  как ожидалось, эхом от стен башни. Там, внизу,
слева на щитке...
     Снова приглушенно завыли электродвигатели, в куполе появилась щель. Она
стала медленно расширяться, открывая полосу синего высокогорного неба.
     Генерал   осмотрелся  вокруг,   увидел   металлическое  сиденье   возле
угломерного  устройства, тяжело опустился  на  него и  обратился  к стоящему
поодаль офицеру:
     Вы свободны... э-э...
     Майор Стиннер, подсказал Вэбстер.
     Да-да. Вы свободны, майор.
     Стиннер  удалился. Генерал закурил сигарету,  помолчал некоторое время,
потом поднял глаза на Вэбстера:
     Я   уже   наслышан  о  том,  что  произошло  во   время  тех  испытаний
"телескопа"... Однако мне хотелось бы, чтобы вы,  доктор, изложили мне самую
суть этой, так сказать, неудачи. Кратко, пожалуйста...
     Вэбстера  разозлило, что этот  выскочка-генерал не  позаботился  о том,
чтобы  они оба сидели  и разговаривали как  равные. Однако сесть было больше
негде, и  он,  чтобы не стоять перед  генералом  в позе  подчиненного,  тоже
закурил и  стал расхаживать взад  и вперед по диску. Его голос звучал сухо и
высокомерно:
     Суть  несложна: порочен  сам принцип такой стрельбы. Земля, видите  ли,
шарообразна, и  траектория  межконтинентального снаряда  должна  быть  почти
параллельна  поверхности планеты.  Точка попадания  является  в этом  случае
местом пересечения  двух  почти  параллельных кривых, что,  как  известно из
геометрии, есть  событие  довольно  неопределенное...  Он  затянулся  дымом,
покосился на Хьюза, тот кивал головой. Стало быть, чтобы попасть в  заданную
точку Земли,  нужно предельно точно задать снаряду  направление  и скорость.
Эта  скорость  должна  быть  близка к  критической  семь  и  девять  десятых
километра  в  секунду.  Перейдя  ее, тело  может  вращаться  вокруг  планеты
неопределенно долго...
     Вэбстер, казалось, забыл,  что перед ним  генерал, он  говорил громко и
жестикулировал, будто  перед студенческой аудиторией. Хьюз  ритмично  кивал,
показывая розовую лысину, старательно зачесанную редкими  серыми  прядями  с
висков, и окидывал оценивающим взглядом расхаживающую  перед  ним долговязую
фигуру.  Он  незаметно  усмехнулся: все эти  ученые  топорщатся  и стараются
пустить  пыль в  глаза, пока  их не возьмешь на  крючок. "Земля,  видите ли,
шарообразна..."
     Задать нужную точность скорости  и угла траектории дело весьма сложное,
продолжал  Вэбстер.  В  затворе   этого  "телескопа"  осуществляется  цепная
реакция, идущая почти со скоростью неуправляемого атомного взрыва. Ясно, что
регулировать эту  реакцию и  развивающуюся  в результате  ее  температуру  в
десятки  тысяч  градусов  чрезвычайно трудно.  Как  я  уже говорил, скорость
снаряда может перейти предел в семь и девять десятых, и  тогда... появляются
"спутники". Мы были загипнотизированы потрясающими возможностями нейтриума и
на  некоторое  время  упустили  из  виду  эти  опасности.  Когда  же  проект
"телескопа"  был уже закончен  и  здесь приступили к  сборке  павильона,  мы
заметили, что при расчете "азиатских траекторий" не все  получается ладно...
Я  докладывал   генералу  Хорду,  вашему  предшественнику,  сэр,   об   этих
затруднениях, но  он или ничего не понял, или излишне понадеялся  на господа
бога...
     Хьюз перестал кивать и нахмурился ему не понравилось такое упоминание о
боге.
     Вэбстер продолжал:
     Хорд  твердил,  что  сейчас  следует как можно  скорее противопоставить
"телескоп" русским баллистическим ракетам, показать  им, что и у нас есть не
менее мощное оружие, что  время не терпит и он  не допустит замедления работ
из-за каких-то перестраховочных пересчетов...
     Да-да... сочувственно пыхнул дымом генерал.
     Словом, когда год  назад мы произвели три первых пристрелочных выстрела
в зону  в Антарктиде, то туда не попал ни один из снарядов: первый плюхнулся
в океан неизвестно где, а  два других  перешли критический предел скорости и
превратились в спутников Земли. Через девять дней их сбили русские...
     Однако эти "черные звезды" произвели в мире  громадный  эффект!  поднял
палец  Хьюз.  Какая  тогда была военная  конъюнктура, о-о! Так что испытание
нельзя  считать  неудавшимся,   дорогой  док...  Ладно,   скажите:  что   вы
предполагаете предпринять дальше с этой пушкой?
     Ничего.  Вэбстер пожал  плечами.  К  сожалению, нейтриум  не  поддается
переплавке.
     Гм... Генерал  в задумчивости закурил  новую сигарету. А  вы не думали:
нельзя  ли  стрелять  из  "телескопа" навесной траекторией, как из миномета?
Тогда, насколько я понимаю, угол встречи снаряда с поверхностью  Земли будет
довольно определенным. Правда?
     Да, но... Вэбстер снисходительно прищурился, это  мало что даст.  Чтобы
поразить объект на расстоянии, скажем, в двадцать тысяч километров, пущенный
вверх снаряд  должен описать эллиптическую траекторию протяженностью почти в
миллион километров, а это вряд ли будет способствовать точности попадания. И
вообще...
     Хорошо,  но  скажите мне вот что, док: а как  насчет обстрела внеземных
объектов?
     Что вы имеете в виду? не понял Вэбстер.
     Ну...  ну...  скажем...  генерал задумчиво почесал переносицу,  крупные
постоянные спутники и Луну. А?
     Гм...  Действительно,  хотя  это  может  показаться парадоксальным,  но
"телескоп" в  гораздо  большей  степени  годится  именно для  обстрела  этих
объектов. Снаряды будут лететь по вертикальной траектории... размышлял вслух
Вэбстер.  Чтобы преодолеть земное притяжение, нужна  скорость немногим более
одиннадцати  километров  в секунду.  Если  скорость  увеличить,  то возможна
стрельба прицельная, абсолютно точная... Да, что касается Луны, то очевидно,
что  ее можно  обстреливать с  высокой степенью точности,  если  выбрасывать
снаряды  с  начальной скоростью больше двадцати  двадцати пяти километров  в
секунду.  Это  при  атомном  взрыве  легко осуществляется.  Что  же касается
обстрела спутников,  то здесь расчеты  не  столь легки.  Вероятно, спутники,
вращающиеся на  больших высотах порядка радиуса Земли и  более,  можно будет
поразить... Это надо посчитать... Вэбстер вытащил из кармана блокнот.
     Хорошо, хорошо!  Генерал махнул рукой.  Я полагаюсь на ваши  знания, не
нужно рассчитывать. Потом... Значит, если бы, скажем, Москва находилась не в
восьми тысячах  миль от "телескопа", а  на Луне,  то попасть в  нее было  бы
гораздо легче, верно?
     Да.  Конечно,  если  бы она находилась на  обращенной  к Земле половине
Луны, тонко  улыбнулся  Вэбстер.  Он еще  не понимал,  к чему  клонится этот
разговор.
     А хорошо бы всех  русских, да и китайцев заодно, переселить на Луну, не
слушая его, сострил генерал. Пусть там строят свой коммунизм, а?
     Да. Но  лучше  без  их  ракет... в тон  генералу добавил Вэбстер.  Ведь
запустить ракету с Луны  на Землю  гораздо легче, чем  с Земли  на Луну: там
притяжение в шесть раз меньше...
     Вэбстер ожидал, что генерал оценит его остроту и рассмеется так же, как
смеялся и своей, но  Хьюз воспринял его  слова совершенно необычным образом.
Он вскочил  со своего  сиденья и уставился на Вэбстера помутневшими голубыми
глазками  в  набрякших  морщинах век.  Потом  стал быстро  ходить по  диску,
потирая руки и бормоча:
     В шесть раз легче?  Это  не  шутки!.. Это не шутки, не шутки!.. В шесть
раз меньше горючего  для ракет, в шесть раз больше водородных ракет, в шесть
раз точнее! Это не шутки!..
     Бодрый  старческий  румянец  исчез  с  круглых  щек  генерала, а  в его
неподвижных глазах стоял страх. И Вэбстеру тоже стало страшно.
     Солнце   заметно  сдвинулось  к  западу,  и   лучи  его  теперь  искоса
заглядывали в щель купола. От щели к стенам павильона протянулись прозрачные
желтые полосы. Но нейтриум странно преобразовывал солнечный свет: коснувшись
стен, лучи отражались от них уже темно-серыми, и этот серый свет без  красок
освещал  внутренность  павильона-блиндажа.  Тускло  ло