видела заслуживающих внимания занятий. Когда она
прошла подготовку  астронавта, ей стало казаться, что таких занятий,
кажется, не  осталось и  в космосе.  Исследовательская работа все же
имела для  нее какую-то ценность, хотя бы и абстрактную, поэтому она
попросила о  переводе в  лаборатории в  Калифорнии, и  просьба  была
удовлетворена. В  ее жизни  было немало  мужчин, один  или два  даже
могли сыграть  серьезную роль  - но  не сыграли.  По крайней мере, в
этом она Роджеру не солгала; вслед за последним болезненным разрывом
она просто  сократила свой  круг знакомств,  по крайней  мере до тех
пор, приказала  она  себе,  пока  не  повзрослеет  настолько,  чтобы
понять, чего  же она  хочет от  мужчины. Итак, ее электрончик ушел в
ответвление  от  основного  тока  человеческой  жизни,  и  кружил  в
замкнутой цепи  до тех  пор, пока  мы  не  выбрали  из  сотен  тысяч
перфокарт именно  ее карточку,  чтобы дать  Роджеру  то,  в  чем  он
нуждался.
 Когда она  получила приказ, без всякого предупреждения, этот приказ
исходил лично от самого президента. Отказаться от назначения не было
никакой  возможности,   да  она   и  не   собиралась.   Она   только
приветствовала перемену.  Материнская забота  о  страждущем  приятно
тешила ее  самомнение; важность задания была очевидна, уж если она и
верила во  что-то, так  это в марсианскую программу; кроме того, она
знала, что  занимается профессиональной  работой. А профессионализма
ей было  не занимать. Мы расценивали ее очень высоко, она была одной
из главных фигур в нашей игре за выживание расы.
 Когда она закончила с моделью Роджера, было уже почти четыре утра.
 Пару часов она поспала на кушетке в сестринской. Потом приняла душ,
переоделась и надела зеленые контактные линзы. Этот аспект работы не
очень-то радует,  размышляла она  по пути в палату Роджера. Крашеные
волосы и  другой цвет  глаз  -  это  был  обман,  а  она  не  любила
обманывать. Когда-нибудь  она  сбросит  эти  линзы,  дождется,  пока
отрастут естественные,  светлые волосы... ну, может быть, подкрасит,
но самую  малость. Она  не имела  ничего против  крашеных волос,  ей
просто не нравилось притворяться кем-то другим.
 Но в палату Роджера она вошла с улыбкой.
 - Как  хорошо, что  ты вернулся.  Мы уже  соскучились. Ну, как тебе
гулять без поводка?
 - Неплохо,  - ответил  механический голос.  Роджер  стоял  у  окна,
разглядывая комья  перекати-поле,  скачущие  по  автостоянке.  Потом
повернулся к ней:
 - Ты  знаешь, все правильно, все, что ты говорила. Сейчас я стал не
просто другим - я стал лучше.
 Она подавила  желание немедленно  подтвердить и  усилить его слова,
улыбнулась и принялась собирать простыни.
 - Я беспокоился о сексе, - продолжал он. - И знаешь что, Сьюли? Это
как будто  бы сказали,  что мне  на два  года нельзя есть икру. Я не
люблю икру.  И если  уж об  этом зашла  речь, сейчас  мне не нужен и
секс. Вы,  наверное, заложили это в компьютер. "Понизить сексуальное
влечение, увеличить эйфорию", верно? Неважно, просто до моих птичьих
мозгов наконец  дошло -  я сам  устраиваю себе проблемы. Мучаюсь над
тем, как  же я обойдусь без совершенно ненужной мне вещи. А на самом
деле мне  просто кажется,  что по  мнению окружающих я должен хотеть
именно этого.
 - Культурная ассимиляция, - добавила она.
 - Вот-вот, - кивнул он. - Послушай, я хочу тебе кое-что показать.
 Он  взял  гитару,  устроился  на  окне,  упершись  одной  пяткой  в
подоконник,  и   пристроил  гитару   на  коленях.  Крылья  беззвучно
поднялись над головой, и он заиграл.
 Сьюли изумилась.  Он не  просто играл  - он  пел. Пел?  Да нет, эти
звуки скорее  походили на  посвистывание  сквозь  зубы,  слабое,  но
чистое.  Его   пальцы  пощипывали  струны  гитары,  аккомпанируя,  а
плачущий свист вел мелодию, какой она не слышала прежде.
 - Что это? - спросила она, когда Роджер доиграл.
 - Это  соната Паганини для скрипки с гитарой, - гордо ответил он. -
Клара принесла мне запись.
 - Я даже не знала, что ты можешь такое. Посвистывать, я имею в виду
- или как ты делал.
 - Я  тоже не  знал, пока  не попробовал. Конечно, скрипичная партия
получается не  такой громкой, как надо. И я не могу играть на гитаре
так тихо, чтобы это сбалансировать. Но все равно получается неплохо,
правда?
 - Роджер, - сказала она совершенно серьезно. - Я очарована.
 Он поднял глаза и очаровал ее еще раз, ухитрившись улыбнуться.
 - Готов  поспорить, ты  думала, что  и этого  я не  умею. Я сам так
думал, пока не попробовал.

 На совещании Сьюли без обиняков сказала:
 - Он готов, генерал.
 Скэньон перехватил  достаточно сна,  чтобы  выглядеть  отдохнувшим;
судя по  всему, он  приложился еще  и ко внутренним резервам, потому
что казался уже не столь мрачным.
 - Вы уверены, майор Карпентер?
 - Готовее  не бывает,  - кивнула  она. Потом  заколебалась. Видя ее
выражение, Верн Скэньон ждал поправки.
 - На мой взгляд, проблема в том, что он готов лететь именно сейчас.
Все его  системы в  рабочем состоянии. Он разобрался со своей женой.
Он готов. И чем дольше он будет оставаться здесь, тем больше шансов,
что она  снова  выкинет  какой-нибудь  номер  и  расстроит  все  его
равновесие.
 - Сильно сомневаюсь, - проворчал Скэньон.
 - Да,  она знает,  какие у  нее будут  неприятности. Но  я не  хочу
рисковать. Я предлагаю перевести его.
 - Ты хочешь сказать - отвезти его на Меррит Айленд?
 - Нет. Я хочу сказать - поставить его на паузу.
 Брэд пролил кофе из поднесенного к губам бумажного стаканчика.
 - Ты  что, куколка? - воскликнул он с неподдельным потрясением. - У
меня еще  семьдесят  два  часа  тестирования  его  систем!  Если  вы
замедлите его, я не смогу получить нужных результатов...
 -  Нужных  для  чего?  Для  его  эффективной  работы  или  для  той
монографии, которую ты собираешься о нем написать?
 - Ну... Господи, конечно, я собираюсь написать о нем. Но я хочу как
можно тщательнее  его проверить, пока у меня есть время. Это для его
же пользы. И для пользы экспедиции.
 - Мое  мнение остаются  в силе, - пожала плечами Сьюли. - Здесь ему
осталось только ждать. А он уже по горло сыт ожиданием.
 - А если на Марсе что-то пойдет не так? - поинтересовался Брэд.
 - Вы спрашивали моего мнения. И я его высказала.
 - Не  забывайте, что  нам всем  интересно, о  чем  вы  толкуете,  -
вмешался Скэньон. - Особенно мне.
 Сьюли покосилась на Брэда, и тот ответил:
 - Как  вы знаете,  генерал, мы  собирались проделать  это на  время
полета. У  нас есть  возможность регулировать  его внутренние часы с
помощью компьютера.  До старта  остается... секунду...  пять дней  и
несколько  часов,   и  мы  можем  замедлить  его  так,  что  по  его
субъективному времени  пройдет всего полчаса. В этом есть смысл - но
и в  моих доводах  тоже. Я  не могу  взять на себя ответственность и
выпустить его в свет, пока не проведу все необходимые мне тесты.
 - Я  понял, что вы имеете в виду, - помрачнел Скэньон. - Это веское
возражение, и у меня тоже есть свое возражение. Как насчет того, что
вы твердили  вчера вечером,  майор Карпентер? Чтобы слишком резко не
обрывать модификацию поведения?
 - Он  на стадии  плато, генерал. Если бы я могла провести с ним еще
шесть месяцев,  я бы  согласилась. Но  пять дней  - нет, здесь будет
больше риска,  чем пользы.  Он нашел  настоящее  увлечение  в  своей
гитаре -  и слышали  бы вы,  как он  играет. Он  выработал  надежную
защиту  касательно   отсутствия  половых   органов.  Он   даже  взял
инициативу в  свои руки,  убежав  прошлой  ночью  -  а  это  большой
прогресс, генерал.  Его профиль  был чересчур  пассивен, если учесть
требования экспедиции. Я считаю, его нужно ставить на паузу.
 - А  я считаю,  что мне нужно еще с ним работать, - вспылил Брэд. -
Может быть, Сьюли права, но я тоже прав, и если придется, я дойду до
самого президента!
 Скэньон с  любопытством посмотрел  на Брэда,  потом обвел  взглядом
комнату.
 - Еще комментарии?
 - Не знаю, имеют ли мои слова какой-то вес... - начал Дон Кайман. -
Но я  согласен с  Сьюли. Женой  он не  очень доволен, но и не так уж
огорчен. Лучшего момента не будет.
 - Угу,  - кивнул  Скэньон, снова  принимаясь нежно  похлопывать  по
столу. Он задумчиво посмотрел куда-то вдаль и заговорил:
 - Вам известно не все. Ваша модель Роджера - не единственная.
 Он обвел глазами собравшихся и подчеркнуто добавил:
 - За пределами кабинета этого не должен знать никто. Делом занялись
азиаты. Они подключились к 3070-му где-то между нами и двумя другими
компьютерами,  считали  все  данные  и  использовали  их  для  своей
собственной модели.
 - Зачем?  - спросил  Дон Кайман.  Мгновение спустя это же повторили
все, сидящие за столом.
 - Хотелось  бы мне  знать, -  угрюмо  ответил  Скэньон.  -  Они  не
вмешиваются. Мы  бы не  узнали об этом, если бы не плановая проверка
линий связи, обнаружившая их подключение, и потом какие-то шпионские
страсти в  Пекине, о которых я не знаю и знать не хочу. Все, что они
сделали -  считали данные  и запустили  собственную программу. Мы не
знаем, как  они собираются ее использовать, но вот еще один сюрприз:
сразу после  этого они  отозвали все  свои протесты  против запуска.
Больше того, они предложили воспользоваться их марсианским спутником
для передачи нашей телеметрии.
 - Да я и на грош им не поверю! - все еще не мог успокоиться Брэд.
 - Нууу,  мы тоже  не собираемся  особенно полагаться  на их птичку,
можешь быть  уверен. Но  суть остается - они хотят, чтобы экспедиция
удалась. Ладно,  это еще  один дополнительный  фактор, а  сейчас все
сводится к  одному решению,  правильно?  Я  должен  решить,  ставить
Роджера на  паузу, или  нет. О'кей.  Я  согласен.  Я  принимаю  ваши
рекомендации, майор  Карпентер. Объясните Роджеру, что мы собираемся
сделать, и  объясните ему  причины. Все,  что вы  с доктором Рамесом
сочтете нужным.
 - Что  касается тебя,  Брэд, я  понимаю, что  ты хочешь  сказать, -
генерал понял  руку,  останавливая  возражения  Брэда.  -  Согласен.
Роджеру нужно  провести с  тобой больше  времени. Что ж, у вас будет
это время. Ты включаешься в экипаж экспедиции.
 Он подвинул  к себе  лист бумаги,  вычеркнул из  списка одно  имя и
вписал другое.
 - Я  вычеркиваю одного  из пилотов,  и освобождаю место для тебя. Я
уже проверял,  проблем не будет, учитывая автоматическое управление,
и то,  что у  каждого из  вас есть  хоть какая-то летная подготовка.
Итак,  вот  окончательный  состав  экипажа  марсианской  экспедиции:
Торравэй, Кайман, пилот генерал Гизбург - и ты.

 Брэд возразил.  Впрочем, чисто  инстинктивно. Как  только эта мысль
улеглась, он  принял ее.  В словах Скэньона была своя доля истины, и
кроме того,  Брэд мгновенно  просчитал: карьера, которую он для себя
запрограммировал,  только  упрочится,  не  может  не  упрочиться  от
личного, непосредственного  участия  в  экспедиции.  Конечно,  будет
жалко бросать здесь Дори, и всех будущих дори, но когда он вернется,
этих дори будет столько...
 Дальше все  пошло, как  по часам.  Это было  последнее решение. Все
остальное было  только исполнением  планов. Техники на Меррит Айленд
начали заправлять  ракеты-носители, а  в Атлантике развернулась сеть
спасательных кораблей,  на случай  аварии.  Брэд  улетел  на  Меррит
Айленд на  подгонку скафандров.  Для предполетной  подготовки к нему
приставили шесть  экс-астронавтов, вбивавших  ему в  голову все, что
можно было  вбить за оставшееся время. Среди учителей был и Гизбург,
невысокий, всегда  спокойный, и  всегда  усмехающийся,  одним  своим
видом вселявший  уверенность. Дон Кайман взял двенадцать драгоценных
часов отпуска, чтобы попрощаться со своей сестричкой.
 Мы были  удовлетворены всем происходящим. Мы были довольны решением
отправить в  полет Брэда.  Мы были  довольны  прогнозами,  ежедневно
предсказывавшими позитивное влияние старта на события и настроения в
мире. Мы  были довольны  настроением Роджера. И больше всего мы были
довольны  моделированием   Роджера  в  ННА;  более  того,  это  было
существенно и необходимо для наших планов сохранения расы.

 Глава 13

 НАЗАД ДОРОГИ НЕТ

 Путешествие на  Марс по  гомановской орбите  занимает семь месяцев.
Если верить  летавшим туда  астронавтам, космонавтам  и синонавтам -
семь очень  скучных месяцев.  В каждом дне 86400 свободных секунд, и
занять их было практически нечем.
 Но Роджер  отличался от  всех остальных.  Во-первых, он  был  самым
дорогим пассажиром,  когда-либо поднимавшимся  на борт  космического
корабля. Его  тело было  плодом семи  миллиардов долларов  программы
"Человек Плюс".  Необходимо было приложить все усилия, чтобы уберечь
его.
 Во-вторых (и  это было его уникальной особенностью), его можно было
уберечь.
 Биологические часы  его  тела  были  отключены.  Теперь  восприятие
времени ему диктовал компьютер.
 Сначала  Роджера   замедляли  постепенно.   Казалось,  люди   стали
двигаться немного резвее. Обед наступил раньше, чем он думал. Голоса
стали визгливее.
 Когда он  привык к  этому, задержку  систем увеличили  еще.  Голоса
превратились в  неразборчивый  писк,  а  потом  он  вообще  перестал
улавливать звуки.  Самих людей  он тоже  почти  не  замечал,  только
мелькавшие вокруг размытые полосы. Окна палаты закрыли ставнями - не
потому, чтобы  он не  сбежал, а  чтобы защитить его от быстрой смены
дня и ночи. Перед ним возникали тарелки с остывшей едой. Поев, он не
успевал даже отодвинуть их: они исчезали сами собой.
 Роджер понимал,  что с  ним происходит. Он не возражал. Он выслушал
уверения Сьюли, что это необходимо, и что это для его же блага, ну и
ладно.  Еще   он  подумал,  что  будет  скучать  без  Сьюли  и  стал
соображать, как  передать ей  это. Способ  был, но  все  происходило
чересчур быстро;  как по  волшебству, на дощечке перед ним возникали
написанные мелом  надписи. Когда он отвечал, его ответы исчезали из-
под носа прежде, чем он успевал закончить.
 КАК ТЫ СЕБЯ ЧУВСТВУЕШЬ?
 Взял мелок, написал одно слово:
 ОТЛИЧНО
 и доска исчезла, чтобы тут же возникнуть с другой надписью:
 МЫ ВЕЗЕМ ТЕБЯ НА МЕРРИТ АЙЛЕНД
 Его ответ:
 Я ГОТОВ
 был  выхвачен  прежде,  чем  он  успел  дописать  остальное,  и  он
торопливо нацарапал на прикроватном столике:
 ПОЦЕЛУЙТЕ ЗА МЕНЯ ДОРИ
 Он хотел  добавить "и  Сьюли",  но  не  успел,  потому  что  столик
неожиданно   исчез.   Он   сам   исчез   из   комнаты.   Мгновенное,
головокружительное скольжение.  Он успел  различить  приемный  покой
института.  Мелькнуло   призрачное  видение   -  медсестра  (Сьюли?)
поправляет колготки,  стоя к  нему спиной.  Его  ложе  подскочило  в
воздух, окунулось  в режущий  свет зимнего  дня, потом оказалось - в
машине? Он  не успел  даже задать  себе этот  вопрос, как это взмыло
вверх, он  понял, что  находится в  вертолете, и  почувствовал,  что
сейчас его стошнит. К горлу подкатил проглоченный обед.
 Недремлющая телеметрия  тут же  сообщила об этом, и соответствующие
меры были приняты. Он чувствовал себя, как при самой яростной качке,
ему все еще казалось, что его стошнит, но его не стошнило.
 Потом все остановилось.
 Из вертолета наружу.
 Снова яркий солнечный свет.
 Его вкатили куда-то еще, и это он узнал почти сразу, как только они
тронулись -  салон СВ-5, переоборудованный в летающий госпиталь. Как
по волшебству, его опутали ремни безопасности.
 Было неудобно  - снова тряска и выворачивающая тошнота, хотя уже не
такая сильная  - но  продолжалось это  недолго. Минуту  или две, как
показалось Роджеру.  Затем по ушам грохнуло давление, и его выкатили
из самолета,  прямо в ослепительный свет и жару - наверное, Флорида,
подумал он  заторможенно, оказавшись  уже в  машине  скорой  помощи,
потом... потом...
 Потом его  оставили в  покое, минут  на десять  или пятнадцать, как
показалось Роджеру  - а на самом деле почти целый день - и ничего не
происходило, он  просто лежал  в кровати,  его  еще  раз  накормили,
удалили катетером выделения, затем перед ним возникла записка:
 УДАЧИ, РОДЖЕР. ПОЕХАЛИ.
 а затем снизу шарахнул паровой молот и он потерял сознание. Это все
хорошо,  подумал он, проваливаясь в никуда, избавить меня от скуки и
тому подобное,  но ведь  так и убить можно. Как на это пожаловаться,
он не сообразил, потому что отключился.
 Прошло время. Время снов...
 Как сквозь туман, он понял, что его усыпили, не просто замедлили, а
полностью отключили. И сообразив это, очнулся.
 Не ощущалось  никакого  давления.  Более  того,  он  парил.  Только
паутина привязных ремней удерживала его на месте.
 Он был в космосе.
 - С добрым утром, Роджер, - произнес прямо в ухо чей-то голос. - Ты
слушаешь запись.
 Роджер повернул  голову и  увидел рядом  с ухом  крошечную  сеточку
динамика.
 - Мы  замедлили запись, чтобы ты мог понять. Если хочешь поговорить
с нами,  просто продиктуй  все, что  хочешь сказать,  а  мы  ускорим
запись, чтобы нам было понятно. Наука творит чудеса, верно?
 - Значит,  я записываю это на тридцать первые сутки. На тот случай,
если ты  уже забыл,  меня зовут  Дон Кайман.  У тебя  были небольшие
неприятности. Твоя  мышечная система  сопротивлялась  ускорению  при
взлете,  и  ты  потянул  кое-какие  связки.  Пришлось  сделать  пару
операций, но  все уже  заживает. Брэд немного переделал кибернетику,
так  что   когда  мы   сядем,  ты  уже  сможешь  нормально  шевелить
дельтовидными. Посмотрим.  Больше серьезного ничего нет. Наверное, у
тебя есть  вопросы, но  прежде чем ты их продиктуешь, у нас для тебя
весточка.
 Лента зашипела,  защелкала,  а  потом  на  фоне  статических  помех
послышался голос Дори, слабый и искаженный.
 - Привет, милый! Дома все в порядке, берегу для тебя домашний очаг.
Думаю о тебе. Будь осторожен.
 Потом снова голос Каймана:
 - Теперь  сделай вот  что. Во-первых,  если есть что-то серьезное -
что-то болит, или в этом роде - говори в первую очередь. На разговор
уходит много времени, так что обо всем серьезном в первую очередь, а
когда закончишь  -  подними  руку,  мы  поменяем  пленку  и  сможешь
поболтать. Начали.
 Лента остановилась,  рядом  с  динамиком  погас  маленький  красный
огонек с  надписью "Воспроизведение"  и зажегся  зеленый,  "Запись".
Роджер взял микрофон и уже хотел сказать, что нет, никаких особенных
проблем у него нет, когда глянул вниз и заметил, что его правая нога
отсутствует.

 Естественно, мы наблюдали за каждым движением на борту корабля.
 Уже после первого месяца линия связи растянулась донельзя. Огромное
расстояние играло  свою роль.  Пока космический корабль поднимался к
марсианской орбите,  Марс двигался.  Земля тоже,  и гораздо быстрее.
Она успеет дважды обернуться вокруг солнца, прежде чем Марс завершит
один  оборот   своей  орбиты.   Телеметрическим  данным   с  корабля
требовалось около  трех минут, чтобы достичь центра связи Голдстоун.
Мы были  пассивными слушателями.  А будет  еще хуже. К тому времени,
как корабль  выйдет на орбиту вокруг Марса, команда с Земли, летящая
со скоростью  света, будет  достигать его с получасовым запозданием.
Мы отказались  от непосредственного управления; корабль и его экипаж
по сути дела были предоставлены самим себе.
 А еще чуть позже Земля и Марс окажутся по разные стороны от Солнца,
и помехи Солнца будут настолько искажать слабые сигналы корабля, что
мы едва ли сможем уверенно принимать их. Но к тому времени на орбите
вокруг Марса  уже будет  3070, а немного погодя к нему присоединится
МГД генератор.  Тогда у  них не  будет нехватки  энергии.  Все  было
просчитано, орбиты,  связь между  собой, с  орбитальным кораблем,  с
наземной станцией и с рыщущим вокруг Роджером.
 Был  запущен   3070,  переведенный   в  холостой   режим.  Это  был
автоматический   полет.   Расчеты   показали,   что   для   обычного
космического корабля  уровни ионизации  будут неприемлемо  высокими.
Поэтому конструкторы  на мысе  Канаверал сняли с корабля все системы
жизнеобеспечения,   всю   телеметрию,   системы   самоликвидации   и
наполовину урезали  возможности по  маневр