людям, Сэм?
   - Не знаю, Джонни. Меня радует уже то, что  мы  объединились.  Вместе
даже помирать не так противно.
   - Тебе хорошо говорить, ты находишься в своем времени. А я как  будто
уже мертвец. - Бертольд вздохнул и,  покрутив  в  руках  пустой  стакан,
добавил:
   - Но я с тобой согласен, вместе лучше.
   - И потом... - продолжил Вильямс. - Есть еще  маленький  шанс,  и  он
находится на искусственном острове - в море. Что это, я не  знаю;  может
быть, секретная  инструкция,  может,  какая-то  дыра,  в  которую  можно
прыгнуть - и ты сразу дома...
   - Ты предлагаешь двинуть к морю?
   - Да. У меня даже карта есть. Правда, она зашифрована, но  кое-что  я
там уже понимаю. В любом случае, Джонни, лучше, если есть цель.
   - Лучше, - согласился полковник Бертольд. А затем вдруг добавил:
   - А у меня дома дочка осталась.  Лизой  зовут...  И  теперь  она  моя
ровесница.
   Бертольд смотрел перед собой замутненными глазами, и было  непонятно,
в сознании он или нет.
   - Главное для нас - вернуться. А что будет потом, это мы решим позже.
Еще неизвестно, в какое время мы попадем - может, в прошлое.
   - А сержант, говоришь, прожил здесь всю жизнь?
   - Да.
   - А его полк когда пропал?
   - В пятьсот двадцатом.
   - Понятно, значит, уже после нас, - угрюмо кивнул Бертольд. - Поэтому
я о нем и не слышал.
   - О Пятьдесят втором егерском много говорили, а вот о вас  ничего  не
было слышно, - заметил Вильямс.
   - Так решили начальники - тут я не сомневаюсь, - пояснил Бертольд.  -
На Конфине-то,  считай,  победили  вы.  Мы  ушли  оттуда,  получив  лишь
незначительную компенсацию, а потом,  значит,  пропал  мой  полк.  Ну  и
понятно, что все притихли. Вслед за  поражением  потеря  полутора  тысяч
человек. Какой же политик захочет такого позора?
   - А ты думал, отчего мы  проваливались  во  все  эти  дыры,  Джон?  -
спросил Вильямс.
   - Отчего же не думал? Думал. Так долго думал,  что,  наверное,  готов
согласиться с чем угодно. Все дело в пирамидах. Не нужно нам было ломать
чужие могилы - мерзко это.
   - Мерзко... - со вздохом согласился Вильямс.
 
102 
 
   На следующее утро весь личный состав полка был извещен  о  том,  что,
пока они плутали в неизвестных мирах, у них дома минуло целых сорок лет.
   Сообщивший эту  новость  полковник  Бертольд  опасался  волнений  или
массового психоза, но ничего такого не случилось. Уцелевшие  в  жестоких
боях солдаты потеряли всякую ориентацию во времени,  и  им  трудно  было
осознать в полной мере, что же случилось на самом деле.
   - Это чего же, моя жена теперь старуха? -  спрашивал  один  пехотинец
другого.
   - Да она, может, померла уже.
   - А сколько же моему Хуберту? Сынишка у меня был годовалый.
   - Так он теперь, Холли, на пяток лет постарше тебя будет...
   - Да ты чего говоришь?
   - А вот то и говорю.
   К Саломее подошел капитан Ольсен.  Он  посмотрел  на  девушку  долгим
взглядом и сказал:
   - Теперь я  понимаю,  почему  вы  ничего  не  знали  о  конфликте  на
Конфине... И вообще, вы еще не родились.
   - Увы, капитан, - грустно улыбнулась Саломея. - Вы  заранее  годитесь
мне в дедушки.
   - Дедушка Тэдди, - невесело усмехнулся тот.
   - Что? - не поняла Саломея.
   - Меня зовут Теодор Ольсен. Вот и получается - дедушка Тэдди.
   - В колонну! - прокричал  лейтенант  Келли,  самый  громкоголосый  из
офицеров полка.
   Солдаты тотчас бросились врассыпную и стали собираться у закрепленных
за подразделениями машин. Словно муравьи они карабкались на броню мощных
и неповоротливых "лосфиргов", самых популярных танков времен  Ликонского
конфликта.
   Саломея и Бонн забрались в  кабины  умытых  и  почищенных  механиками
"скаутов", и все было готово к началу марша.
   Взрывая землю шипастыми  гусеницами  и  отравляя  воздух  испарениями
перегоревшего  кобальта,  бронированные  монстры   начала   века   стали
выстраиваться  в  длинную  цепочку.  Колонна  ползла   очень   медленно,
постепенно вбирая в себя обозные транспорты, ремонтные блоки и мобильную
кухню, а с высоты кабины "скаутов"  она  напоминала  серую  обожравшуюся
змею.
   - Теперь-то уж мы точно надерем задницу любому Популару! - крикнула в
эфир Бонн. - Каким бы он ни был, Первым или Вторым.
   - Согласна! - ответила  Саломея.  Вид  длинной  извивающейся  колонны
вселял в нее уверенность.
   Ей было радостно, но не хватало самой малости. Рядом с  ней  не  было
лейтенанта Жака Монро. Салли очень хотелось надеяться  на  чудо,  но  ее
жизненный опыт свидетельствовал, что чудес почти не бывает.
   На горизонте разбежались последние облака, и яркое солнце залило  всю
долину от края и до края.
   "Скаут"  легко  шагал  по  пружинящей  земле,   протертые   от   пыли
иллюминаторы давали прекрасный обзор, а заполненные до предела патронные
короба внушали ощущение силы и полного контроля над ситуацией.
   Правда, механик предупредил - боеприпасы не подходят по стандарту  и,
хотя пушку не заклинят,  будут  ложиться  не  слишком  кучно.  Но  какая
разница - кучно или некучно, если в любой момент тебе в  короб  насыплют
их столько, сколько нужно.
   - Эй, Хафин, кажется, надвигается буря! - сообщила Бонн,  у  которой,
на зависть Саломее, еще работала вся аппаратура слежения и наведения.
   - С чего это ты взяла?
   - С запада сплошной черный фронт надвигается!
   - На Петуме молния попала в "дефендер" и сожгла проводку, - напомнила
Саломея.
   - В чем дело, девочки? - вклинился в разговор полковник Вильямс.
   - Бонн заметила грозу.
   - Да, сэр, - подтвердила Бонн. -  С  запада  накатывается  шквал.  От
горизонта сплошная  чернота...  Ах,  дерьмо!  Это  не  гроза,  сэр!  Это
долбаные дольтшпиры!
   - Ну надо же... - произнес полковник, и было слышно,  как  он  что-то
кричит коллеге Бертольду.
   С высоты великана "скаута" Саломея видела, как дрогнула бронированная
змея и "лосфирги" стали выходить на правую  обочину.  Солдаты-корнуэльцы
на ходу спрыгивали с танков и  отбегали  в  стороны,  давая  возможность
технике занять правильную позицию. Между  тяжелыми  танками  неприкаянно
бегал легкий "КХ" полковника Вильямса. Наконец и он уткнулся в  один  из
"лосфиргов", и  с  его  брони  посыпались  солдаты.  Они  быстро  заняли
выгодные позиции и стали давать советы своим союзникам.  Бойцы  Вильямса
имели большой опыт, поскольку заплатили за него дорогую цену.
   Тысячи дольтшпиров надвигались на противника нескончаемой лавой.  Они
летели не слишком быстро, словно смакуя скорую победу и  желая  продлить
удовольствие от ожидания,
   "Ну все, - подумала Саломея, - сейчас все поляжем".
   Дольтшпиры текли волнами, словно черная саранча, и было очевидно, что
не хватит никаких ракет и лаунчеров. К тому же устаревшие "лосфирги"  не
имели даже ракетного  вооружения.  Только  широкие,  словно  зев  дикого
зверя, короткоствольные орудия.
   - Салли, сучка вздорная! - прокричала в  эфир  Бонн.  -  Я  тебе  все
прощаю!
   - Я тебе тоже... Бонн, - ответила Саломея,  стараясь  настроиться  на
схватку, а не на неминуемую гибель.
   Справа и  слева  от  "скаутов"  выползли  танки  корнуэльцев,  словно
говоря, что они помнят о двух девчонках, которые собирались умереть, еще
не родившись.
   В эфире прозвучала команда, и "лосфирги" сделали первый залп.
   "Слишком рано", -  подумала  Салли,  невольно  прослеживая  невидимую
траекторию кассетных бомб. Вскоре их белые дымные цепочки разошлись  над
тучами дольтшпиров и пошли к земле.
   "Только и всего?" - горестно усмехнулась Саломея, однако в тот же миг
кассетные заряды полыхнули ядовитым заревом кобальтового  окислителя,  и
облако огненных смерчей накрыло весь фронт атакующих дольтшпиров.
   Десятки ярких искрящихся вспышек указали на то,  что  дольтшпиры,  не
сделав ни одного выстрела, начали нести потери.
   Однако несмотря на это, из дымных столбов снова  показались  стройные
ряды "посмертных  теней",  которые  на  ходу  перестраивались,  заполняя
пробитые в построениях бреши.
   - Ну ладно, - сказала Саломея и включила подачу боеприпасов.
   Промаслянные снаряды  послушно  зацокали  по  транспортеру,  готовясь
бесчувственно выполнить свой долг.
   "Лосфирги" сделали второй залп, и  снова  плотная  сеть  их  огненных
посланцев вклинилась в строгие ряды дольтшпиров.
   Но это была последняя безнаказанная атака. "Посмертные тени"  подошли
уже достаточно близко и в следующую минуту уже обрушились на противника.
   Увидев, что на  нее  заходит  звено  из  четырех  дольтшпиров,  Салли
сделала несколько шагов в сторону  и,  действуя  на  опережение,  выдала
несколько коротких  очередей.  Ответные  вражеские  снаряды  со  злобным
шипением  опалили  "скаут"  горячим  дыханием  и,  пролетев  в   опасной
близости, ушли в податливую  землю.  Звено  проскочило  мимо,  и  Салли,
сделав  резкий  разворот,  влепила  очередь  в  замыкающего.   Дольтшпир
полыхнул яркой вспышкой, и каскады белых искр обрушились в траву.
   Справа от Саломеи так же надежно действовала Бонн. Ее  пушки  коротко
огрызались метким огнем, и все новые снопы сверкающего огня осыпались на
холодную землю.
   Стоящие по обе стороны от "скаутов" "лосфирги"  старались  поддержать
слабый пол и били в небо из зенитных пулеметов, а пехотинцы, прячась под
гусеницами танков, отчаянно палили из автоматов.
   Минута проходила за минутой, и ожесточение боя все нарастало.
 
103 
 
   Хосмар споткнулся  об  оголившийся  корень  и  растянулся  на  тропе,
разбитой недавно прошедшими войсками.
   Это были воины Популара Второго, и их было очень много.  В  некоторых
местах земля оказалась протоптанной до самого песка и  жирной  глины,  а
трава и тонкая прослойка чернозема были перемолоты  тысячами  солдатских
башмаков.
   Чуть поодаль зияли бреши лесных просек. Здесь шли фехтовальные машины
- эспора. Они секли лес, словно капусту, и  делали  это  не  со  зла,  а
только потому, что иначе не могли.
   Вся эта  сила  двигалась  на  восток  -  в  сторону  горного  хребта,
отделявшего долину Энно-Вайс от бесконечных рядов пирамид.
   - Неужели такая силища собралась лишь для того, чтобы добить наших, -
сказал Тони, угрюмо глядя  по  сторонам  и  отмечая  варварскую  поступь
чужого войска.
   - Едва ли, - ответил Монро. - Видимо, они отправились на поиски  тех,
кого мы случайно ловили в эфире.
   - Лейтенанта Келли?
   - Да, неизвестного лейтенанта  Келли,  у  которого  во  взводе  вечно
какие-то проблемы, - подтвердил Монро, вспомнив строгий голос.
   Теперь эти люди  были  где-то  в  долине  и,  возможно,  уже  приняли
героическую  смерть,  а  может,  достойно  отражали  превосходящие  силы
противника. В том, что  им  пришлось  или  придется  драться  с  врагом,
имеющим численный перевес,  Монро  не  сомневался.  Местные  турганы  не
решились бы на войну, если бы сомневались в своей победе. Такова  натура
всех драчливых людей. Они не задираются,  если  не  уверены,  что  могут
победить.
   Ральф Шапиро шагал молча. Он, как обычно, был в полной  готовности  к
любым неожиданностям - его  глаза  напряженно  просеивали  изуродованный
лес, отмечали каждую мелочь. Пробежавший  в  траве  зверек,  взмахнувшая
крыльями  птица   или   качнувшаяся   ветка   мгновенно   просчитывались
безучастной  счетной  машиной,  которой  за  время  нескольких   военных
кампаний стал Ральф Шапиро.
   - Здесь шли большие граху, -  сказал  Хосмар,  указывая  на  чересчур
широкие следы.
   Монро вспомнил схватку с этими великанами и невольно огляделся.
   Неожиданно  в  небе  послышался  шелест,  похожий   на   шум   ветра,
скользящего по вершинам деревьев.
   Все одновременно подняли головы и увидели дольтшпиров, летевших очень
высоко. Так много этих страшных машин никому еще видеть не  приходилось.
Дольтшпиры двигались черной густой массой, и в некоторых местах их  стая
была совершенно непроницаема для света. По мере движения этого  злобного
роя к нему присоединялись все новые группы.
   - Популар Второй собирает войско со всей долины, - пояснил Хосмар.
   - Значит, напуган он здорово, - сказал Тони.
   -  Пойдем  быстрее,  -  подтолкнул  его  Монро.  Лутц   вопросительно
посмотрел на Шапиро, но тот ничего не сказал и только послушно  прибавил
шагу.
 
104 
 
   Сонное утро еще только красило крышу дворца в розоватый  цвет,  когда
турган Мадраху вышел на балкон и сел на приготовленное кресло.
   Окинув свой город хозяйским взором, Мадраху вздохнул. Он еще не видел
дымящихся развалин, черных провалов на месте богатых домов и  похоронных
процессий, следовавших одна за другой к большой  каменной  яме.  Сегодня
Люктинг еще был мирным городом, но что будет завтра?
   Этой ночью ушел военачальник Вильямс  и  увел  своих  людей.  Тургану
доложили об этом тотчас же, едва только большие железные воины тронулись
с места и пошли на запад.
   Поначалу Мадраху решил, что его план сработал и теперь  богатые  дары
Популара Второго ему обеспечены, однако случилось непредвиденное. Вместо
того чтобы столкнуться друг с другом, оба военных отряда слились в один,
и теперь они стали вдвое сильнее.
   Пламенеющий расплавленным золотом край небесного светила поднялся над
горизонтом, и его лучи осязаемо коснулись лица тургана.
   - Скажи, всемогущий Окинола, как поступить мне?! -  спросил  Мадраху,
поднявшись с кресла и протянув руки навстречу наступавшему свету. -  Как
мне сохранить свой город и свой народ? На  мне  тяжкий  выбор.  С  одной
стороны, посланцы огненного Одоса, с  другой  -  могущественный  владыка
Популар. Дай знак, Окинола! Дай знак мне  -  чего  ожидать  от  грядущих
дней?
   Казалось, озадаченное словами Мадраху, светило замерло и, в раздумье,
посылало на Ловус лучистое тепло. Но вот  легкий  ветер  принес  с  моря
туманную дымку, и та  загорелась  алым  заревом,  едва  коснувшись  края
Окинолы.
   Кровавые сполохи закрыли полнеба, а когда успокоились, город  Люктинг
еще отражал их страшное знамение.
   - Война, - сказал Мадраху и, повернувшись к ожидавшему слуге, сказал:
   - Пусть поднимают материнские деревья - знак получен.
   Слуга молча поклонился и растворился в полумраке  покоев,  а  Мадраху
вернулся  в  кресло  и  стал   смотреть   на   город,   ожидая   увидеть
восстановление символов своего могущества.
   Тишина длилась еще только мгновение, а затем весь Люктинг содрогнулся
от ударов, исходящих из самой земли  Послышался  металлический  скрежет,
много раз повторенный бесконечным эхом  замкнутых  дворов,  и  на  месте
разрушенных материнских деревьев  стали  подниматься  новые  исполинские
растения,  сияющие  своей  первозданной   синеватой   чернотой.   Словно
стартовые опоры  расходились  ветви,  усаженные  колдовскими  плодами  -
новенькими дольтшпирами.  Разбуженные  солнечным  светом,  после  долгой
подземной спячки,  они  подрагивали  заостренными  крыльями  и  медленно
расставались со столетними кровавыми грезами.
   Теперь им предстояло поработать наяву.
   Деревья  продолжали  скрежетать  и   распускать   свои   мачты-ветви,
высвобождая  все  новые  и  новые   запасы   истосковавшихся   по   небу
дольтшпиров.
   "Вот оно! Вот оно, мое могущество! Вот она, победа, вот мой триумф  и
власть!" - торжествовал разум Мадраху, а из  его  желтых  кошачьих  глаз
катились слезы.
   Когда солнце поднялось достаточно высоко и весь город пробудился  ото
сна, над ним,  раскинув  ветви,  снова  стояли  материнские  деревья,  а
согревшиеся дольтшпиры совершали короткие пробные полеты.
   Турган вернулся в покои. Выпив бодрящего отвара из  лесных  трав,  он
отправился в приемную, где его ждали дела.
   - Надеюсь, Популар не потребует от нас большего, мой  господин,  -  с
поклоном сказал главнокомандующий армии Мадраху, согбенный годами Севол.
Его лицо было изрыто морщинами, а взгляд излучал нерастраченную  энергию
и мудрость.
   Турган молча прошел к столу с  бумагами,  задумчиво  переложил  их  и
произнес:
   - Я сказал его посланцам, что мы  уже  понесли  большие  потери.  Мне
показалось, они прислушались к моим доводам.
   - Популар может обмануть, - высказал свое  мнение  министр  слежки  и
контроля.
   - Я знаю, Восан, но у нас нет другого выхода. Люди из мира Одоса  все
равно уйдут - рано или поздно, а нам нужно жить здесь, в  долине,  и  мы
должны быть с теми, кто живет вокруг нас.
   В  приемной  Мадраху   появился   посыльный   офицер.   Он   выглядел
взволнованным и с трудом сдерживал свои эмоции.
   - Мой господин, они приближаются. Все небо на западе почернело от  их
безмерного количества!
   - Хорошо, - кивнул Мадраху. - Я выйду на балкон, посмотреть, как  это
произойдет...
   Выполнив свой долг, офицер ушел, а турган обратился к министру слежки
и главнокомандующему:
   - Приглашаю и вас, господа. Составьте мне компанию.
   Все трое, церемонным шагом и  в  строгом  соответствии  с  табелью  о
рангах, вышли на балкон. Следом за ними потянулись чиновники помельче.
   Слуга хотел принести  напитки,  но  Мадраху  его  остановил.  Тургана
ожидало не развлечение. Он собирался проститься со своими дольтшпирами.
   А с запада неотвратимо, словно морской шквал, надвигался объединенный
рой всей долины Энно-Вайс.
   - У "братьев Василия" нет никаких шансов! -  дрогнувшим  от  восторга
голосом произнес один из офицеров штаба.
   - Возможно,  -  Мадраху  посмотрел  на  материнские  деревья,  вокруг
которых уже летали самые беспокойные дольтшпиры. Они слышали  зов  своих
собратьев  и  сбивались  в  маленькие  группы,  чтобы  в  конце   концов
образовать свой собственный рой.
   Городские зеваки забирались на крыши, карманники безнаказанно  тащили
кошельки, и весь Люктинг оцепенел, будто  одеялом  накрытый  бесконечной
лавой дольтшпиров.
   - Все, пошли наши! - произнес все тот же беспокойный штабной офицер.
   - Пошли, - согласно кивнул Мадраху, видя, как пустеют его материнские
деревья.
   - Они вернутся, - сказал главнокомандующий Севол.
   - Вернутся, - опять согласился Мадраху, провожая взглядом  последнего
дольтшпира.
 
105 
 
   Подбитые танки  горели  ярким  трескучим  пламенем,  вздымая  к  небу
смоляные столбы черной копоти. Некоторые из них еще продолжали стрелять,
посылая в небо смертоносные цепочки планирующих фугасов. Такая  стрельба
не давала никаких результатов, и снопы яростных разрывов в  небе  только
прибавляли ужаса картине беспощадной битвы.
   Та  часть  колонны,  где  стояли   "скауты",   подверглась   меньшему
истреблению, поскольку  дольтшпиры  бросались  именно  на  эти  шагающие
башни, которые из-за своей подвижности казались им неуязвимыми.
   Саломея дралась жестоко и умело. На нее, как  и  в  битве  на  горной
дороге, спустилась одержимость, и лейтенант  Хафин,  выкрикивая  в  эфир
нечленораздельные звуки, выжимала из потрепанного робота все  возможное,
заставляла  его  делать  такие  пируэты,  о  которых  она  и   сама   не
подозревала.
   Усталые насосы гоняли масло, горячие поршни толкали стальные тяги,  и
вся конструкция "скаута" скрипела и вибрировала, держа скользящие  удары
снарядов.
   В коротких паузах рявкали пушки - и  дольтшпиры  рассыпались  снопами
искр, а Саломея снова продолжала свой танец.
   - Салли, прикрой, у меня повреждение! - закричала  в  эфир  Бони,  но
Хафин ничего не слышала, охваченная лихорадкой боя.
   - Салли! Прикрой  Бони!  Саломея!  -  надрывался  полковник  Вильямс.
Вокруг него свистели пули, снаряды с чавкающими звуками уходили в землю,
но он не обращал на это внимания, глядя  туда,  где  один  из  "скаутов"
двигался, тяжело приволакивая  ногу.  Неповоротливый  робот  должен  был
вот-вот попасть под прицельный залп дольтшпиров, и Бони  спасала  только
ее удачливость.
   Саломея продолжала сражаться, не замечая, в каком положения находится
ее боевой товарищ. Полковнику была знакома эта ситуация,  когда  в  пылу
битвы солдат ничего не видит,  кроме  своих  врагов;  в  немом  бессилии
Вильямс наблюдал, как дольтшпиры делают заход за заходом, а Бони  Клейст
становится все труднее поворачи