шительности  у  врага  поубавится,   дальнейшая   судьба
маленького отряда целиком зависела от возможностей противника.
   К примеру, если он  располагал  тысячами  дольтшпиров,  потеря  одной
сотни его не обескуражит.
   На рассвете в каменоломни снова пришел староста Мастар. С ним прибыли
несколько горожан. Они принесли лекарства для  раненых,  но  раненых  не
было.
   Тогда,  чтобы  оказать  хоть  какую-то  помощь,  люди  Мастара  стали
помогать рыть могилы.
   Сам староста подошел к Вильямсу:
   - Рад  видеть  вас  живым,  полковник.  Честно  говоря,  не  надеялся
встретиться с вами.
   - Я и сам не надеялся, - признался Вильямс. - Хотел бы я знать, много
ли врагов противостоит нам?
   - Очень много, - сказал Мастар. - Оставайтесь лучше в городе. Там  вы
будете под нашим покровительством и вас никто не тронет.
   - Оставаться навсегда? Жить здесь до самой смерти?
   Вильямс понял, что это прозвучало не слишком уважительно по отношению
к этой планете и городу Урюпину - ведь его жители, как  могли,  помогали
солдатам полковника.
   - Извините... - сказал он.
   - Не извиняйтесь, я понимаю, Василий рассказывал мне, что  его  народ
не терпит неволи, даже условной, Свобода или смерть...
   - Вот именно. Одно мне непонятно: если, как  я  понял,  этот  Василий
нашел возможность уйти отсюда, почему он этого не сделал?
   - Я тоже задавал ему этот вопрос... - сказал Мастар  и  посмотрел  на
горы. Его взгляд был полон грусти и затаенного  отчаяния.  Он  молчал  и
держал паузу так  долго,  что  полковник  подумал  -  староста  забыл  о
разговоре. - Но его ответ ничего мне не прояснил. Он  сказал:  тот,  кто
нашел дорогу назад, уже в ней не нуждается.
   - Я не понимаю, - покачал головой полковник.
   - Я тоже.  Василий  ушел  слишком  рано,  и  у  меня  осталось  много
вопросов. - Мастар посмотрел на Вильямса. - Я надеялся, что  вы  сумеете
мне на них ответить, я думал, что вы все такие, как он.
   - Увы, мы разные.
   В этот момент к Вильямсу подбежал танкист - единственный оставшийся в
живых после ночного боя.
   - Один танк поедет, сэр! - доложил он.
   - Молодец, Стоктон. Спасибо тебе. Топлива хватит?
   - Да, все, что не успело сгореть, мы собрали. Смазку тоже слили,  она
хоть и другой марки, но для "скаутов" сгодится.
   - Отлично, Стоктон. Танк пригодится нам для разведки. Сколько времени
тебе нужно до полной готовности?
   - Максимум два часа, сэр.
   - Значит, через два часа выступаем.
   Козырнув перепачканной ладонью, Стоктон убежал к своей машине.
   - Значит, идете на Люктинг? - спросил Мастар.
   - У нас нет другого выхода. Возможно,  мы  возьмем  город  приступом,
возможно, договоримся с тамошним феодалом, главное для нас  -  добраться
до моря. Там есть стартово-посадочный модуль.
   - Я тоже слышал об этом острове, -  закивал  староста,  -  но  всегда
считал, что это легенды. У нас на Ловусе достаточно места  на  суше,  не
представляю, зачем нужно делать остров.
   В  этот  момент  со  скалы,  являвшейся  самой   высокой   точкой   в
окрестностях каменоломни, послышался громкий разбойничий  свист.  И  тут
же, как по команде, все солдаты побросали свои дела и, похватав  оружие,
спрятались в укрытиях.
   Полковник, бесцеремонно схватив Мастара за  одежду,  швырнул  его  за
огромный валун и сам упал рядом.
   - Что случилось? - обеспокоенно спросил староста.
   - Сейчас узнаем.
   И действительно, почти в ту же секунду из рации послышался голос:
   - Всего один, сэр. Наверное, разведчик. Нам стрелять?
   - Только наверняка, - ответил полковник.
   - Есть наверняка, сэр.
   Вильямс осторожно приподнялся над камнем и припал к  биноклю.  Вскоре
он тоже увидел одинокий дольтшпир, летевший точно в сторону каменоломни.
Пока аппарат находился  вне  досягаемости  лаунчера,  однако  он  быстро
приближался.
   - Вы убьете его? - спросил Мастар.
   - А что нам остается? Они должны знать, что мы не шутим и что с  нами
лучше договариваться. Мы попали на этот ваш Ловус  совсем  не  по  своей
воле...
   Между тем лазутчик становился все ближе. Вильямс с замиранием  сердца
следил за  траекторией  его  полета,  ожидая  момента,  когда  навстречу
дольтшпиру рванется ракета.
   "Спокойно, Сэм,  ребятам  виднее",  -  успокаивал  себя  Вильямс,  не
отрывая взгляда от увеличивавшейся точки.
   Наконец с крохотной площадки на  вершине  скалы  стартовал  крохотный
красный огонек, который понесся к дольтшпиру, оставляя  за  собой  витой
дымный след.
   Заметив угрозу, аппарат резко спикировал вниз, но  ракета,  распознав
его маневр, тоже пошла за целью.  Тогда  дольтшпир  рванулся  вверх,  но
ракета сумела выполнить и этот маневр. Она уже  сидела  практически  "на
хвосте" и сокращала дистанцию, чтобы сработать на  подрыв.  В  последний
момент дольтшпир совершил отчаянный маневр - он рванулся вверх и лег  на
спину, чтобы уйти от погони, однако ракета взорвалась яркой вспышкой,  и
поражающие элементы защелкали по обшивке аппарата.
   Было видно, как дольтшпир сразу отяжелел и  едва  сумел  вернуться  в
нормальное положение. Его скорость резко упала, и, выполняя  разворот  в
сторону гор, он сорвался в штопор.
   А затем повторилась уже знакомая Вильямсу картина.  Подбитый  аппарат
разлетелся на миллион жемчужных шариков, через  мгновение  сгоревших  до
черной угольной копоти.
   - Как красиво! - неожиданно произнес Мастар. Он уже  стоял  в  полный
рост, и его глаза горели восторгом.
   - Да куда уж красивее, - сказал полковник, поднимаясь на ноги. -  Век
бы такой красоты не видеть. Затем он снял рацию и спросил:
   - Ну что, больше никого?
   - Нет, сэр. Больше никого не видим...
   - Ну вот и хорошо. Спасибо за службу, ребята, нам очень  понравилось.
- Полковник покосился на Мастара и добавил:
   - Особенно гостям.
   Староста Урюпина понял, что эти слова относятся к нему, и улыбнулся.
   Все бойцы Вильямса, а также помощники, прибывшие вместе  с  Мастаром,
уже вернулись к своей работе. И люди трудились слаженно, будто это  была
одна команда.
   - Кстати, - вспомнил полковник, - раз уж  вы  не  знаете,  сколько  в
Энно-Вайс дольтшпиров,  так,  может,  вам  известно,  что  они  такое  -
пилотируемый аппарат или автомат? Или они  управляются  дистанционно?  А
может, это живое существо? - добавил полковник задумчиво. -  Иногда  мне
кажется, что они живые - слишком уж противные на вид.
   - Я не понимаю... - развел руками Мастар.
   - Дольтшпир  -  он  живой  или  это  машина?  Мастар  подумал,  потер
переносицу и сказал:
   - Он - живая машина.
   - Живая... - повторил полковник. - А поподробнее?
   - Больше я о них ничего не знаю, - пожал плечами Мастар.
 
59 
 
   Билл Харченко сидел в углу просторного  холла,  прикрываясь  листьями
искусственной пальмы, и следил за Джулианом Эйром.
   Отрабатывая полученный аванс, Джулиан, как мог, расписывал позитивную
роль Имперского торгового агентства, которое  не  только  способствовало
развитию науки, искусств и свободной  прессы,  но  и  делало  конкретные
пожертвования свободным художникам.
   Конечно, не всем, а только тем, кто этого достоин.
   Когда же его спросили, кто достоин конкретно, Джулиан  объяснил,  что
все достойные находятся здесь - в холле.
   Собрание радостно загудело. Попросили огласить размеры поддержки.
   - Поддержка, прямо скажем, внушительная, - сказал  Джулиан.  -  Но  в
обмен на  это  Имперская  торговая  палата  хотела  бы  более  лояльного
отношения...
   - Нас не купишь! - заорал какой-то косматый парень. - Мы независимые!
   - Правильно - не наступайте нашей песне на горло!  -  добавил  Эрнст,
тучный лысоватый парень, от которого всегда пахло вчерашним пивом.
   - Не все так плохо, коллеги, как вы подумали!  -  заявил  Джулиан.  -
Посмотрите, кто сидит у нас в президиуме: Хорст  Анжу  -  некоронованный
король андеграунда! Мастер подложных фактов - Джеймс Макагон! Я  сам,  -
Джулиан ударил себя в  грудь,  -  тоже  не  последний  человек  в  нашем
бизнесе. Ну разве мы позволим кому-то замахнуться на наши ценности?
   - Конечно позволите! - с трудом  ворочая  языком,  пробубнила  пьяная
Пипа Шнеерс, внештатная сотрудница  полудюжины  женских  журналов.  Пипа
приехала перед самым началом собрания, но уже успела подраться  с  одним
репортером, который обозвал Пипу "лесбиянской лошадью".
   - Я вам никому не верю, торгаши! Пр-родались все! Вы все пр-родались!
   - Будь любезна, Пипа, заткнись, пожалуйста, - проворчал  Хорст  Анжу.
От криков Пипы его недавняя травма давала о себе знать.
   - Это ты мне?! - угрожающе произнесла  Пипа  и  попыталась  перелезть
через головы вперед и сидящих.
   В  результате  она  не  удержалась  на  ногах  и,  падая,   придавила
нескольких коллег.
   - Просто свяжите ее и выбросьте на лужайку! - приказал Джулиан Эйр.
   - Или утопите  в  бассейне,  -  предложил  парень,  с,  которым  Пипа
подралась накануне.
   Нарушительницу  перепеленали  какими-то  тряпками  и   выдворили   на
лужайку. Было слышно, как она поносит всех последними словами, но, когда
двери прикрыли, крики Пипы стали едва различимы.
   - Итак, уважаемые коллеги, с вашего позволения, я продолжу, -  сказал
Джулиан Эйр, когда относительное спокойствие было восстановлено. -  Речь
не идет о прямом найме, дескать, тебе платят,  и  сиди  помалкивай.  Тут
пиши - тут не пиши. Нет, Имперская торговая палата желает только одного:
чтобы все материалы о ее деятельности  предварительно  видели  мы  -  я,
мистер Анжу или вот мистер Макагон.
   При упоминании его имени Джеймс Макагон широко зевнул.
   "За такие деньги мог бы и не  зевать",  -  раздраженно  подумал  Билл
Харченко, Это дурацкое заседание затягивалось, а ему хотелось, чтобы все
прошло быстрее. Когда раздавалась та или иная реплика, он вздрагивал и с
ненавистью смотрел на крикуна.  Харченко  не  хотелось  крови.  Накануне
Барнаби проговорился ему, что имеет прямое указание "выводить под  ноль"
всех подозрительных.
   Биллу не нужно было спрашивать, чье это указание.  И  так  ясно,  что
генерала Линкольна,  ведь  это  его  жеребчики  с  перебитыми  носами  и
накачанными бицепсами ждали случая отличиться. Когда Харченко  видел  их
жокейские костюмы, ему было и смешно и страшно одновременно.
   Вчера пропал один из гостей. Накануне он орал, что уже понял, чего от
него хотят, и что он не продается.
   Неизвестно, что он имел в виду, но полковник Барнаби  истолковал  все
по-своему.
   К вечеру смутьяна уже нигде не было видно.
   Билл прогулялся за бассейн и там, между рядами живой изгороди, увидел
неровно  уложенные  куски  дерна.  От  мысли,  что  скоро  здесь   может
образоваться целое кладбище, ему стало плохо.
   Обсуждать  эту  проблему  с  Барнаби  Харченко  не  стал,   поскольку
опасался, что его особые полномочия распространялись и на него тоже.
   - ... И  естественно,  являясь  новым  участником  рынка  артефактов,
Имперское   торговое   агентство   очень   заинтересовано   в   создании
положительного имиджа, - продолжать журчать Джулиан Эйр.
   Харченко посмотрел на гостей.  Они  уныло  внимали  болтовне  Эйра  и
думали только об одном - сколько им заплатят за молчание. Дураков тут не
было, и все прекрасно знали: денег просто так не дают.
   - Эй, Джулиан! Ну сколько можно!  -  закричал  еще  какой-то  парень,
которому надоело ждать.
   Харченко заметил, как из задних рядов приподнялся Барнаби, а от двери
шагнули двое "жокеев". Билл не видел, когда они пришли.
   Между тем тревога оказалась ложной. Молодого человека все устраивало,
только хотелось поскорее узнать о размере вознаграждения.
   "Жокеи" разочарованно вернулись к двери, а полковник Барнаби  сел  на
место.
   - Чего воду толочь,  Джулиан?  Огласи  размеры  отступных,  и  начнем
обсуждать.
   - Правильно! - поддержали остальные.
   - Давай оглашай - не наступайте нашей песне  на  горло!  -  прокричал
Эрнст, десять минут назад ратовавший за независимую прессу.
   - По десять тысяч кредитов на брата! - произнес Джулиан  долгожданные
слова. Сидящие рядом с ним
   Хорст Анжу и Джеймс Макагон напряглись. Они знали, что бюджет  выплат
ограничен и, если коллеги потребуют добавки, им,  столпам  журналистики,
придется отрезать от своих раздутых премиальных, а им этого не хотелось.
   - Ну вот и отлично! - не оставляя времени  на  дискуссию,  воскликнул
Джулиан. - Заседание закрыто, деньги начнем выдавать с завтрашнего  дня.
Все - приятного отдыха!
   Собрание радостно загомонило, все повскакали с мест и пошли к выходу.
Через минуту они уже стояли на лужайке и  обсуждали  последние  события,
швыряя окурки и сморкаясь в зеленую траву.
   "Ну вот, кажется, и  все,  -  подумал  Харченко.  -  Мы  купили  этих
мерзавцев, и теперь я отправлюсь домой, к Лизе и карапузу Вилли".
   Представив своего наследника,  Билл  заулыбался.  Однако  тут  же  он
вспомнил Ханну, и ее образ внес в его  мысли  смятение.  Возвратиться  к
семье - это хорошо, но вот Ханна - с ней придется расстаться.
   Впрочем, причин для грусти формально не было - между ними так  ничего
и не произошло.
   "Наверное, поэтому мне так тоскливо", - подумал Билл.
   Под раскидистые листья  пальмы,  где  так  хорошо  грустилось  Биллу,
нырнул Барнаби.
   - Ах вот он где прячется! - воскликнул полковник. - А у меня  к  тебе
дело, Билли.
   - Какое дело, Хельмут? - Харченко старался быть приветливым.
   - Ну, - Барнаби замялся, а затем все же сказал:
   - Ты не против, если я трахну твою Ханну? Всего разок,  так  сказать,
на брудершафт.
   - А ты с ней уже договорился? - спросил Билл, стараясь  говорить  как
можно спокойнее.
   - А куда ей деваться? Здесь я  решаю,  кому  жить,  а  кому  со  мной
спать...
   Харченко почувствовал, как у него в ногах заработали какие-то моторы.
Они сильно затрясли его щиколотки, затем коленки, а потом и все тело.
   Круглый Билл резко поднялся со стула и, схватив  Барнаби  за  лацканы
пиджака, рывком приблизил к своему лицу.
   - Ах ты с-сука! Ах ты ур-род! Главным  себя  вообразил?!  -  шипел  и
брызгал слюной Харченко. - Да у меня мандат на твое устранение, гнида!
   Билл размахнулся и влепил полковнику пощечину, потом вторую.  Барнаби
взвыл, однако сопротивляться не решался, боясь "мандата на устранение".
   Харченко отшвырнул деморализованного противника  и,  выскочив  из-под
пальмы, натолкнулся на двух "жокеев". Те в страхе шарахнулись в стороны,
даже и не подумав его задерживать.
   Взбежав на второй этаж, Харченко хотел закрыться в  своей  комнате  и
посидеть в одиночестве, однако его окликнули:
   - Билл!
   Это была она, Ханна. Ее  одежда,  как  всегда,  состояла  из  чего-то
невесомого и прозрачного.
   - Привет, Билл, - сказала Ханна и подошла ближе.
   - Привет, Ханна, - ответил Харченко. В  обществе  высоких  женщин  он
чувствовал себя некомфортно. Лицо Билла находилось как раз на уровне  ее
груди. С одной стороны, ему было все хорошо видно, а с другой - хотелось
бы быть повыше.
   - Ты  смешной,  Билл,  -  сказала  Ханна  и,  нагнувшись,  поцеловала
Харченко в лоб. - Ты хочешь меня? -  спросила  она  таким  тоном,  каким
спрашивают мальчика: ты хочешь на карусель, малыш?
   - Угу, - ответил Билл и потупился.
   - Ну тогда пойдем - моя комната в противоположном конце коридора.  Ты
знал?
   - Знал.
   - А почему же не приходил ко мне раньше?
   Билл пожал плечами  и  виновато  улыбнулся.  Он  нерешительно  ступал
следом за Ханной и уже заранее чувствовал себя счастливым.
   Проходя  мимо  лестницы,  Билл  заметил   парня,   который   отчаянно
мастурбировал, привалившись к стене.
   - Это Герман, сотрудник  газеты  "СТЫД-Инфо".  -  пояснила  Ханна.  -
Никакого хулиганства, только сила привычки. Обычно они делают  это  всей
редакцией  в  обеденный  перерыв.  У  них  порнографическое  издание,  и
приходится снимать напряжение.
   - Привет, Герман, - поздоровалась Ханна.
   - Привет, Ханна, - ответил Герман и помахал ей свободной рукой.
 
60 
 
   Жак Монро спал и видел сон.
   Ему снилась буря, которая выворачивала с корнем деревья и, сбивая  их
в огромный ком, несла дальше, до самого моря. Там ком распадался и тонул
в бушующей пучине, а сам Жак неведомым образом переносился на остров.
   Этот остров был огромной платформой с  опорами,  уходящими  на  самое
дно. Жак видел себя со стороны, видел, как он ходил по  этой  платформе,
ровной и блестящей, словно стекло.
   И еще он видел собственное отражение.  Отражение  подмигнуло  Жаку  и
сказало:
   - Ну и что, стоило тащиться в такую даль?
   Жак очень удивился. Его отражение вовсе не было на него похоже.
   На этом сон прервался, и Монро открыл глаза.
   - Как спалось, сэр? - спросил Лутц.
   - Всякая дрянь снилась.
   Лейтенант сел - и провел по лицу ладонью, словно отгоняя  наваждение.
Он до сих пор помнил, как странно выглядело отражение, так не похожее на
него самого.
   - У вас еще сорок минут сна, сэр.
   - Я больше не усну, Тони. Давай ты, а я покараулю.
   - Вот это я с удовольствием, - обрадовался Лутц.  Бросив  под  голову
шлем, словно это была подушка, он лег на траву и  укрылся  маскировочной
сеткой.
   - Шапиро выходил на связь? - спросил Монро.
   - Да, пятнадцать минут... назад... - уже засыпая, ответил Лутц.  -  С
опушки леса...
   Жак поднял свою винтовку и, опершись на нее, поднялся на ноги.
   Солнце просвечивало  сквозь  кроны  деревьев,  а  по  веткам  прыгали
небольшие серенькие птички, напоминавшие  воробьев.  Они  ни  с  кем  не
воевали и, наверное, имели право ни от кого не прятаться.
   Монро вспомнил о Саломее. Хорошо бы погулять  с  ней  вот  по  такому
лесу, а не пытаться заниматься любовью в кабине боевого робота.
   "Военная специфика", - усмехнулся Жак.
   Достав рацию, он снова попробовал связаться с Вильямсом, но результат
был тот же. Тогда он переключился на короткую дистанцию и вызвал Шапиро.
   - В чем дело, Лутц? - отозвался тот.
   - Это я, Ральф. Лутц спит. Как вы там?
   - Кое-что разведали, сэр, и Хосмар показал много  интересного.  Через
полчаса вернемся, - коротко отрапортовал Шапиро.
   - Ну хорошо, возвращайтесь. Откуда пойдете?
   - С запада.
   - Хорошо.
   Жак убрал рацию в карман и вздохнул полной грудью. Воздух  был  здесь
чистым и каким-то пьянящим.
   Монро посмотрел на  гору,  с  которой  они  спускались  на  рассвете.
Пушистые кусты покрывали ее почти до самой вершины, и  только  там,  где
находилась пещера, гора была абсолютно "лысой".
   Позади послышался треск сучьев. Жак взглянул на часы. Шапиро и Хосмар
возвращались немного раньше. Монро хотел их окликнуть, но потом подумал,
что делать этого не стоит. Солнце и птички  слишком  его  расслабили,  а
этого допускать было никак нельзя. Тяжелые шаги, доносившиеся  из  чащи,
стали медленнее, а потом и вовсе затихли.
   Жак забеспокоился. Чего ради Шапиро так красться, если, конечно,  это
он? Лейтенант поудобнее перехватил винтовку  и  спрятался  за  куст.  Со
своего места он видел спящего Луща.
   Наверное,  следовало  его  разбудить,  но  Монро  не  хотелось   себя
обнаруживать. Шаги возобновились, но теперь было ясно, что  этот  кто-то
пытается двигаться с максимальной осторожностью. Тем  не  менее  тяжелый
вес не позволял ему идти неслышно.
   Снова - шаг, другой. И пауза.
   "Жаль, что не взял маскировочную сетку,  -  подумал  Жак.  -  Она  бы
сейчас была нелишней".
   Справа от себя  краем  глаза  Монро  уловил  дрожание  ветки.  Кто-то
отводил ее в сторону, чтобы лучше рассмотреть спящего Лутца.
   Послышался  глубокий   вздох.   Луги   спал   крепко,   и   неведомый
злоумышленник решил, что дело практически сделано. Он шагнул на открытое
место, и Жак сумел рассмотреть его во всех подробностях.
   Это был такой  же  великан,  с  которыми  им  пришлось  биться  всего
несколько часов назад. Та же кожаная кираса, короткие  кожаные  штаны  и
шнурованные сапоги. Оружие монстр не вытаскивал, да в  этом  и  не  было
необходимости - на его пальцах красовались загнутые  когти.  Не  слишко