все знания иностранного языка были исчерпаны,  и  несчастный,
утерев со лба крупные капли пота, остался ждать  решения  своей  участи.
Чтобы не потерять сознание от страха, он избегал смотреть на  запыленные
громадины  "скаутов",  предпочитая  разглядывать   солдатские   ботинки,
владельцы которых с невозмутимым видом сидели на броне танка.
   - Недя мо гомутон сибу, - произнес в ответ Торрик.
   Парламентер с удивлением поднял глаза,  пораженный  тем  фактом,  что
кто-то из "братьев Василия" говорит на его родном языке.
   - Ты говоришь на моем языке? - спросил парламентер.
   - Да, я же местный.
   - Откуда ты?
   - Из Урюпина, - важно ответил  Торрик.  -  Меня  зовут  достопочтимый
Торрик. "Братья Василия" взяли меня с собой, чтобы я лучше донес до  вас
их волю.
   - Что же они хотят,  достопочтимый  Торрик?  -  спросил  парламентер,
решившись осторожно взглянуть на одного из стальных монстров.
   Как и положено существам, пришедшим из огненных миров Одоса, стальной
воин излучал жар и смоляной запах.
   - Лучше не спрашивай меня, чего они хотят, потому что я едва уговорил
их не пить вашу кровь.
   -  Пить  нашу  кровь?!  -  испуганно  переспросил  парламентер,  едва
сдерживаясь, чтобы не дать шпоры своему сонному лабуху.
   - К счастью, все  обошлось.  Вот  это  страшнейший  и  ужаснейший  из
турганов Одоса, турган Вильямс, - тут Торрик указал на полковника, и тот
кивнул, сообразив, что Торрик ведет свой спектакль.
   - Когда-то я, как и ты сейчас, ехал ему навстречу, оставив дома  свою
семью, попрощавшись с жизнью, но он оставил меня в  живых,  забрав  себе
лишь моего пестрого лабуха.
   - А что он с ним сделал?
   - Турган Вильямс прокусил ему голову и отсосал  весь  мозг,  а  затем
отшвырнул тушу в сторону. Вот как это было...
   - Ах! - воскликнул парламентер и закачался в седле.
   - Слушай, ты не слишком затянул эту  комедию?  -  спросил  полковник,
нарушив монолог Торрика. - К тому же я не понимаю ни слова.
   - Хорошо, достопочтимый сэр, я уже заканчиваю,  -  кивнул  Торрик  и,
обратившись   к   терявшемуся   в   догадках   парламентеру,    произнес
доверительным тоном:
   - Он потерял терпение,  брат.  Тебе  нужно  поспешить.  Пусть  турган
Мадраху придет сюда лично, и тогда нам удастся спасти Люктинг  -  это  я
тебе обещаю.
   Получив такие заверения, парламентер дал лабуху  шпоры  и,  развернув
его на месте, помчался обратно в город.
   Ушастый скакун крутил головой и кусал уздечку, однако резво перебирал
кривыми ногами, унося своего неловкого наездника.
   Через минуту оба они скрылись за домами.
   - А если он не вернется? - сказал полковник и, повернувшись к бойцам,
спросил:
   - Если не вернется, пойдем штурмом, братки?
   - Об чем речь, сэр, - руками передавим, -  заверил  Вильямса  рядовой
Позниц, исполнявший роль командира взвода.
   Чумазые  солдаты  с   обветренными   лицами   и   запавшими   глазами
заулыбались, однако их руки  крепко  сжимали  винтовки,  а  опустошенное
сознание не знало возврата в прошлое, ибо  воспоминания  хранили  только
тлен. Слишком мало их осталось,  чтобы  называться  взводом,  и  все  же
слишком  много,  чтобы  отступать  назад.  Любой   из   этих   уцелевших
счастливчиков готов был с честью принять смерть,  потому  что  сюда,  на
Ловус, удалось захватить только две эти  вещи  -  честь  и  доблесть.  С
жизнью они уже были в разводе, и этот факт оставалось только узаконить.
   Как ни тянулись считанные минуты, турган  Мадраху  не  заставил  себя
долго ждать. Его повозка, запряженная шестеркой чёрных как смоль лабухов
и украшенная драгоценными камнями, выскочила из-за невысоких строений  и
понеслась  на  пределе  возможного.  Возница  нахлестывал   откормленных
животных, и те, оскорбленные таким отношением, мотали головами и обильно
роняли  на  траву  дымящийся  навоз.  Сопровождавшие  тургана  охранники
скакали следом за его экипажем, а их руки, не занятые привычным оружием,
болтались как ненужные придатки.
   Вознице с трудом удалось сдержать пытавшихся разбежаться  лабухов,  и
экипаж наконец остановился.
   Разукрашенная дверца распахнулась, и первым на землю спрыгнул  лакей.
Он разложил деревянные ступени и, отойдя в сторону, склонился в поклоне,
предназначая его то ли грозным гостям, то ли своему повелителю.
   Мадраху  осторожно  ступил  на  верхнюю  ступень  и  окинул  взглядом
ближайшего  робота.  Слуга  не  соврал.  Стальной  гигант  действительно
выглядел так, будто только что прибыл из огненных миров Одоса.  От  него
исходил жар и пахло смолистой копотью.
   Раздваиваясь между желанием понравиться посланникам миров Одоса  и  в
то же время сохранить подобающее тургану величие, Мадраху сошел вниз  и,
приветственно потрясая державным жезлом, воскликнул:
   - Приветствую вас, "братья Василия", на жалком островке суши, которым
я управляю. Входите почетными гостями  и  вкусите  лучшие  плоды  нашего
труда!
   Мадраху замер с воздетыми к стальным  великанам  руками.  Оставив  на
лице улыбку, он  внимательно  следил  за  реакцией  тех,  кто  сидел  на
железном экипаже.
   Их лица пугали тургана. Пугали своей безжизненностью и  спокойствием.
Они были похожи на отражения, которые появлялись в зеркале ночью,  когда
их хозяева спали.
   "Будь трижды глупец тот, кто посмеет перейти им дорогу, - в  отчаянии
подумал Мадраху. - Я больше никогда не послушаю своих подлых советчиков,
если, конечно, проживу еще хотя бы час".
   Размышления  тургана  были  нарушены   голосом   главного   из   этих
непостижимых существ.
   - Откуда ты знаешь наш язык? - спросил  он.  -  Я  думал,  его  знают
только в Урюпине.
   - Мой учитель - Клормак, был из Урюпина. К несчастью, он покинул этот
мир, когда я был еще неразумным юношей. Тем не менее этот язык я  освоил
лучше других его учеников.
   В ответ на его учтивую, как показалось тургану, речь вожак задумался.
Потом он взглянул на Мадраху так, что тот почувствовал:  главный  что-то
взвешивал. Возможно, его - Мадраху - жизнь сейчас  лежала  на  чаше  тех
весов.
   Турган внутренне  напрягся,  чтобы  в  случае  необходимости  принять
смерть достойно. Он был  обязан  умереть  так,  чтобы  об  этом  слагали
легенды. О нем, Мадраху из рода Ромштук, будут говорить только хорошее.
   Однако турган напрасно боялся. Ничего плохого с ним не случилось.
   Главный только сказал ему:
   - Окажи нам услугу, мы хотим отдохнуть...
   - Это именно то, о чем я мечтал, - с улыбкой и наибольшим количеством
смиренной радости в голосе произнес Мадраху. - Мои лучшие покои, в самом
центре Люктинга, будут к вашим услугам.
   - Нет, в центре мы не можем. Мы  удовольствуемся  и  более  скромными
апартаментами, но на краю города. -  И,  указав  на  нависающие  силуэты
"скаутов", главный пояснил:
   - Им нужен простор...
   "О да, - подумал Мадраху, посмев  еще  раз  взглянуть  на  одного  из
гигантов. - Духи этих воинов не терпят тесноты".
   Тургану приходилось видеть последствия сумасшествия  дольтшпиров  или
стремительных эспора,  однако  эти  великаны  казались  страшными,  даже
оставаясь на месте.
   "Что будет с городом, если они выйдут из повиновения? -  промелькнула
в голове Тургана страшная мысль. - Пусть  будут  на  просторе.  Люктингу
нужна безопасность".
 
76 
 
   Такси остановилось напротив главного входа в клинику Поупа, и  Царик,
нехотя отдав таксисту деньги, сказал Фредди:
   - Не знаю, когда  мы  получим  наши  миллионы,  но  на  одних  только
таксистах мы просадили восемнадцать с четвертью кредитов...
   Чингис вышел из машины, захлопнул дверцу и, рассеянно окинув взглядом
здание клиники, заметил:
   - Ты, наверное, имел в виду такси, а не одних только таксистов.
   - Сами такси денег не берут. Деньги берут только таксисты.  -  Царик,
задумавшись, помолчал. - Я это давно понял.
   - Что таксисты берут деньги?
   - Нет, я понял другое. Если бы в такси не было людей, можно  было  бы
не платить вовсе. Смекаешь?
   - Ага, - вынужденно согласился Чингис. Царик  содержал  его,  покупал
ему травку и даже подарил новые штаны, так что приходилось терпеть и  во
всем подыгрывать этому идиоту.
   Однако сейчас Фредди снова начинало трясти, и его приветливая  улыбка
больше походила на мученическую гримасу.
   Заметив его морозящий взгляд, Царик сам обо всем догадался.
   - Дам немного, - предупредил он, - у нас впереди переговоры.
   - Спасибо, - сердечно поблагодарил Фредди, у которого  от  нетерпения
начал подергиваться глаз.
   Получив маленькую дозу, он закинул ее в рот и придавил зубами.
   "Подумать только - клок сухой травы, а какое облегчение", - размышлял
он, поднимаясь по ступеням вслед за Цариком. Его давно занимала подобная
метаморфоза: как эдакая дрянь болотного цвета могла изменять весь мир  в
несколько  секунд.  Нет,  Фредди,  конечно,  понимал  про   всякие   там
химические дела, возбудители, стимуляторы, алкалоиды и прочие  витамины,
но в  смысле  мировоззренческих  принципов  действие  травы  его  просто
озадачивало.
   Оказавшись в небольшом, но богато обставленном холле, Фредди и Михель
на секунду растерялись, пока Царик не увидел надпись: "Регистратура".
   С  улыбкой,  растянувшейся  до  лопоухих  ушей,  Михель   подошел   к
пышнотелой даме сверхзрелого возраста и сказал:
   - Меня здесь ждут.
   - Я?! - с симпатией в голосе и явной надеждой в глазах спросила  дама
и поправила фиолетовый парик.
   - Мне хотелось бы, чтобы и вы тоже, - поигрывая полами  пиджака  а-ля
"Ветер Лиссабона", ответил Царик.
   - Ох! - вздохнула дама. - Все мужчины такие обманщики.  -  Затем  она
положила свой пухлый палец на страницу регистрационной книги и спросила:
   - К кому вам назначено?
   - К доктору Поупу.
   - О, как, к самому Эр Пи?! - воскликнула мадам и посмотрела на Михеля
с еще большей симпатией.
   - Что такое "Эр Пи"? - тихо спросил Фредди.
   - Откуда я знаю? Может, это его позывной.
   - Позывные бывают только у шпионов, -  заметил  Фредди,  рассматривая
солнечных зайчиков на стенах холла. Он никак не мог определить:  зайчики
были настоящими или являлись следствием принятой травы?
   Ее  вкус  действительно  чем-то  отличался  от  обычного,  и   Фредди
подозревал, что именно с этим было связано появление зайцев.
   - Вам на второй этаж в кабинет номер восемнадцать, - объявила дама  в
фиолетовом  парике.  -  Сейчас  я  вызову  сестру-курьера,  которая  вас
проводит.
   Толстым пальцем она утопила красную кнопку пожарной  тревоги,  однако
ничего не случилось и  пожарные  расчеты  не  ринулись  по  лестницам  с
огнетушителями и шанцевым инструментом. Вместо этого из небольшой  двери
позади пышной мадам вышла натуральная крашеная блондинка и, посмотрев на
посетителей, несколько раз хлопнула ресницами.
   - Нэнси, проводи джентльменов в восемнадцатый кабинет... К самому  Эр
Пи, - добавила мадам  после  многозначительной  паузы  и  неодобрительно
покосилась на короткий халат сестры-курьера.
   - Уже иду, Рут, - тонким голосом произнесла  блондинка  и,  выйдя  из
регистратуры, объявила дополнительно:
   - Уважаемые господа, мы приветствуем вас в стоматологической  клинике
Поупа. Мы рады, что вы  решили  воспользоваться  услугами  именно  наших
специалистов. Ваш визит продлится около часа на высоте третьего этажа, в
кабинете  номер  восемнадцать.  Температура  воздуха  в  этом  помещении
двадцать два градуса по Цельсию. Во время визита  вам  окажут  услуги  с
применением лучших препаратов и самой современной  аппаратуры.  Директор
клиники и ее персонал сделают все, чтобы ваш визит оказался  максимально
приятным и полезным. А теперь мы можем идти.
   - Пристегните ремни, - пробормотал Фредди.
   - Что, простите? - спросила блондинка.
   - Вы забыли сказать - пристегните ремни.
   - О, это не обязательно. Предпочитаете лифт или лестницу?
   - Лестницу, - решительно выбрал Царик, поглядывая на  короткий  халат
Нэнси.
   Ничуть не сомневаясь в  причинах  такого  выбора,  девушка  грациозно
повернулась и пошла к лестнице, а Михель с заметным отставанием двинулся
за ней следом.
   Когда Нэнси стала подниматься  по  ступенькам,  Царик  от  восхищения
втянул носом воздух  и  посмотрел  на  Фредди,  призывая  его  разделить
радость  созерцания,  однако  Чингис  был  во  власти  иных  факторов  и
напряженно думал, распутывая новые неясные мысли.
   Приветливая Нэнси  поднималась  все  выше,  а  ее  ноги  все  сильнее
открывались алчущему взору вспотевшего Михеля. Неизвестно, что случилось
бы с его неестественно  изогнутой  шеей,  если  бы  внимание  не  отвлек
появившийся на лестнице человек.
   Он  важно  спускался  по  ступеням,  а  на  его  голове  громоздилось
сложнейшее сооружение. Здесь были  и  разнокалиберные  лампы,  и  мощные
оптические монокли,  и  зеркальца.  Все  это  размещалось  на  шарнирных
держателях и напоминало ветвистые рога оленя.
   - Здравствуй, Нэнси, - вполне будничным тоном произнес человек.
   - Здравствуйте, доктор  Доуэль,  -  пропела  блондинка.  -  Как  ваше
приспособление? Работает?
   - О да! - бодро ответил доктор. - Все,  что  ни  потребуется,  всегда
рядом. Объект полностью запатентован.
   - А как эта штука называется?
   - Так и называется - "Голова доктора Доуэля", - сообщил  изобретатель
и пошел дальше.
   Нэнси продолжила подъем, но Царик, сколько ни старался,  уже  не  мог
сконцентрировать внимание на  ее  ногах.  Он  с  детства  боялся  зубных
врачей, а уж таких монстров,  каким  показался  ему  доктор  Доуэль,  он
боялся даже сейчас.
   Так незаметно, за насущными размышлениями, Михель и Фредди  оказались
возле кабинета номер восемнадцать.
   - Ну вот, господа, это и есть восемнадцатый кабинет... - начала  свой
пространный обзор Нэнси, но Фредди ее перебил:
   - Короче, экипаж корабля прощается с вами и всего вам  наилучшего.  Я
прав?
 
77 
 
   Когда Чингис и Царик вошли в кабинет, Поуп и Филсберг были  уже  там.
Оба они были наряжены в  белые  халаты,  резиновые  перчатки,  а  на  их
головах красовались уже знакомые Фредди и Михелю приспособления  доктора
Доуэля.
   - Зачем все это? - спросил озадаченный Царик. - И  вообще,  зачем  мы
встречаемся в таком ужасном месте?
   - Да, действительно, - поддержал товарища Фредди. - Почему тогда не в
морге?
   "Побываешь еще и в морге", - пообещал  про  себя  Филсберг,  а  вслух
сказал:
   - Просто это лучшая из маскировок. Вы - больные, мы - здоровые...  То
есть, я хотел сказать, врачи.
   - Это ты-то врач? - с ноткой негодования в голосе спросил Поуп.
   - Ну как будто бы, - смягчил формулировку Филсберг. - Я как будто  бы
врач.
   - А мы как будто бы пациенты, - догадался Фредди.
   -  Совершенно  справедливо  замечено,  -  с  готовностью   согласился
Филсберг, - а теперь милости просим - в кресла.
   И он указал на сверкающие полированной  сталью  и  дорогим  пластиком
сооружения. По виду они  напоминали  аппараты  по  разделке  свиней,  но
только во сто раз страшнее.
   - Я не сяду, - отрезал Царик и отер со лба мгновенно выступивший пот.
- Ни за какие коврижки.
   Его детский комплекс, разбуженный обстановкой кабинета,  поднялся  из
прошлого и раскинул цепкие щупальца.
   -  А  вы  знаете,  я,  кажется,  тоже   боюсь,   -   сказал   Фредди,
проанализировав свои ощущения. - Я тоже не сяду ни за какие коврижки.
   - А за  полфунта  травы?  -  быстро  спросил  Филсберг,  презрительно
оттопырив нижнюю губу.
   - Фунт - тема для обсуждения. Полфунта - темы для обсуждения  нет,  -
определился Фредди.
   - Но вы же взрослые люди!  Сядьте  в  кресла,  мы  вам  их  поудобнее
отрегулируем и просто поговорим.
   - Давайте говорить так, - предложил Царик. - Стоя.
   - Стоя?
   Филсберг и  Поуп  переглянулись.  Первый,  самый  легкий  и  надежный
вариант не прошел.
   Если бы Царик и Чингис согласились, их бы просто пристегнули  к  этим
креслам намертво, а потом быстро выведали  всю  информацию  о  том,  где
находится дорогостоящий трек.
   Уж Роджер Поуп сумел бы это сделать - он был настоящим врачом и знал,
как делать людям больно.
   - Ну хорошо, садитесь на обыкновенные стулья, - согласился Роджер и с
неохотой снял с головы детище доктора Доуэля.
   Пригладив редкие волосы, Поуп отошел к письменному  столу  и  сел  на
самый мягкий стул. Остальным достались места попроще.
   - Ну так и сколько же вы хотите? - с ходу спросил Роджер, желая сбить
и опрокинуть противника.
   Отчасти ему это удалось.
   Царик засучил ногами, снова стал потеть и  никак  не  мог  произнести
цифру, выходившую за пределы миллиона.  Тысячи,  десятки  тысяч  и  даже
сотни тысяч кредитов он хотя и с трудом, но все же мог себе представить.
Однако "миллион" - это звучало чересчур дерзко. О такой куче денег  даже
мечтать было страшно. И одно  дело  трепаться  перед  Фредди,  и  совсем
другое - назвать свою цену серьезным людям.
   Решив начать с семисот тысяч и в случае чего  опуститься  до  пятисот
или в крайнем случае до двухсот тысяч, Царик раскрыл рот, однако  Фредди
опередил его.
   - Пятнадцать миллионов, - сказал  он  таким  тоном,  будто  не  носил
дареные штаны, которые Царик по случаю утащил из мусорного  бака.  После
стирки вещь оказалась вполне еще приличной,  однако  этим  штанам  и  не
мечталось, чтобы кто-то, находясь в  них,  мог  так  запросто  попросить
пятнадцать миллионов.
   Михель едва не зажмурился. Он ожидал,  что  Филсберг  и  Поуп  начнут
кричать или, чего доброго, кинутся в драку, однако те только  обменялись
взглядами.
   - Скинем пять - и по рукам, - предложил Поуп.
   Михелю стало жарко. Ему хотелось заорать: "Да! Да! Я согласен!",  но,
поскольку инициатива принадлежала Фредди, Царик не проронил ни слова.
   - Честно говоря, мне  не  хотелось  бы  даже  торговаться,  -  угрюмо
уставившись в подбородок Поупа, заявил Фредди. - Я и  так  скинул  очень
много. Думаю, вам лучше согласиться.
   "Что он говорит?! Придурок! Идиот!" - В мыслях Царика  будто  бушевал
осенний шторм.
   - Окей, эта цена нам подходит, -  тихо  произнес  надменный  Поуп,  а
Филсберг, тот вообще будто отсутствовал.
   - Рад это слышать, - сказал Фредди  и  позволил  себе  скупую  улыбку
суперагента. - Остается согласовать - где и как. Я предлагаю  следующее:
встретились, проконтролировали товар и деньги и разошлись.
   - Все правильно, - кивнул Поуп и,  не  удержавшись,  закурил.  -  Что
предпочитаете - смарткарту, магнитный чип или мгновенный перевод?
   - Наличные...
   - Наличные?! - Поуп едва не подавился окурком. - Да вы с  ума  сошли!
Как можно насобирать пятнадцать миллионов наличных, чтобы  не  попасться
на глаза спецслужбам?
   - А это не моя проблема, мистер Поуп, - спокойно сказал Фредди. -  Вы
спросили, как мы хотим получить наши деньги, я сказал вам - как.  Теперь
вы должны сами призадуматься, чтобы выполнить эти  условия.  Я  понимаю,
что вам нужно время, и даю  неделю  -  постарайтесь  уложиться.  Честное
слово, мне не хотелось бы продавать трек кому-то другому. Вы успели  мне
понравиться: и вы, и мистер Филсберг. Тем более что у вас такие забавные
шапки.
 
78 
 
   Ночь прошла спокойно, и Хосмар, добровольно продежуривший  всю  ночь,
спал  за  рулевым  веслом,  непостижимым  образом  реагируя  на  ленивые
повороты реки.
   - Эй, приятель, вставай, смена пришла! - толкнул его Шапиро.
   Хосмар разлепил тяжелые веки и, посмотрев на возвышавшиеся  по  обоим
берегам реки горы, сказал:
   - Ухха Роберта - Горы Совести
   - Почему именно Совести?
   - Говорят, что плохой человек не может пройти через них.
   - А на самом деле?
   - Не  знаю,  -  помотал  головой  Хосмар  и,  поднявшись,  с  хрустом
распрямил тело. - Охо-хо! Я видел хороший сон.
   - Хороший? - переспросил появившийся из шалаша Тони Лутц. - Наверное,
тебе снились бабы. Ваши - серебристые
   - Нет, - не согласился  с  ним  лейтенант  Монро,  который  занимался
разведением огня в очаге. -  Для  нас  хороший  сон  -  это  возвращение
домой... Давай, Тони, приступай, что-то у меня не  загорается.