принимая замерших солдат
за три замшелые глыбы и аккуратно их огибая. Иногда они вздрагивали, как
потревоженные скаты,  поворачивались  к  разведчикам  носами,  но  затем
продолжали путь. Видно, остроты их обоняния не хватало, чтобы определить
человека наверняка.
   Последние Дольтшпиры миновали трех  обратившихся  в  камень  людей  и
исчезли в стылом мраке ночи  с  грацией  морских  существ,  парящих  над
океанским дном.
   Оцепенение стало отпускать Жака. Негнущимися пальцами он достал рацию
и надавил кнопку вызова.
   Прошла секунда, другая... целая вечность, но никто не отзывался.
   "Неужели все кончено?! Неужели я не  успел?!"  -  опалила  мозг  Жака
страшная убийственная мысль.
   - Вильямс -  слушаю...  -  спокойно  отозвался  командир.  Его  голос
прозвучал так буднично, будто он донесся из далекого прошлого.
   - Сэр, это вы? - переспросил Жак, все еще  не  веря,  что  это  голос
Вильямса.
   - Да, Жак, это я. Что нового?
   Что нового?! На мгновение Монро  всерьез  испугался,  что  так  и  не
сможет предупредить полковника. Какая-то неведомая сила вязала его волю,
заставляя мычать и мямлить.
   - Их много, сэр! Они идут к вам!
   - Кого, Монро?! Пехотинцев?!
   - Дольтшпиры - их сотни... Уходите, сэр! Уходите в штольни!
   Полковник  оборвал  связь,  и  было  неясно,  началась  ли  атака  на
каменоломню или же он стал готовиться к отражению нападения.
   Однако следовало идти дальше. Возвращение  назад  не  имело  никакого
смысла: до начала атаки все равно не успеть, а ввязываться в драку, стоя
на открытом месте, значит просто подставлять лоб.
   - Давай, Ральф, - скомандовал Монро, и солдат бодро  зашагал  вперед,
как будто ничего не произошло.
   Монро старался не думать  о  судьбе  своих  товарищей,  оставшихся  в
лагере, но это было нелегко. Все трое напряженно ждали грохота  разрывов
и частого стука автоматических пушек, но пока все было тихо.
 
44 
 
   Костер мирно  потрескивал,  а  пришедший  в  гости  Мастар  о  чем-то
вполголоса беседовал с Вильямсом.
   Капитан Фарнбро сидел рядом и вытирал ветошью руки.
   Полчаса назад ему и его людям удалось заменить  на  "скауте"  Саломеи
пушку. Вместо роторной была поставлена танковая, существенно  уступавшая
прежней по мощности, зато более экономная и  имевшая  достаточный  запас
патронов.
   Сейчас хозяйка робота ходила вокруг  своей  машины  и  все  не  могла
привыкнуть  к  новому  виду  манипулятора  -  установленная   пушка   не
уместилась под броневыми щитками и часть ее механизма  торчала  снаружи.
Впрочем, это не было столь уж важно.  Как  показали  последние  события,
броня здесь не имела большого значения, ведь  выпушенные  с  дольтшпиров
снаряды легко прошивали даже камни и увязали в гранитных стенах,  словно
в густой грязи. Запищала рация1.
   - Вильямс, слушаю... - спокойно ответил полковник и вдруг подскочил с
камня, словно подброшенный пружиной.
   Вильямс еще ничего не успел сказать, но лейтенант Хафин  уже  поняла,
что случилось что-то чрезвычайное.
   - Боевая тревога! Капралы, отозвать все посты и немедленно  начинайте
разворачивать  минную  сеть  по  всему  периметру  карьера!  Быстро!  До
массированного налета у нас всего несколько минут!  Фарнбро,  все  живые
машины загоняйте внутрь!
   Эхо еще не смолкло под сводами пещер, а немногочисленные бойцы отряда
уже развили  бешеную  активность,  выбегая  наружу  с  минными  ящиками,
освобождая дорогу для въезда танков и одновременно готовя позиции внутри
пещер.
   Всем было ясно, что этот бой придется принять в  штольнях,  поскольку
только в этом случае оставался шанс на выживание.
   "А как же Монро? Успел ли он уйти достаточно далеко?" -  мелькнула  у
Саломеи  тревожная  мысль.  Между  тем  она  действовала  как   автомат.
Забравшись в кабину своей машины, тут же связалась с подчиненными:
   - Фэйт, подходи к первому входу, ты, Бонн, - ко второму, а я  прикрою
третий.
   - Он слишком большой, Салли! Одной тебе не удержать.
   - Уж как-нибудь справлюсь. Будем бить их  только  внутри,  наружу  не
выходить ни в коем случае.
   На  этом  обсуждение  было  закончено,   и   тяжелые   машины   стали
разбредаться по огромному  залу,  обходя  каменные  завалы  и  пропуская
мельтешащих под ногами пехотинцев. Костры уже почти погасли, и "скаутам"
пришлось освещать территорию своими мощными прожекторами.
   Вскоре роботы заняли выбранные позиции.
   Вильямс вбежал в пещеру и, окинув взглядом  пространство  предстоящей
битвы, одобрил расположение "скаутов".
   - Отлично, девочки! - прокричал он в переговорное устройство и  снова
выскочил в карьер.
   Дымя синими выхлопами, вползло четыре танка. Пехотинцы  указывали  им
места,  и  машины  задним  ходом  втискивались  в  глубокие  ниши.   Это
существенно уменьшало их сектор обстрела,  зато  надежно  прикрывало  от
атак дольтшпиров.
   Наконец в пещеру стали забегать солдаты. Последним оказался полковник
Вильямс. В одной руке он держал рацию, а  в  другой  пульт  для  подрыва
минной сети.
   Несколько солдат бросились в спешке  топтать  кострища,  а  полковник
отдал приказ по рации:
   - "Скауты", тушим свет...
   Прожектора погасли, и все вокруг провалилось в, черную мглу.
   Саломея включила инфракрасный сканер  и  сразу  увидела  яркие  жерла
остывавших костров, оранжевые струи теплого воздуха, обозначавшие  ниши,
где прятались танки, и отдельных выглядывающих  из  укрытий  пехотинцев.
Они маскировались лучше всего.
   Потянулись минуты ожидания. Акустические ловушки  выхватывали  всякий
подозрительный шорох, но это не был знакомый звук рассекаемого  воздуха.
Снаружи продолжался дождь с сильными порывами  холодного  ветра.  Где-то
капала вода, шелестели осыпавшиеся камешки, но это не были дольтшпиры  -
это была сама природа.
   "Интересно, а куда девался городской староста? Неужели побежал домой?
- подумала  Саломея.  -  С  другой  стороны,  он  местный  -  знает  все
тропинки".
   Отключив сканер, лейтенант  Хафин  стала  смотреть  в  темноту  через
открытые броневые шторки. Все равно  броня  не  спасает,  закрываешь  ты
створки или нет. А от шальной пули своих защитит кованое стекло.
   "Ну и где же они? Скорей бы уж  появлялись",  -  торопила  противника
Саломея. Ожидание в кромешной тьме было непривычным. Сидеть  в  подобной
засаде ей еще не приходилось.
   "Зато в пятой кампании я буду совершенным асом", - решила Хафин и тут
же  обозвала  себя  "самонадеянной  сучкой".   Затем   переправила   эту
характеристику на "сучку-оптимистку".
   И снова острая, как игла, концентрация и изнуряющее ожидание.
   Всякие глупые мысли мелькали в напряженном мозгу Саломеи, ее сознание
требовало разрядки, однако само существо пилота Хафин состояло  из  туго
натянутых стальных струн.
   Саломея  продолжала  всматриваться  в  темноту,  в  конце  концов  от
напряжения перед ее глазами стали расплываться круги и мелькать какие-то
пятна.
   Это было очень некстати. Неужели она не выдержала?
   - Салли... - прозвучал голос Фэйт. - Кажется, я схожу  с  ума.  Перед
глазами в темноте какие-то разводы.
   - Спокойно, Фэйт... Сэр? Вы нас слышите?
   Полковник еще ничего не успел ответить, как Саломея  почувствовала  -
что-то царапает корпус ее "скаута". Это был неприятный звук,  как  будто
острием гвоздя водили по стеклу.
   Догадка еще не успела перевариться в мозгу Саломеи,  а  ее  рука  уже
ударила по клавише внешнего освещения.
   Яркий свет ударил в темноту и... не пробил ее, наткнувшись  на  целый
рой или доже  косяк  непонятных  существ,  медленно  плавающих  в  толще
воздуха.
   "Они похожи на мант - черных  крылатых  рыб"  -  пронеслись  вдогонку
новые образы. Однако пушки с обоих  манипуляторов  уже  соревновались  в
стремлении разорвать врага на куски, и, вторя им, захлебывались  злостью
орудия двух других "скаутов".
   Дольтшпиры показывали  чудеса  рваного  непредсказуемого  полета,  но
снаряды и пули были везде, и яркие  вспышки  сгоравших  врагов  слепили,
словно праздничные петарды. Вместе с тем Саломея чувствовала, как  в  ее
машину впиваются заряды и с чавкающим звуком проходят насквозь.
   "Только бы не в патронные транспортеры!" - просила она, поскольку это
привело бы к остановке пушек.
   Огонь велся со  всех  направлении  и  уже  несколько  раз  по  кабине
"скаута" пробегали дорожки "своих" пуль. Однако Салли этого не  боялась,
опасаясь лишь гранаты из лаунчера.
   Время напрочь исчезло из ее сознания, и Хафин удивилась, когда  вдруг
замолчала штатная пушка. Ее патронный короб опустел, и  только  танковое
орудие продолжало бить в поредевшего врага.
   Между  тем  уцелевший  противник  стал  уходить.  Последние   побитые
дольтшпиры ускользнули  в  широкий  проход,  но  один  из  них  не  смог
подняться и взорвался.
   В огромной пещере воцарилась тишина, нарушаемая только осыпающимися с
потолка камешками.
   Мощные  прожектора  "скаутов"  едва  пробивали  толщу  пыли,  и   что
происходило внизу, разобрать было трудно.
   - Бонн? Фэйт? Вы как? - спросила Саломея  и  не  узнала  собственного
голоса.
   - Я везучая, - ответила Бонн, но без своей обычной веселости.
   - Фэйт, а ты?! Фэйт!
   Хафин развернула робота, чтобы  осветить  машину  Фэйт  Линсдоттер  и
увидела, что та буквально изрешечена сверху донизу. Однако ее прожектора
уцелели и изливали слабый свет на противоположную стену. Но вот  "скаут"
Фэйт покачнулся и, отделившись от стены, стал медленно падать вперед. Он
со всего маху врезался в каменный пол и поднял в воздух еще больше пыли,
сделав все пространство совершенно непроницаемым для света.
   - Фэйт! - еще раз, больше из отчаянного упрямства, окликнула Саломея.
- Фэйт... - уже тише произнесла она.
   - Саломея! Бонн! Как вы там? - послышался в эфире голос Вильямса.
   - Мы живы, сэр, - отозвалась Бонн. - Посмотрите, что с  Фэйт.  Может,
ей можно помочь?
   - Конечно, посмотрим, о чем речь... Конечно...
   В клубах просвечиваемой прожекторами пыли пробежали несколько солдат.
Двое из них выскочили в карьер, а  еще  трое  забрались  на  поверженный
"скаут" и стали изучать состояние кабины.
   По всей видимости, наружные люки были заклинены.
   Затем появилось еще несколько человек.
   "Наверное, это все, кто остался", - подумала Саломея. С каждой  новой
атакой их становилось все меньше. В прошлый налет погиб медик, словно за
ненадобностью. Ведь страшные пули дольтшпиров не оставляли раненых.
   - Как у тебя с патронами? - спросила Салли у Бони Клейст.  Ей  просто
необходимо было разговаривать, слышать свой голос и чувствовать, что она
еще жива.
   "Где ты, Монро? Где ты?" - мысленно  позвала  Саломея.  Пока  он  был
рядом, она считала себя потенциально необходимой. Нужной.
   Да, любой  солдат  в  минуты  затишья  не  прочь  воспользоваться  ее
расположением. Но только не сейчас, когда потрясение  и  страх  за  свою
жизнь из каждого делает бесполое отупевшее  существо.  Сейчас  бы  очень
пригодился мимолетный взгляд Жака, его случайное прикосновение и даже  -
просто присутствие.
   "Держись, Монро. Я хочу чтобы ты жил. Я требую  этого",  -  приказала
Саломея.
   Возле "скаута" Фэйт копошилось довольно  много  солдат  Их  было  уже
больше двадцати, и это внушало хоть какой-то оптимизм.
   -  Ты  чего,  глухая,  или  связь  отключилась?  -  прорезался  вдруг
встревоженный  голос  Бонн.  Она  старалась  казаться  рассерженной,  но
Саломея поняла все правильно. Бонн подумала, что осталась совсем одна.
   - Все нормально, Бонн. Чего тебе?
   - Это  не  мне  "чего".  Ты  спрашивала,  как  у  меня  с  патронами.
Докладываю - в правой пушке четыреста, в левой пятьсот двадцать.
   - А у меня только в  трофейной  остались,  -  призналась  Саломея.  -
Тысяча штук. Целое богатство.
   Кабину лежащей машины удалось открыть, и Хафин увидела тело Фэйт.  Ее
вытащили солдаты. Даже с высоты роста  "скаута"  было  видно,  что  Фэйт
нельзя опознать. Впрочем, этого и не требовалось.
   Неожиданно одна из опор поверженного робота едва заметно  вздрогнула,
и вслед за этим из его пробоин хлынула рабочая жидкость.
   Машина агонизировала, словно с телом пилота из нее была вынута и сама
ее механическая душа.
 
45 
 
   Один из гостей мистера Харченко разбежался  по  мраморной  дорожке  и
сиганул в бассейн, окатив его водой.
   - Сукин сын, - негромко произнес Билл, улыбаясь вынырнувшему идиоту и
делая вид, будто все происходящее  ему  очень  нравится.  Выглядело  это
отвратительно, но ничего другого  придумать  было  просто  невозможно  и
требовалось принимать правила игры, которые определял Джулиан Эйр.
   Эйр был  председателем  объединения  "Профсоюзный  комитет  свободной
информации", и именно от него зависело, насколько удастся перекрыть  все
каналы утечки информации.
   Несчастный Харченко уже третий день сидел на арендованной вилле,  где
пьянствовали активисты профсоюзного движения журналистов. Им  было  мало
того, что Харченко оплачивал  дорогую  выпивку,  закуску  и  девочек  из
лучших борделей, которых гости заказывали целыми дюжинами. Они не только
напивались сами, но и требовали того же от "друга Билла".
   Ночные оргии затягивались до десяти утра,  а  затем  еще  требовалось
найти уборщиц, этих несговорчивых фурий, чтобы  убрать  накопившуюся  за
ночь грязь. Мало того, они отказывались делать это, если им не платили в
день по месячному жалованью.  Поначалу  Харченко  пытался  им  угрожать,
потом взывал к их совести, но, как оказалось, совести у уборщиц было  не
больше, чем у самого Харченко, и, если была возможность вздуть цену, они
этим пользовались. И хотя деньги он тратил казенные, условия, в  которых
приходилось выполнять особое  поручение,  угнетали  Билла  все  сильнее.
Между тем мистер Эйр тянул время и продолжал уверять Харченко,  что  для
кворума не хватает еще парочки важных людей и они вот-вот подъедут.
   И снова приходилось ждать.
   Билл потянул через трубочку чистую воду и натужно улыбнулся.
   Из-под увитой плющом арки показался Хорст Анжу, которого Джулиан  Эйр
называл не иначе, как некоронованным королем журналистского андеграунда.
Что это значило, Харченко так и не понял, но посчитал, что  мистер  Анжу
является чем-то вроде крупного наркодилера. По крайней мере у  него  был
вид типичного мерзавца, а на каждом пальце красовались золотые перстни с
большими камнями.
   В отличие от остальных гостей Анжу всегда брал себе двух  проституток
и запирался с ними в отдельной комнате. Наутро  эти  бедняги  появлялись
бледными и трезвыми и, ни говоря ни слова, быстро исчезали и больше, как
заметил Билл, на вилле не появлялись.
   Сейчас Хорст Анжу направлялся прямо к Харченко, и тот чувствовал себя
не слишком уютно, ощущая неприятный  скребущий  взгляд  "некоронованного
короля".
   - О чем мечтаем, дружище Билл?  -  весело  спросил  Анжу  и,  сбив  с
Харченко шляпу, потрепал его по волосам.
   - Мечтаю о том, чтобы поскорее собрались все ваши товарищи. Мне дорог
каждый час...
   В последних словах Билла сквозила обида, и Хорст это  заметил.  Когда
Харченко поднял шляпу и снова водрузил ее на голову, Анжу опять  смахнул
ее ударом ладони, при этом чувствительно задев хозяина шляпы по затылку.
   Лицо Харченко покрылось красными пятнами, и он едва удержался,  чтобы
не дать Хорсту сдачи.
   Почувствовав его настроение, Анжу приблизил свое лицо и прошептал:
   - Ну же, Билл, двинь старика Хорста по морде, ведь он этого заслужил.
Двинь, Билли, будь другом, а то меня здесь все боятся...
   Хорст дышал на Билла перегаром, и это было невыносимо, однако ударить
его Харченко ни за что бы не решился, тем более  что  тот  сам  об  этом
просил.
   -  Отойдите,  мистер  Анжу,  -  придерживая  гостя  рукой,   попросил
Харченко. - Бить вас я не собираюсь...
   - А придется, - толстячок, придется! - Хорст  вывалил  свой  огромный
язык и потянулся к Харченко, чтобы лизнуть в лицо.
   Билл сосем обезумел от ужаса и рванувшись в сторону, упал  вместе  со
стулом, а Хорст, потеряв опору, со всего маху сел на угол этого стула.
   - Ы-ы-а-а! - взвыл "некоронованный король", согнувшись в три погибели
и держась руками за пострадавшее место.
   На крики несчастного стали собираться коллеги.
   Харченко опасался, что его поколотят, однако привлеченные  воем  Анжу
люди, напротив, смотрели на Харченко с симпатией и даже  с  восхищением,
как на героя-освободителя, прибывшего из далекой страны.
   - Видать, он  тебя  здорово  допек,  Билл,  -  заметил  Джулиан  Эйр,
протолкавшись к герою.
   - Может, ему как-то помочь? - неуверенно  предложил  Билл,  поскольку
видел, что мистеру Анжу очень плохо.
   - А он так любил девок, - заметил всклокоченный Мераб,  который  двое
суток проспал в одной из ванн. Его лицо еще имело зеленоватый оттенок, а
глаза  смотрели  в  разные  стороны.  Билл  даже  удивился,  как   Мераб
ухитряется что-то видеть.
   - Любил, а теперь отлюбил, - добавил некто Эрнст. - Ничего, продолжит
карьеру в хоре мальчиков...
   - Ладно, камрады, давайте проявим сострадание, - сказал  Джулиан  Эйр
и, сняв скатерть с ближайшего стола, постелил  ее  рядом  со  скрюченным
телом Анжу.
   Затем пострадавшего  перекатили  на  полотно  и  потащили  волоком  в
сторону дома - словно дохлую кошку. Несколько человек потянулись следом,
образовывая траурную процессию, остальные разбрелись по своим делам.
   - Спустя короткое время пробудившиеся ото сна гости стали бросаться в
бассейн, и некоторые делали это прямо в одежде.
   Среди  последней  волны  проснувшихся  была  Ханна   -   высокорослая
блондинка с загадочным взглядом. Она сразу привлекла внимание  Харченко.
Ханна купалась в одних трусиках и, когда выбиралась на  сушу,  они  были
совершенно прозрачны.
   Билл  заметил,  что  гости,  бесцеремонно  обращавшиеся  с   пришлыми
проститутками, к Ханне относились с подчеркнутым уважением  и,  несмотря
на ее кажущуюся  доступность,  не  позволяли  себе  ни  одного  грязного
намека.
   В этот раз Ханна  плескалась  в  бассейне  совсем  недолго,  а  затем
подплыла к бортику как раз  напротив  Билла  и  выбралась  на  мраморную
плитку, предоставив ему любоваться своей первобытной красотой.
   Озадаченный и одновременно  восхищенный,  Харченко  невольно  сравнил
девушку с дикой кобылицей. Она, безусловно,  была  настоящей  лошадью  -
почти кентавр женского рода, но при этом прямоходящий на двух ногах.
   Глядя на стекавшие по упругому телу капли, Билл невольно поднялся,  а
Ханна посмотрела на Харченко с высоты своего роста и, шагнув  навстречу,
легонько толкнула его в грудь.
   Билл шлепнулся обратно на пляжный  стул,  а  белая  кобылица  уселась
верхом на его колени.
   Харченко едва не задохнулся от волнения. От Ханны пахло водорослями и
тиной, как будто она была еще и русалкой. Ее неподвижные глаза  смотрели
в упор, а мокрые трусики образовывали на белых брюках  Харченко  влажное
пятно.
   -  Й-а-а...  -  проблеял  Билл,  не  особенно  понимая,  что  с   ним
происходит. - Я... - снова попытался заговорить он, но Ханна обняла  его
и прижалась к нему мокрой грудью. Затем  она  встала  и,  ни  говоря  ни
слова, нырнула в бассейн.
   А Билл сидел в мокрых штанах и безмолвствовал.
   Он испытал нечто вроде потрясения, поскольку Ханна  была  именно  той
девушкой, о которой он мечтал, когда ему было семнадцать лет. Тогда Билл
Харченко еще не был таким толстым, невысокий рост заставлял его  грезить
о длинноногих блондинках с золотистыми глазами. Ханна была именно такой.
   Тем  временем  вялые  алкоголики  кое-как  выбирались   из   воды   и
отправлялись в холл, где их ждал привезенный из ресторана завтрак.
   А на лужайку вышли семь уборщиц. Они начали работу  в  шесть  утра  и
только сейчас справились с образовавшейся помойкой.
   Настоящие асы своего дела, женщины были в  зеленоватых  непромокаемых
плащах и охотничьих бахилах. В руках,  словно  штурмовые  винтовки,  они
держали аэрозольные щетки с пневмотурбинами.
   - Пора делать расчет, -  басом  произнесла