ны  уже  испытан  новый  тип  танковой  брони  -
полиэтиленовый. Результаты  получены  очень обнадеживающие. Танк,  устланный
изнутри  семисантиметровым  слоем  полиэтилена, способен  противостоять всем
известным видам  проникающей  радиации,  включая нейтронную,  на  протяжении
промежутка   времени,  достаточного  для   завершения   исполнения   приказа
командования. Маршал перевел дух и огладил пышные усы:
     --  Единственная  проблема,  на  которую  натолкнулись  испытания,  это
повышенная возгораемость. Полиэтиленовое покрытие горит как порох, превращая
боевую машину  в подобие  паровозной топки...  Какие будут  мнения, товарищи
ученые?
     В кабинете зашуршали, заерзали. Натянутые маски озабоченности  судьбами
страны  изчезли.  На  лицах, как  на  поверхности океана,  начали появляться
волны, отражающие повышенную глубинную тектоническую активность.
     Волопас откашлялся и начал размеренно и четко:
     --  Товарищ  маршал  советского  союза, в  нашем  объединении  под моим
непосредственным руководством разработан антипирогенный композит, который не
просто не горит, а даже способствует пламягашению окружающих предметов и...
     -- Ты дорогуша прости нашу необразованность, -- перебил  маршал, -- это
что за антипироги такие?
     -- Да это попросту означает противопожарный.
     -- Аa, так ты бы так и говорил, попросту, а то - пироги!
     По аудитории пробежал сдержанный смех.
     -- Так ты  говоришь, еще  и все вокруг гасит, -- маршал наклонил голову
назад и влево, -- так, так, подробности  обсудишь с генерал-майором. Лосось,
займись с товарищем ученым. Всем остальным просьба представить соображения в
кратчайшие сроки. -- маршал вышел.
     Референт подмигнул Волопасу еле заметно, -- так держать!
     Тот, окрыленный, подошел к Лососю: -- товарищ генерал-майор,  наилучшим
решением было бы посетить наши края и ознакомиться  с материалом и процессом
на месте, своими руками,  как  говорится. Как, кстати, вы к  подледному лову
относитесь?
     -- Абсолютно, -- ответил генерал-майор.

     Из дневника Каменского
     Танк  это  оружие  массового  уничтожения. Один  танк,  одним выстрелом
способен убить  сразу  двух человек.  Даже  если  предположить, что  танкист
действительно был прав в своем стремлении уложить первую  Мишень, что Мишень
того заслуживала, что всей своей предыдущей неправедной жизнью она дала  ему
все основания нажать на гашетку. Даже если принять к сведению, что он знаком
с ее биографией  и  мировоззрением. Что он  понял ее  стремления и  взгляды,
сравнил их с  его собственной системой ценностей, признал их неприемлимыми и
сделал вывод, что  максимум,  чего она заслуживает, это  шрапнельный снаряд.
Даже если признать за ним право на основании всего этого лишить жизни другое
человеческое существо...
     Но  второй-то   может   просто  так  подошел,  на  солнышке  погреться.
Прислонился, прищурился  и стоит себе, не подозревая, что стал Мишенью номер
два. Точнее  даже не  номер два, а просто оказался в зоне  поражения  Мишени
номер один. И смерть его не несет высокой  значимости, и ничего он такого не
сделал, способного вызвать праведное негодование танкиста.

20.
     Капля  воды, случайно  попавшая между  плиткой  и слегка  вогнутым дном
трехлитрового  лабораторного  стакана,  начала  жужжать,  как  залетевший  в
сложенную  газету  шмель.  Через  минуту  вода в стакане  закипела,  Людмила
Сергеевна  подняла  створку  вытяжного  шкафа и  высыпала  в стакан полпачки
индийского чая.  Сегодня был день ее рождения,  поэтому с утра  она, отстояв
трехчасовую очередь в Норде, отхватила большой белково - шоколадный киевский
торт.
     Торт красовался теперь в самой середине лабораторного стола, окруженный
разномастными  тарелками  и  блюдцами,  возле  каждой  из  которых стояло по
симпатичному прозрачному  стакану. Стаканы эти когда-то привез  из Финляндии
Ложакин, с конференции по одноразовым упаковкам. До сих пор их  использовали
под  клюквянку, но сегодня, из-за большого количества  народа,  решено  было
разлить в них чай.
     -- Нет, нет, нет, ни  в коем случае! -- запротестовал было  Малинин, но
был тут же остановлен Ольгой Андреевной:
     --  Вы, Петр  Николаевич, хоть и захаживаете  к нам частенько последнее
время, а права голоса все же не имеете.
     -- Что ж с того, что я Людочке мешки  подносить помогаю, -- сконфузился
тот, -- совершенно необязательно на  этом всеобщее внимание заострять, а мне
все-таки налейте в чашку, и вам, Людмила Сергеевна, очень рекомендую.

     -- Сами же и заостряете, -- сказала Ольга Андреевна.
     Женщина  она была волевая, одна  из немногих в объединении, имевшая под
началом научный сектор. Сектор занимался морозостойкими  материалами, будучи
в составе лаборатории  упрочнения  под  началом Ложакина, и постоянно  с ним
сражался за бюджет  и тематику.  Поговаривали также,  что происходила она из
дворянской семьи, что еще больше усиливало противостояние.
     -- Саша, иди порежь торт, -- сказала она.
     -- Сейчас, сейчас, -- отозвался тот, выныривая из-за кульмана.
     -- Ой, а зарос-то ты как, голубчик, да
     -- всплеснул руками  Афанасий Лукьянович, -- ты  бы постригся,  да, вот
мой тебе совет, а то прямо хыппи, да, на ученого совсем не похож.
     -- Как не похож?! -- Саша вытянулся по стойке смирно рядом с висящим на
стене портретом Ньютона.
     --  На  советского,  говорю, -- поправился Афанасий  Лукьянович, --  на
нашего, советского ученого, да.
     -- Так ведь его же нет.
     -- Кого?
     -- Советского ученого.
     -- Как нет? -- растерянно оглянулся по сторонам Афанасий Лукьянович.
     --  Да так, нету. Я вам даже больше скажу, -- Саша понизил голос,  -- и
никогда не было.
     -- Брось резвиться, Александр, -- улыбнулась Ольга Андреевна, -- что ты
человека пугаешь.
     -- Отчего же, наш  уважаемый Афанасий  Лукьянович выступил с интересным
почином: сменять стереотипы, и я намерен его всеми силами поддержать.
     -- Менять чего? -- Афанасий Лукьянович был не рад, что связался.
     -- Стереотипы. Я  согласен, но только коллективно,  массово.  Чтоб все,
как один, а? Чтоб все меня поддержали. Поддержите?
     -- Чего?
     -- Начинание. Я иду и обриваюсь наголо, но при одном  условии: если вы,
Афанасий Лукьянович, отращиваете усы. Большие, красивые,  пушистые усы. Как,
идет?
     --  Прекрати, Александр,  --  засмеялась  Ольга Андреевна,  -- режь уже
торт, наконец.
     --  Давайте,  я  порежу,  --  встрепенулся  Малинин.  Он  взял  большой
никелированый нож с текстолитовой ручкой и начал кромсать  нордовский шедевр
кулинарного исскусства, -- черт, там наверное безе внутри.
     Постепенно собрался народ, прослышав про торт, Лисицына разлила чай...
     --  Что же это вы,  есть  сюда  пришли?  -- Ольга Андреевна отложила  в
сторону  ложку,  --  Давайте, давайте  тост,  пусть  даже и  под чай, ну-ка,
Афанасий Лукъянович, как старейшина, пример подайте!
     Афанасий Лукъянович взял стакан и поднялся.
     -- Я Людочку знаю давно, да, и ничего плохого о ней сказать не могу. Вы
уж, голубчики, поверьте,  я  просто  так  не скажу, да  ... --  тут Афанасий
Лукъянович осекся, вдруг вспомнив,  как опозорила  она его при  всем честном
народе...

     Вошел  он  тогда  к ним в комнату, ничего не подозревая, дамы  на  него
накинулись:
     --  Ну-ка,  ну-ка, Афанасий  Лукъянович,  подвигайте-ка  бровями, да не
бойтесь, это мы  интеллект проверяем, Людочка статью в "Крестьянке" нашла, о
том что интеллект напрямую с количеством складок на лбу связан.
     Он подвигал, ничего не подозревая, лаборатория притихла.
     -- Ой, да ерунда это все, --  Людочка попыталась  замять паузу, неловко
повисшую в воздухе, -- идемте лучше кофе пить, бразильскoe, только что заказ
принесли...
     Выйдя от них,  Афанасий Лукъянович зашел  в туалет и подвигал у зеркала
бровями.  С  горечью обнаружил он, что кожа  на лбу  его двигается  в такт с
бровями, ровная как стол, не образуя вообще ничего похожего на складки.

     ...  -- Что же, это все?  -- спросила  Ольга  Андреевна,  --  ну  тогда
вперед, по коням! Отчего вы не садитесь, Афанасий Лукъянович?
     -- Ааа, -- бесцветно произнес он в ответ, не отводя глаз от своей руки,
сжимающей  стакан. Стакан  менялся на глазах:  верх его  плыл  под пальцами,
сужаясь, а низ расползался, наливаясь чаем, как спелая груша.
     -- Я же говорил! -- закричал Малинин,  вдруг  заметив что все остальные
стаканы начали  претерпевать такие же метаморфозы, превращаясь в заполненных
чаем медуз, -- в раковину их швыряйте, в раковину!
     Поднялся веселый гам, пришлось заварить  еще одну порцию чая, и разлить
ее на этот раз в чашки. Саша взял в руку один  из потерявших лицо  стаканов.
На дне его, растянутая и искаженная, все еще  читалась надпись: "Disposable.
Cold  beverages  only".  В  разгар суеты  дверь  распахнулась и  крейсерской
походкой вошел Ложакин.
     -- Ну,  Андревна, -- начал он громогласно, -- готовь поллитра, пришел и
на  твою улицу  праздник!  Я  только  что от  генерального,  от министерства
обороны  заказ  получен.  Умопомрачительный!  Политбюро  интересуется  твоим
композитом МЗСП-014Б. Фонды отпущены! Необозримые!  Для изготовления опытной
партии  материала супер экструдер  уже  выслан.  Фирмы Дюпон! А  пока  нужно
молниеносно проверить перерабатываемость материала в изделие.
     --  Не  части,  Ложакин,  остынь,  торта возьми  -- осадила  его  Ольга
Андреевна,  -- теперь по порядку: сколько надо  материала, что за изделие, и
где будем изготовлять?
     Ложакин  продолжал   подскакивать,  однако   торта  взял:  --   Изделие
сверхсекретное! Изготовлять будем в ящике минобороны в городе Щигры  Курской
области. A надо мешка три.
     -- Трех так с ходу не будет, а мешка два наскребем.
     -- Вот  и ладно, -- неожиданно согласился Ложакин,  два мешка Александр
Ильич и один допрет...
     -- Я-то  тут  причем, я весь во вращении, -- Саша попытался ускользнуть
за кульман.
     -- Так  ты что  же,  Ляксандр,  хочешь  всю  тяжесть  на женские  плечи
взвалить?  -- Ложакин выпрямился и сделал благородное лицо,  обмаравшись при
этом   в  шоколаде.  --  Фуэте  временно  отставить,  командировку  оформить
стремительно! И допуск! Tакси заказан!
     -- Допуск то зачем?
     -- Затем, что объект сверхсекретный. Шевелись!
     -- Допуск я оформить не могу.
     -- Обоснуй!
     --   Допуск  я,  Геннадий  Алексеевич,   оформить  не  могу,  поскольку
секретности не имею.
     -- Как не имеешь?! Даже третьей формы?

     -- Даже третьей... Придется вам самому как нибудь справляться.
     Ложакин обмяк. Он сел, скребя затылок:
     -- Чего же делать то, на форму, даже на третью, месяц уйдет, не меньше,
Митрий в "Дубке", у  меня  корова вот-вот родит, отлучение исключается... А!
хрен  с ним  с  допуском!  Тебе  туда  входить не  обязательно. Сдашь сырье,
получишь изделие и назад. Генеральный велел изделие привезти, запакованным.

21.
     Монтировка звизгнула краем о  последний гвозь, доска отвисла в сторону.
Под ней ровными рядами плотно жались один к другому полиэтиленовые пузыри.
     -- Что это, -- забеспокоился начальник цеха, -- новый вид упаковки?
     -- Совершенно верно, -- ответил старший переводчик отдела международных
связей Анатолий Максаков, посоветовавшись с голландцем,
     -- bubble wrap, точного перевода  пока не имеет.
     Жестом капельдинера он  сдвинул  в сторону пузырчатую занавесь, обнажив
загрузочную воронку с надписью "Dupont".
     -- Будем довскрывать западногерманскую технику? -- деловито осведомился
Палыч, поднимая фомку.
     --  Оставь  пока, --  сказал  референт  министра,  --  пока  внутрь  не
установите.

22.
     Чего мы, братцы, повидали
     Не снилось Сальватору Дали.

     За окном вагона двигалась назад природа средне-русской  полосы. Местный
дизельный  поезд подходил  к станции Щигры Курской  области.  Саша  сидел на
приподнятом сидении в первом купе.  Занять его  пришлось потому что  с этими
мешками ни в  какое другое  втиснуться не  удалось,  народ  возражал.  Мешки
лежали теперь в проходе,  набитые  плотно, до  тугой  цилиндричности, и  при
каждом  ускорении поезда наезжали на ноги, неотвратимо как прибой. Убрать их
было некуда, оба багажных ящика под сидениями были
     засыпаны каменным углем.
     На удивленный  вопрос  -- Зачем здесь  уголь, ведь  локомотив далеко, и
вообще использует солярку, -- проводник лаконично отрезал: -- Для титану.
     Титан  этот  увидеть  не  довелось,  но  размеров  он  должен был  быть
титанических:  ящики были засыпаны  с верхом, крышки не закрывались,  стояли
под  тридцать  градусов, уголь  высыпался  в  унисон  с  эволюциями  мешков.
Подумалось: знать бы Исааку Ньютону о социалистическом реализме, может он бы
свой закон инерции обратно закрыл.
     Проводник заметил: -- на обратном пути легче будет, уголь уйдет, крышки
закроются, сидеть и лежать станет удобнее.
     Счастливы возвращающиеся!
     Главная инерционная  неприятность  была,  впрочем,  впереди.  Пройдя  в
туалет, Саша сразу  заметил подозрительную влажность  пола  и стен. Тут бы и
остановиться, оставить намерения и вернуться в купе. Но нет, мелькнула мысль
-  зассано,  как обычно  -  и  роковой  шаг  внутрь  был  сделан.  Вселенная
среагировала мгновенно. Поезд резко тормознул и из переполненного  бачка под
потолком хлынула  ниагара ледяной  воды.  За  шиворот, на меховую шапку,  по
лицу. Эх, Исаак!
     Он вернулся на  место,  сел на накрененную полку и раскрыл дерматиновую
тетрадь...

     Из дневника Каменского
     Все  окружающее - суть мои  ощущения.  Это  не философия, с философской
точки зрения я скорее наивный материалист. Это - кредо. В соответствии с ним
живет  девяносто девять процентов людей. Во всяком случае,  я ничего другого
не  встречал.  Человек  всегда  ориентируется  на  собственные  ощущения,  и
движется,  по мере  возможности,  в  сторону  положительных  эмоций, избегая
отрицательных.
     Мать делает для своего ребенка все, целиком отдает себя ему потому, что
неисполнение   материнского   долга  влечет   за   собой   мощный   комплекс
отрицательных эмоций, запрограммированный где-то глубоко в подсознании.
     Честный человек честен не  из высших  побуждений, а лишь  из-за скрытой
боязни  наказания или даже  мук  совести. Вообще, совесть  - это способность
организма облекать антиобщественные действия в окраску отрицательных эмоций.
     Цель любого движения - получение  порции  положительных эмоций,  и  вся
разница  между  людьми заключается в том, что эмоции эти  вызываются разными
предпосылками. И похоже, что все это - врожденное. Если человек  не способен
ощутить чужую боль,  как свою, этого ничем не  исправить. Рожденный садистом
сострадать не может.
     Одно время  мне очень нравился  субъективный  материализм.  Нет ничего,
кроме меня, значит нет ничьей боли, кроме  моей и ничьего счастья. И все же,
сколько я ни убеждал себя, что раздавленная кошка на асфальте не
     существует  в действительности, только в моем сознании, мне  все  равно
становилось не по себе.
     Философское различие мировоззрений мало  что меняет.  Человек все равно
поступает  в  соответствии  с  внутренней  моралью,   а  внешнюю,  социально
привитую, в лучшем случае лишь использует, или просто игнорирует.

23.
     Щигры  встретили  прохладно,  наружный градусник  на вагоне задохся  на
минус тридцати  семи  по Цельсию. Цельсий  с Ньютоном  явно решили выступать
дуэтом.
     --  Куда ж  ты  такой мокрый  намыливаешься, --  проявил  вдруг участие
проводник,  --  мы  ж  на седьмом  пути, до  станции с километр  будет,  тут
платформы даже нету.
     -- Мне  вообще-то  в Щигровское  ОКБ спецоборудования,  -- робко  начал
Саша.
     --  А,  к  монастырцам! --  обрадовался проводник -- ты  везун, до  них
отсюда рукой подать!
     Он неопределенно махнул рукой в сторону состава на соседнем пути,
     -- Они же  прям тут,  за рельсами. От  станции  ты бы час  пер с тюками
своими.
     Проводник   был   прав   как   десять   заповедей,    носить   по   два
двадцатипятикилограммовых   мешка   одновременно   мог   только   заведующий
лабораторией многоосевой ориентации Геннадий Алексеевич Ложакин.
     За  составом  виднелась  луковица  церкви с обломком  креста. Двигаться
пришлось  по  Владимиру Ильичу -  шаг вперед, полшага назад. С  одним мешком
вперед, бросить, назад к другому, с ним вперед мимо первого, бросить, назад,
вперед...  Сумка с  консервами и  документацией  тяжело била по бедру, мешая
идти. При таком режиме  даже  зверский мороз, казалось,  отступил на  время,
только  сосульки  на  ушанке  жизнеутверждающе  позвякивали.  Первый  состав
удалось преодолеть по переходной площадке.  За ним оказался второй.  Поднять
мешок на четыре крутые ступени сил уже не было.
     --  Сигай  под  низом!  --  озорно сверкнула  золотом резцов  бабуля  в
конюхском тулупе -- берегись гудка тока, состав подать могут.
     Тугая геометрия мешков на  этот раз помогла, вялый мешок через рельс не
пошел  бы в жизни. С  мешком под вагон, из-под  вагона, назад под  вагон  за
вторым,  с ним  из-под вагона, под,  из-под, под...  Гудок  послышался после
третьего состава, когда уже показался впереди покосившийся забор с проломом,
в который уходила тропа, умятая десятками сошедших  на станции Щигры Курской
области.
     "Если это Щигры, интересно, что что же такое уезд", - думал Саша, глядя
на  арьегардный  мешок, мелькающий сквозь оси, "и какой  длины в  этих краях
составы?"
     Первый живой щигринец попался ему у самых монастырских стен. Оторвав  в
тридцать восьмой раз мешок от планеты Земля  и обернувшись, он увидел, что к
авангардному   мешку   притирается   спиной   гражданин  в   меховой   обуви
фантастического  размера,  какую  раньше  Саша  видал  только   в  кино  про
полярников.
     -- Селитра, что-ли? -- спросил полярник монотонно.
     -- Нет, гранулы, -- сказал Саша.
     -- Селитру возят -- отозвался полярник вяло и  ушел,  разметая мехом по
дороге что-то очень знакомое. Он явно был в курсе дела.
     "Да тут же  везде продукт" -  подумал Саша - вдоль стены  в обе стороны
переливался на солнце всеми цветами радуги полимерный гранулят.

     --  Вы из Ленинграда, товарищ, -- раздался вдруг голос  прямо из стены,
-- заходите.
     Звягнуло  массивно металлом, и дверь,  возле  которой  стояла  бочка  с
линялой  наклейкой "капуста  свежезаквашенная,  сорт  II", скрипя подалась в
сумерк, откуда пахнуло вдруг теплом и кровом.

24.
     --  Пионеры  просили  один   кирпич  пропустить,  --  сказал  начальник
пионерлагеря  "Дубок" Атасенко,  -- примерно на такой высоте:  -- он чиркнул
ребром ладони под правым коленом.
     -- Зачем?  --  спросил ведущий конструктор  проектного  отдела Вячеслав
Прокофьевич Гусев.
     Вдвоем  с  Митей  они выполняли  функции  подсобников  на строительстве
первого  в  лагере   цельнокирпичного  туалета.   Полусгнившие  останки  его
деревянного  предшественника  валялись  невдалеке.  Сама яма, впрочем,  была
бетонной, поэтому было решено начать возведение прямо на ней.
     Как  неквалифицированная рабочая  сила, Митя с Вячеславом Прокофьевичем
подтаскивали кирпичи и цемент, кладку же осуществлял слесарь Борька. Как раз
сейчас он выкладывал четвертый ряд перегородки.
     -- В общеобразовательных целях. -- хохотнул Атасенко в ответ.
     Из главного корпуса,  с  пригорка,  доносилась  музыка, звон  стекла  и
женский смех.
     --  Верхушка гуляет, -- разъяснил Атасенко.  -- я их  расписание уже по
минутам  разучил. Сейчас  у них водка кончится, кого-нибудь в  лабаз пошлют.
Непонятно  только  на  чем,  машину  в  город  угнали,  за  генерал-майором,
военпредом  новым. В  районе  двенадцати  отрубятся,  а  с  утра -  на  лед,
рыбачить.  А  уж как вернутся,  тут дело  святое  - в баньку,  попариться, с
морозу хорошооо... А может и не пойдут,  --  добавил он уходя, --