на столе. Дег вбежал следом за мной:
     -- Мартин, черт возьми, что происходит?
     --  Здесь  две  газеты,  видишь?  --  ответил  я,  рассматривая  рваные
страницы. -- Вот! Первая -- это "Денвер Трибюн"... А это -- старый "Нью-Йорк
Геральд". А вот и  даты  -- 31  марта 1934  года и  20  сентября 1956  года,
видишь?
     Дег стоял в недоумении.  Куба подошел, когда я  уже обнаружил в "Денвер
Трибюн" то, что искал.
     --  Это здесь,  --  воскликнул  я,  невероятно  обрадовавшись.  --  Вот
послушайте  --  И  я начал читать:  "Денвер,  31  марта. Заведующий  отделом
пластической  хирургии  нашей  больницы  доктор  Альберт  В.  Савиль   решил
отправиться  на   Амазонку  и  поработать  там  среди   местного  населения,
которое..."  Остальное, --  прервал я  чтение,  бегло пробежав текст,  -- не
имеет значения... -- Дег  и Куба смотрели на  меня как завороженные, однако,
ничего  не понимая. Я начал  просматривать другую газету  и сразу  же  нашел
информацию, которую искал. Крупный заголовок на три колонки сообщал: "Фриско
Мак-Анна уходит от преследования федеральной полиции". Я даже не стал читать
дальше,  а  показал  Дегу  фотографию   Мак-Анны.  Газетная  страница   была
выцветшей, пожелтевшей, грязной, но фотография сохранилась прилично.
     -- Узнаешь его, Дег?
     Он взглянул, наморщил лоб и ничего не ответил. Я сказал:
     -- Мак-Анна -- один из  самых  страшных гангстеров  наших дней. Он убил
семь  человек к моменту, когда  его наконец удалось схватить. А потом сбежал
из тюрьмы "Сан-Квинтино", убив часового... Его так и не нашли.
     Я помолчал в ожидании. Дег щелкнул двумя пальцами.
     --  Да,  конечно, теперь, вспоминаю! Я  видел его фотографию  у  вас  в
газетном архиве! Да! Это Мак-Анна, черт побери!
     -- И он тебе никого не напоминает?
     Дег посмотрел на меня и перевел взгляд на фотографию.
     -- Нет, Мартин, -- пробормотал он, -- никого...
     --  Посмотри лучше.  Посмотри в эти глаза,  Дег. Мы  с тобой видели  их
несколько недель тому назад.
     Дег отшатнулся.
     -- Комиссар? -- прошептал он.
     Куба внимательно следил за нашим разговором. Я подтвердил:
     --  Помнишь,  у  нас с тобой  было ощущение, будто мы уже где-то видели
его!
     -- Ну, да, черт возьми! Мартин, это... Это невероятно!
     -- Да, Дег, но  это  так. И все  сходится  совершенно  точно. Мак-Аниа,
гангстер, и Савиль, хирург. Знаешь,  что  такое пластическая операция,  Дег?
Это когда тебе изменяют нос, губы... Переделывают все лицо, если хочешь. Так
вот, Мак-Анна заставил Савиля сделать ему пластическую  операцию. Он вынудил
его, наверное, с  револьвером в руке. Занял место  Рентрероса  и затаился  в
Марагуа...
     -- Сбежал на Амазонку! Действительно, кто бы тут, в Марагуа, отыскал?
     -- Конечно. Савиль сделал ему операцию...  Однако не смог изменить  его
взгляд.
     Дег в ужасе смотрел на меня. Я продолжал:
     -- Когда  Мак-Анна  узнал, что приезжают двое американских журналистов,
он,  естественно, забеспокоился:  журналисты и  полицейские  --  его  враги.
Сначала он велел обыскать мою дорожную  сумку, чтоб узнать, не переодетый ли
я полицейский. Потом всеми  способами  старался  запугать  нас  и  заставить
убраться... И тут же смекнул, что истинная опасность для него -- это Савиль.
     -- Конечно! Мы  ведь не узнали его. Только  Савиль мог сказать нам, кто
он на самом деле!
     -- И  возможно,  Савиль  угрожал  ему.  Бог знает, сколько раз  за  эти
последние годы... Мне кажется, я так и слышу, как он говорит: "Я тебе устрою
сладкую жизнь,  Мак-Анна!"  Или: "Вот приедет кто-нибудь в Марагуа, я открою
ему, кто ты  такой, и тебе конец"... -- Я вздохнул:  -- А  вышло  так, что с
нашим приездом конец ожидал его самого.  Когда он пришел к нам выпить виски,
бедняга, наверное, как раз и  хотел обо  всем рассказать. У  него не хватило
мужества. Но он знал, что Мак-Анна рано или поздно убьет его, и тогда сделал
нам этот подарок... Отправил послание. Остальное мы уже знаем.
     Я замолчал. И почувствовал вдруг усталость. Слишком быстро, наверное, я
все выяснил. Это было нелегко.
     Дег и Куба в задумчивости молчали. Потом Дег спросил:
     -- А где же в таком случае находится настоящий комиссар Рентрерос?
     -- Кто его знает! Я думаю, его нет в живых. Возможно, Мак-Анна встретил
его в Фосе или в каком-нибудь другом проклятом  месте еще прежде, чем прибыл
в  Марагуа. Узнал, что Рентрерос отправляется в эти забытые Богом края,  где
его никто  еще не знает, и... покончил  с ним. Бросил рыбам пираньям, должно
быть.
     Я почувствовал пристальный взгляд Кубы и повернулся к нему:
     -- Как вы считаете? -- спросил я. Он усмехнулся:
     -- Похоже на детектив, Мартин... Гангстер, который сбегает на Амазонку,
находит   хирурга,   готового  изменить   ему   лицо,   убивает   комиссара,
направлявшегося в далекий  городок... -- Его улыбка стала шире, но как будто
еще более горькой,  -- детектив,  да...  Но,  -- де он серьезно, -- подобные
вещи  возможны в этих краях. Да, все могло быть именно так, как вы говорите.
Вы молодцы, журналисты! -- Он  одобрительно кивнул и не  спеша направился  к
вертолету.
     Больше мы  не  говорили об  этом. Я аккуратно сложил газетные листы. Мы
раскрыли тайну Марагуа. И Мак-Анна понимал это. Я  не сомневался. Ясно было,
почему  он  нас  преследовал  и  обстрелял  вертолет.  Возможно,   он  снова
попытается добраться до  нас. Он сделает все, чтобы мы не выбрались живыми с
Амазонки.  Наша жизнь  -- это его смерть.  Он хорошо понимал это.  Во всяком
случае...
     --  Во всяком  случае, -- проговорил я, --  мы здесь  ради Онакторниса.
Сначала  надо подумать  о  газете  и об  этой  курице,  которая  так  дорога
полковнику Спленнервилю Да, Дег,  это  наш долг.  Потом решим,  что делать с
Мак-Анной, -- я невольно  улыбнулся,  -- потому что нам ПРИДЕТСЯ подумать  о
Мак-Анне. Сейчас он  знает,  что у нас  осталось  мало  снаряжения, и, самое
главное, топлива: Он как ни в чем не бывало поджидает нас в Марагуа, Дег, --
добавил я. -- А  полковнику  надо будет  напечатать экстренный выпуск, когда
вернемся.
     Он посмотрел на меня, шевеля губами, но ничего не произнес.  И  тогда я
добавил:
     -- Ну ладно, как хочешь -- ЕСЛИ вернемся.

     В тот вечер мы почти не возвращались  больше к разговору о комиссаре, а
занимались инвентаризацией -- подсчитывали, что у нас осталось.  Выяснилось,
что  продуктов нам хватит  примерно  на  месяц, а топлива, чтобы вернуться в
Марагуа и пролететь, наверное, миль сто вдоль реки. Не больше.
     -- Не очень-то все это весело, не так ли? -- проворчал Дег.
     Вместо ответа я откупорил бутылку виски.
     -- Глотни, и тебе все покажется не таким мрачным, --  сказал я не очень
весело.  Тут  вернулся  Даалу, ходивший  в  разведку. Он  сказал  Кубе,  что
обнаружил на востоке старую, давно покинутую живарию. Он молча перекусил  и,
нырнув в кусты,  снова исчез в джунглях.  Обстановка становилась  все  более
тягостной. Мы решили лечь спать.
     Куба  первым заступил  на ночное дежурство. Я  только-только уснул, как
вдруг кто-то начал будить меня.
     -- Что случилось! -- приподнялся я.
     Куба знаком велел мне молчать.
     -- Идемте, -- шепнул он. Я  разбудил Дега, и мы  вышли из палатки.  Нас
обступила плотная, влажная тьма. И полная тишина.
     Мы бесшумно  прошли  за Кубой  до  середины площадки.  Затаив  дыхание,
сжимая ружья, остановились и замерли. В  абсолютной тишине прошло по меньшей
мере полминуты. Вдруг Куба поднял голову и прошептал:
     -- Чувствуете?


Глава 13. ОГРОМНЫЙ СЛЕД

     Да,  я почувствовал его. Я  почувствовал  этот запах --  еле уловимый и
резкий. Я увидел, что Даалу стоит недвижно у края площадки, подняв голову  и
нюхая воздух.
     Это был очень  странный  запах, какого  я никогда прежде  не  встречал.
Такое  даже вообразить  себе  трудно. Запах, который  не существует,  сказал
Даалу.  Да, это  действительно было так: зловоние чего-то разлагающегося, но
не падали, не гниющих растений или увядающих цветов, даже не трупов, тлеющих
в горячей влаге джунглей, нет, запах чего-то живого.
     -- Что же  это за чертовщина такая, Мартин?  -- прошептал Дег. В голосе
его звучал страх. Я покачал
     -- Не знаю, но... --  Я  замолчал, потому  что  подул ветерок, и  запах
исчез. Но  Даалу  все  еще чувствовал его, конечно, потому  что  по-прежнему
стоял недвижно в странной позе дикого, настороженного зверя.
     Мы наблюдали  за индейцем еще по меньшей мере  минут  десять. Потом  он
вздрогнул и  обернулся  к нам, сверкнув  глазами.  Тщетно было задавать  ему
какие-то вопросы.
     В эту ночь мы больше не спали.

     На рассвете мы обсудили ситуацию. Потеря топлива была для нас, конечно,
серьезным ударом. И  все же мы  могли завершить обследование  этой холмистой
местности. Мы  были почти  уверены, что  Мак-Анна и  его  горилла  не смогут
разыскать нас здесь.
     -- В живарию, что на  берегу озера, -- размышлял Куба, изучая карту, --
они  еще могли  добраться  на  моторных лодках. Я  знаю эти лодки --  узкие,
легкие, с защитой от водорослей. Да, на них вполне возможно добраться до той
живарии...  Но  сюда...  Думаю,  что  невозможно. Им пришлось  бы  проделать
чертовски трудный  путь по джунглям. Много дней подряд. Ведь эта ваша Страна
Огромных Следов весьма и весьма обширна, Мартин. И к тому же, -- добавил он,
неторопливо скручивая цигарку, -- если он не дурак, этот Мак-Анна, то станет
ждать нас в Марагуа, в своих владениях. В любом случае,  однако, -- заключил
он с какой-то странной улыбкой, -- лучше быть начеку и... наготове...
     --  Это  несомненно, --  ответил  я,  взглянув  на  него.  На  какое-то
мгновение колокольчики  тревоги опять зазвонили  в моей голове.  Куба что-то
скрывал. Так  или  иначе  во  всем  этом  было  что-то  подозрительное.  Мне
казалось, он непременно хочет сразиться с Мак-Анной.

     Мы отправились в путь  на следующий  день,  убрав палатки, скрыв  следы
нашего пребывания и хорошо замаскировав вертолет. Мы перевалили через холм и
спустились в  долину,  где там и тут встречались обширные  участки подвижных
горячих песков. Я  внимательно осмотрел пространство у подножия  скал, а Дег
сделал сотни снимков.
     Каждый  день мы уходили  все  дальше  и дальше  на  восток,  где  холмы
поднимались все выше, а потом  неожиданно уступали  место джунглям. Это была
совершенно  непроходимая,  дикая   местность   --  что  поразительно,  здесь
попадались  болота,  кипевшие  так,  словно   подогревались  изнутри  адским
пламенем. Увидев  их, Даалу побледнел.  Куба  о чем-то серьезно  поговорил с
ним. Казалось, и он тоже испытывает страх...
     Впрочем нет, это был не страх. Во всяком случае Куба не думал о нем. Он
продолжал вместе с нами поиски Онакторниса, а на самом деле мысли его витали
где-то далеко. Я был уверен в этом.
     Продвигаясь по  тропинке, которую  Даалу  прокладывал  своим неутомимым
мачете, мы все время держали наготове шприц с противоядием. Местность кишела
змеями и пауками, гораздо более опасными, чем  Мак-Анна,  во  всяком  случае
здесь, в этом забытом Богом уголке земли.
     Нам понадобилось две недели, чтобы осмотреть несколько холмов, и мы еще
не нашли ничего -- ни гигантских следов,  ни  Онакторниса. А может быть, все
эти блуждания были нам необходимы только для одного: мы  невольно стремились
отодвинуть от себя неотвратимое -- нашу встречу с Мак-Анной.
     И возможно -- собственный конец.

     Это  произошло на двадцать седьмой день поисков,  когда мы уже заболели
лихорадкой, джунгли проникли в нашу кровь, и все вокруг  постепенно потеряло
четкие очертания, и жизнь, нам казалось, замкнулась в этой шепчущейся лесной
чаще. Это случилось на двадцать  седьмой день бесконечных поисков, когда для
нас  уже  ничего не существовало, кроме этой зыбкой  реальности, бесконечных
блужданий и поисков.
     Было  11 часов утра. Начало  дня,  которому предстояло перевернуть нашу
жизнь.
     Это Дег обнаружил его. Он  шел в том же направлении, что и Даалу, шагах
в пятидесяти от  него, пробираясь между  серых  камней  вверх  по  холму. Мы
увидели,  как  Дег остановился, замер на мгновение и опустился на колени. Мы
решили, что он наступил на змею, и бросились ему на помощь...
     Подбежали  к нему,  когда  он  уже  поднимался с Держа  в руках крупный
осколок скорлупы.
     Мы замерли. У меня перехватило дыхание. Дег протянул мне свою находку и
еле слышно проговорил:
     -- Смотрите, смотрите, Мартин!
     Я никогда не  забуду этот момент! Мы потеряли  дар речи. Впрочем, я тут
же пришел в себя.
     -- Дай-ка  сюда!  -- Мой  голос прозвучал глухо и громко. Я  взял  этот
осколок, похожий на кусок желтоватой керамики. Он издавал едкий, невыносимый
запах, тот  самый, который в  ту далекую ночь так испугал и  заворожил  нас.
Запах, который, как сказал Даалу, не существует.
     Прошло несколько минут.  Я  внимательно рассматривал  находку. Мои руки
дрожали. Дег тронул меня за плеча
     -- Но что это, Мартин?
     Мне  пришлось  набраться  мужества,  чтобы  ответить.  Я  способен  был
бороться с  испугом, с  элементарным страхом  перед  джунглями, мог спокойно
выслушивать всякие легенды о чудовищах, не боялся  ни змей,  ни кошмара этих
кипящих болот...  словом,  мог бороться с  чем угодно, что бы  ни послал мне
хоть сам  дьявол...  Но возражать против  очевидности  я был не  в силах.  А
очевидностью этой был осколок крупной яичной скорлупы.
     --  Это  не разбитый  горшок.  Это  расколотое яйцо, --  пробормотал я,
стараясь совладать со своим голосом. -- Вы не знаете, Куба, -- спросил я, --
какое животное могло отложить такое крупное яйцо, как это?
     Куба  закручивал  цигарку и не  ответил.  Даалу с  широко  раздувшимися
ноздрями глубоко  и жадно  вдыхал эту  тошнотворную  вонь.  Маленькие черные
глаза его были полны ужаса и суеверного страха.
     Мы осмотрели скорлупу.  По ней змеилась тонкая  черная  полоска. Может,
это была кровь?
     --  Она валялась  вон там, -- показал Дег. -- в кустах,  возне камня. Я
чуть было не раздавил ее.
     -- О'кей, а теперь положи туда, где нашел, и сфотографируй.
     --  Но  тогда нет  сомнения,  --  заговорил  Куба, --  что ваша  курица
существует.
     Я почувствовал, что в моем сознания все смешалось  -- совесть и здравый
смысл не могли примириться с таким утверждением.
     -- Как вы можете говорить такое. Куба? -- возразил я, возможно, слишком
резко.  -- Насколько всем нам  известно, этому  яйцу должно  быть  никак  не
меньше  ста  тысяч лет...  А может ли оно существовать  сто тысяч лет  и так
омерзительно вонять? Выжил Онакторнис или нет, несомненно, что...
     Куба насмешливо улыбнулся и спокойно сказал:
     -- Вы, я вижу, ХОТИТЕ, чтобы он не существовал.
     Я тотчас сам задал себе  этот вопрос. Да, наверное, Куба прав. Не могло
же яйцо хранить такой запах сто тысяч лет...
     Я ничего  не  ответил, меня охватило какое-то гнетущее беспокойство.  Я
осмотрелся.  Часть холма, что  возвышалась  над  нами, покрывал  кустарник с
какой-то  осенне-красноватой,  увядающей листвой. Если  где-то и  могло жить
ужасное чудовище, то это жуткое место могло быть его прибежищем...
     -- Мартин, -- проговорил Дег, -- он существует!
     -- Боже милостивый, Дег! И ты туда же! Но где? Где он? Ты полагаешь, мы
в состоянии  отыскать эту курицу  -- ведь мы  так измотаны. Представь  себе,
что...  Я умолк, взял себя  в  руки и показал на вершину холма. -- Пойдемте,
ребята, посмотрим  там!  --  И не  говоря больше ни слова, направился вверх.
Даалу  догнал меня  и  принялся  помечать дорогу.  Дег,  остановившись возле
осколка скорлупы, спросил:
     -- А с этим что делать?
     -- Возьми с собой, Дег. Пошли!
     Он  постоял немного в  растерянности,  но  повиновался. Мы поднялись на
несколько десятков метров. Стояла невыносимая жара. Воздух был пропитан этим
нестерпимым смрадом, к которому добавлялся и запах  теплой стоячей гнили. Он
исходил  от  кипящих  зеленых  болот,  над  которыми  клубились  зеленоватые
испарения.  Низко  стелясь,  они  расползались  между   деревьями.  Вся  эта
холмистая местность окаймляла тропический лес, словно последний рубеж земной
тверди у края океана.
     -- Мартин! --  позвал вдруг  Куба.  -- Остановитесь и глотните  немного
бренди.
     Я  обернулся,  собираясь  выругаться,  но  Куба  смотрел  на  меня  так
дружелюбно и улыбался так горько, что я промолчал. Он протянул мне фляжку.
     -- Вы слишком быстро  шагаете. Не сердитесь на меня, -- сказал он, -- и
не злитесь. Выпейте.
     Я  чувствовал, что  у  меня кружится голова. До боли стиснул  челюсти и
взял фляжку.
     -- Вы правы, нервы  что-то шалят,  -- я постарался  улыбнуться и сделал
несколько глотков.
     -- Это лихорадка, -- сказал Куба.
     --   Наверное.  Или   Онакторнис.  Одна  мысль  о  том,  что  он  может
существовать и что...
     -- Ведь не известно, Мартин, найдем мы его или нет. Кто знает.
     Я отпил еще немного и почувствовал себя лучше. Вернул фляжку.
     -- Спасибо, Куба, вы настоящий друг.
     -- Конечно. А теперь идем дальше, Мартин.
     Я  снова зашагал  между  огромными камнями. Нет, это была не лихорадка.
Нет,  черт  возьми, на  этот  раз Куба  ошибался.  Это было  такое ощущение,
словно... Да,  хоть колокольчики и  не звонили, я все равно  предчувствовал,
будто кто-то приближается. Несомненно. Я быстро огляделся по сторонам... Без
всякого  сомнения,  что-то  приближалось.  Вот и  колокольчики  зазвонили. Я
приостановился,  но  тут  же пошел  дальше. Воздуху не хватало. Колокольчики
едва не оглушали меня. Я твердил себе: "Черт возьми, Мартин, ты же не идиот,
чтобы верить  этим бубенцам? У тебя, наверное, просто болят уши, вот что это
такое...  Что  ты за  провидец  такой, избранник божий?  Почему тебя  должны
предупреждать?"
     Я  взялся за револьвер, потом  снова сжал ружье. Вскоре мы добрались до
вершины  холма, поросшего низким  кустарником  с мясистыми  листьями. Дальше
виднелась песчаная поляна. Мы  остановились и посмотрели вниз, на пройденный
путь и  на лес,  над  которым туманом  висели  испарения кипящей  грязи. Нас
окружали бескрайние джунгли.
     -- А мы немало отмахали...  -- проворчал Куба и вздохнул.  Я вытер пот,
стекавший со лба.
     --  Да, немало,  --  подтвердил я.  Колокольчики тревоги  прозвенели  в
последний раз, когда  я  повернулся к  поляне.  --  Пошли,  --  сказал я,  и
колокольчики умолкли. Я шагнул, я сделал только один шаг...
     И увидел огромный след.
     И в тот же момент просвистела  первая пуля. Она  расплющила фотоаппарат
Дега, и юноша со стоном упал на землю.
     -- Ложись, Мартин! -- закричал Куба, стреляя из ружья в сторону леса.
     Я своим телом закрыл Дега. Он вытаращил глаза.
     -- Мартин! -- вскричал он. Я рванул его рубашку.
     --  Тебя  ранило,  Дег?  Тебе  больно? --  волновался  я,  а в  воздухе
продолжали греметь выстрелы,  и  пули  за  другой со свистом  пролетали  над
нашими головами. Крови у Дега я не обнаружил, только синяк.
     -- Вес в порядке, -- обрадовался  я. --  Вставай, - сказал я, нашел его
ружье и подал ему. -- Вставай!
     Обстреливали  нас яростно. Автоматными очередями. Куба и Даалу укрылись
за скалой  и  переговаривались, не  выглядывая  из-за  нее.  Пригнувшись,  я
перебежал к ним.
     -- Где они? -- спросил я. Куба махнул рукой:
     -- Внизу. Пять или шесть человек. Я видел их.
     Дег присоединился к нам. Его трясло.
     -- Мартин, а вы заметили этот след? -- спросил он.
     Обстрел прекратился. Я ответил:
     -- Забудь пока о  нем, дорогой  мой. Лучше  подумаем, как  выбраться из
этой беды... Черт возьми, Куба, а комиссар молодец! Добраться вслед за  нами
сюда -- это ведь нелегко!
     -- Нет,  но  у  него  были  наши  следы,  он...  --  говоря  так,  Куба
стремительно  вскочил, дважды  выстрелил в  сторону  леса и снова  присел  в
укрытие. Он улыбался. Его  небольшие