брались по ним на  самую вершину холма. Воздух
сотрясали вопли чудовища. Оно  находилось в  нескольких десятках метров  под
нами, скрытое от наших глаз глыбами камней, но  мы представляли  его себе --
рвущегося вверх,  стремящегося  за  что-нибудь  уцепиться,  ищущего  нас  по
запаху...
     Я  осмотрелся вокруг,  и  меня  охватило  острое,  мучительное ощущение
бессилия, панический страх перехватил горло, и я с огромным трудом взял себя
в руки.
     -- Дег,  -- решил я, -- давай укроемся вот здесь... Здесь! И как только
он появится... в глаза! Целься в глаза, понял?
     Дег хотел было что-то сказать, но не смог. Он схватил меня за руку:
     -- А  почему мы  не  убегаем?  --  крикнул он.  -- Почему, Мартин? -- И
показал  на лес,  который находился внизу, под нами, у  каменистого подножия
холма.
     Я  взглянул туда.  Действительно,  хотелось  бежать.  Я  ощутил  слепое
желание броситься очертя голову вниз, по крутому  склону  и скрыться в чаще.
Убежать, спрятаться... Я чувствовал, что у меня дрожат колени. Казалось, это
сильнее  моей воли, и  ноги готовы сами  собой  понести меня  туда,  вниз, к
спасению...
     Но я поборол себя:
     --  Нет! Нет,  -- мотнул  я головой,  --- это бессмысленно. Разве ты не
видел,  как быстро  бегает  это чудовище? Оно  настигнет  нас  через  десять
метров...  Разыщет нас по  запаху где угодно. Это безумие -- уходить отсюда!
Дег,   здесь  мы   еще  можем   как-то  продержаться  и...  --  я  замолчал.
Продержаться? До каких пор? И зачем?
     Дег опять схватил меня за руку:
     --  Я не  хочу так глупо  умирать! -- проговорил он.  --  Мне  страшно,
Мартин! Мне страшно!...
     В  это время раздался жуткий, торжествующий  вопль. Мы были  потрясены:
голова чудовища  появилась у  наших  ног  над  гребнем холма,  вырисовываясь
черным  силуэтом  на фоне  серой  массы леса.  Я бросился в расщелину  между
скалами, пытаясь унять дрожь в руках.
     -- Стреляй! -- закричал я. -- Стреляй, Дег! -- И сам тоже выстрелил, но
не  смог  прицелиться  -- никто  не сумел бы сделать это на  моем месте. Дег
опустился возле меня на колени и тоже выстрелил. Мы, конечно, попали в него,
но Онакторнис не остановился, а с криком рванулся выше и взлетел на песчаную
площадку, с которой мы  только что убежали. Остановившись на мгновение, он с
клекотом,  опуская  и  поднимая  свою  мощную голову с  распахнутым  клювом,
бросился на  нас.  Небо окрасилось  перламутровым  цветом, звезды  таяли.  В
зыбких предрассветных сумерках чудовище показалось мне еще страшнее.
     Я стрелял  непрерывно,  и  ружье  уже  обжигало  мне руки.  Дег  что-то
крикнул, но я  не понял его, и тогда он поднялся и с воплем ужаса  попытался
забраться высокую каменную стену у нас за спиной.
     --  Стой  на  месте,  Дег! Стреляй! -- крикнул  я, а  Онакторнис в этот
момент  сделал огромный прыжок и оказался всего в  нескольких метрах от нас,
хлопая крыльями и поднимая  вихрь перьев.  На  какое-то резкая,  нестерпимая
вонь буквально  придавила  нас к  земле,  возникло жуткое ощущение, будто мы
задыхаемся. Теперь  я  уже  ничего не  соображал, я словно  опьянел от этого
кошмара. Когда клюв чудовища ударил по камню  в полуметре от меня, я схватил
ружье и прикладом стукнул по нему -- глупо, конечно, -- а потом два  или три
раза спустил курок. Дег,  продолжая кричать, тоже стрелял и попал  в шею и в
голову чудовищу. Тлетворное дыхание Онакторниса, приблизившегося  вплотную к
нам, обдавало нас смрадом. Его пасть, истекающая кровавой пеной, открывалась
и закрывалась с сухим щелканьем в нескольких шагах от нас. Потом  его коготь
взметнулся  вверх, разрывая  траву  и кусты,  и опустился прямо у наших ног.
Камни так и брызнули в  разные стороны. Жар, исходивший от чудовища, обжигал
наши лица,  его  вонь  душила,  а оно все тянуло и тянуло  к нам  свой клюв.
Стремясь  ударять нас, Онакторнис искал  опору среди камней. И  найди он ее,
нам наступил бы конец. Но тут...
     Я почувствовал,  как последний  предсмертный крик быстро  подступает  к
горлу.  Я  судорожно   обернулся.   Дег  карабкался  вверх  по  камням,  что
громоздились за нашими  спинами, я последовал за ним и отбросил ружье. Вопли
чудовища оглушали нас, впиваясь в мозг, а через минуту в наши тела точно так
же  должны  были вонзиться  и  его  когти. Вдруг мы с Дегом  оттолкнулись  и
провалились в расщелину в одном шаге  от клюва Онакторниса, который тотчас с
силой  ударил им но  камню.  Мы поднялись  в полном отчаянии, и я уже совсем
было приготовился принять столь ужасный конец, как вкруг услышал вопль Дега:
     -- Куба!  -- кричал он так громко,  что голое его заглушил резкие крики
чудовища. -- Куба! Это Куба!
     Я  взглянул вверх и,  невольно отступив на  шаг, увидел  в бледно-сером
небе темный силуэт вертолета, даже, как мне показалось, услышал гул мотора.
     -- Куба! Куба! -- тоже закричал я. Вертолет летел прямо к нам.
     Онакторнис тоже услышал его.  Он испустил громкий крик, поднял голову и
со злобным клекотом замахал крыльями.
     Куба резко сбросил высоту,  перекрыл границу леса,  подлетел к холму  и
завис над песчаной площадкой, поднимая  тучи желтой пыли. И  тут  Онакторнис
подпрыгнул  и бросился  прямо на  вертолет --  перед ним  возник новый враг,
такое же чудовище,  как он сам, соперник, которого нужно сразить. Я различил
круглое лицо Кубы. Оно было искажено ужасом и жестокостью одновременно...
     Удар  был тяжелый, сокрушительный. Мне  показалось, что вертолет сейчас
разлетится на куски от огромного веса  чудовища. Его атаки следовали одна за
другой.  В воздухе  носились  сотни перьев, раздавались  пронзительные крики
Онакторниса,  заглушавшие  на какое-то время шум двигателя. Мгновение-другое
птицу  и  вертолет,  казалось, было не различить  -- оба выглядели одинаково
неуклюже.  Нанеся мощный удар клювом, Онакторнис  пробил капот, а его  когти
внезапно  стиснули  лопасти.  Вертолет  с  глухим  рокотом  резко  снизился,
задрожал и отлетел в сторону, но чудовище продолжало атаковать. Отступив, на
несколько десятков метров, Куба вернулся и снова ринулся вперед.
     На этот раз  Онакторнис не бросился на него, а задрал клюв и  зашелся в
пронзительном крике, готовясь навести новый удар. Резко развернувшись,  Куба
взял правее и одновременно стал снижаться, так резко, что сильно стукнулся о
землю. Лопасти разрезали густой  от пыли воздух,  и  одна из  них  с бешеной
силой ударила чудовище по голове. Птицу отбросило на несколько метров, и она
осела  на  мохнатых  от  перьев  лапах.  Но  длилось  это  всего  мгновение.
Онакторнис тотчас привстал и опять бросился в сражение... Вертолет отлетел к
песчаной площадке, перевалил через гребень холма, прошел метрах в пятидесяти
над нами. Оцепенев от ужаса, мы наблюдали за этой невероятной дуэлью.
     Я  был совершенно ошеломлен всем происходящим, но все же увидел, что из
иллюминатора вертолета выбросили автомат, и он  врезался между камнями. Куба
снова вернулся к Онакторнису,  который, обливаясь темной кровью, подпрыгнул,
разъяренно хлопая крыльями и судорожно шевеля когтями.
     Не знаю, что тогда двигало мною, только отваги у уже не оставалось. Тем
не менее, забыв про все  на свете, я бросился к  автомату вниз по камням,  в
этот зловонный водоворот песка и перьев. Я упал, протягивая руки к оружию, с
трудом, но  все-таки до него, прижал к  себе, покатился  по  земле,  а потом
быстро поднялся на колени...
     Онакторнис повернул ко мне свой окровавленный  клюв... Но прежде чем он
успел сделать хоть одно движение, я выпустил в него  сразу все сорок пуль...
Я  увидел,  как  в  его  горле  появился  с десяток кровоточащих  отверстий,
заметил, как передернулось огромное туловище... Мне показалось, что лапы его
опять стали подгибаться... Я уже готов был испустить победный преисполненный
радостью,  как  вдруг  птица собралась  с  последними  силами, прыгнула  мне
навстречу и занесла надо мной скрюченную когтистую лапу...
     И в этот момент ее настиг вертолет.  Он летел совсем  низко,  над самой
поверхностью, и  с размаху ударил  Онакторниса всей  своей  массой: Чудовище
испустил крик,  и  к небу  взметнулся  фонтан густой  крови.  Огромные когти
скрючились,  рассекая  воздух,  один  из  них  глубоко  вонзился  в  обшивку
вертолета. Тот закачался и едва не рухнул на землю.
     -- Куба!  -- завопил  я. --  Осторожно, Куба! -- И словно услышав меня,
вертолет с  натужным  ревом набрал высоту,  поднимая  Онакторниса в  воздух.
Чудовище бешено металось  и пыталось снова ударить клювом  капот. Вертолет с
трудом,  сильно раскачиваясь,  пересек  песчаную  площадку  и скрылся по  ту
сторону холма. Дег бросился ко мне.
     -- Мартин! Мартин! -- кричал он. Мы хотели бежать, чтобы что-то узнать,
увидеть,  но наши  ноги  были  словно  налиты  свинцом, и вдруг  мы услышали
отчаянный злобный вопль, а вслед за ним мощный всплеск...
     И сразу же наступила полнейшая тишина. Мы в ужасе остановились.
     Потом снова донесся гул вертолета, похожий на предсмертный хрип.
     Дег, обливаясь  слезами, опустился  на  землю. Я  собрал остатки  сил и
побежал дальше, но  споткнулся, упал, снова поднялся и с невероятным  трудом
вскарабкался на камни...
     И  увидел. Вертолет, болтаясь  из стороны в сторону, летел над открытым
пространством вдоль  болота. Темная поверхность водоема медленно колыхалась,
разгоняя  туман,  висевший  над   ним,   словно   колеблющийся  занавес.  На
поверхности болота вспучивались огромные мутные пузыри.
     Я все понял. И невольно испустил испуганный крик.
     Чудовище упало в  болото.  И утонуло в нем, навеки исчезнув  в  мрачной
бездне.

     Потом я  бросился к Кубе, который,  еле держась на ногах,  выбрался  из
вертолета, опустившегося  на  краю топи. Кубу  трясло как  в  лихорадке. Его
рубашка была разорвана и обрызгана кровью.
     Кровь была  повсюду -- на  капоте, на обшивке,  на лопастях, погнутых и
расшатанных.   И  все   вокруг  было  усеяно  перьями.  От  пышущего   жаром
раскаленного  металла исходила жуткая вонь Онакторниса. В обшивке  вертолета
торчал сверкающий и твердый, как сталь, коготь.
     Встретившись,  мы  с  Кубой  ничего  не  сказали  друг другу,  а только
обменялись долгими взглядами. Даалу выпрыгнул  из вертолета, протянул руки в
сторону кипящей трясины, опустился на колени и запел нечто торжественное.
     Куба  хотел  было что-то  сказать,  но не  смог.  Губы  его дрожали.  Я
дружески  похлопал  по  плечу  нашего  спасителя  и  прошел  к  болоту.  Оно
простиралось передо  мной, равнодушное и враждебное. Зеленоватый туман снова
медленно сгустился над  ним. Трясина бурлила так, словно внутри  прибавилось
огня,  вскоре из  глубины  вырвалось и лопнуло несколько крупных  пузырей...
Впрочем, нет.  Я  не  уверен, что  видел  все это.  Может быть,  мне  только
померещилось. На  душе  у было невероятно  тяжело. Гордо пересохло. Угнетало
чувство полнейшего разочарования.
     Царила абсолютная тишина.
     Не знаю, сколько времени провел я, глядя на эту кипящую топь.
     До меня донесся громкий голос Кубы, я уловил отдельные слова:
     -- Напрасно пытаться... не сможем... кончено... Уничтожен.
     Я не ответил ему. Теперь мне уже все  было совершенно безразлично. Меня
угнетала  горькая, безысходная тоска, от  которой, вероятно, уже  невозможно
было избавиться.
     Дег  спустился с  холма,  шатаясь, словно  во  хмелю. Он не остановился
возле  меня, а  прошел к самому краю болота, пристально глядя  на воду  и  с
трудом переводя дыхание. Его пальцы сжимались и разжимались. Словно он хотел
что-то ухватить, но ловил только воздух.
     Да так оно и было на самом деле. Счастливый случай был упущен.
     В  этом   болоте  оказалось  навеки  погребенным   самое  поразительное
существо, какое мы когда-либо на. своем веку. Самое грандиозное приключение,
какое нам довелось пережить.
     Мы стояли и смотрели, как завороженные.
     Когда снова раздался голос  Кубы,  солнце  был уже высоко в небе.  Куба
попросил нас:
     -- Помогите мне. Давайте посмотрим, что с вертолетом.


Глава 16. "НАМ ПРИШЛОСЬ УНИЧТОЖИТЬ ЕГО"

     Покачиваясь из  стороны в  сторону, вертолет направлялся в  Марагуа. Он
летел над тропическим лесом -- бескрайним и бездушным.
     Мы сидели  на своих  местах и молчали. Мы о многом могли бы поговорить,
разумеется, но не проронили  ни  слова. Каждый  думал  о  своем.  То, что мы
пережили на холме, перечеркнуло  все другие  впечатления, эмоции, уничтожило
страх. В течение нескольких минут  -- скольких?  --  да сколько нужно, чтобы
взошло солнце -- мы находились как бы вне реальности. Как же привести теперь
в  порядок мысли? Пока что это было слишком трудно. Шум двигателей, накрывая
нас,  словно  волной, оглушал  к  уносил  куда-то далеко. Мы  опять  ощутили
усталость,  она  проникла в ноги, в сердце. В наш мозг. Голова  была слишком
тяжелой,  и я свесил ее  на грудь.  Я увидел свои  руки  --  руки,  которыми
сражался. И убил чудовище...
     Нет. Я отогнал эту мысль, с содроганием.

     Мы летели медленно. Казалось, вертолет вот-вот рухнет. Получив пробоины
в  великой битве, обессиленный, усталый, он мог не  выдержать  и потребовать
отдыха.
     -- Нет,  не  упадет,  -- вдруг крикнул Куба, хотя вертолет, сотрясаясь,
снижался до самых крон деревьев, -- он дотянет до Марагуа, вот увидите.
     Мы  промолчали.  Нам не  было никакого дела до Марагуа.  Ровным  счетом
никакого.
     Куба снова заговорил:
     -- Хотите, Мартин, расскажу, что случилось с Мак-Анной
     Я только взглянул на него, и он продолжал:
     -- Вам  не интересно это сейчас,  я понимаю.  Но таков  уж этот мир, --
добавил он, показывая на джунгли под нами, внизу. -- Запомните это, Мартин.
     -- Вы правы, Куба.
     -- Прав, это точно.  Под холмом,  когда мы с Даалу спустились навстречу
бандитам, Мак-Анне удалось убежать от меня... Я видел,  как он несся, хорошо
видел его спину, и мог выстрелить в него. Но я не сделал этого.
     Дег поднял голову.
     -- Почему? -- спросил он.
     Управляя штурвалом, Куба продолжал:
     -- Потому  что он должен был узнать, кто я  такой  и  за что хочу убить
его. Мак-Анна  должен был знать, что я не гнусный  убийца, вроде него, а меч
Фемиды. -- Торжественный тон, каким он произнес эти  слова,  удивил  меня. Я
понял,  что отыскать Мак-Анну было для него важнее,  чем  найти Онакторниса.
Кто знает, может, он был прав. Такова жизнь.
     Куба продолжал:
     --  У  Мак-Анны был проводник, индеец из  той живарии, поэтому он сумел
скрыться... Мы с Даалу преследовали его три дня подряд, -- он нахмурился, --
бегом продираясь сквозь джунгли.
     Он замолчал. Тогда я спросил:
     -- Почему вы рассказываете мне об этом, Куба?
     Он улыбнулся -- улыбка была горькой, почти отчаянной.
     -- Потому что  должен снять тяжесть с души, Мартин, -- не сразу ответил
он. -- Это конец целой эпохи в моей жизни и... я настиг его, -- продолжал он
глухим и бесконечно  усталым  голосом.  -- Я  открыл ему, кто  я: жертва его
преступления, человек, которого  он ударил ножом и бросил пираньям, человек,
который после  того,  как его спас Даалу, семь лет пролежал в больнице... --
Он  провел рукой  по шрамам на  своем лице и  показал  на лоб: -- Здесь было
пусто,  --  прошептал он,  -- один туман. Я не помнил, кроме этих  проклятых
рыб, которые  кружили вокруг меня... Да... -- Он глубоко вздохнул. --  Я все
это сказал Мак-Анне, прежде чем напасть на хижину, в которой он укрылся.
     Вертолет едва не задевал днищем верхушки  деревьев. После  долгой паузы
Куба продолжал:
     -- Когда  закончилась перестрелка у  подножия холма, я мог бы вернуться
за вами, естественно. Но я не  сделал этого, потому что тогда у меня не было
бы больше случая  сразиться  с Мак-Анной. С вами вместе, -- добавил он, -- я
вынужден был  бы  двигаться  медленно и не  смог  бы  догнать его.  Я должен
просить у вас прощения, -- заключил он.
     Я покачал головой.
     -- Да нет. Вы прибыли вовремя, Куба. Как всегда.
     -- Как и в тот раз, -- тихо произнес Дег, -- с барба амарилла.
     -- С тех пор, как ко мне вернулась память, --снова заговорил Куба, -- я
только и ждал случая, чтобы  попасть в  Марагуа. Узнав, что двум журналистам
нужен вертолет,  я сразу же предложил свои  услуги. Я даже заплатил  за  то,
чтобы эта работа досталась именно мне. Остальное, -- хмуро добавил он, -- вы
знаете.
     Да, остальное мы знали. Больше не было сказано ничего.

     На закате вертолет приземлился на площади у гостиницы в Марагуа.  Возле
нее стояла та же небольшая кучка  людей. Они смотрели, как мы  спускаемся  с
вертолета.  Мы прошли  в  гостиницу.  Завидев нас,  хозяин принес  несколько
стаканов и бутылку агуардиенте.
     Мы долго  молча пили.  Даалу тоже выпил с нами. Дега трясла  лихорадка.
Мне очень многое хотелось сказать, но я не знал, как это сделать, да и стоит
ли говорить. Так, в молчании, мы просидели за стаканом вина до тех пор, пока
не наступила лунная ночь. Луна теперь вызывала у меня суеверный страх.
     Наконец, я поднялся и вышел на  улицу. В  отдалении  блестела  серебром
река. Вскоре я услышал, как шатаясь подошел Дег. Потом появился  Куба и тоже
остановился  возле  меня,  рядом  с  юношей.  Наверное,  они  ждали,  что  я
что-нибудь скажу -- поставлю заключительную точку. Видимо, это действительно
было необходимо.
     И тогда я заговорил:
     -- Это было величайшее  свидетельство  эволюции жизни на земле, -- тихо
начал я,  обращаясь  к  самому  себе.  --  Это  был...  мост  в  предысторию
человечества.  Но нам пришлось уничтожить  его... Да простит нас Бог... -- Я
чувствовал, как горькое, мучительное волнение, охватывает меня.
     Куба шепнул:
     -- Или мы или он, Мартин.
     -- Ну да, конечно. Разве это не любопытно, Куба? Я бы непременно погиб,
если бы вы не  пришли  на помощь, друг мой...  И все же, если выбирать между
мною и Онакторнисом, то было бы лучше, чтобы погиб я... Я ведь всего-навсего
человек. Он же был... чудовищем.
     Дег и Куба  тяжело дышали у меня за спиной. Я продолжал,  закрыв глаза,
словно отдаваясь во власть какого-то странного сна:
     --  Думаю, что у  меня  навсегда останется  в  душе чувство  вины...  и
жалости.  Однако, -- добавил я, помолчав и  думая  о  том, что без  сомнения
скажет мне Спленнервиль, -- хороший журналист не должен усложнять дело.
     Мы помолчали.
     -- Что же вы собираетесь делать дальше, Мартин?--  поинтересовался Дег.
-- Напишете обо всем этом?
     Я посмотрел на него. Глаза его лихорадочно блестели  и в них была видна
тревога. Я покачал головой.
     -- Нет, -- сказал я.
     Куба крепко сжал мою руку.
     -- Нет. Вы молодец, Мартин.

     Спустя три  дня мы покинули Марагуа на пароходе. Куба не отплыл с нами.
Он передал  со мной в Манаус длинный отчет губернатору провинции.  Отчет был
подписан  так:  комиссар  Матиа Рентрерос.  Куба  остался ждать  ответа.  Мы
попрощались,  почти ничего не  сказав друг другу. Пароход начал отходить  от
причала, и я почувствовал какое-то прямо-таки дьявольское волнение.
     А Куба, стоя на причале, весело крикнул:
     -- Я пришлю вам барба амарилла на Рождество, Мартин!
     Похоже, только в эту минуту я и  вздохнул, наконец, облегченно. Да, так
уж устроен мир, такова жизнь -- улыбка, шутка, прощальный привет...
     -- Сами  привезете  ее, Куба, --  ответил  я,  --  только  не  забудьте
револьвер!
     Пароход шел по серой воде. Мы с Дегом продолжали прощально махать рукой
до тех пор, пока Марагуа  не стал таким, каким мы  его увидели первый раз --
призрачным и нереальным. Мы долго еще стояли и молча смотрели  в ту сторону,
пока городок не исчез, наконец, словно поглощенный джунглями.

ЭПИЛОГ
     "Полковник Джордж В. Спленнервиль, и директор".
     Шеф  ждал  нас  за  большим  письменным  столом.  Он  был, как  всегда,
элегантен  и свеж,  уверен в  себе. Полковник протянул нам крепкую,  холеную
руку и предложил сесть. Мы опуст