Мино Милани.
    Страна огромных следов


     © Copyright Мино Милани
     © Copyright перевод Ирина Константинова (kig@mail.wplus.net)
     Изд. "Северо-Запад", 1992, сб. "Пульсирующий камень"




Глава 1. ПЕРО И КОГОТЬ

     Кабинет полковника  находился на сорок девятом этаже, куда  не доходили
ни городской  шум, ни запах асфальта, ни  гарь из выхлопных  труб. Словно  в
раю, честное слово. Лифт остановился, с мягким шорохом раздвинулась дверь, и
я неслышно прошел по толстому пушистому  ковру в приемную, отделанную темным
дубом. Навстречу мне поднялась девушка.
     -- Полковник ждет вас, господин Купер, -- сказала она. Я улыбнулся ей и
постучал в массивную, величественную дверь с серебряной дощечкой, на которой
было выгравировано: "Полковник Джордж В.  Спленнервиль,  президент и главный
редактор". Тотчас из-за двери донеслось:
     -- Да, Мартин, входи!
     -- Добрый день, полковник, -- приветствовал я его, проходя в кабинет.
     Он сидел за своим монументальным столом.
     -- Да входи же, черт побери! -- Он сделал нетерпеливый жест. -- Сколько
раз тебе  говорить?  --  Затем обратился  к  девушке, сидевшей перед  ним  с
блокнотом и ручкой: -- Закончим на этом, Рози,  и  запомните -- меня ни  для
кого нет.
     Рози  поднялась и поспешно покинула кабинет, бросив на меня растерянный
взгляд.  Я  жестом  дал ей понять,  что  мне все ясно.  Ясно, что в это утро
что-то очень беспокоит полковника. Что-то очень и очень заботит его.
     Я думал  сесть,  как  обычно, в одно из больших кожаных кресел напротив
письменного стола, но Спленнервиль возразил:
     -- Нет, Мартин,  иди сюда! -- Он указал на  стул  возле себя. Несколько
смутившись, я повиновался.
     --  Что-нибудь не ладится,  полковник.? --  спросил я. Он посмотрел  на
меня своими голубыми, холодными глазами.
     -- А что?
     Я покачал головой:
     -- Да нет, ничего. Я просто так.
     -- Дело  в том, -- проворчал он, доставая из бокового  ящика  небольшую
картонную  коробку  и  ставя  ее  на  стол,  -- что  вы, журналисты,  всегда
почему-то думаете, будто все у всех не ладится.
     Он машинально  провел  рукой  по  седым  волосам,  длинным и  аккуратно
зачесанным.
     --  Чем ты занят сейчас? -- поинтересовался он. Теперь его голос звучал
спокойно и вежливо. Нет, чем-то он был весьма озабочен. Чем-то особенным.
     -- Думаю закончить статью о безработице, полковник. -- Он нахмурился.
     -- Ах, да, помню. Ладно, Мартин, оставь пока эту статью.
     Я не выдержал и вскочил.
     --  Как? --  воскликнул  я. -- Оставить  работу?  Но я уже целый  месяц
собираю материал и...
     -- Знаю.
     -- К тому же вы сами поручили мне заняться этой проблемой.
     -- Да, да...
     -- У меня очень большой  и интересный материал. Я взял интервью у мэра,
у губернатора...
     -- Хватит,  Мартин! -- прервал он меня, хлопая ладонью по столу. -- Кто
руководит газетой? Ты или я?
     -- Причем здесь это?
     -- Ответь; кто главный редактор? Ты или я?
     -- Вы, -- неохотно признался я, -- но...
     -- Никаких "но"? Я -- и точка!  -- он повелительно указал на стул возле
себя. -- Сядь и успокойся!
     Я  сел и  хотел  было снова возразить, но  тут  он положил руку мне  на
плечо:
     -- Нет, дорогой мой, нет! --  проговорил  он, и голос  его  удивил меня
какой-то проникновенностью и  печалью. -- На этот раз ты действительно очень
нужен мне.  И, наверное, не только как журналист. Я всю ночь думал  об этом.
--  Он  замолчал  и  посмотрел на коробку, лежавшую на столе. Пауза  длилась
долго, должно быть, с минуту. -- Мартин, -- продолжал полковник, не глядя на
меня,   --  ты  слышал   о   профессоре  Луисе  Гростере,  директоре   Музея
естествознания?
     -- Это тот, который умер четыре дня назад?
     -- Тот самый.
     -- Я слышал о нем. Это был настоящий ученый. А...  Он был вашим другом,
полковник, не так ли? -- Он кивнул.
     -- Мы с Луисом  были большими друзьями, хотя и виделись весьма редко. У
нас очень  разные характеры, это верно, но мы были  по-настоящему близки. Он
был  последним  из друзей,  какие еще остались у меня,  Мартин,  -- вздохнул
Спленнервиль.
     Я сказал:
     -- Мы все ваши друзья, тут, в редакции. Он горько улыбнулся:
     -- Понятно.  Но  с Луисом, видишь ли,  все  иначе.  Мы вместе  учились,
вместе  воевали, вместе;  переносили холод и голод. Короче, -- тут полковник
опять  перешел  на энергичный деловой тон,  -- этот старый сумасброд оставил
мне кое-что в наследство. Я хочу сказать  --  вот эту картонную  коробку. Ее
привез мне домой посыльный из музея, вчера вечером. И испортил мне всю ночь,
-- мрачно закончил он.
     -- Вероятно, полковник, она полна банкнот, -- глупо сострил я.
     Спленнервиль взглянул на меня без улыбки.
     -- У Луиса не было ни гроша, -- отрезал он и открыл коробку.
     Привстав со  стула,  я заглянул  в нее.  Потом набрался смелости и,  не
скрывая своего удивления, спросил:
     -- И это все?
     Полковник, раздраженно кивнул:
     -- Все.
     'Он извлек; из коробки перо, какую-то щепку, два  конверта и положил их
на черное, блестящее стекло своего письменного стола.
     Он  долго и задумчиво  смотрел на все  это. Мне стало  тоскливо. Зачем,
спрашивал я себя, зачем, черт возьми, редактор вызвал меня?
     Вдруг из динамика прозвучал голос Рози:
     -- Полковник, вас вызывает Вашингтон...
     Спленнервиль не сразу  услышал ее слова, продолжая внимательно смотреть
на  лежащие перед  ним  предметы. Когда  же  Рози  повторила "Полковник, вас
вызывает Вашингтон...", он резко повернул голову и, покраснев, заорал:
     -- Я же сказал -- меня ни для кого нет!
     -- Но, господин Спленнервиль, это министр труда, -- сообщила Рози после
небольшой паузы. Спленнервиль хлопнул рукой по столу.
     --  К черту министра  труда!  -- прогремел  он. -- Меня нет,  ясно? Нет
меня! -- Он раздраженно опустил рычажок аппарата и замер, стиснув зубы. -- К
черту! -- повторил он и, не остыв еще от  гнева,  повернулся  ко мне: -- Так
вот, Мартин, о чем ты мне говорил?
     Я еще никогда не видел его таким возбужденным.
     -- Я говорил, что это, наверное, что-то очень важное, полковник, раз вы
посылаете к черту даже министра труда, -- и, указав на  коробку, добавил: --
А больше там ничего нет?
     -- Это все. Перышко, -- он спокойно взял серое перо, -- и коготь. -- Он
коснулся указательным пальцем того, что я принял за щепку. Я всмотрелся. Да,
это  был  коготь,  вернее,  острый конец  когтя.  Может быть,  от  какого-то
необыкновенного тигра... Не знаю, почему,  только мне вдруг стало как-то  не
по себе. Впрочем, это ощущение быстро прошло.
     -- Наверное, для вас, полковник, эти вещи имеют  какой-то особый смысл.
Воспоминание о прошлом, должно быть?
     Спленнервиль   поморщился  и  махнул  рукой.  Затем  он  взял  один  из
конвертов, который был уже распечатан, и извлек из него лист бумаги.
     --  Послушай, Мартин,  -- сказал он,  глядя на  меня,  -- послушай, что
написал мой  бедный  Луис... Дата,  видишь, давняя -- год назад... Послушай.
"Дорогой Джордж, -- начал читать он, -- может быть, тебе покажется странным,
что я делаю это завещание, я не богат и никогда не был богатым. Ты, конечно,
помнишь...  --  Тут  полковник  прервал чтение.  --  Здесь я могу пропустить
несколько строк, Мартин... Луис пишет о нашей старой дружбе...
     -- Как хотите, полковник.
     -- Да, к делу... Вот тут. Итак: "Все мои  книги и инструменты я завещаю
музею. А тебе, Джордж, оставляю  вот эти предметы, которые заключают в  себе
годы  моих  раздумий,  мечтаний,  проектов.  Годы разочарований,  лишений  и
страха. Перо и коготь..."  -- Явно взволнованный, полковник, прервав чтение,
вздохнул,  что-то  пробормотал и продолжал: --  "Эти предметы  я тоже мог бы
оставить  музею или какому-нибудь  другому ученому, но  я не делаю этого.  Я
отдаю их тебе, Джордж, по четырем весьма  весомым причинам. Первая -- потому
что ты мой  ближайший друг. Вторая --  потому что ты очень богат.  Третья --
потому  что ты отважен. Четвертая -- потому что ты наделен воображением. Да,
именно так. Эти два предмета -- перо и коготь -- попади они в руки человека,
не  обладающего  этими четырьмя качествами, какие  есть у тебя, пропали  бы.
Имей однако в виду, Джордж, что это мое  наследство  будет весьма тяжким для
тебя. Если не уверен в своих силах, оставь все и брось эти предметы в камин.
Если же, напротив,  захочешь  принять  мое наследство, Джордж, во  имя нашей
старой дружбы, то умоляю тебя, доведи дело до конца..."
     Голос полковника по мере  того, как он читал, становился все глуше,  он
опять прервал чтение и, не глядя на меня, проговорил:
     -- Мартин, там в шкафу бутылка виски...
     Я  прошел  к  шкафу, достал бутылку и рюмку,  поставил на  стол,  налил
виски.
     -- Вот, полковник
     -- Я  никогда  не  пью  раньше  захода  солнца,  это  мое  правило,  --
предупредил  он,  --  но на  этот раз мне необходимо. -- И он сделал хороший
глоток.
     Я  по-прежнему --  сам не  знаю  почему  --  ощущал  какое-то  странное
беспокойство, даже  страх,  тревогу, какую не испытывал еще никогда в жизни.
Мне  казалось,  будто я смутно чувствую  присутствие еще кого-то,  словно  в
просторный кабинет вошло некое неизвестное, загадочное существо..
     Внезапно полковник спросил:
     -- Что же мне делать, Мартин? Принять или отказаться?
     Звук его голоса заставил меня встряхнуться.
     -- Соглашусь  принять,  --  продолжал  Спленнервиль,  -- значит,  нужно
вскрыть и вот это. -- И он указал на второй конверт, лежащий на столе.
     Я заметил, что он был запечатан  и  на нем  четким  почерком профессора
Гростера было написано: "Вскрыть только в случае положительного решения".
     Я продолжал рассматривать его. Журналист  должен быть любопытным  уже и
силу  своей  профессии,  это  верно,  но сейчас, странное  дело, любопытство
сжигало  меня,  как никогда прежде.  Отчего такие мрачные слова? Почему  это
перо какой-то птицы и  частица когтя заключают в  себе мечты, разочарования,
страхи, отречения?..
     --  Соглашайтесь,   полковник,  --   твердо   сказал  я.   Спленнервиль
усмехнулся.
     -- Я  знал, что  ты так  скажешь, Мартин! --  Он еще глотнул  виски и с
некоторой бравадой продолжал: -- Ладно, посмотрим, чего хочет от меня старый
Луис. -- Он взял нож для разрезания бумаги и не без некоторого труда  вскрыл
конверт. Достал лист  бумаги и положил его на стол. -- Та же  дата, что и на
том письме, -- проговорил он, -- да, да... старый Луис. Гм! Ну, посмотрим, в
чем тут дело. "Джордж, -- негромко начал читать он, -- это перо, несомненно,
давнее, ему лет 45-50. Я исследовал его целых семнадцать месяцев и абсолютно
убежден, что не  ошибаюсь. Погрешность может  составить  пять-шесть  лет, не
больше. То же самое относится и к когтю. Я непреклонно убежден, что..."  Что
тут такое?  Ага,  вот:  "что  перо  и  коготь принадлежат  одному и тому  же
существу. То есть Онакторнису... -- Тут полковник остановился. Посмотрел  на
меня, недоуменно  скривил губы и продолжал: -- "Эти предметы, попади ко  мне
во время моей последней экспедиции в устье Амазонки в1962 году. Я купил их у
одного местного жителя, который сказал,  что приобрел их у одного колдуна, а
тот в свою очередь --- у жителя Страны Огромных  Следов. Он сказал, что перо
и  коготь  обладают  волшебной  силой." Дай мне еще  немного виски,  Мартин.
Спасибо. Что  ж,  читаем дальше:  "Я сразу же  понял необыкновенную ценность
этих "вещественных доказательств"  и трудился, как  одержимый, Джордж, чтобы
определить  хотя бы приблизительно, где  же  находится эта  Страна  Огромных
следов. На карте, которую я прилагаю, ты найдешь результат моих исследований
и  мои выводы. Тут  я  также абсолютно убежден,  что  не ошибаюсь. Я  мог бы
передать тебе и несколько папок  со  своими записками, научными  выкладками,
описаниями опытов  и выводами, к каким  пришел в результате. Но  я знаю,  ты
обладаешь незаурядным воображением  и веришь  мне,  поэтому  ограничусь лишь
тем,  что  еще  раз повторю мой окончательный вывод:  в верховьях  Амазонки,
Джордж,  до  сих пор живет  или во всяком случае  не более сорока-пятидесяти
пяти лет назад существовал экземпляр Онакторниса. Вот и все. Это и  есть мое
наследие. Остальное -- за тобой".
     Спленнервиль опустил бумагу на стол. Я замолчал, недвижно глядя куда-то
в  пространство. Я заметил, что лоб  его  покрылся  бисеринками пота. Тишину
нарушил протяжный бой стоявших  в глубине  кабинета высоких напольных часов:
их маятник равнодушно отсчитывал время.
     -- Извините, полковник, -- проговорил я после некоторого раздумья, -- я
мало  что  почерпнул из  письма,  но  полагаю... -- кажется, мне не  удалось
скрыть разочарование и ироническую усмешку. От моего любопытства не осталось
и следа, а вместе с ним испарилась и тревога. Лопнула, как мыльный пузырь.
     -- В чем дело, Мартин? -- вспыхнул Спленнервиль? -- Почему усмехаешься?
     --  Нет, нет.  Боюсь только, что  --  я  не стал развивать  свою мысль.
Спленнервиль вложил письмо в конверт и поднял рычажок переговорника.
     -- Слушаю, шеф? -- тотчас раздался голосок Рози.
     -- Возьмите энциклопедию  и прочтите мне статью "Онакторнис": о, эн, а,
ка, те... Словом, Онакторнис.
     -- Ясно, шеф. Сейчас.
     Спленнервиль ждал, хмуро уставясь в переговорник.
     --  Ну что? --  нетерпеливо поинтересовался он  спустя некоторое время.
Рози испуганно ответила:
     -- Вот, вот, шеф!
     -- Так давайте, читайте же, черт возьми!
     --  Итак...  Онакторнис... --  Голос девушки  дрожал, --  разновидность
нелетающих птиц, существовавших в плеоцене, принадлежит к отряду плотоядных,
населявших Южную Америку... Крупная хищная птица...
     --  Достаточно! --  отрезал  полковник. Он нервно  выключил  динамик  и
повернулся ко мне:
     -- Ну, так что, Мартин?


Глава 2. ДЕГ

     Не  хотел бы вас разочаровывать,  --  твердо сказал я, -- Но, по-моему,
это  набившая оскомину  история, которая  время  от времени  возвращается на
экраны:  где-то обнаруживается чудовище, пережившее тысячелетия и  всемирный
потоп, ну и так далее, и все такое прочее.  Каждые  пять-шесть лет всплывает
нечто подобное.
     -- Нет, Мартин, нет. На этот раз все не так. Должно быть не так.
     -- Почему?
     Вместо  ответа он  взглянул на письмо.  И прежде чем продолжить чтение,
внушительно проговорил:
     Луис был  великим ученым, а не писателем. Выдумав подобную историю,  он
мог  бы  заработать  кучу  денег...   "Речь  идет,  --  прочитал  он,  снова
обратившись к письму, -- об очень трудном деле." -- Он внезапно умолк.
     Тогда заговорил я:
     --  Верно,  полковник, это очень трудное дело,  но отчего  же  в  таком
случае он  не взялся за него сам? Отчего же  Гростер как истинный ученый сам
не  отправился на  поиски  этого  чудовища? Почему  самолично не  постарался
доказать, что эта птица живет в наши дни или жила полвека тому назад?
     Полковник хмуро посмотрел на меня, снова взял письмо и почти сразу же с
торжеством воскликнул:
     --  А вот почему!  Вот что пишет Луис: "...очень трудное  дело, и я  не
берусь за него, Джордж, потому что я стар, беден, а прежде всего потому, что
я ученый. Не смейся, Джордж. Это затея не для ученых, и знаешь, почему? Ведь
каждый, кто пытается  научно доказать, что вымершие  доисторические чудовища
живы и поныне,  рискует своим научным  авторитетом! Его  уничтожат  критики,
ирония  коллег,  неверие  толпы,  насмешки журналистов...  Джордж,  --  тихо
продолжал Спленнервиль, -- на все  это  у меня нет сил.  Можешь считать меня
подлецом, но у меня  нет  на это  сил.  Видишь ли, я уверен... -- Эти слова,
Мартин, подчеркнуты! -- "...я уверен, что пятьдесят лет назад Онакторнис был
жив, и даже  само  название места --  Страна Огромных Следов -- мне кажется,
подтверждает это. Хотя, понимаешь, я ведь тоже могу  заблуждаться, и в таком
случае мое сообщение об Онакторнисе сразу же положило бы конец моей карьере.
Ученый не может, не  имеет права ошибаться:  он рискует  всем.  А  журналист
вроде тебя, если и ошибется, то ничего не потеряет. Разве не так?.."
     Дальше Спленнервиль читал письмо молча, про себя, а окончив, положил на
стол и некоторое время сидел, опустив голову, сложив ладони, словно молился.
Наконец он поднялся, неторопливо направился  к большому окну, в задумчивости
остановился передним, держа  руки  за спиной и  устремив  взгляд  к  океану,
голубевшему вдали, за лесом небоскребов.
     Я оставался в своем кресле, разочарованный  и расстроенный.  Ожидал Бог
весть  чего, а  тут... На  этот раз, утверждает  полковник, все  не так.  Но
почему? Я не понимал, почему же все не так...
     С  каким-то непонятным  испугом  посмотрел я на эти  странные предметы,
лежавшие на столе, невольно протянул руку к перу и, тронув его, почувствовал
нечто  вроде толчка,  заставившего  меня вздрогнуть. Внезапно  во мне  опять
пробудился  страх,  возникло  ощущение  какой-то тайны...  Я поднялся.  Нет,
пожалуй, эта история не по мне.
     -- Позвольте задать вам вопрос, полковник? --обратился я.
     Он молча кивнул, продолжая смотреть вдаль.
     -- Какое же отношение вся эта история имеет ко мне?
     Он резко повернулся, и я увидел, что глаза его гневно заблестели:
     --  Какое  отношение? --  вскричал  он. -- Что  за вопрос,  Мартин?  Ты
полагаешь, я пригласил из-за того, что страдаю от одиночества?
     -- Нет, но...
     --  Разве я не попросил у  тебя совета? Не сказал, что мы с Луисом были
словно братья? Или ты думаешь, это просто -- решить такую проблему?
     -- Нет, конечно, полковник, но...
     Он быстро вернулся к письменному столу, взял письмо:
     --  Луис, -- воскликнул он, размахивая бумагой перед самым  моим носом,
-- никогда  не  сыграл бы со  мной подобную шутку на смертном одре!  Загнать
меня в ловушку в предсмертный час! Нет же и нет! Никогда! Никогда!
     -- Не сомневаюсь. Но в чем же дело? Вы хотите, чтобы я написал об  этом
статью? Я мог бы подыскать  какие-нибудь  убедительные доводы,  мог  просить
помочь какого-нибудь ученого и...
     --- Нет, Мартин. Раз старый Луис  верил в меня, положился на меня, я не
предам его. Если он считал. что я испугаюсь, то крепко ошибся!
     Спленнервиль сел за стол, быстро перечитал  оба письма, потом, глядя на
меня с какой-то странной улыбкой, добавил:
     -- До самого конца, Мартин! Тут надо дойти до самого конца!
     Колокольчики тревоги снова дружно загремели в моей голове:
     --  Послушайте,  полковник, торопливо заговорил я, -- не собираетесь же
вы...
     Но он уже нажал рычажок переговорного устройства:
     -- Пришлите  сюда  Рестона, Рози,  -- приказал он, -- и скажите,  чтобы
приостановили печатать первую полосу. -- Да, немедленно! Попросите Д'Анджело
подняться ко мне, тотчас же. Скажите Альдо Даггертону, чтобы не покидал свой
кабинет.  А  если  его  нет  на   месте,  разыщите  и  прикажите  немедленно
вернуться... Да, да.
     -- Полковник, -- начал было я, -- если вы...
     -- Да, Мартин, ты угадал. Именно это я и намерен сделать, -- усмехнулся
он. Теперь его лицо было озарено хорошо знакомым мне светом: удовлетворением
от  принятого  решения,  уверенностью, что работа началась. А я хорошо знал,
что  полковник, раз взявшись за что-либо, никогда не  бросал дело, не доведя
его до конца... Колокольчики тревоги звонили лихорадочно. В невольном порыве
я протянул к нему  руку, не опасаясь,  что становлюсь похожим  на  нищего  у
паперти:
     -- Ради Бога, полковник, -- воскликнул я, -- не совершайте...
     -- Чего? -- прервал он меня. -- Ошибки? Пусть даже это будет ошибка, ну
и что? Иди, Мартин, отдохни немного,  сынок.  Иди... Приведи  в порядок свои
дела. Но через два часа ты понадобишься мне, понял?
     -- Черт побери, полковник, ничего не понял! Какого дьявола?..
     Он снова обратился к микрофону:
     -- Рози, подготовьте мне немедленно