-- Почему вы так зовете меня?
     -- А что? Разве вы нам не друг?
     Он повернул к  нам свое иссушенное лицо и с такой горечью  посмотрел на
меня, что я невольно содрогнулся.
     --  Друг, -- повторил он и сразу же  отрывисто спросил: -- Что вам надо
от меня?
     --  Ничего, мы хотели только поприветствовать вас. Вчера вечером вы так
поспешно скрылись... Он стиснул зубы, пожал плечами:
     -- Мне надо идти, -- сказал он и хотел удалиться,  но я удержал его  за
руку.
     Я почувствовал,  как он  дрожит, увидел, с каким страхом он  смотрит на
меня. Этот человек был унижен, запуган, избит и доведен до такого состояния,
что боялся даже поднятой руки. Мне стало невероятно жаль его.
     -- Вы что же, боитесь меня? -- спросил я.
     Он не ответил.
     Тогда Дег, пытаясь улыбнуться, произнес:
     -- Мы хотим быть вашими друзьями.
     --  Друзьями! -- сурово  воскликнул старик и  покачал  головой. -- Нет,
друзей тут нет. Впрочем, -- добавил он, помолчав, -- если вы угостите меня
     -- Конечно. Пойдем выпьем.
     Старик с удовлетворением усмехнулся:
     -- В Марагуа часто  испытываешь  жажду, -- он сделал  несколько шагов и
вдруг остановился. -- Нет, -- воскликнул он, -- не могу, господа... Я забыл,
что должен завершить одну работу очень срочную...
     -- Но мы только по стаканчику
     -- Не могу, не могу, -- волнуясь, повторил он и протянул дрожащую руку,
словно  отстраняя нас или  умоляя  не удерживать его. Мне показалось, старик
хотел что-то сказать, но он резко повернулся и убежал. Дег, бросившийся было
вслед за ним, сделал несколько шагов, остановился и покачал головой:
     -- Господи, да что с ним случилось?
     -- Обычная история -- страх перед комиссаром.
     Больше мы ни  о чем не говорили и вернулись  в  гостиницу.  Дег занялся
фотоаппаратами, а я  принялся за свои заметки. Хозяин гостиницы притворился,
будто не видел нас, так же  вели себя  и слуги.  Я избил человека,  нанятого
комиссаром, и  поэтому причинил им немалое неудобство.  Но они  не  решались
выгнать меня
     .
     Мы оставались в нашей комнате уже часа два, как вдруг кто-то легонько и
осторожно постучал в дверь.
     -- Можно  войти? -- услышали мы голос старика. Дверь приоткрылась, и мы
увидели его иссушенное лицо. Он натянуто улыбался.
     -- Господа я  был весьма  невежлив утром...  Хотя и хотел  принять ваше
приглашение... Теперь же я закончил работу, которую  должен был сделать и...
И вот я пришел.
     -- Входите, входите, -- пригласил я. -- У нас есть шотландское виски.
     Он проворно вошел в комнату.
     --  Вы сказали -- шотландское виски? -- переспросил  старик, глаза  его
заблестели,  и он протянул руки.  Я  утвердительно кивнул, достал  бутылку и
передал ему.
     -- Судите сами.
     Он  взял  бутылку,   приподнял,  посмотрел   на  просвет  и,  задрожав,
пробормотал:
     -- Шотландское  виски О да... да... Именно  такого цвета... -- Он вынул
пробку и принялся нюхать, глубоко вдыхая и закрывая  глаза, словно в трансе:
-- Да,  шотландское  виски,  конечно... Этот  запах -- Он наполнил  до краев
бумажный стакан, который протянул  ему Дег, и  поднес ко рту. Одним  глотком
опустошил его и на какое-то мгновение замер с остановившимся взглядом, потом
закашлялся  и,  схватившись  за  живот,  согнулся  пополам:   --  Настоящее,
настоящее шотландское  виски!  --  повторил  он,  поднимая на нас  глаза,  в
которых стояли слезы. -- Вот уже девять лет,  как  я не пил его! --  Он отер
губы тыльной стороной руки. -- Меня зовут Савиль, -- сказал он взволнованно.
-- Самюэль Савиль, диплом парижского университета Сорбонна. Врач-хирург, да,
да... Хороший хирург, думаю... А можно еще немного этого вашего шотландского
виски, друг?
     Я протянул ему бутылку.
     -- Меня зовут Купер, для вас -- Мартин. А это Альдо Даггертон.
     -- Зовите меня Дет, -- с улыбкой предложил фотограф.
     Старик, не обращая на нас внимания, налил себе второй стакан:
     -- О, конечно, очень  приятно  -- Он так  же  одним духом выпил  еще  и
затем,  глядя  на  бутылку,  сказал:  --  Действительно  хорошее  виски,  а?
Удивительно. до чего благотворно оно действует, не правда ли удивительно?
     Пожалуй, этого уже было достаточно.
     -- Что вы пришли сообщить нам, Савиль? -- - поинтересовался я.
     -- Что... вы сказали? -- спросил он.
     --  Ну, да.  Вас  послал  комиссар, не  так  ли?  Вы хотели  что-то нам
сообщить или должны были что-то выведать у нас?
     Он поднял голову с таким видом, словно  решился на невероятно  отважный
поступок. Мне  показалось, что  в  глазах  его  вспыхнула давно  уже забытая
гордость. Но длилось это лишь мгновение. Он опять опустил голову и потерянно
пробормотал:
     -- Да, это комиссар прислал меня сюда. Как вы догадались?
     -- Не так  уж это и трудно. А отчего этот комиссар или  шеф, как вы его
величаете, так интересуется нами?
     -- Мы рассчитывали на ваше сотрудничество! -- с сожалением добавил Дег.
     Старик стоял, опустив голову на грудь, и молчал.
     --  Он  приказал избить нас, вы же знаете это, Савиль? -- спросил я. --
На пароходе  он велел  осмотреть  мои  вещи. Теперь хочет  узнать, зачем  мы
приехали сюда... Но мы...
     -- А все-  таки зачем вы явились сюда? --  спросил он,  впиваясь в меня
цепким взглядом. -- Можете сказать правду, Мартин, -- добавил он, -- я здесь
и в  самом деле,  чтобы  шпионить  за  вами, но я  ничего  передам,  если не
захотите. Поверьте мне.
     -- Я верю вам, Савиль. Но мы и  так говорим правду  с самого начала. Мы
здесь действительно для того, чтобы писать статьи.
     --  Статьи? А  какие статьи? --  Вопрос  звучал настороженно и, как мне
показалось, с опаской.
     Я улыбнулся:
     -- Про всякие любопытные вещи -- про индейцев,  про рыбу пиранья и тому
подобное...  -- я  сделал  паузу,  --  ну,  и  про  врачей, которые  живут в
джунглях.
     Савиль зажмурился, словно неожиданно ощутил  острую боль, и  я пожалел,
что произнес последние слова. Он закричал почти со злобой:
     -- Но вы ничего не сможете сделать без него! Он здесь самый главный. Он
командует, а другие  повинуются! Вы даже уехать не сможете из Марагуа,  если
он захочет помешать вам!
     -- Мы  посетим  все места, куда только сможем добраться, доктор Савиль,
-- заявил я. -- Во всяком случае  заверьте в этом комиссара. Нам нет до него
никакого дела. Но скажите ему также, чтобы он больше  не  подсылал нам своих
горилл.
     Савиль поднялся,  шатаясь прошел  к двери,  пошарил по ней, ища  ручку,
словно слепой, постоял минуту, потом обернулся:
     -- Ради Господа  Бога, -- прошептал он, -- уезжайте  отсюда! И быстрее,
быстрее!
     Он вышел и быстро сбежал по лестнице.
     Мы с Дегом замерли в молчании. Потом Дег спросил:
     -- Что вы об этом скажете, Мартин?
     --  Что  скажу?  Не знаю.  Что  я могу  сказать? Савиль, если  это  его
настоящее  имя, что-то  скрывает. Наверное, в  Марагуа есть какой-то секрет,
Дег. И комиссар боится, что мы можем обнаружить его.
     -- Огромные следы? -- прошептал Дег. -- Онакторнис?
     -- Нет, не думаю. Даже если и существует этот Онакторнис, так это всего
лишь  призрак  давних времен. А их секрет, если  он есть, это нечто  живое и
реальное. Нечто принадлежащее сегодняшнему дню.
     -- Ну, а мы что должны предпринять?
     -- Ничего. Мы  здесь  из-за  этой проклятой курицы и,  черт  подери, не
станем  заниматься   ни  спившимися  врачами,   ни  одуревшими   от   власти
комиссарами. Давай, что ли, глотнем еще немного виски.

     В эту ночь мы спали тревожно. Нас  слегка  лихорадило, должно быть,  от
резкой перемены климата в джунглях. Уже на рассвете  чей-то незнакомый голос
разбудил нас: ,
     -- Купер, Даггертон... -- Голос звучал тихо и неторопливо. -- Где вы?
     Я открыл глаза. Дверь в нашу комнату была распахнута, и на пороге стоял
какой-то невысокого  роста человек. Это был толстяк, его рыхлое смуглое лицо
носило следы перенесенной когда- то оспы -- множество  мелких рубцов. У него
были выпуклые мясистые губы, плоский монголоидный  нос,  коротко остриженные
черные  волосы. Он  смотрел на нас  темными,  пристальными, словно  у  змеи,
глазами. Одет он был  в голубую куртку, стянутую  кожаным поясом, на котором
висела солидная, армейского образца кобура.
     Кобура  была пуста. Пистолет  он  держал в  правой  руке.  И  дуло было
направлено на меня. .
     Я замер, и Дег тоже.
     С широкой, насмешливой улыбкой человек посмотрел на нас.
     -- Ну вот и молодцы, -- неторопливо  произнес он, растягивая  слова. --
Не двигаться! Ни малейшего движения, господин Купер. Или вам конец.


Глава 7. КУБА

     Странно,  но колокольчики  тревоги  не  зазвонили. А человек  неслышно,
осторожно, словно выверяя каждый шаг, прошел в комнату.
     -- Молчите,  Купер, ни слова, -- шепнул он,  глядя на меня, --  и самое
главное, не вздумайте, пожалуйста, изображать из себя героя и  набрасываться
на меня. Не успеете.
     Я знал это. Знал, что за внешней медлительностью и осторожностью таится
железная,  собранная  в  кулак  воля.  Знал,  что  толстая  рука,  державшая
пистолет, -- это  пучок нервов, готовых  лопнуть  в любую секунду.  Человек,
который движется подобным образом, не может быть ни ленивым, ни слабым.
     -- Я не стану  изображать героя,  --  тихо проговорил  я.  Хотя  должен
признаться,  у меня было желание  поступить именно так. Как только  я увидел
его в дверях, мне захотелось броситься на него, швырнув ему в лицо одеяло, и
свалить  ударом. Но я был уверен: поступив  так, я тотчас стану  покойником,
потому что  мне никоим образом не удалось  бы поспорить в скорости  с пулей.
Нет. Спастись  я мог,  лишь вступив в переговоры.  Сила  тут  не  поможет. Я
сказал:
     --  Выходит,  комиссар больше не  подсылает  к  нам горилл  с  пудовыми
кулаками? Он предпочел теперь человека с пистолетом.
     Толстяк нахмурился и сделал предупреждающий жест:
     --  Молчите. Попозже мы все обсудим, господин Купер.  Сейчас  есть дело
поважнее.
     Он  говорил  очень тихо,  едва слышно и больше не смотрел на меня.  Его
взгляд, как мне показалось, был направлен на что-то лежащее на моей кровати.
Я снова заговорил:
     -- Позднее? Когда? Когда убьете нас?
     Он  горестно улыбнулся и взглянул на меня. Странно, но  в его глазах не
было ни бешенства, ни слепой злобы, которые должны бы переполнять убийцу.  Я
удивился  про  себя,  как  может  человек,  собирающийся  совершить  ужасное
преступление, оставаться таким спокойным.
     -- Но кто вы такой? -- неожиданно спросил Дег, лежавший неподвижно, как
и я, под своей простыней. Человек даже не взглянул на него.
     -- Меня зовут Куба, -- прошептал он и встал между нашими кроватями.
     -- Господин  Даггертон, --  продолжи он, чуть  громче,  но  по-прежнему
спокойно, -- пожалуйста, не вздумайте шутить, броситься, к  примеру, на меня
или что-нибудь в этом  роде.  Не трогайте меня -- Он  умолк, а меня охватило
какое-то странное беспокойство. Он продолжал: -- В постели господина  Купера
находится барба  амарилла[1]... причем очень скверный  экземпляр.
Они  все скверные,  --  добавил он  после  короткой  паузы,  -- но эта,  мне
кажется, особенно гадкая... Сейчас она меня увидела и пытается понять, что я
собираюсь делать Не вызывайте у нее подозрений, пожалуйста.
     В комнате  и до сей  поры стояла мертвая тишина, но теперь  показалось,
будто  безмолвие  сгустилось и стало  физически  ощутимым,  а  мы  буквально
окаменели. Я услышал, как глухо забарабанило мое сердце, и почувствовал, как
дрожь  охватила все внутренности, даже проникла  в  мозг. Я стиснул челюсти,
пытаясь взять  себя  в  руки,  и  постарался не  думать  о  том,  что  могло
произойти,  если бы я сделал прежде хоть  какое-то  движение или бросился на
Кубу. Холодный пот выступил у меня на лбу. Но длилось все это лишь несколько
мгновений.  Я снова  обрел спокойствие и  не  шевельнул  ни единым мускулом.
Взглянув на Кубу, я прошептал:
     -- Извините меня.  Он  улыбнулся, ничего не  ответил  я  начал медленно
поднимать пистолет. Я услышал приглушенный вздох Дега:
     -- Боже милостивый, Мартин!
     Теперь и он обнаружил  змею.  Я перевел взгляд в его сторону  и увидел,
что он в ужасе смотрит на мою кровать. Мне же змея была не видна.  Вероятно,
она таилась  в складках  простыни. Я попытался представить  ее  себе.  Но не
сумел.
     Куба неторопливо целился из пистолета, глядя на змею.
     --  Уж  очень  ты  гадкая,  подруга,  --  прошептал  он.  --  Гадкая  и
противная... -- Тут  он замер. Ствол пистолета находился на одном  уровне  с
головой змеи. Теперь можно было выстрелить. Но он нахмурился  и, не глядя на
меня, предупредил:
     -- Возможно, господин  Купер,  тут  есть и  другие  барба амарилла. Кто
знает, может, там, под простыней, не одна такая, и вы этого не чувствуете.
     Я содрогнулся, а Дег испуганно ахнул. Куба неторопливо добавил:
     -- Тогда не следовало бы стрелять Эти бестии весьма впечатлительны. Что
делать? -- отрывисто спросил он.
     Я  представил   себе  довольную   ухмылку   комиссара.  Он,   наверное,
наслаждался бы нашим испугом, воображая,  какого цвета наши  лица...  Это не
понравилось мне, и я твердо сказал:
     -- Стреляйте, Куба, а мы мигом вскочим с постелей. Будь что будет.
     Он продолжал целиться.
     -- Придется немного пошуметь, -- пробормотал он и тут же спустил курок.
     Выстрел прозвучал сухо  и громко. Меня окатило горячей волной  воздуха.
Дег  с криком  вскочил с  кровати,  а я,  отбросив одеяло, скатился  на пол.
Сраженная в голову змея  была  расплющена  о стену, и лохмотья ее купались в
зеленоватой  крови.  Страшное  туловище  змеи длиной  немногим  более  метра
конвульсивно корчилось на полу.
     -- Мартин, Мартин!  --  закричал  Дег,  бросаясь  ко  мне.  Я поднялся,
отбросив  простыню,  а  Куба   шагнул  вперед  и  с  силой  придавил   ногой
извивающийся остаток змеи.
     --  Ну,  все  кончено, -- произнес он, притопнул еще  раз  и  отшвырнул
сотрясаемую последними судорогами змею. -- Кончено, -- повторил  он, подул в
дымящийся ствол  револьвера и спокойно вложил его  в кобуру. Он посмотрел на
нас с легкой и чуть горькой улыбкой. Улыбка на его смуглом лице расплывалась
все шире, пока, наконец, он не расхохотался. Он смеялся, а я некоторое время
смотрел  на него  и  на  бледного,  перепуганного  Дега,  и,  наконец,  тоже
разразился   смехом.   Этот   нервный  смех   разрядил  напряжение,  которое
парализовало меня до сих пор.
     Я протянул руку:
     -- Вы нас крепко выручили. Куба, -- сказал я, -- Спасибо!
     -- Ладно, ладно, -- проговорил он, мягко отвечая на мое пожатие.
     Дег торопливо обувался:
     -- А мы сразу умерли бы? -- дрожащим голосом спросил он. Дег подошел  к
Кубе, тоже пожал ему руку и повторил: -- Смерть наступила бы мгновенно? -- В
словах его слышался страх. Куба пожал плечами:
     --  Ну,  наверное, не совсем сразу. Яд барба  амарилла, -- он кивнул на
недвижную змею, --  убивает в течение суток... даже двух, говорят... Однако,
-- добавил  он,  сощурившись, --  укус  этой змеи очень болезненный. На  его
месте  образуется язва, которая... -- он умолк и покачал головой: --  Ладно,
раз она  не укусила вас, что  теперь говорить. Между прочим,  я  прилетел на
вертолете.
     Я уже догадался об этом.
     -- Тогда дважды добро пожаловать. Куба! -- приветствовал я.
     -- Тысячу раз добро пожаловать! -- воскликнул Дег.
     -- Тысячу раз, конечно! Мы ждем не дождемся, когда улетим отсюда. Прием
комиссара, видите ли, был не очень-то сердечный... И я собирался оплатить по
счету прежде, чем покину Марагуа.
     --  Комиссар? Это он, -- предположил Куба, кивая на змею, --  преподнес
вам такой подарочек?
     Вы считаете,  что барба  амарилла, как  вы ее называете, подложил  сюда
комиссар или кто-то из его людей? -- проговорил я.
     Дег всполошился:
     -- Что? Вы думаете, эта бестия проникла сюда... не сама?
     Куба покачал головой:
     --  Думаю, не  сама. Определенно могу  сказать, не сама. Барба амарилла
предпочитает  спокойно сидеть у себя на дереве. Это не домашняя живность, --
добавил  он  с  вялой  улыбкой.  Дег  оделся  и  теперь  дрожащими  пальцами
застегивал пуговицы на рубашке.
     -- Но для чего, -- спросил он, -- зачем  ему  понадобилось  это делать?
Попугать нас, ладно... Но убивать?..
     -- Несколько  неделикатно для  комиссара  полиции, если  это  он затеял
такую игру... Как его зовут? -- поинтересовался Куба, сощурившись.
     Тут колокольчики тревоги снова зазвенели у меня в голове. Я ответил:
     -- Рентрерос, мне кажется, Матиа Рентрерос.
     --  А,  Рентрерос,  да...  --  медленно  повторил  Куба,  словно что-то
обдумывая. -- Теперь припоминаю. В Манаусе мне называли именно это имя.
     Колокольчики умолкли. Я быстро оделся. В эту мне хотелось только одного
-- как можно  скорее  покинуть эту  проклятую  комнату.  Как  мы с Дегом  ни
удерживали  себя,  наши  взгляды все время возвращались к мертвой  змее. Нам
казалось,  что  вся комната  уже  пропиталась  ядом.  Словом,  мы собирались
недолго. Как попало засовывая свои вещи в дорожную сумку, я спросил Кубу:
     -- А почему мы не слышали, как вы прилетели? Где сел вертолет?
     --  В  полумиле  от реки, --  кивнул он  куда-то  в  сторону.  Там есть
подходящая   площадка.   Знаете,  --  добавил  он,  --  никогда  не  следует
приземляться на вертолете в селении.  Слишком  много народу... -- Неожиданно
он умолк, и я заметил,  что глаза его сверкнули.-- Слишком много народу,  --
повторил он, -- кто пугается, кто  кричит, кто как... А иной боится, что его
раздавят...  --  Куба   улыбнулся.  --   Есть   и   такие,   которые   любят
подслушивать... -- говоря это, он неожиданно распахнул дверь. Доктор  Савиль
в испуге затрясся, увидев нас. Он так и остался в проеме двери, разинув рот.
В дрожащих руках он сжимал какой-то сверток.
     Куба, сощурившись, улыбнулся и обратился ко мне:
     -- Кто это, Купер? Ваш гость?
     -- Вы искали кого-то, доктор Савиль? -- спросил я.
     Старик слегка покраснел:
     -- Нет, нет, я... хотел только принести вам... --  Он протянул пакет --
что-то круглое, завернутое в  газетную бумагу,  -- подарок,  господин Купер.
Для вас.
     Я не спешил принимать дар.
     -- А что это, Савиль? -- поинтересовался я. -- Еще одна барба амарилла?
     Он  вздрогнул,  заглянул  в   комнату   и,  увидев  убитую  змею,  весь
передернулся. Потом снова взглянул на меня.
     -- Это для вас, господин Купер, -- повторил  он. Положил  пакет на стул
возле  двери,  быстро  повернулся  и  ушел.  Мы  слышали, как он  сбежал  по
лестнице.
     -- Зачем же  вы отпустили его, Мартин? -- с  досадой воскликнул Дет. --
Он знал про змею. Может быть, это он и подсунул ее сюда?
     Я подошел к стулу и взял пакет, оказавшийся довольно тяжелым.
     -- Интересно, -- пробормотал я, -- что же тут такое?
     -- Зачем же вы отпустили его? -- раздраженно повторил Дег.
     Я покачал головой:
     -- Дег, дорогой мой,  а что, по-твоему, я должен был сделать? Задержать
его и заставить говорить,  угрожая кулаками? Он знал про змею, нет сомнений.
Он видел, что она убита, и ему все стало ясно. А теперь, когда Куба здесь, и
все видели вертолет...
     --  Вертолет! -- прервал  меня  Дег. --  Вертолет  остался  без охраны!
Комиссар сможет...
     -- Нет, не без охраны, -- неторопливо остановил его Куба и, обратившись
ко  мне, добавил:  -- Пойдемте,  Мартин.  Можно  вас так называть, верно?  А
почему вы не полюбопытствуете,  что за подарок  сделал этот ваш старый друг,
который подслушивал?..
     Я решился  и развернул  пакет.  Это была  индейская  ваза  из какого-то
тяжелого,  видимо,  черного  дерева. Ваза  была  украшена  грубо  вырезанным
восточным орнаментом. Я растерялся, но Куба с усмешкой проговорил:
     -- Дешевка. Цена ей самое большее несколько сентаво.
     Я  почувствовал  какую-то  непонятну