т, в Марагуа.
     -- Мы приехали сюда, чтобы разобраться в одном...  -- начал было Дег  и
умолк, испугавшись, что сболтнул лишнее.
     Я закончил его мысль:
     -- Чтобы  познакомиться  с  этим  краем, со здешними обычаями, нравами,
особенностями, ну и так далее...
     Глаза старика заблестели.
     --  О, вы  найдете здесь  много  интересного, --тихо  проговорил он. --
Джунгли -- это...  это  любимейшее дитя Бога. Господь одарил джунгли многими
сокровищами...  Но вы, -- продолжал  он, помолчав, -- вы  не  слишком-то тут
задерживайтесь.  Не  задерживайтесь!   Поскорее  уезжайте,  иначе...  --  он
усмехнулся  и ткнул  пальцем себе в грудь,  --  иначе так же,  как захватили
меня,  они могут  захватить и вас, ха,  ха! Старик засмеялся пронзительно  и
хрипло. Я  хотел  было  ответить, как вдруг его  смех  внезапно оборвался  и
округлившиеся от страха глаза уставились на что-то за моей спиной. Я увидел,
как руки старика стиснули стакан.
     В баре воцарилась мертвая тишина. Тогда я обернулся.
     Все  молчали. А на  пороге застыл высокий, сухопарый человек  с черными
как смоль волосами  и такими  же черными  усами, спускавшимися ниже  уголков
рта, отчего, казалось,  губы его постоянно искажает коварная усмешка. Он был
одет в китель военного покроя цвета хаки,  стянутый в поясе широким  ремнем.
Оружия у него не было. Он смотрел нас с Дегом, сильно прищурившись, сжимая в
руке короткий хлыст, и еле заметно шевелил губами, словно бормоча что-то.
     Увидев его,  я испытал странное чувство --  мне показалось, будто я уже
где-то встречал его, что уже ом с ним...  Колокольчики тревоги зазвонили все
сразу. Я обернулся к Дегу и заметил, что он тоже изучает этого человека, как
бы припоминая что-то. Я понял,  что и у  него возникло  похожее ощущение. Но
где, когда? Нет, сказал я себе, нет, Мартин, ты встретил его впервые. Просто
такое лицо встречается часто...
     Хозяин гостиницы что-то произнес и неуверенно шагнул к дверям. Человек,
не  глядя  на  него,  поднял  хлыст,   собираясь   оттолкнуть  хозяина.  Тот
приостановился, а вошедший медленно двинулся к нам.
     Старик,  сидевший  за  нашим столом, наконец, словно  опомнился, быстро
опустошил  свой  стакан,  вино  потекло у него по  подбородку,  пролилось на
грязную куртку.  Он хотел было подняться, но раздумал.  В  глазах его застыл
ужас. мне казалось, он даже приглушенно застонал.
     Я  продолжал смотреть на комиссара полиции, который, не отрывая взгляда
от нас с Дегом, подошел к нашему столу.
     Здесь он остановился, продолжая рассматривать нас. Тронул хлыстом плечо
старика и коротко бросил:
     -- Прочь отсюда.
     -- Колокольчики зазвонили еще сильнее.  Этот взгляд!... Где же  я видел
этот взгляд? И когда?


Глава 5. ГЛАЗА КОМИССАРА

     -- Прочь отсюда.
     При этих  словах,  повторенных еще тише, старик  вскочил, уронил  стул,
попятился и, словно умоляя, поднял вверх руки:
     -- Да, начальник, -- проговорил он, -- ухожу, немедля ухожу...
     Старик, пятясь, ударился спиной о  стену, скользнул вдоль нее к двери и
исчез. Я заметил в окно, как он убежал в сплошную темень.
     -- Не обращайте внимания на этого пьяницу.
     Я повернулся к комиссару. Он смотрел на меня с доброй усмешкой.
     -- Простите его, он... --  Комиссар небрежно  повертел пальцем у виска.
--  Он  ненормальный.  Тронулся  немного  оттого,  что  слишком  часто  пьет
агуардиенте...
     --По правде говоря, он нас нисколько не беспокоил, -- ответил я.
     Комиссар, казалось, не слышал моих слов.
     --   Добро   пожаловать   в  Марагуа,   --   тихо   произнес  он,   как
правительственному комиссару  мне  нечасто  приходится  приветствовать здесь
иностранцев.  Наш город, --  продолжал  он, помолчав  немного,  -- возник по
ошибке.  Он  вымирает,  вы,  очевидно,  заметили это, и лет через пятнадцать
здесь останутся одни пауки,  змеи  да  кучка индейцев. Ничего  не поделаешь,
джунгли  есть джунгли... Тут или выигрываешь,  или проигрываешь. Марагуа, --
закончил он, сделав иронический и равнодушный жест, -- продулся вконец.
     Комиссар не нравился  мне. В каждом его жесте, в каждом  слове сквозила
угроза. Я молча взглянул на него, и он продолжал:
     -- Меня  зовут Матиа  Рентрерос, господа,  -- представился он,  щелкнув
каблуками и слегка поклонившись. -- Полагаю, ваши паспорта в порядке?
     -- Купер. Мартин Купер. А это Альдо Даггертон. Наши паспорта в порядке,
комиссар... -- Я указал на опрокинутый стул: -- Не хотите ли присесть к нам?
     Он   усмехнулся,   чуть   склонив  голову.  Не-   оборачиваясь,  сделал
повелительный жест кому-то у себя за спиной. Один  из метисов тотчас вскочил
и подал стул. Комиссар непринужденно расположился за столом.
     -- Мы тут немногое можем предложить  вам, -- сказал он, -- пища грубая,
агуардиенте  отвратительное...   Сохранилось,   правда,  несколько   бутылок
шестилетней выдержки... -- Он щелкнул двумя пальцами.
     Хозяин гостиницы тотчас отозвался: '
     --  Да,  господин!  --  И  вскоре  прибежал  к  нашему  столу  с  тремя
хрустальными рюмками и бутылкой, в руках.
     Взглянув на нее, комиссар кивнул, и хозяин достал штопор:
     -- Господа, -- пробормотал он, ставя бутылку на стол.
     --  Шестилетней выдержки,  как  и  было  сказано,  --  снова  заговорил
комиссар,  --  это еще  терпимо.  Можно  узнать,  -- небрежно  проронил  он,
разливая вино,  --  цель вашего путешествия?  В Манаусе мне сообщили, что вы
журналисты.
     -- Да, это так, комиссар. Мы из "Дейли Монитор". Он наморщил лоб:
     -- "Дейли Монитор"...
     --  Да,  Нью-Йорк. Четыре  миллиона  экземпляров. Он улыбнулся, как  бы
извиняясь:
     -- Боюсь, что не знаком с вашей газетой, господин Купер.
     Странно,  но  мне показалось,  что он лжет. Впрочем,  "Дейли  Монитор",
конечно, не приходит в Марагуа. Как  же в таком случае он мог знать газету и
скрывать это?
     -- Мы здесь,  -- ответил  я, пытаясь продолжать  ужин, для  того, чтобы
рассказать немного о джунглях, понимаете?
     -- Рассказать о джунглях? -- с недоверием переспросил он. Я чувствовал,
что колокольчики звонят как никогда громко, и продолжал спрашивать себя, где
же я видел этого человека.
     -- Хочу рассказать нашим читателям, -- ответил я,  -- о жизни индейцев,
об  их  положении  в  настоящее  время,  перспективах  развития...  Колорит,
экзотика, любопытные детали и тому подобное.
     --  А, ну конечно, понимаю!  --  Он  снова сухо  улыбнулся,  и кажется,
немного успокоился. -- Я, естественно, в вашем распоряжении и готов показать
все, что есть интересного в нашей округе... И если сам не смогу сделать это,
то пошлю кого-нибудь из моих людей. Невозможно  ездить  по  этой стране  без
гида  и  без необходимой  поддержки... Невозможно, -- медленно  повторил он,
пристально  глядя на меня. -- Опасно, знаете ли. Змеи, ядовитые насекомые...
индейцы. Да, индейцы не любят пришельцев... В глубине  души, если  она у них
имеется, они  остались охотниками за скальпами. --  Эти  последние  слова он
произнес особенно подчеркнуто.
     Я обратился к Дегу:
     -- Вот это  и есть  колорит, не  так ли?  Сможешь  сделать оригинальные
снимки.
     Комиссар рассмеялся:
     -- Да,  конечно,  господин  Даггертон, оригинальные  снимки! У нас есть
несколько очень древних селений в этих  краях, есть болота с красной  водой,
рыба  пиранья, змеи  и  орхидеи. Прекраснейшие  орхидеи.  Ничего  другого, к
сожалению. Во всяком случае, -- продолжал он, -- -- рассчитывайте  на меня и
моих помощников, я в вашем распоряжении. Считайте, что мы, -- тут его улыбка
сделалась шире и грознее, -- мы ваши гиды.
     -- Спасибо,  -- сразу же поблагодарил я, --  спасибо, комиссар.  Думаю,
что мы воспользуемся вашей любезностью...
     --  ...и  не забудьте мои советы, -- предупредил он и  сделал глоток. И
сразу встал: -- Вы найдете  меня в моей резиденции.  Жалкое  бунгало. --  Он
сухо поклонился, повернулся на каблуках и вышел, не оборачиваясь.
     Мы смотрели ему вслед, в темный проем двери. Потом Дег пробормотал:
     -- Не нравится  мне это, черт побери, Мартин! -- И сразу же добавил: --
Где же я видел это лицо!
     -- Тебе тоже кажется, будто ты уже видел его где-то?
     Дег кивнул и принялся за еду.
     -- Я не уверен, но вполне возможно.. Эти глаза, этот рот... Впрочем! --
добавил он, словно извиняясь, -- я же снимаю столько людей...
     -- Но ведь не может быть, чтобы комиссар Рентрерос позировал когда-либо
фотографу из Ныо-Йорка,  --  возразил  я. -- Хотя, конечно,  можно встретить
сколько угодно похожих лиц.
     Дег молча ел. Я  последовал  его примеру.  Спустя несколько  минут  Дег
вполголоса проговорил:
     --  Я не умею изъясняться точно, как вы,  журналисты, но мне кажется...
Короче, этот человек чем-то обеспокоен. Я ошибаюсь? Он  не из тех, кто может
из-за чего-то тревожиться!
     -- Нет, не ошибаешься, Дег. Он действительно встревожен, и знаешь, чем?
-- Дег отрицательно покачал головой, и я продолжал: --  Очевидно тем, что не
знает  точно,  кто  мы такие. Назваться  журналистами  --  это все равно что
ничего  не  сказать. Он  не  знает,  зачем мы  приехали сюда, что собираемся
делать.
     -- И старался  напугать нас. Не хочет,  чтобы мы куда-нибудь ездили без
него.
     --  А  мы  покажем  ему,  что не  боимся.  Ешь,  Дег, а  потом выйдем и
пройдемся на пристань.
     -- На пристань? Зачем?
     --  Просто так, разумеется. Только для того, чтобы  показать, что мы не
из робких и послушных ребят.
     Мы молча  закончили ужин, потом поднялись из-за  стола и направились  к
выходу. Что-то шевельнулось  у порога, и в тусклом свете керосиновой лампы в
дверях  возникла  лоснящаяся  фигура  негра. Он  стремительно  преградил нам
дорогу,  скрестив  на  голой  груди  могучие руки.  Темные  глаза  его  были
прищурены, твердое лицо непроницаемо. Я сразу же узнал  его. Это был один из
матросов  с парохода, -- тот, который рылся  в моей дорожной сумке,  я был в
этом уверен. Меня охватила глухая злоба.
     Мы с Дегом остановились, и все вокруг выжидающе уставились на нас. Негр
стоял неподвижно, глядя поверх наших голов.
     И  тогда я  понял,  что  вот  тут-то все  и начинается,  и успех нашего
предприятия зависят от того, что я сейчас сделаю.
     Я шагнул вперед:
     -- Отойди, -- предупредил  я. Негр не шелохнулся, бесстрастно глядя  на
меня. -- Это ты рылся в моих  вещах, да? --  спросил я  с угрозой. Глаза его
по-прежнему ничего не выражали. Мне не оставалось другого, как...
     И я сделал  это  самым  стремительным  образом -- влепил ему  увесистый
аперкот. Голова негра откинулась назад, но он словно не ощутил удара, тотчас
принял боевую  стойку, подогнул колени и, выбросив вперед  кулаки, с  глухим
рычанием кинулся на меня. Я  нырком уклонялся от него и отпрыгнул в сторону.
Он проскочил мимо меня  и  напоролся  на  стол. Опрокинув стол,  я  оказался
верхом на негре и ударил его второй раз, уже лежащего. Это был удар от души,
я вложил в него  вею свою силу. Но мой противник, похоже, еще не оценил его.
Он тряхнул  головой и поднялся с пола, отер  окровавленные  губы  и  скрючил
пальцы так, словно это были когти.
     Пока  я  готовился к защите,  он нанес мне  ответный удар. Я  попытался
парировать  его  левой  рукой,  но  не  успех  и  получил  мощный аперкот  в
подбородок. На какой-то миг в глазах потемнело, но длилось это  недолго, и я
устремился к противнику справа, целясь  в грудь. Он мгновенно парировал  мой
удар и ответил целой серией выпадов, которые я с трудом отразил.
     Пока я пятился назад, выискивая, куда бы получше ударить, он неожиданно
набросился на меня, схватил за плечи, повалил на пол и  придавил всем  свояк
весом. Я почувствовал, как железные клещи стиснули мое горло. Мне  казалось,
что вот-вот  моя  голова  лопнет. Я понял: еще несколько секунд,  и  потеряю
сознание...
     Сделав неимоверное  усилие, я рванулся, резким  движением сбросил его и
постарался ухватить за запястья. Мне  удалось это, я с ожесточением  скрутил
его  руки, и он разжал пальцы. Горло  мое пылало.  Тут негр  резко  наклонил
голову и ударил мне  в  лицо  своим твердокаменным лбом. Рот  мой тотчас  же
наполнился  кровью. Это  привело меня  в  ярость,  потому  что  я  понял  --
следующие  такие выпады мне не выдержать, я останусь без носа и без зубов...
Я отпустил его  запястья, ударил прямо в лицо и  в то же время согнул ногу в
колене и  подтянул  ее к  своему животу. Он снова попытался ухватить меня за
горло и наконец сдавил  его с торжествующим криком,  но в  этот момент  я со
всей силы ударил его ногой в солнечное сплетение. Негр  оторвался от меня. Я
еще раз двинул его, он  отлетел назад, размахивая огромными руками, врезался
в  стену  и  посмотрел на меня  испуганно и  изумленно.  Но  я  не  дал  ему
опомниться.  Схватив  подвернувшийся под руку стул, я  обрушил его на голову
негра.  Он  со  стоном  рухнул на пол,  дернулся  пару  раз и замер, видимо,
потеряв сознание.
     Тогда я  повернулся  к  людям,  которые  собрались  у стойки, и перевел
дыхание.
     -- Скажите комиссару, -- велел я глухим голосом, -- что в следующий раз
я  буду  действовать не  кулаками, а вот этим, -- и достал  из кармана П-38,
помахал им  и  засунул за пояс. --  Дег,  --  я набрал в  легкие воздух,  --
пойдем, дорогой, отсюда... -- Я  чувствовал, что если  не  выйду  на воздух,
рухну без чувств. А они не должны были видеть мою слабость.
     Мы  вышли  на  улицу. Дет  поддерживал меня за  руку. Шатаясь и  силясь
удержаться  на  ногах, я  широко открыл  рот,  жадно вдыхая  влажный  воздух
джунглей Я чувствовал, как болят все мои мускулы. Губы вспухли и  онемели. Я
приложил  ко  рту  платок,  чтобы  проверить,  все  ли  зубы на  месте.  Дег
испугался:
     -- Мартин, вы...
     Я прервал его:
     -- Да, знаю, на меня жалко смотреть. Пойдем отсюда, Дег.
     Я шел, ничего не видя перед собой, в ушах звенело. Я держался за  Дега.
Ночная прохлада была липкой и противной. Нас окружала сплошная тьма -- нигде
никакого огонька,  только на пароходе мигала  слабосильная  лампочка. Бледно
светила луна. Я почувствовал смертельную усталость. Но дело было не только в
этом.
     Дег подвел меня  к груде досок в нескольких шагах от бормочущей реки. Я
сел  и  некоторое время приходил в  себя, ожидая, пока утихнет боль. На  это
понадобилось, наверное, четверть часа.
     Отдышавшись, я сказал:
     -- Дег, я был чемпионом по боксу в среднем весе, в университете...
     -- Я понял это, Мартин. И вы победили этого негра.
     -- Я не о том, глупый? Просто я хочу сказать, что неплохо разбираюсь  в
боксе... Так вот, этот  негр умеет драться, удар у  него  поставлен. Словом,
свое  дело  знает. А  это  значит, -- добавил  я, передохнув, --  что  он не
дикарь.  Ни  один местный  дикарь  не смог бы так  драться... Спорю, что это
американский негр, Дег.
     -- Американский негр? Из Соединенных Штатов? Вы хотите сказать?..
     -- Да.
     -- Но в таком случае, Мартин...
     -- Вот в том-то все и дело, -- ответил я. Рядом текла река,  и мы молча
смотрели на воду. Матовый свет  луны серебряными полосками  отражался в ней.
Джунгли, обступившие нас со всех сторон, грозно дышали.
     -- Вернемся, Мартин, -- озабоченно предложил Дег, -- вам  надо полечить
губы.
     Он был прав. Но я возразил:
     -- Нет,  подождем еще немного.  Комиссар должен узнать, что  мы  здесь,
одни, словно непослушные  мальчишки.. Знаешь,  Дег,  -- добавил я, с  трудом
выговаривая слова, -- эта командировка начинает интриговать меня...


Глава 6. СЕКРЕТ В МАРАГУА

     На  следующее  утро  я  проснулся  с  пылающей головой и  с  невероятно
распухшей губой. Дег уже встал и брился. Он испуганно посмотрел на меня:
     -- Вы сегодня очень плохо спали, Мартин, говорили во сне
     -- Надеюсь, я не наговорил никаких глупостей, дорогой Дег.
     -- Не в том дело. Мне кажется, мы попали в беду, и поэтому
     -- Самодуры  нравятся мне намного меньше любой беды, -- прервал я  его.
-- Поначалу,  -- продолжал я,  вставая и разглядывая  синяки,  --  попытаюсь
привести в порядок лицо. Потом пойдем побеседуем с комиссаром.
     Через  полчаса  мы вышли из  гостиницы.  Утро  было сырым и душным. Над
рекой висел белесый туман. Теперь,  при дневном  свете, Марагуа выглядел еще
более жалким и убогим, а  местные жители еще пришибленнее. Мы  побродили  по
городу,  и  странное  дело  --  никто  не обращал  на нас  внимания.  Только
несколько босяков-мальчишек следовали за нами, бормоча что-то  жалостливое и
протягивая  к  нам   ладони.  Перед  церковью,  давно  уже  заброшенной,  мы
обнаружили  жалкий безмолвный  индейский рынок. На  главной  площади,  почти
заросшей   тропическими   растениями,  медленно   ползали   какие-то  черные
насекомые,   а  люди  казались  онемевшими   марионетками  среди   странных,
потусторонних декораций.  Из  окон многих домов свисали, спускаясь до земли,
лианы с крупными мясистыми цветами.  На стенах домов,  обожженных  солнцем и
изъеденных  сыростью, можно было еще различить  какие-то выцветшие  надписи,
вывески  магазинов  или винных  погребов. Это были  поблекшие  следы давней,
минувшей жизни. Джунгли вернули себе то, что люди пытались у них отнять.
     Мы спросили,  где находится резиденция комиссара, и пошли по не мощеной
пыльной  улочке  между  рядами  покинутых,  обветшалых  хижин  к  небольшому
пригорку. Здесь  стояла довольно приличная вилла, возле которой  на  длинном
штоке болтался замызганный бразильский флаг.
     Вокруг цвели  высокие экзотические  растения  с длинными остроконечными
листьями, похожими  на кинжалы. В их гуще сидел метис в замусоленной военной
форме, но  без  оружия.  Заслышав  наши  шаги, он  нехотя  поднял  голову  и
равнодушно посмотрел на нас.
     Мы  спросили у него,  где комиссар. Двое журналистов, сказали мы, хотят
видеть его. Он выслушал нас, прищурившись, и ответил:
     --  Господина  комиссара нет.  Он уехал, -- и  показал рукой в  сторону
реки.  А потом  снова  опустил  голову, как бы  давая понять,  что  разговор
окончен. Двери виллы были закрыты, окна тоже. Может, комиссар был в Марагуа,
а  может, следил  за нами  Впрочем,  это  ничего  не  меняло.  Он  не  желал
разговаривать с нами -- вот и все. Мы ушли.
     Несколько  нищих  полуголых  ребятишек  с непомерно раздутыми  животами
появились неизвестно откуда  и окружили нас,  ничего  однако не говоря и  не
решаясь попросить милостыню. Дег раздал им жевательные резинки и мелочь. Они
убежали.
     --  Напишите  об  этом,  Мартин,  --  сказал  Дег, глядя им  вслед,  --
напишите, что здесь, в Марагуа, дети никогда не кричат и не смеются.
     -- Пойдем в гостиницу, Дег, -- предложил я, -- тут столько всего, о чем
можно было бы написать. Но мы приехали сюда из-за Онакторниса, не забывай об
этом.

     Мы  вернулись  в  гостиницу,  и  день  этот,   проведенный  в  ожидании
вертолета, тянулся невероятно долго.  Оказавшись среди  этих туземцев, таких
изнуренных  и  несчастных,   таких   непробиваемо   равнодушных   ко   всему
окружающему, мы почувствовали  себя за  пределами  цивилизации:  беспомощные
люди  перед  страшным  живым   океаном  джунглей  и  жалким  форпостом  рода
человеческого, Бог весть какими силами поддерживающим свое существование. На
что мы могли рассчитывать?
     На заходе солнца, когда мы попытались купить что-нибудь  на рынке,  еще
более  молчаливом,  чем  прежде,  мы  встретили  старика --  того,  которого
комиссар, напугав, выгнал из гостиницы. Он быстро шел куда-то через площадь,
но,  увидев нас,  внезапно остановился.  Бросив  в  нашу  сторону  тревожный
взгляд,  он рысцой  пустился по улочке, терявшейся среди хижин. Он уже готов
был завернуть за угол и исчезнуть, когда мы окликнули его:
     -- Эй, дружище!
     Он остановился, вздрогнув, словно в спину ему вонзилась стрела, и замер
в  такой позе.  Когда же  мы  подошли, он,  едва  повернув  голову,  спросил
шепотом: