сть), Хари уселась вдруг около меня и
потянула меня за рукав.
     - Ну, что такое? - буркнул я машинально.
     Мне казалось, что по трубам доносится слабый стук. Я решил, что
это Сарториус копается в аппаратуре высокого напряжения, и мне захоте-
лось пойти наверх. Но тут мне пришло в голову, что придется идти с Ха-
ри. И если ее присутствие в библиотеке было еще как-то объяснимо, там,
среди машин, оно могло преждевременно привлечь внимание Снаута.
     - Крис, - шепнула Хари, - как у нас?..
     Я невольно вздохнул. Нельзя сказать, чтобы это был мой счастли-
вый день.
     - Как нельзя лучше. О чем ты снова?
     - Я хотела с тобой поговорить.
     - Слушаю
     - Но не так.
     - А как? Ну, у меня болит голова, масса работы...
     - Немного желания, Крис...
     Я выдавил из себя улыбку. Наверно, она была жалкой.
     - Да, дорогая. Говори.
     - А ты скажешь мне правду.
     Я поднял брови. Такое начало мне не нравилось.
     - Для чего же мне врать?
     - Может, у тебя есть поводы. Серьезные. Но если хочешь, чтобы...
ну, знаешь... то не обманывай меня.
     Я молчал.
     - Я тебе что-то скажу, и ты мне скажешь. Ладно? Это будет правда.
Несмотря ни на что.
     Я не смотрел ей в глаза, хотя она искала моего взгляда. Притво-
рился, что не замечаю этого.
     - Я тебе уже говорила, что не знаю, откуда здесь взялась. Но, мо-
жет, ты знаешь? Погоди, я еще не кончила. Возможно, ты и не знаешь. Но
если знаешь, только не можешь этого мне сказать сейчас, то, может,
поздней когда-нибудь? Это не самое плохое. Во всяком случае дашь мне
шанс.
     На меня словно обрушился холодный поток.
     - Детка, что ты говоришь?.. Какой шанс? - запинался я.
     - Крис, кто бы я ни была, я наверняка не ребенок. Ты обещал. Ска-
жи.
     Это "кто бы я ни была" так схватило меня за горло, что я мог
только смотреть на нее, глуповато тряся головой, как будто защищался
от ее слов.
     - Я ведь говорила, что не можешь мне сказать. Достаточно будет,
если скажешь, что не можешь.
     - Я ничего не скрываю, - ответил я хрипло.
     - Это хорошо. - Она встала.
     Я хотел что-то сказать. Чувствовал, что не могу оставить ее так,
но все слова застряли у меня в горле.
     - Хари...
     Она стояла у окна, отвернувшись. Темно-синий океан лежал под го-
лубым небом.
     - Хари, если ты думаешь, что... Хари, ведь ты знаешь, что я люб-
лю тебя.
     - Меня?
     Я подошел к ней. Хотел ее обнять. Она высвободилась, оттолкнув
мою руку.
     - Ты такой добрый... Любишь меня? Предпочла бы, чтобы ты меня бил!
     - Хари, дорогая!
     - Нет, нет. Молчи уж лучше.
     Она подошла к столу и начала собирать тарелки. Я смотрел в синюю
пустыню, Солнце садилось, и огромная тень Станции мерно колебалась на
волнах. Тарелка выскользнула из рук Хари и упала на пол. Вода булька-
ла в моечном аппарате. Рыжий цвет переходил на краях небосклона в
грязно-красное золото. Если бы я знал, что делать. Если бы знал. Вдруг
стало тихо. Хари стояла рядом со мной, сзади.
     - Нет. Не оборачивайся, - сказала шепотом. - Ты ни в чем не вино-
ват, Крис. Я знаю. Не мучайся.
     Я протянул к ней руку. Она отбежала внутрь кабины и, подняв це-
лую стопку тарелок, сказала:
     - Жаль. Если бы они могли разбиться, разбила бы, все разбила бы.
     Какое-то мгновение я думал, что и вправду швырнет их на пол, но
она внимательно посмотрела на, меня и усмехнулась:
     - Не бойся, не буду устраивать тебе сцен.


     Я проснулся среди ночи и сразу же, напряженный, сел на кровати. В
комнате было темно, только через приоткрытую дверь из коридора падала
тонкая полоска света. Что-то ядовито шипело, звук нарастал вместе с
приглушенными тупыми ударами, как будто что-то большое билось за сте-
ной.
     "Метеор, -  мелькнула мысль. - Пробил панцирь. Кто-то там есть!"
     Протяжный хрип.
     От этого я сразу же пришел в себя. Я на Станции, а не в ракете, а
этот ужасный звук...
     Я выскочил в коридор. Дверь маленькой лаборатории была открыта
настежь, там горел свет. Я вбежал внутрь. На меня хлынул поток ледяно-
го холода. Кабину наполнял пар, превращающий дыхание в хлопья снега.
Туча белых хлопьев кружилась над завернутым в купальный халат телом,
которое едва шевелилось на полу. Это была Хари. Я с трудом разглядел
ее в этой ледяной туче, бросился к ней, схватил, халат обжег мне руки,
она хрипела. Я выбежал в коридор, миновал вереницу дверей. Я уже не
чувствовал холода, только ее дыхание, вырывающееся изо рта облачками
пара, как огнем, жгло мне плечо.
     Я уложил ее на стол, разорвал халат на груди, секунду смотрел в
ее перекошенное дрожащее лицо, кровь замерзла вокруг открытого рта,
покрыла губы черным налетом, на языке блестели кристаллики льда.
     Жидкий кислород. В лаборатории был жидкий кислород в сосудах
Дьюара. Поднимая ее, я чувствовал, что давлю битое стекло. Сколько она
могла выпить? Все равно. Сожжены трахея, горло, легкие, жидкий кисло-
род разъедает сильнее, чем концентрированные кислоты. Ее дыхание,
скрежещущее, сухое, как звук разрываемой бумаги, утихало. Глаза были
закрыты. Агония.
     Я посмотрел на большие застекленные шкафы с инструментами и ле-
карствами. Трахеотомия? Интубация? Но у нее уже нет легких! Сгорели.
Лекарства? Сколько лекарств! Полки были заставлены рядами цветных бу-
тылей и коробок. Хрип наполнил всю комнату, из ее открытого рта все
еще расходился туман. Термофоры...
     Начал искать их, но, прежде чем нашел, рванул дверцу другого шка-
фа, разбросал коробки с ампулами... Теперь шприц... Где он?.. В стери-
лизаторах... Я не мог его собрать занемевшими руками, пальцы были
твердыми и не хотели сгибаться. Начал бешено колотить рукой о крышку
стерилизатора, но даже не чувствовал этого. Единственным ощущением бы-
ло слабое покалывание.
     Лежащая захрипела сильнее. Я подскочил к ней. Ее глаза были от-
крыты.
     - Хари.
     Это был даже не шепот. У меня просто не было голоса. Лицо у нее
было чужое, словно сделанное из гипса, ребра ходили ходуном, волосы,
мокрые от растаявшего снега, рассыпались по изголовью. Она смотрела на
меня.
     - Хари!
     Я ничего больше не мог сказать. Стоял, как бревно, с этими чужи-
ми деревянными руками. Ступни, губы, веки начинали гореть все сильнее,
но я этого почти не чувствовал. Капля растаявшей в тепле крови стекла
у нее по щеке, прочертив косую черточку. Язык задрожал и исчез, она
все еще хрипела.
     Я взял ее, запястье, пульса не было, откинул полы халата и прило-
жил ухо к пугающе холодному телу. Сквозь шум, словно от пожара, услы-
шал частые удары, бешеные тона, слишком быстрые, чтобы их можно было
сосчитать. Я стоял, низко наклонившись, с закрытыми глазами, когда
что-то коснулось моей головы. Ее пальцы перебирали мои волосы. Я пос-
мотрел ей в глаза.
     - Крис, - прохрипела она.
     Я схватил ее руку, она ответила пожатием, которое чуть не разда-
вило мою ладонь, сознание ушло с ее страшно перекошенного лица, между
веками блеснули белки, в горле захрипело, и все тело сотрясла рвота.
Она свесилась со стола, билась головой о край фарфоровой воронки. Я
придерживал ее и прижимал к столу, с каждым следующим спазмом она вы-
рывалась, я мгновенно покрылся потом, и ноги сделались как ватные.
Когда рвота ослабла, я попытался ее уложить. Она со стоном хватала
воздух. Вдруг на этом страшном окровавленном лице засветились глаза
Хари.
     - Крис, - захрипела она, - как... как долго, Крис?
     Она начала давиться, на губах выступила пена, снова ее раздирала
рвота. Я держал ее из последних сил. Потом она упала навзничь, так что
лязгнули зубы, и часто задышала.
     - Нет, нет, нет, - выталкивала она быстро с каждым вздохом, и
каждый казался последним. Но рвота вернулась еще раз, и снова она би-
лась в моих объятиях, в коротких перерывах втягивая воздух с усилием,
от которого выступали все ребра. Наконец веки до половины закрылись на
ее слепых глазах. Она застыла. Я думал, что это конец. Не пытался да-
же стереть пену с ее рта, стоял над ней наклонившись, слыша где-то да-
лекий большой колокол, и ждал последнего вздоха, чтобы после него
упасть на пол, но она все еще дышала, почти без хрипа, все тише, а
холмик груди, который почти совсем уже перестал вздрагивать, вдруг
задвигался в быстром темпе работающего сердца. Я стоял сгорбившись. Ее
лицо начало розоветь.
     Я, словно оглушенный, ничего не понимал. Только обе ладони у ме-
ня вспотели, и мне казалось, что я глохну, что-то мягкое, эластичное
наполнило уши, я все еще слышал тот звенящий колокол, теперь глухой,
словно он треснул.
     Она подняла веки, и наши глаза встретились.
     "Хари", - хотел я сказать, но у меня как будто не было рта, лицо
было мертвой тяжелой маской, и я мог только смотреть.
     Ее глаза обежали комнату, голова пошевелилась. Было совсем тихо.
За мной, в каком-то другом далеком мире, ровно капала вода из неплот-
но закрытого крана. Она приподнялась на локте. Села. Я попятился. Она
наблюдала за мной.
     - Что, - спросила, - что?.. Не... удалось? Почему?.. Почему так
смотришь?..
     И неожиданно страшный крик:
     - Почему так смотришь!!!
     Снова стало тихо. Она посмотрела на свои руки. Пошевелила пальца-
ми.
     - Это... я?
     - Хари, - произнес я беззвучно, одними губами.
     - Хари?.. - повторила она, подняв голову, медленно сползла на пол
и встала.
     Пошатнулась, потом выпрямилась, прошла несколько шагов. Все это
она делала в каком-то трансе, смотрела на меня и словно не видела.
     - Хари? - медленно повторила она еще раз. - Но... я... не Хари. А
кто - я? Хари? А ты, ты?!
     Вдруг ее глаза расширились, заблестели, и тень улыбки и радостно-
го недоумения осветила ее лицо.
     - Может быть, ты тоже? Крис! Может, ты тоже?!
     Я молчал, прижавшись спиной к шкафу, там, куда загнал меня страх.
     У нее упали руки.
     - Нет. Нет, ты боишься. Слушай, я больше не могу. Так нельзя. Я
ничего не знала. Я сейчас... я больше ничего не понимаю. Ведь это не-
возможно? Я, - она прижала стиснутые ослабевшие руки к груди, - ниче-
го не знаю, кроме... кроме Хари! Может, ты думаешь, что я притворяюсь.
Я не притворяюсь, святое слово, не притворяюсь.
     Последние слова перешли в стон. Она упала на пол и разрыдалась.
Ее крик словно что-то во мне разбил, одним прыжком я оказался около
нее, схватил за плечи; она защищалась, отталкивала меня, рыдая без
слез, кричала:
     - Пусти! Пусти! Тебе противно! Знаю! Не хочу так! Не могу! ты сам
видишь, сам видишь, что это не я, не я, не я...
     - Молчи! - кричал я, тряся ее.
     Мы оба кричали, не сознавая этого, стоя друг перед другом на ко-
ленях. Голова Хари моталась, ударяясь о мои плечи, я прижал ее к себе
изо всех сил. Тяжело дыша, мы замерли. Вода мерно капала из крана.
     - Крис... - с трудом проговорила она, прижимаясь лицом к моей
груди. - Скажи, что мне сделать, чтобы меня не было, Крис...
     - Перестань! - заорал я.
     Она подняла лицо, всматриваясь в меня.
     - Как?.. Ты тоже не знаешь? Ничего нельзя придумать? Ничего?
     - Хари... сжалься...
     - Я хотела... я знала. Нет. Нет. Пусти. Не хочу, чтобы ты ко мне
прикасался. Тебе противно.
     - Убила бы себя?
     - Да.
     - А я не хочу, понимаешь? Не хочу этого. Хочу, чтобы была здесь,
со мной, и ничего другого мне не нужно!
     Огромные серые глаза поглотили меня.
     - Как ты лжешь... - сказала она совсем тихо
     Я опустил ее и встал с колен. Она уселась на полу.
     - Скажи, как мне сделать, чтобы ты поверила, что я говорю то, что
думаю? Что это правда. Что другой нет.
     - Ты не можешь говорить правду. Я не Хари.
     - А кто же ты?
     Она долю молчала. У нее задрожал подбородок, и, опустив голову,
она прошептала:
     - Хари...  но... но я знаю, что это неправда. Ты не меня... лю-
бил там, раньше...
     - Да.  Того, что было, нет. Это умерло. Но здесь люблю тебя. По-
нимаешь?
     Она покачала головой.
     - Ты добрый. Не думай, пожалуйста, что я не могу оценить всего,
что ты сделал. Делал хорошо, как мог. Но здесь ничем не поможешь. Ког-
да три дня назад я сидела утром у твоей постели и ждала, пока ты прос-
нешься, я не знала ничего. У меня такое чувство, словно это было
очень, очень давно. Вела себя так, будто я не в своем уме. В голове
был какой-то туман. Не понимала, что было раньше, а что позднее, и ни-
чему не удивлялась, как после наркоза или долгой болезни. И даже дума-
ла, что, может, я болела, только ты не хочешь этого говорить. Но по-
том все больше мелочей заставляло меня задумываться. Какие-то проблес-
ки появились после твоего разговора в библиотеке с этим, как его, со
Снаутом. Но ты не хотел мне ничего говорить, тогда я встала ночью и
включила магнитофон. Соврала тебе только один-единственный раз, я его
спрятала потом, Крис. Тот, кто говорил, как его звали?
     - Гибарян.
     - Да, Гибарян. Тогда я поняла все, хотя, честно говоря, больше
ничего не понимаю. Не знала одного, я не могу... я не... это так и бу-
дет... без конца. Об этом он ничего не говорил. Впрочем, может, и го-
ворил, но ты проснулся, и я выключила магнитофон. Но и так услышала
достаточно, чтобы понять, что я не человек, а только инструмент.
     - Что ты говоришь?
     - Да. Для изучения твоих реакций или что-то в этом роде. У каждо-
го из вас есть такое... такая, как я. Это основано на воспоминаниях
или фантазии... подавленной. Что-то в этом роде. Впрочем, ты все это
знаешь лучше меня Он говорил страшные, неправдоподобные вещи, и, если
бы все это так не совпадало, я бы, пожалуй, не поверила!
     - Что не совпадало?
     - Ну, что мне не нужен сон и что я все время должна быть около
тебя. Вчера утром я еще думала, что ты меня ненавидишь, и от этого бы-
ла несчастна. Какая же я была глупая. Но скажи, сам скажи, разве я
могла представить? Ведь он совсем не ненавидел ту, свою, но как о ней
говорил! Только тогда я поняла! Только тогда я поняла, что, как бы я
ни поступила, это все равно, потому что, хочу я или нет, для тебя это
все равно должно быть пыткой. И даже еще хуже, потому что орудия пыт-
ки мертвые и безвинные, как камень, который, может упасть и убить. А
чтобы орудие могло желать добра и любить, такого я не могла себе пред-
ставить. Мне хотелось бы рассказать тебе хоти бы то, что во мне проис-
ходило тогда, когда поняла, когда слушала эту пленку. Может быть, это
принесет тебе какую-то пользу. Я даже пробовала записать...
     - Поэтому ты и зажгла свет? - спросил я, с трудом издавая звуки
сдавленным горлом.
     - Да. Но из этого ничего не вышло. Потому что я искала в себе...
- их - чего-то другого, была совершенно сумасшедшей. Некоторое время
мне казалось, что у меня под кожей нет тела, что во мне что-то другое,
что я только... только снаружи... Чтобы тебя обмануть. Понимаешь?
     - Понимаю!
     - Если так вот лежать часами в ночи, то мыслями можно уйти дале-
ко, в очень странном направлении, знаешь...
     - Знаю...
     - Но я чувствую сердце и еще помнила, что ты брал у меня кровь.
Какая у меня кровь, скажи мне, скажи правду. Теперь ведь можно.
     - Такая же, как моя.
     - Правда?
     - Клянусь тебе!
     - Что это значит? Знаешь, я думала, что, может быть, то спрятано
где-то во мне, что оно... ведь оно может быть очень маленьким. Но я не
знала где. Теперь я думаю, что это были просто увертки с моей стороны,
я очень боялась того, что хотела сделать, и искала какой-то другой вы-
ход. Но, Крис, если у меня такая же кровь... если все так, как ты го-
воришь, то... Нет, это невозможно. Ведь я уже умерла бы, правда! Зна-
чит, что-то все-таки есть, но где? Может, в голове? Но я ведь мыслю
совершенно обычно... и ничего не знаю... Если бы я мыслила тем, то
должна была бы сразу все знать и не любить, только притворяться и
знать, что притворяюсь... Крис, прошу тебя, скажи мне все, что знаешь,
может быть, удастся что-нибудь сделать?
     - Что должно удасться?
     Она молчала.
     - Хочешь умереть?
     - Пожалуй, да.
     Снова стало тихо. Я стоял перед ней, съежившийся, глядя на пус-
той зал, на белые плиты эмалированных предметов, на блестящие рассы-
панные инструменты, как будто отыскивая что-то очень нужное, и не мог
этого найти.
     - Хари, можно мне что-то тебе сказать?
     Она ждала.
     - Это правда, что ты не точно такая же, как я. Но это не значит,
что ты хуже. Наоборот. Впрочем, можешь думать об этом что хочешь, но
благодаря этому... ты не умерла.
     Какая-то детская, жалобная улыбка появилась на ее лице.
     - Значит ли это, что я... бессмертна?
     - Не знаю. Во всяком случае гораздо менее смертна, чем я.
     - Это страшно, - шепнула она.
     - Может быть, не так, как кажется.
     - Но ты не завидуешь мне...
     - Хари, это, пожалуй, вопрос твоего... предназначения, так бы я
это назвал. Понимаешь, здесь, на Станции, твое предназначение в сущ-
ности так же темно, как и мое и каждого из нас. Те будут продолжать
эксперимент Гибаряна, и может случиться все...
     - Или ничего...
     - Или ничего. И скажу тебе, что хотел бы, чтобы ничего не случи-
лось, даже не из страха (хотя он тоже играет какую-то роль), а потому,
что это ничего не даст. Только в этом я совершенно не уверен.
     - Ничего не даст. А почему? Речь идет об этом... океане?
     Она вздрогнула.
     - Да.  О контакте. Они думают, что это очень просто. Контакт оз-
начает обмен какими-то сведениями, понятиями, результатами... Но если
нечем обмениваться? Если слон не является очень большой бактерией, то
океан не может быть очень большим мозгом. С обеих сторон могут, конеч-
но, производиться какие-то действия. В результате одного из них я
смотрю сейчас на тебя и пытаюсь тебе объяснить, что ты мне дороже, чем
те двенадцать лет, которые я посвятил Солярису, и что я хочу быть с
тобой. Может, твое появление должно быть пыткой, может, услугой, мо-
жет, микроскопическим исследованием. Выражением дружбы, коварным уда-
ром, может, издевательством? Может быть, всем вместе или - что кажет-
ся мне самым правдоподобным - чем-то совсем иным. Но в конце концов
разве нас должны занимать намерения наших родителей, как бы они друг
от друга ни отличались? Ты можешь сказать, что от этих намерений зави-
сит наше будущее, и с этим я соглашусь. Не могу предвидеть того, что
будет. Так же, как ты. Не могу даже обещать тебе, что буду тебя всег-
да любить. После того, что случилось, я ничему не удивлюсь. Может,
завтра ты станешь зеленой медузой? Это от нас не зависит. Но в том,
что от нас зависит, будем вместе. Разве этого Мало?
     - Слушай, - сказала она, - есть что-то еще. Я... на нее... очень
похожа?
     - Была похожа... но теперь... я уже не знаю этого точно.
     - Как это?
     Она смотрела на меня большими глазами.
     - Ты ее уже заслонила.
     - И ты уверен, что не ее, а меня?.. Меня?..
     - Да.  Тебя. Не знаю. Боюсь, что, если бы ты и вправду была ею, я
не мог бы любить.
     - Почему?
     - Потому что сделал ужасную вещь.
     - Ей?
     - Да. Когда были...
     - Не говори.
     - Почему?
     - Потому что хочу, чтобы ты знал: я - не она.


                               РАЗГОВОР


     На следующий день, вернувшись с обеда, я нашел на столе под ок-
ном записку от Снаута. Он сообщал, что Сарториус пока прекратил рабо-
ту над аннигилятором и пытается в последний раз воздействовать на
океан пучком жесткого излучения.
     - Дорогая, - сказал я Хари, - мне нужно сходить к Снауту.
     Красный восход горел в океане и делил комнату на две части. Мы
стояли в тени. За ее пределами все казалось сделанным из меди, можно
было подумать, что любая книжка, упав с полки, зазвенит.
     - Речь идет о том эксперименте. Только не знаю, как это сделать.
Я хотел бы, понимаешь...
     - Не объясняй, Крис. Мне так хочется... Если бы это не длилось
долго...
     - Ну, немного поговорить придется. Слушай, а если бы ты пошла со
мной и подождала в коридоре?
     - Хорошо. Но если я не выдержу?