стый свитер и обтягивающие фланелевые брюки. Стоя у порога,
он  с  нескрываемой  тревогой  смотрел  на   Грегори,    который,
повернувшись вместе со стулом, несколько секунд разглядывал  его,
а потом сообщил:
     -- Я из Ярда, веду  следствие  по  вашему  делу.  Можете  вы
ответить на несколько вопросов?
     Смидерз кивнул.
     -- Собственно... я все уже рассказал... Я не виноват.
     -- Если вы невиновны, вам нечего беспокоиться. Вы  задержаны
по  обвинению  в  том,  что  вызвали  дорожное  происшествие,   в
результате которого  пострадал  человек.  Вы  не  обязаны  давать
ответы на вопросы, если они могут быть  использованы  против  вас
для обоснования обвинения. Хотите отвечать?
     -- Да, да, конечно... Мне нечего  скрывать,  --  пробормотал
молодой человек,  явно  напуганный  официальной  формулой.  --  Я
ничего не  мог  сделать.  Он  просто-напросто  бросился  мне  под
колеса. В конце концов, это  дорога,  а  не  тротуар.  Нельзя  же
ночью, да еще при таком  тумане,  нестись  и  не  смотреть,  куда
бежишь. Моя машина едва ползла! Я сделал все,  что  было  в  моих
силах, и вдобавок еще разбил  машину.  Это  он  виноват.  Ума  не
приложу, как я из этого выпутаюсь: машина не совсем моя, и...
     -- Будьте добры, расскажите по порядку, как все произошло. С
какой скоростью вы ехали?
     -- Клянусь вам, не  больше  тридцати  в  час.  Туман,  снег,
дальний свет зажечь нельзя, потому что с ним еще хуже...
     -- Вы что, ехали с погашенными фарами?
     -- Нет, что вы! Я зажег ближний, городской.  Видимость  была
шагов пять-шесть. Я заметил его, когда он  был  уже  перед  самой
машиной. Верите, он несся как  сумасшедший,  как  слепой,  просто
бросился под машину!
     -- У него что-нибудь было в руках?
     -- Что?
     -- Я спрашиваю, он что-нибудь держал в руках?
     -- Не заметил. То есть потом, когда его поднял, увидел,  что
он держит револьвер. А тогда не видел.  Я  резко  тормознул,  ну,
меня и повело, крутнуло, развернуло  задом.  Машина  врезалась  в
дерево, а я вот поранился, -- и  Смидерз  дотронулся  до  головы.
Ссадина с запекшейся кровью шла у него через весь лоб и  исчезала
в волосах.
     -- Я тогда даже и не почувствовал. Я страшно  испугался,  но
думал, что мне удалось  проскочить,  не  задев  его,  то  есть  я
действительно проскочил. Черт знает, как его  ударило  --  может,
бампером? -- когда машину крутануло. Он лежал и не  шевелился.  Я
стал растирать его снегом, о  себе  я  и  не  думал,  хотя  кровь
заливала мне глаза. Но он не приходил в себя, и  я  сперва  решил
отвезти его  в  больницу,  но  машина  не  заводилась,  что-то  с
мотором, не знаю. Тогда я побежал по шоссе и позвонил из  первого
же дома...
     -- Вы перенесли его в кювет. А почему не в машину?
     -- Ну... -- Молодой человек замялся. --  Это...  как  его...
когда человек без сознания, его нужно положить ровно, а в  машине
мало места. И потом я подумал, что если оставить его на шоссе, то
на него могут наехать.
     -- Хорошо. Когда все это произошло?
     -- В начале шестого. Минут десять -- пятнадцать шестого.
     -- Когда вы бежали в город, вы никого не видели на шоссе?
     -- Никого.
     -- А когда ехали, вам никто не встретился? Пешеходы? Машины?
     -- Пешеходы -- нет. Машины? Нет, машин тоже не было. То есть
встретил два грузовика, но еще на автостраде.
     -- Вы откуда ехали?
     -- Из Лондона.
     Грегори замолчал. Смидерз подошел к нему и спросил:
     -- Инспектор, мне можно идти? Да, а как быть с машиной?
     -- О машине не беспокойтесь, -- вступил комендант.  --  Если
хотите, мы сами  отвезем  ее  в  какой-нибудь  гараж.  Тут  рядом
ремонтная мастерская, можно поставить машину там.
     -- Благодарю вас. Это хорошо. Только мне  нужно  будет  дать
телеграмму насчет денег. А теперь... мне можно идти?
     Комендант  и  Грегори  обменялись  взглядами.  Грегори   еле
заметно кивнул.
     -- Оставьте свой адрес, имя и фамилию. Адрес, по которому вы
живете.
     Смидерз направился к двери, взялся за ручку и остановился.
     -- А... а как с ним? -- чуть слышно спросил он.
     -- Может, выкарабкается. Пока трудно  что-либо  сказать,  --
ответил комендант. Смидерз открыл рот, но ничего  не  произнес  и
вышел.
     Грегори  повернулся  к  столу,  опер  голову  на  руки.  Его
охватила непонятная усталость. Хотелось просто молча посидеть, ни
о чем не думая.
     -- От чего он убегал? -- вдруг неожиданно для самого себя во
весь голос воскликнул он. -- От чего, черт побери, он убегал?
     -- Может, правильней: от кого? -- поправил комендант.
     -- Нет. Если бы он кого-нибудь увидел,  он  стрелял  бы.  Вы
думаете, нет? А я говорю -- да! Как дважды два -- стрелял бы!
     -- Вы осмотрели  следы?  --  поинтересовался  комендант.  Он
сидел и упорно старался продеть ремешок шлема в  пряжку.  Грегори
окинул его внимательным  взглядом.  На  щеках  и  под  глазами  у
коменданта  глубокие  морщины,  глаза  покрасневшие,  усталые.  В
рыжеватой шевелюре поблескивают седые волосы.
     -- Расскажите, как там было, когда вы  приехали?  В  котором
часу? -- вопросом на вопрос ответил Грегори.
     Комендант сосредоточенно поправлял язычок пряжки.
     -- Дежурным был Паррингз. Этот молодой  человек  позвонил  в
полшестого. Паррингз разбудил меня, я живу рядом. Я  сразу  велел
сообщить вам и поехал.
     -- Когда вы приехали туда, было еще темно?
     -- Только-только начало светать, но стоял густой туман.
     -- Снег шел?
     -- Уже нет.
     Комендант отложил шлем, ремешок упал на стол.
     -- Доктор занялся Вильямсом, я  помог  задвинуть  носилки  в
"скорую помощь"; Вильямс -- парень крупный, а санитар был  только
один. Тем временем подъехали двое из дорожной службы, я  поставил
их на шоссе, а сам пошел на кладбище.
     -- Фонарь у вас был?
     -- Нет, я взял у Хардли. Это сержант из дорожной. Труп лежал
у самых дверей, головой к порогу. Двери были приоткрыты.
     -- В какой позе?
     -- С поджатыми руками и ногами.
     -- Где вы взяли брезент?
     -- В морге.
     -- Это вы туда входили?
     -- Да, но я боком, перешагнул  через  порог.  Все-таки  было
темно, я мог что-нибудь не заметить, а с  другой  стороны,  кроме
следов Вильямса, я там никаких других не видел. Я  думал,  может,
внутри... -- Комендант запнулся.
     -- Вы думали, он еще там?
     -- Да.
     Категоричность ответа удивила Грегори.
     -- Почему вы так решили?
     -- Там что-то шевелилось, внутри, когда я посветил...
     Грегори, сгорбившись, сидел боком на стуле и смотрел в  лицо
коменданту. Их разделяло, может, полметра,  а  может,  и  меньше.
Комендант молчал. Потом поднял глаза, и на губах у него появилась
неуверенная улыбка,  словно  он  стеснялся  того,  что  собирался
сказать.
     -- Это была кошка... --  сообщил  он,  потом  дотронулся  до
стола и добавил:-- Она здесь.
     -- Где?
     Грегори обвел взглядом комнату,  но  комендант  отрицательно
покачал головой.
     -- Здесь...
     Он выдвинул ящик. В нем лежал небольшой пакет, завернутый  в
газету. Комендант заколебался, потом решительно  выложил  его  на
стол. Грегори развернул измятую газету. Белая  тощая  кошчонка  с
черным кончиком хвоста,  мокрая,  взъерошенная,  с  неестественно
вытянутыми  лапами,  смотрела  на  него  одним    узким,    точно
восклицательный знак, помутневшим зрачком.
     -- Дохлая? -- Грегори ошеломленно смотрел на коменданта.
     -- Когда я туда вошел, она была еще жива.
     -- А! -- неожиданно воскликнул Грегори. -- Когда она подохла?
     -- Когда я ее  взял,  она  уже  начала  холодеть.  И  ужасно
мяукала.
     -- А где вы ее нашли?
     -- У гроба. Она сидела на венке.
     Грегори закрыл глаза. Потом снова открыл, взглянул на кошку,
завернул ее в газету и отложил на подоконник.
     -- Надо будет ее захватить, вскрытие  сделать,  что  ли,  --
пробормотал он, потирая лоб. -- А зачем вы ее взяли?
     -- Из-за следов. Вы не видели ее следов, верно?
     -- Нет.
     -- Потому что их не было, -- объяснил комендант. --  У  меня
был только фонарик, но я тщательно осмотрел все вокруг. На  снегу
ее следов не было.
     -- Но как же она попала  туда?  Может,  она  все  время  там
сидела?
     -- Не знаю. Должно быть, когда пошел снег, она уже была там.
     -- А когда пошел снег?
     -- В начале двенадцатого. Может, чуть позже. Это можно точно
установить.
     -- Хорошо, но как она попала в морг? Она что, все время  там
была?
     -- Вечером ее не было. Стикз дежурил до трех. С  одиннадцати
до трех. Я думаю, тогда...
     -- Этот Стикз, он открывал дверь?
     -- Когда принял дежурство, открыл. Он очень  исполнительный.
Хотел удостовериться, что все в порядке. Я спрашивал у него.
     -- М-да. Вы полагаете, кошка в это время и проскользнула?
     -- Да. Думаю, так оно и было.
     Вошли Томас и Вильсон.
     -- Лейтенант, все готово. Коллз поехал подбросить доктора на
станцию, сейчас вернется. Едем.
     -- Да. Положите это в багажник. Соренсену будет работка,  --
не без злорадства заметил Грегори и  подал  коменданту  руку.  --
Благодарю вас. Если будет возможно, пусть  Вильямса  перевезут  в
лондонский госпиталь. В случае чего звоните мне. Ладно?
     Они спустились вниз. Грегори посмотрел на часы  и  удивился:
было уже начало первого. Хотелось есть.
     -- Перекусим? -- предложил он.
     Рядом был маленький ресторанчик. Даже не ресторанчик, а  бар
с четырьмя столиками. Только они сели,  подъехал  Коллз.  Вильсон
позвал его. Сержант поставил машину и присоединился к ним. Ели  в
полном молчании. Фотограф вытер салфеткой черные пижонские  усики
и заказал пиво.
     -- Выпьете, лейтенант?
     Грегори отказался. Сержант тоже.
     -- Не могу, за рулем, -- объяснил он.
     Когда они вышли из  ресторанчика,  был  уже  второй  час.  В
канавах текли черные  ручьи,  снег  превратился  в  темную  жижу,
только кое-где на крышах поблескивал  грязно-серый  лед.  Грегори
захотелось повести машину. Коллз сел рядом с  ним,  остальные  на
заднем сиденье. Машина рванула, поднимая  фонтаны  грязной  воды.
Грегори краем глаза глянул на Коллза:  не  против  ли  тот  такой
скорости -- как-никак  за  машину  отвечает  он,  --  но  сержант
сонливо и безучастно смотрел  в  боковое  стекло.  Тогда  Грегори
поехал еще быстрей. Вел он хорошо, но, как ему казалось,  слишком
нервно. Машина мчалась с  ветерком,  через  несколько  минут  все
стекла были в мелких каплях. За Уимблдоном на шоссе стало  тесно.
Грегори так и подмывало включить сирену: приятно было бы  видеть,
как перед  тобой  моментально  освобождается  дорога.  Но  он  не
решался: все-таки они никуда не  торопятся.  До  Лондона  доехали
меньше чем за час. Вильсон и Томас пошли в  лабораторию.  Грегори
решил  идти  домой,  и  сержант  подвез   его.    Когда    машина
остановилась, Грегори, вместо того чтобы выйти, предложил  Коллзу
сигарету, а потом вдруг спросил:
     -- Ну как, видели?
     Сержант, опуская боковое стекло, неопределенно кивнул.
     -- Слушайте, Коллз, мы знаем  друг  друга  не  первый  день.
Скажите, что бы вас заставило бежать  без  оглядки  с  заряженным
пистолетом в руках?
     Коллз искоса глянул на Грегори,  поднял  брови  и  аккуратно
стряхнул пепел. Грегори уже решил, что ответа не будет, как вдруг
сержант бросил:
     -- Танк.
     -- Нет, нет, вы же понимаете, что я имею в виду.
     Сержант сделал глубокую затяжку.
     -- Я там внимательно осмотрелся.  Он  ходил  по  кругу,  все
время по кругу. И вот,  часов  в  пять  или  около  того  заметил
что-то, что ему не понравилось. Но побежал он  не  сразу.  И  это
важно. Он остановился... вытащил  револьвер.  Да  только  вот  не
успел снять с предохранителя.
     -- А не мог он вытащить его на  бегу?  --  спросил  Грегори.
Глаза у него  блестели.  Он  смотрел  на  сержанта  в  упор.  Тот
неожиданно улыбнулся.
     -- Вы же сами знаете,  что  нет.  Наши  пушки  очень  плотно
сидят. Вы помните его следы? Он же  мчался,  как  заяц!  Кто  так
бежит,  не  станет  возиться  с  кобурой.   Для    этого    нужно
остановиться. И какой бы ни был туман -- фары,  если  они  светят
прямо в лицо, можно увидеть шагов за десять. А он не  увидел.  Он
вообще ничего не видел. Здорово же его прихватило.
     -- От чего может убегать полисмен с револьвером в руках?  --
повторил  Грегори,  уставясь  невидящими  глазами    куда-то    в
пространство. Ответа он не ждал и не получил.

     4

     -- Ну-с, -- произнес  Шеппард.  Грегори  положил  перед  ним
исписанный листок.
     -- Я подготовил небольшую сводку, господин инспектор.
     "9.40. Д. Хансел за завтраком умирает от разрыва сердца. Др.
Адамс констатирует смерть.
     14.00. Приезжает владелец похоронного бюро.  Сестра  Хансела
отказывается дать костюм, владелец похоронного бюро забирает труп
без одежды и в гробу перевозит в морг.
     17.00. Констебль Аткинс становится  на  дежурство  у  морга.
Труп лежит в гробу (открытом). Двери заперты на щеколду, в пробой
воткнута щепка.
     23.00. Дежурство принимает констебль Стикз. Открыв дверь, он
заглядывает в морг. Никаких изменений. Начинает падать снег.
     П р и м е ч а н и е. Возможно, именно в  этот  момент,  пока
внимание Стикза отвлеклось, в морг проскользнула кошка.
     3.00. Стикза сменяет Вильямс. Он не  открывает  дверь,  а  в
присутствии Стикза светит в окно фонарем; Стикз подтверждает, что
внутри ничего не изменилось, и затем возвращается в город.
     5.25 -- 5.35. Смидерз звонит на пост в Пикеринг и  сообщает,
что сбил на дороге полисмена.
     5.50 -- 6.00. "Скорая  помощь"  из  Хэйка  привозит  доктора
Адамса и коменданта. Она забирает Вильямса и уезжает. На шоссе  в
ста  шестидесяти  ярдах  от  морга  стоит  врезавшийся  в  дерево
"бентли",  который  сбил  Вильямса  краем  багажника  или  задним
бампером. У Вильямса перелом основания черепа и  трех  ребер.  Он
без  сознания.  Комендант  идет  к  моргу  и  видит,  что   дверь
полуоткрыта, примерно в  метре  от  нее  лежит  на  боку  труп  с
поджатыми ногами и руками, одно окно  разбито,  стекло  выдавлено
изнутри, в снегу торчат осколки. В морге он обнаруживает кошку  и
забирает  ее  с  собой.  Кошка,  с  самого  начала    проявлявшая
беспокойство, издыхает по дороге в город.
     Следы, обнаруженные возле морга:
     1. Вокруг морга  вытоптана  круговая  тропа,  следы  на  ней
соответствуют подошвам ботинок констебля Вильямса; следы  отходят
от тропы, ведут к разбитому окну, а затем на шоссе и обрываются у
места катастрофы.
     2. Следы коменданта -- трудноразличимые, поскольку он ступал
по следам Вильямса, чем незначительно затер их рисунок.
     3. Под разбитым окном барака отчетливый след  босой  ступни,
идентифицированный как отпечаток  левой  ступни  покойника.  След
обращен пальцами к стене, несколько повернут вовнутрь,  глубокий,
словно бы выдавленный под действием значительного веса.
     4. От окна  к  дверям,  огибая  угол  барака,  ведут  следы,
подобные следам, которые  оставляет  человек,  когда  ползет  или
двигается, опираясь на локти  и  колени;  в  снегу  имеются  явно
выраженные вмятины, напоминающие углубления, выдавленные коленом.
В двух таких  следах  на  плотном  снегу  сохранились  отпечатки,
соответствующие негативному рисунку  кожи  колена  (как  если  бы
колено было обнажено).
     5. В глубоком  снегу  между  кустами  в  направлении  ручья,
находящегося в двадцати  девяти  ярдах  от  задней  стены  морга,
обнаружены отдельные кошачьи следы, соответствующие  по  величине
лапам подохшей кошки. Следы обрываются, словно  кошка  вспрыгнула
на один из кустов.
     6. На илистом дне ручья  (наибольшая  глубина  вблизи  морга
один фут и четыре дюйма) в сорока трех, сорока одном  и  тридцати
восьми ярдах от  морга  обнаружены  очень  нечеткие,  размытые  и
невозможные для идентификации следы человека,  вероятно  обутого.
Невозможно точно определить время, когда они были  оставлены;  по
мнению экспертов, от двух до шести дней назад.
     П р и м е ч а н и е  1. В следах, описанных в  п. 4,  и  под
окном обнаружены стружки, подобные тем, которыми устлан гроб.
     П р и м е ч а н и е  2.    Следы,    описанные   в   п.   4,
заканчиваются там, где обнаружено тело (на  расстоянии  метра  от
дверей).
     П р и м е ч а н и е  3.  Минимальное  расстояние  по  прямой
между  тропой,  вытоптанной  констеблем  Вильямсом,   и    ручьем
составляет  тринадцать  ярдов.  Весь  этот  участок  густо  зарос
орешником. Разница уровней  --  пять  футов  (достаточно  пологий
склон, начинающийся сразу за моргом, и  небольшой,  порядка  двух
футов, обрыв у самой воды). Обломки камня, являющиеся отходами от
надгробных плит, изготавливаемых в летний период,  рассыпаны  как
по дну ручья, так и в кустарнике; их величина: от картофелины  до
человеческой головы, изредка чуть больше. Несколько камней торчат
над снегом или на уровне  его  поверхности  в  развилинах  ветвей
орешника (там, где заросли особенно густые).
     Состояние трупа. Кроме того, что  представлено  в  протоколе
осмотра  тела,  обращает  на  себя  внимание   следующий    факт:
окостенение  конечностей,  которое   в    предшествующие    сутки
констатировал владелец похоронного бюро,  отсутствует.  Поскольку
за такой короткий промежуток времени оно не могло исчезнуть  само
(обычно это  происходит  через  пятьдесят-семьдесят  часов  после
смерти), надо полагать, что оно нарушено силой".
     Шеппард поднял глаза на Грегори.
     -- Лейтенант, это точно -- относительно окостенения?
     -- Да. Я консультировался у экспертов.  Его  можно  нарушить
силой, после чего оно либо возвращается снова, либо нет.
     Шеппард отложил листок.
     -- И какие же выводы?
     -- Вас интересует моя версия?
     -- И она тоже.
     -- Преступник мог прокрасться в  морг  до  начала  дежурства
Аткинса. Возможно, он спрятался в углу,  за  крышкой  гроба,  или
замаскировался досками и веревками,  которые  лежат  у  стены,  в
самом темном углу морга. Около пяти  часов  он  вытащил  тело  из
гроба и начал выдавливать стекло, оно лопнуло, и окно  открылось.
Вильямс услышал шум, подошел  и,  увидев,  что  окно  открыто,  а
стекло разбито, вынул револьвер. Тогда преступник вытолкнул  труп
в  окно,  но  так,  чтобы  со  стороны  казалось,  будто  мертвец
двигается сам. Вильямс потерял от страха голову и кинулся бежать.
Когда он исчез, преступник вылез  через  окно,  дотащил  труп  до
двери, но тут, очевидно, его что-то испугало. Он  бросил  труп  и
скрылся.
     -- Когда это было?
     -- Примерно в  полшестого,  как  раз  начинало  светать.  По
следам Вильямса он дошел до зарослей, а потом, ступая по  стволам
и камням, застрявшим в развилках, и цепляясь за ветки,  спустился
в ручей и по его дну, перепрыгивая с камня  на  камень,  пошел  в
сторону железнодорожной станции.
     -- Это все?
     -- Нет.  Есть  второй  вариант.  Преступник  пришел    около
четырех, а может даже в  пятом  часу,  по  ручью.  Стоя  в  воде,
выждал, когда пройдет Вильямс. Затем, ступая по веткам,  добрался
до тропки. Конечно, он должен  был  оставить  следы,  но  они  не
сохранились, так как снег шел еще полтора  часа  и  все  засыпал.
Следуя на некотором расстоянии за Вильямсом по  дорожке,  которую
тот протоптал, он дошел до двери, открыл ее,  проник  в  морг,  а
дверь за собой прикрыл. Дальше он, очевидно, действовал, как и  в
первом варианте: вытащил тело из  гроба,  выдавил  окно,  привлек
этим внимание Вильямса, вытолкнул труп на улицу, а когда  Вильямс
убежал, дотащил тело до двери, закрыл ее на щеколду и вернулся  к
ручью. Но направился не к станции, а к месту пересечения ручья  с
автострадой. Там его, наверно, ждала  машина,  на  которой  он  и
уехал.
     -- На автостраде были какие-нибудь следы?
     -- Следов машин было много, но ничего определенного  сказать
нельзя. Это ведь только домыслы. Все  решат  показания  В