разом  пересеклось  с
социальной эволюцией энциан,  что  привело  к  поразительным,  не  имеющим
прецедента в целой Галактике последствиям.
     В своем эолите, то есть каменном веке,  праэнциане  почитали  курдлей
как существ божественных, хотя и  гнусных.  Поэтому  курдельная  символика
прочно  вошла  в  их  мифологический  арсенал,  в  архаические  легенды  и
сказания; отсюда же позднейшее наименование их государства -  курдлевство.
Уже тогда курдлю случалось  проглотить  праэнцианина,  и,  чтобы  избежать
такой смерти обитатели болот  намазывали  себя  пастой,  изготовленной  из
растений, которые они крали у  малышей-мокрушников,  подсмотрев,  в  каких
травах валяются эти твари перед  тем,  как  предложат  себя  курдлю,  дабы
склонить  его  к  каннибализму.  Энцианина,  проглоченного   чудовищем   и
извергнутого наружу без какого-либо ущерба  (так  называемого  Живоглота),
окружало  всеобщее  поклонение;  поэтому  тех,  кого  приносили  в  жертву
курдлям, стали намазывать пастой, так что курдль, хотя и принимал  жертву,
вскоре с неудовольствием возвращал ее обратно. Но всегда ли дело  обстояло
именно так, не вполне ясно. Некоторые авторы утверждают, что приносимые  в
жертву  сами  намазывались  отваром  из  тошнотворных   трав,   нелегально
раздобытым у племенных шаманов, и это-де привело  ко  всеобщей  коррупции,
так как у некоторых племен возвращение курдлем жертвы  считалось  недобрым
предзнаменованием. Но в других местностях Живоглот сам был шаманом, а то и
вождем, и отсюда пошел обычай требовать от кандидата в вожди  отдать  себя
на съедение курдлю. Прохождение через курдля  считалось  актом  ритуальной
инициации. Тот, кто по малодушию не решался предложить себя курдлю, не мог
рассчитывать  на   сколько-нибудь   значительную   должность   в   общине.
Праэнциане, жившие на загрязьях,  уже  тогда  называли  себя  члаками.  Их
верования  были  довольно  странными  с  нашей  точки  зрения.  Наибольшее
почтение оказывали курдлю,  который  сам  себя  пожирал,  -  полагая,  что
самоедство есть возведение в более высокую степень (если курдль,  существо
божественное, наполняет  себя  самим  собою,  он  становится  божеством  в
квадрате).  Олимп  члацкой  древности  был  заселен  очень  тесно,   ввиду
разнообразия видов курдля и его судеб. Так,  например,  голодающий  курдль
становится будто бы все меньше  и  все  злее;  такого  зловредного  курдля
именуют "кардлюка". Из кардлюк получаются курдлипуты,  и  это  они,  а  не
соседи, по ночам справляют нужду на задворках. А какурдль  -  это  курдль,
который сожрал кардлюку и разозлился, но не  уменьшился.  Он  подстерегает
странников и задает им загадки, которые нельзя разгадать, ибо  говорит  он
так неотчетливо, что понять его невозможно. В раннем  средневековье  слово
"курдль" у члаков  считалось  священным  и  произносить  его  запрещалось;
чудовища получали имена-заменители, например, Дердль,  Брррдль,  Мердль  и
т.п.  В  героических  мифах  повествуется  о  храбрецах,  которым  удалось
вкурдлиться и выкурдлиться при помощи  волшебства;  отсюда  даже  возникла
ересь,  поменявшая  все  знаки   прежней   веры   на   противоположные   и
провозгласившая курдля олицетворением  всякого  зла  и  мерзости,  словом,
чудовищем из адской бездны (входом в которую якобы были кратеры вулканов).
Средневековье продолжалось на Энции в восемь раз дольше, чем на Земле, что
имело серьезные последствия для развития члацкой культуры.  Ее  обмирщение
началось во времена великого голода - и началось оно с облав  на  курдлей.
Несколько воинов с дротиками и копьями (складными,  чтобы  не  застряли  у
курдля в горле), спрятав за пазухой торбы и мешки с рвотным зельем, давали
себя проглотить, а затем, намазавшись внутри курдля этим зельем,  начинали
покалывать внутренние органы  зверя,  пока,  наконец,  его  не  схватывали
колики от тошноты. Иногда курдль извергал охотников раньше времени, иногда
околевал вместе с ними, а  временами  им  удавалось  выбраться  наружу  из
мертвого курдля.  Вид,  существование  которого  оказалось  под  серьезной
угрозой, проявил  удивительные  способности  к  мимикрии;  например,  были
курдли, которые зарастали травой и чуть  ли  не  кустарником,  в  точности
уподобляясь курганам,  то  есть  могилам  члацких  предков,  и  тем  самым
обеспечивали себе неприкосновенность. Но наука так и не  установила,  есть
ли в этих легендах хоть крупица истины.
     Мне, конечно, не следовало прерывать чтение "Истории Энции" в  версии
курдляндского историографа, но  он  так  часто  обрушивался  на  люзанских
историков, именуя их презренными  лгунами,  фальсификаторами,  демонами  и
чудовищами, что мне ужасно захотелось узнать,  чем  вызваны  такие  взрывы
негодования; поэтому,  отыскав  несколько  люзанских  работ,  я  отодвинул
фолиант в сторону, предварительно заложив его в  том  месте,  до  которого
дошел, ложечкой - больше у меня под рукой ничего не было. Сначала я открыл
"Мистифицированную историю" - просто потому,  что  эта  книга  была  самая
тонкая. Написал ее люзанский курдлевед Арг Кварг  Тралаксарг.  От  него  я
узнал, что никаких мокрынычей, горынычей и горынчиков на Энции никогда  не
было. Все это старинные байки, некритически усвоенные значительной  массой
курдляндских ученых по причинам, не имеющим с  наукой  ничего  общего.  Не
было также никаких огнедышащих животных. А были всего лишь блуждающие огни
самовозгорающегося метана и отдельно от них - земноводные  гады,  а  также
подгрязевые вулканы, в обиходе называемые  бульканами,  которые,  понятное
дело, время от времени начинали извергаться и булькать, каковые явления  в
темных  умах  туземцев  преобразились  в  ужасные  схватки  пирозавров,  а
впоследствии этот феномен пытались  истолковать  рационально  (то  есть  в
соответствии с теорией  эволюции  Цыпцырвина)  ученые  палетинской  школы,
субсидируемые   курдляндским   Министерством   пропаганды,   потому    что
Председатель заинтересован в поддержании репутации нациомобилизма также  и
за границами политохода.
     Но этот автор полемизировал с другим, Квиксаком, поэтому я  обратился
к его палеонтолигическому  труду  и  нашел  там  полный  цикл  превращения
пищевой массы в желудке курдля (точнее, в желудках, потому что  всего  их,
кажется,  шесть)  -  так  называемый  цикл  Грепса,  а  также  таблицу  со
спектрами, полученными в ходе лабораторных  экспериментов  по  курдельному
самовозгоранию, из которых следовало, что курдль с пониженной кислотностью
вырабатывал  испарения,  горящие  ярким  оранжевым  пламенем,   курдль   с
повышенной кислотностью, страдающий от изжоги,  извергает  сине-фиолетовое
пламя, а если его в избытке накормить одеревенелыми  растениями  -  дымит.
Здесь  же  имелись  фотографии  тех,  кто  собственными  глазами  видел  в
курдляндском  питомнике  Фиффари  живого  пракурдля:  он  спал,   по   уши
погрузившись в грязь, так что наружу высовывались только  его  ороговевшие
ноздри, и время от времени тяжело вздыхал, а потом  начал  икать,  высунул
голову над водой и заскрежетал зубами так, что искры посыпались, и тут  же
из пасти пошел огонь и раздался громоподобный  стук  двухтактного  дизеля.
Это будто бы свидетельствовало о том, что он пробудился  не  полностью,  а
извергал пламя во сне. Я, правда, предпочел бы увидеть снимок огнедышащего
курдля вместо фотографии свидетелей, которые  так  близко  его  наблюдали,
однако точность описания  была,  что  ни  говори,  поразительной.  Но  что
поделаешь, если Икс Квассерикс Гетелент, едва ли  не  главный  на  планете
авторитет по части генетической и морфологической курдлистики, перечисляет
убедительнейшие эксперименты, проведенные в его Институте и  опровергающие
тезис о существовании пирозавров. Хотя зубы курдлей нарочно  шлифовали  на
шлифовальном станке, хотя в пищу им давали жженую пробку, а из растений  -
только  стручковые,  и  даже  пытались  поить  их  горючими   и   летучими
веществами, от эфира и до бензина, ни одному из них не икнулось даже самым
крошечным языком пламени, и Институт сгорел исключительно по недосмотру  -
в огне, разожженном  озлобленными  поборниками  пирозаврической  гипотезы.
Гетелент, однако, не объясняет - скорее всего, из лояльности по  отношению
к  коллегам,  -  чего  они  хотели  достичь  этим   поджогом:   уничтожить
отрицательные результаты эксперимента или же прямо  объявить  поджигателем
подопытного  курдля.  Мало  того,  Гетелент   ставит   под   вопрос   само
существование ГРАДОЗАВРОВ, утверждая, что в желудке курдля  можно  утонуть
или скончаться на месте от вони, а в  его  мехах  для  нагнетания  воздуха
никто не выдержал бы и пяти минут; то же, что посещают  люзанские  туристы
во время экскурсий, организуемых курдляндскими туристическими агентствами,
- всего лишь злонамеренно  препарированный  макет,  потемкинская  деревня,
практически лишенная запаха, между тем каждый, кто стоял  в  десяти  шагах
хотя бы от тихонько мычащего курдля, знает, что на  таком  расстоянии  его
дыхание валит с ног и вызывает астматическую одышку. Так  что,  по  мнению
Гетелента, на планете не только никогда не было огнедышащих горынычей,  но
к тому же не было  и  нет  никаких  градозавров.  На  этом,  заявляет  он,
заканчивается его миссия как преданного науке палеонтолога, а относительно
всего остального, то есть о  том,  почему  курдляндцы  так  настаивают  на
существовании  никогда  не  существовавших  существ,  должны   высказаться
вненаучные инстанции  и  органы.  Похоже,  выступление  Гетелента  вызвало
политическую бурю как в Люзании, так и в Курдляндии, - в градозаврах  дело
дошло до непарламентских интерпелляций и желудочных митингов  протеста,  в
люзанском  парламенте  разгорелись  дебаты,  а  затем   последовал   обмен
дипломатическими нотами, исчерпанный заявлением  люзанского  пресс-атташе,
что его правительство не подвергает  сомнению  факт  заселения  курдлей  в
бытовом отношении, а  ученые,  которые  высказываются  об  этом  предмете,
выступают  исключительно  как  частные  лица,  не  уполномоченные   делать
заявления программного  характера  и  формулировать  критерии  объективной
истины, коими должно руководствоваться при  выработке  внешнеполитического
курса.
     Порядочно  замороченный  столь  принципиальной  дискуссией,  я  снова
взялся за "Историю Энции" авторства Квакерли, опасаясь утерять  путеводную
нить и увязнуть в трясине взаимоисключающих  точек  зрения.  Вторую  часть
своей монументальной монографии  Квакерли  посвящает  разумным  обитателям
Энции.  Он  излагает  суть  дела  довольно  ясно,  а  именно:  на  планете
существовал  не  один  вид  Разумных,  а  два  -  двоньцы  и  члаки,   или
половинники. От двоньцев произошли люзанцы, от члаков - курдляндцы.  Те  и
другие восходят к крупным птицам-нелетам и потому  были  весьма  похожи  в
анатомическом отношении, зато совершенно различались в  духовном.  Двоньцы
были  известны  своим  любострастием,  преступными  склонностями  и  общей
умственной недоразвитостью. Зато члаки развивались как по маслу.  Поэтому,
предвидя, благодаря  развитию  у  них  астрономии,  что  через  сотни  лет
естественный спутник Энции развалится, войдя в неустойчивую зону  Роша,  и
планета окажется внутри метеоритного роя, прачлаки  решили  соорудить  для
себя убежища. Однако же на загрязьях (которые  тогда  члаки  еще  населяли
вместе с  тупоумными  двоньцами,  подкармливая  их  время  от  времени  из
врожденного милосердия) построить что-либо было  невозможно;  переселиться
на север, на вулканическое плоскогорье, члаки,  жившие  охотой,  не  могли
тоже, поскольку их промысловый зверь, то есть курдли, могли жить только  в
болотах, питаясь болотными водорослями, и на новом  месте  быстро  вымерли
бы. Поэтому члаки соорудили в  своем  роде  ноевы  ковчеги  -  передвижные
крепости (гуляй-башни) из огромных костей убитых на охоте  курдлей,  мясом
которых они  питались,  и  это  было  для  них  единственной  возможностью
уцелеть. Дело в том, что миллионы лет назад в зоне  Роша  распался  другой
спутник, поменьше, и обрушился на Энцию в  виде  каменных  дождей  еще  до
того, как возникли разумные приматы; именно это повлекло за собой  мутацию
пракурдлей, на спине у которых  выросли  мощные  панцири  из  отвердевшего
кремнезема. Его выделяют так называемые противометеоритные железы, которые
описал другой курдляндский ученый, Кукарикку, археолог  по  специальности,
основываясь  на   наскальных   изображениях   в   пещерах   вулканического
плоскогорья.
     Последние  бронированные  курдли  вымирали,   когда   отряды   члаков
предприняли смелые экспедиции на плоскогорье. Как утверждает  Кукарикку  и
еще  один  археолог,  Квакерлак,  члаки  научились  доить  этих   курдлей;
выдоенная жидкость загустевала и,  если  вылить  ее  в  формы,  получались
прекрасные силикатные кирпичи. (Правда, люзанские специалисты в один голос
называют  это  чистой  фантазией,  подчеркивая,  что   указанные   кирпичи
датируются восьмым тысячелетием древней эры и получены путем обжига, а  не
дойки.)
     Итак, когда начались мегры, то есть метеоритные грады, состоявшие  из
обломков второго  спутника  Энции,  члаки  имели  уже  крепости-самоходки;
крепости эти, кстати  сказать,  вовсе  не  были  живыми  курдлями,  это  -
клеветнический вымысел тупоголовых люзанцев (или двоньцев). Милосердные по
натуре, праполовинники (члаки) позволяли люзанцам  укрываться  под  своими
гуляй-городами, и действительно, под брюшным дном каждого из них  кочевала
ватага бездомных двоньцев.  Здесь  я  должен  пояснить,  что  эта  двойная
терминология (половинники -  двоньцы,  члаки  -  люзанцы)  есть  следствие
существования в самой Курдляндии двух соперничающих археологических  школ,
каждая из которых располагает десятками неопровержимых аргументов в пользу
одной лишь пары терминов; к сожалению,  они  не  могут  прийти  к  единому
мнению.  Сии  побродяги  кормились  объедками,  которые   кидали   им   из
укрепленного   курдля   благородные   члаки.   Живя   подаянием    и,    в
противоположность члацким гарнизонам, беспорядочно шляясь под спасительной
сенью курдля во болотных во лузях, эти двоньцы получили имя лузанцев,  или
люзанцев. Но и курдляндцам жилось несладко: они трудились от зари до зари,
как на галерах, и сотни рук что было мочи налегали на колоссальные  кости,
чтобы привести в движение ноги  своей  крепости.  Этому  каторжному  труду
положил конец лишь Председатель, который лично  выдумал  биоинженерию.  Он
указал  своим  меньшим  братьям,  как  синтезировать,   под   его   чутким
руководством, маленьких курдлят и как их кормить гормонами  роста,  что  и
было выполнено с громадным успехом. Так возникли синтекурдли, а из  них  -
современные    градозавры,    превосходно    оборудованные,     снабженные
канализацией, удобные и опрятные, - словом, ходячие города,  которые  сами
заботятся о своих жителях. Каждый может выходить на прогулку или  по  иной
нужде из родного курдля, а потом возвращается, как к себе  домой.  Правда,
мегры давно прекратились, но что может быть лучше роскошного  башнемобиля,
в  котором  зимой  тепло,  летом  не   жарко,   в   котором   так   хорошо
путешествовать, в знакомом сызмальства окружении, познавая родимый край из
конца в конец? А что касается пропусков и паспортов,  без  которых  нельзя
покинуть курдля, то они понадобились по чисто  административным  причинам,
во  избежание  сутолоки  у  входов  и  выходов.  Паспортизация   оказалась
необходима еще и потому, что гнусные люзанцы,  вместо  того,  чтобы  вечно
благодарить курдляндцев за спасение от мегра, переодевались в члаков и под
видом возвращающихся с  прогулки  законных  жителей  градозавра  проникали
внутрь, дабы сеять раздоры и  разложение,  особенно  в  рядах  политически
незрелой молодежи, которой они нашептывали, что вне курдля  условия  жизни
лучше. Несколько столетий  спустя,  вдоволь  накрав  и  награбив,  люзанцы
покинули загрязья и обосновались на северном плоскогорье,  где  и  создали
после прекращения сейсмической активности собственное государство, которое
во всех отношениях было хуже Курдлевства. Тем временем  грязеан  отступал;
на подмокших  пространствах  окреп  Курдлистан,  а  на  граничащем  с  ним
плоскогорье  -  Люзанская  империя,  впоследствии   ставшая   республикой.
Определение границ произошло около 900 года до новой эры.  Интересно,  что
войны на земной манер, с отчетливыми  фронтами  и  передвижениями  крупных
военных отрядов, продолжались на Энции всего триста лет. От них отказались
в пользу непрестанной, но не столь  явной  борьбы.  Донимали  друг  дружку
набегами, налетами,  провокациями,  диверсиями  и  саботажем,  причем  тон
непременно  задавала  Люзания  (напоминаю,  что  я  цитирую   курдляндских
историков).  В  люзанских  штабах  разработали  новые  методы   борьбы   с
градоходами, например, путем вживления им пятой ноги, которая играла  роль
пятой  колонны.  Коварство  этих  негодяев  доходило  до  того,  что   они
притворялись, будто им ничего не известно об обитателях курдлей.  Поэтому,
когда  люзанские  диверсанты-теломуты  сеяли  хаос  в  курдельных   тушах,
приделывая им пятую ногу или намазывая его хвост чем-нибудь вкусным, чтобы
он надкусил себя; когда они вели подрывную работу,  подбрасывая  пасущимся
курдлям  отраву  в  баллонах,  вызывающую  такую  рвоту,  что  курдль  мог
раскурдлиться, то есть вывернуться наизнанку, - все это преподносилось как
действия, направленные только против животных. Ибо Люзания не принимала  к
сведению  архитектурное,  синтетическое  происхождение  курдлей  и   имела
бесстыдство  утверждать,  что  Председатель  якобы  не   выдумал   никакой
биоинженерии.
     Отношения изменились коренным образом только  в  XXII  веке,  который
примерно  соответствует  нашему  девятнадцатому.  Я  узнал  об   этом   из
трехтомного труда профессора, доктора  наук,  члена  Курдлевской  Академии
Мцицимрксса. Люзания вступила тогда  на  путь  индустриализации,  какового
несчастья  Курдляндия  избежала,  благодаря  учению  Председателя.  Первым
толчком стало изобретение сгорыночной машины, приводимой в движение огнем,
который намоченный и обозленный этим горыныч извергает из  пасти.  Люзанцы
побогаче побогаче стали продавать свои поместья  и  вкладывать  капитал  в
огнеупорных курдлей, способствуя этим развитию курдлеводства. Вскоре  были
выведены породы максимально огнедышащие и вместе  с  тем  огнедойные.  Они
широко  использовались  в  черной  металлургии,  а  также  для  отопления.
Превращение курдлей в капитал повлекло за собой резкое  увеличение  спроса
на высокотемпературные и долговечные особи, но бездымных  курдлей  вывести
не удалось. Поголовье горынычей росло  лавинообразно,  и  через  несколько
десятков лет загрязнение природной среды приняло угрожающие размеры. Тогда
возникла  идея  укрупнения  горынычей  (или,  как  их  нередко   называли,
смогрынычей), потому что несколько мощных экземпляров  дымят  меньше,  чем
целое стадо малышей; а отсюда уже недалеко было до лозунга  национализации
всего поголовья (это называлось  "оптимизацией  путем  концентрации");  но
часть ученых, попробовав высчитать, какой курдль был бы самым экономичным,
пришла к выводу, что любой  натуральный  курдль  никуда  не  годится.  Еще
обсуждалась идея Чистогона, пышущего жаром и  вместе  с  тем  экологически
опрятного, который  работал  бы  по  принципу  замкнутого  цикла,  питаясь
собственными   выделениями,   обогащенными   кое-какими   витаминами.   Но
подопытные курдли подыхали или  впадали  в  бешенство  и,  проломив  стену
ограждения,  убегали  в  Курдляндию,  другие  утрачивали   способность   к
огнедыханию, а некоторые в ходе научных экспериментов начали даже остывать
вплоть  до  отрицательных  температур;   это   пытались   использовать   в
холодильном деле, но без успеха, поскольку  курдли  позамерзали.  Назревал
экономический кризис, акции курдельных акционерных  компаний