р,  -  говорил  я  с  горечью.  -  Я  мог
спокойно вернуться домой и не корчиться от судорог в животе при мысли, что
какая-то блондинка возьмет и позвонит моей жене и объявит, что выходит  за
меня замуж. Я мог включить своего "логика", не боясь, что попаду  в  чужую
спальню, где эта блондинка принимает воздушные ванны,  а  пока  такого  не
случилось, нужно подумать, как сделать, чтобы этого не случилось никогда.
     И тут я застонал при мысли о том, как обрушится на меня моя  жена  за
то, что наша личная жизнь перестала быть личной,  потому  что  любой,  кто
хочет, может влезть в нее с обеими ногами.
     - Это был чудный мир, - твердил я с тоской по прекрасным дням,  после
нынешнего дня отошедшим в небытие. - Мы так радовались  нашим  игрушкам  и
были счастливы как невинные дети, пока кое-что не получилось.  Пока  некто
но имени Джо не явился и не растоптал все наши песочные замки.
     И тут меня осенило. Я все сообразил в один миг! В  банке  памяти  нет
никаких реле, которые могли замкнуться сами по себе. Реле замыкают  только
"логики", чтобы получить информацию, которую от них требуют. Никто,  кроме
"логика", не мог бы  так  изменить  релейные  связи,  чтобы  возникла  эта
чертова "новая" служба "логиков". Ни один человек не сумел  бы  до  такого
додуматься! Только "логик" мог внести такие изменения, чтобы все остальные
"логики" плясали под его дудку.
     На все это был только один ответ. Я  затормозил  у  ресторана,  нашел
платный "логик"-автомат и опустил в щель монету.
     - Может ли "логик" быть изменен таким образом, чтобы  объединиться  с
другими "логиками" для постоянных  совместных  действий  в  масштабах,  не
доступных слабому человеческому разуму? - спросил я, тщательно выговаривая
каждое слово.
     Экран вспыхнул, погудел. Потом ответил:
     "Да, несомненно".
     - Как велико должно быть такое изменение? - спросил я.
     "Микроскопически ничтожно,  -  ответил  "логик".  -  Касается  только
размеров  некоторых  деталей.  Даже  современные  точнейшие  измерительные
приборы не смогут этого уловить. При нынешних методах  производства  такое
может произойти только в исключительно редких  случаях,  и  случилось  это
всего один раз".
     - Как обнаружить подобную случайную ошибку, которая  оказывает  столь
важное воздействие на работу "логиков"? - спросил я.
     Экран тихо потрескивал. Я обливался потом. Я еще не  все  продумал  и
больше всего боялся, как бы Джо чего-нибудь  не  заподозрил.  Но  заданный
мною вопрос был абсолютно логичен. А "логики" не умеют лгать и должны быть
предельно точны.
     "Усовершенствованный "логик", необходимый для такого рода  работы,  -
ответили мне с экрана, - находится сейчас на службе в обыкновенной  семье,
проживающей..."
     И он продиктовал мне точный адрес  Корлановичей.  Как  сумасшедший  я
помчался по этому адресу! Остановил машину перед  домом,  взял  с  заднего
сиденья запасного "логика", поднялся к квартире Корлановичей  и  позвонил.
Дверь открыл паренек.
     -  Я  из  службы  наладки  "логиков",  -  сказал   я   мальчишке.   -
Инспекционная проверка установила, что ваш "логик" может выйти из строя  с
минуты на минуту. Пока этого не случилось, я должен поставить вам нового.
     И тут я бросил взгляд на экран  Джо.  Ребятишки,  наверно,  попросили
показать   им   настоящих    людоедов.    И    Джо    демонстрировал    им
научно-документальный  фильм  антропологической  экспедиции  о  ритуальных
танцах, посвященных богине плодородия  какого-то  племени  -  хубаджуба  в
Западной   Африке.   Этот   фильм   предназначался    исключительно    для
ученых-антропологов и студентов-медиков старших  курсов.  Цензурные  блоки
были выключены,  и  Джо  старательно  выдавал  все  подряд.  Ребята  очень
заинтересовались. А я, взрослый,  женатый  мужчина,  покраснел  до  корней
волос.
     Я выключил Джо. Осторожненько.  Включил  другого  "логика"  и  вызвал
отдел наладки. На экране службы "логиков" не  было,  на  экране  -  родной
отдел. Ох, как мне стало хорошо! Я сообщил, что еду домой,  якобы  потому,
что упал на лестнице и вывихнул ногу. И добавил:
     - Да, кстати! Я нес "логика", которого тут заменил, он вместе со мной
грохнулся - знаешь, что от него осталось? В общем, я  бросил  его  тут,  у
подъезда, - мусорщик подберет.
     - Если ты не вернешь его в любом  виде,  -  ответили  мне,  -  будешь
платить.
     - За этот мусор-то? Небольшая цена! Заплачу, - сказал я.
     И отправился домой. Лорин еще не звонила. Как только мог осторожно  я
перенес Джо в подвал. Если бы я вернул его  на  склад,  даже  как  следует
повредив, его бы там осмотрели и разобрали на запасные детали. И  какие-то
не совсем нормальные детали  снова  пошли  бы  в  дело,  и  вся  катавасия
началась бы сначала. Этого я допустить не мог. Я сполна заплатил за Джо  и
оставил его у себя в подвале.
     Вот  как  все  было.  Можете  теперь  говорить,  что  я   спас   нашу
цивилизацию, и будете недалеки от истины. Я знаю, что не  решусь  включить
Джо. Ни за что. Во-первых, пока жива Лорин. Но, кроме того, есть и  другие
причины.
     С другой стороны, если бы Джо можно было как-то  укротить,  чтобы  он
действовал в разумных пределах, он бы  помог  мне  заработать  без  особых
трудов пару миллионов долларов. Но все же у меня, наверное, хватит ума  не
лезть в богачи, спокойно дожить до пенсии, ловить себе потихоньку рыбу  да
врать другим старым олухам, какой я был замечательный  парень  когда-то...
Может, мне это по душе придется, а может, и нет. В конце концов, когда мне
до чертиков надоест старость и немощь, почему бы не включить Джо  -  всего
на минутку, чтобы только спросить: "Как старику перестать быть старым?"  И
Джо выяснит как. И скажет мне.
     Разумеется, всех от старости не избавишь. Кому-то все равно  придется
уходить, чтобы освободить место детишкам. И все же мир снова стал добрым и
теплым после того, как я выключил Джо. Может, я еще разок  включу  его  на
миг, только  чтобы  узнать,  как  мне  в  этом  мире  остаться.  С  другой
стороны...




                              Мюррей ЛЕЙНСТЕР

                             ЗАМОЧНАЯ СКВАЖИНА



                     Говорят,  один  ученый  психолог  взялся   проверить,
                насколько разумны шимпанзе. Привел он обезьяну в  комнату,
                полную игрушек, вышел, закрыл дверь и  хотел  подсмотреть,
                как ведет себя шимпанзе. Заглянул в замочную  скважину,  а
                там, совсем близко, блестит пытливый карий глаз.  Шимпанзе
                подсматривает  в  замочную  скважину,   как   ведет   себя
                психолог.

     Когда Ляпу доставили на базу в  кратере  Тихо  и  в  шлюзовом  отсеке
включились гравитационные устройства, он совсем сник. Да и вообще какое-то
невозможное существо. Только и есть, что огромные глазищи, тощие  ручки  и
ножки, явно совсем еще  малыш,  и  ему  не  нужен  воздух,  чтобы  дышать.
Пленника вручили Уордену - клубочек взъерошенной шерсти  с  полными  ужаса
глазами.
     - Вы что, спятили? - гневно спросил Уорден. - Разве  можно  было  вот
так его сюда втащить? Ребенка с Земли вы бы сунули туда, где сила  тяжести
в шесть раз больше? Пропустите, живо!
     И он кинулся в "детскую", загодя приготовленную для кого-нибудь вроде
Ляпы. В одном конце "детской" устроено было точное  подобие  лунной  жилой
пещеры. В другом - школьный  класс,  совсем  как  на  Земле.  Гравиторы  в
"детской"  не  включались,  чтобы  у   лунного   жителя   сохранялся   его
естественный вес.
     Гравиторы поддерживали всюду на базе  обычную  земную  силу  тяжести.
Иначе люди постоянно страдали бы морской болезнью. Ляпу сразу  принесли  в
отсек, приспособленный для землян, и он не в  силах  был  даже  приподнять
тощую мохнатую лапку.
     Но в детской все стало по-другому. Уорден опустил найденыша  на  пол.
Ему-то было не по себе, ведь он  здесь  весил  всего  лишь  двадцать  семь
фунтов вместо обычных ста шестидесяти. Его шатало и  качало,  как  всякого
человека на Луне, когда ему не помогают сохранять равновесие гравиторы.
     Зато для Ляпы сила тяжести тут была привычная. Он развернулся и вдруг
стрелой метнулся через всю детскую к приготовленной  заранее  пещерке.  Ее
сработали  на  совесть,  точь-в-точь  как  настоящую.  Были   тут   камни,
обтесанные наподобие дурацкого колпака  высотой  в  пять  футов,  -  такие
неизменно находили в поселениях Ляпиного племени. Был и  подвижный  камень
вроде яйца на опоре из уложенных столбиком  плоских  плит.  А  еще  камни,
заостренные, точно наконечник копья, прикреплены проволокой к полу, - мало
ли что придет Ляпе в голову...
     К ним-то, таким знакомым, привычным, бросился Ляпа.  Вскарабкался  на
одну из узких пирамидок, на самый верх, обхватил ее  руками  и  ногами.  И
замер. Уорден наблюдал. Долгие минуты  Ляпа  не  шевелился,  казалось,  он
пытливо разглядывает все, что можно увидеть, когда глаза и те неподвижны.
     Вдруг он повел головой. Всмотрелся  -  что  еще  есть  кругом.  Затем
шевельнулся в  третий  раз  и  вперил  в  Уордена  до  странности  упорный
пристальный взгляд - не понять было, то ли страх в  этом  взгляде,  то  ли
мольба.
     - Гм... так вот для чего эти камни, - сказал Уорден.  -  Это  насест,
или гнездо, или постель, так? Я - твоя нянька, приятель. Скверную шутку мы
с тобой играем, но иначе нам никак нельзя.
     Он знал, что Ляпе его не понять, но все равно разговаривал с ним, как
говорят с  собакой  или  с  младенцем.  Смысла  в  этом  нет,  однако  это
необходимо.
     - Мы хотим тебя сделать нашим орудием, чтобы одолеть твоих сородичей,
- невесело продолжал Уорден. - Не по душе мне это, но так надо. А потому я
с тобой буду добрый и ласковый, иначе наша хитрая затея  не  выгорит.  Вот
если бы я тебя убил, это было бы по-настоящему доброе дело... но  чего  не
могу, того не могу.
     Ляпа все не шевелился и не сводил с Уордена немигающих глаз. Немного,
самую  малость  он  походил  на  земную  обезьянку.  С   виду   совершенно
невозможное существо, но при этом трогательное.
     - Ты у себя в детской, Ляпа, - с горечью сказал Уорден.  -  Будь  как
дома!
     Он вышел и закрыл за собой дверь. И оглядел телеэкраны, по которым  с
четырех разных точек можно было следить за тем, что происходит в  детской.
Довольно долго Ляпа не шевелился. Потом соскользнул на пол. На сей раз  он
даже не поглядел в сторону пещерки.
     С любопытством перешел он в  тот  конец  детской,  где  собраны  были
предметы человеческого обихода. Оглядел каждую мелочь непомерно  огромными
кроткими   глазами.   Каждую   мелочь   потрогал    крохотными    лапками,
неправдоподобно похожими на человеческие  руки.  Но  ко  всему  прикасался
легко, осторожно. Все осмотрел, но ничего не сдвинул с места.
     Потом торопливо вернулся  к  пирамидке,  вскарабкался  наверх,  опять
крепко обхватил ее  руками  и  ногами,  несколько  раз  кряду  помигал  и,
казалось, уснул. Так и застыл  неподвижно  с  закрытыми  глазами;  Уордену
наконец надоело смотреть, и он ушел.
     Вся эта нелепая история его злила. Первые  люди,  которым  предстояло
высадиться на Луне, знали: это мертвый мир.  Астрономы  сто  лет  об  этом
твердили, и первые две экспедиции, которые достигли Луны, не нашли на  ней
ничего такого, что противоречило бы общепринятой теории.
     Но  один  из  участников  третьей  экспедиции  заметил  среди   круто
взметнувшихся в небо лунных скал какое  то  движение  и  выстрелил  -  так
открыто было племя Ляпы. Конечно же, никому и не снилось, что там, где нет
ни воздуха, ни воды, возможна жизнь. И однако вот так, без воздуха  и  без
воды, существовали сородичи Ляпы.
     Труп первого убитого на Луне  существа  доставили  на  Землю,  и  тут
биологи вознегодовали. У них в руках  оказался  экземпляр,  который  можно
было вскрыть и изучить, а они все равно твердили, что такого  существа  на
свете нет и быть не может. Вот почему  и  четвертая,  и  пятая,  и  шестая
экспедиции усердно охотились на родичей Ляпы, добывали новые экземпляры во
имя прогресса науки.
     Два охотника из шестой экспедиции  погибли,  их  скафандры  оказались
проколоты - похоже, каким-то оружием. От седьмой экспедиции не осталось  в
живых  ни  одного  человека.  По-видимому,  сородичам   Ляпы   совсем   не
понравилось, что их отстреливают на потребу земным ученым.
     Наконец прибыла на четырех кораблях десятая экспедиция, основала базу
в  кратере  Тихо,  и  только  тогда  люди  поверили,  что  все-таки  можно
высадиться на Луне и не сложить здесь головы. Однако  на  базе  всем  было
неспокойно, будто в осажденной крепости.
     Уорден доложил на  Землю:  группа,  выехавшая  на  самоходе,  поймала
лунного детеныша и доставила на базу Тихо.  Детеныш  находится  в  заранее
приготовленном помещении. Он  цел  и  невредим.  Судя  по  всему,  воздух,
пригодный для людей, ему хоть и не нужен, но и  не  мешает.  Это  существо
деятельное, подвижное, явно любопытное и, несомненно, очень смышленое.
     До сих вор не удалось догадаться, чем оно питается (если  оно  вообще
нуждается в пище), хотя у него, как и у других, добытых ранее  экземпляров
есть рот и во рту заостренные наросты - возможно, подобие  зубов.  Уорден,
разумеется, будет подробно докладывать о дальнейшем. Сейчас он  дает  Ляпе
время освоиться в новой обстановке.
     Покончив с докладом, Уорден уселся в комнате отдыха, хмуро  покосился
на своих ученых коллег  и,  хотя  на  телеэкране  шла  передача  с  Земли,
попробовал собраться с мыслями. Не по душе ему эта  работа,  очень  не  по
душе, но ничего не попишешь - надо.
     Нам нужна Луна, нужна - и все тут. На Луне сила тяжести в  шесть  раз
меньше земной. Грузовые ракеты летают с Земли на Луну  и  обратно,  но  не
построен еще корабль, способный нести достаточно горючего  для  полета  на
Марс или на Венеру, если надо сперва оторваться от Земли.
     А вот если на Луне устроить склад горючего, все станет просто.  Шесть
баков с горючим тут будут весить не больше чем один на Земле. И вес самого
корабля здесь будет в шесть раз меньше. А значит, ракета может взлететь  с
Земли, имея на борту десять  баков,  дозаправиться  на  Луне  и  помчаться
дальше, унося двести баков, а то и побольше.
     Получив заправочную станцию на Луне, мы сможем освоить всю  Солнечную
систему. Без Луны останемся прикованы к Земле. Нам нужна Луна!
     А сородичи Ляпы этому помеха.
     Уорден встал, встряхнулся. Пошел  опять  проверить  по  экранам,  что
делается в детской. Ляпа все так же неподвижно висел на  нелепой  каменной
пирамидке. Глаза его были закрыты. Всего лишь  жалкий  мохнатый  клубочек,
который выкрали с безвоздушных лунных пустынь, чтобы раскрыть секреты  его
племени.
     Уорден прошел к себе и лег.  Но  прежде  чем  уснуть,  подумал,  что,
пожалуй, для Ляпы еще не все потеряно. Никому не известно,  какой  у  него
обмен веществ. Никто понятия не имеет, чем он питается. Возможно, он умрет
с голоду. Это было бы для него счастьем. Но прямая обязанность  Уордена  -
этого не допустить.
     Сородичи Ляпы воюют с пришельцами. За самоходами, выезжающими с  базы
(на Луне они стали необычайно быстроходными), из расселин в скалах,  из-за
разбросанных повсюду несчетных каменных глыб следят большеглазые  мохнатые
твари.
     В пустоте мелькают острые, как иглы, камни - метательные снаряды. Они
разбиваются о корпус самоходов, о борта, но  случается  им  и  застрять  в
гусеницах или даже  перебить  звено,  и  самоход  останавливается.  Кто-то
должен выйти наружу, извлечь каменный клин, починить  перебитое  звено.  И
тогда на него обрушивается град заостренных камней.
     Каменная игла, летящая со скоростью сто  футов  в  секунду,  на  Луне
наносит удар ничуть не менее  жестокий,  чем  на  Земле,  и  притом  летит
дальше. Скафандры пробивает насквозь.  Люди  умирают.  Гусеницы  самоходов
укрепили броней, для ремонтных работ уже готовятся  специальные  скафандры
из особо прочных стальных пластин.
     В ракетных кораблях мы достигли Луны - и вынуждены облачаться в латы,
словно средневековые рыцари!  Идет  война.  Нужен  предатель.  И  на  роль
предателя избран Ляпа.


     Когда Уорден опять вошел в детскую - дни и ночи на  Луне  тянутся  по
две недели, и внутри базы с ними никто не считается,  Ляпа  взметнулся  на
свою пирамидку и прильнул к вершине. Перед тем  он  почему-то  крутился  у
каменного яйца. Оно все еще слегка раскачивалось на плоской опоре. А  Ляпа
изо всех сил прижался к верхушке  пирамиды,  будто  хочет  слиться  с  ней
воедино, и не сводит загадочного взгляда с Уордена.
     - Не знаю, достигнем ли мы  чего-нибудь,  -  непринужденно  заговорил
Уорден. - Может быть, если я тебя трону, ты  полезешь  в  драку.  Все-таки
попробуем.
     Он протянул руку. Мохнатый комочек - не горячий и не холодный, той же
температуры, что и воздух на базе, - отчаянно сопротивлялся. Но  Ляпа  был
совсем еще малыш. Уорден отлепил его от пирамидки и перенес в другой конец
детской - тут были парта, доска, все как положено в классе. Ляпа свернулся
в клубок, смотрел испуганно.
     - Подлец же я, что обращаюсь с тобой по-хорошему, - сказал Уорден.  -
На, вот тебе игрушка.
     Ляпа зашевелился у него в руках. Часто замигал. Уорден опустил его на
пол и завел маленькую механическую игрушку. Та  двинулась  с  места.  Ляпа
внимательно смотрел. А когда завод кончился, поглядел на  Уордена.  Уорден
опять завел игрушку. И опять Ляпа был весь  внимание.  Когда  завод  снова
кончился, крохотная лапка,  так  похожая  на  человеческую,  потянулась  к
игрушке.
     На удивление осторожно, испытующе Ляпа попробовал повернуть ключ.  Не
хватило силенки. Еще миг - и он уже  скачет  через  всю  комнату  к  своей
пещере. Головка ключа - металлическое кольцо. Ляпа надел кольцо на  острие
метательного камня и стал поворачивать игрушку. Завел ее. Поставил на  пол
и смотрит, как она движется. Уорден только рот раскрыл.
     - Ну, голова! - сказал он с досадой. - Вот беда, Ляпа. Ты  понимаешь,
что такое рычаг. Соображаешь не хуже восьмилетнего мальчишки!  Плохо  твое
дело, приятель!
     Когда настал очередной сеанс связи, он доложил  обо  всем  на  Землю.
Ляпу можно обучать. Довольно ему раз посмотреть, как что делается, и он  в
точности это повторит.
     - К тому же, - как мог бесстрастно прибавил Уорден, - он меня  больше
не боится. Понимает, что я хочу быть с ним в дружбе. Когда я носил его  на
руках, я с ним разговаривал. Он ощущал мой голос по грудной клетке, как по
резонатору. А перед уходом я опять  взял  его  на  руки  и  заговорил.  Он
посмотрел, как шевелятся мои губы, и приложил лапу  к  моей  груди,  чтобы
ощутить колебания. Я положил его лапу себе на горло. Здесь дрожь ощутимей.
Он был весь внимание. Не знаю, как вы расцените его сообразительность,  но
он умнее наших малышей.
     И еще того бесстрастней Уорден докончил:
     - Я крайне озабочен. К вашему сведению, мне совсем не нравится  затея
истребить эту породу. У них есть орудия, они разумны. Я считаю,  что  надо
попытаться как-то вступить с ними в переговоры...  попытаться  завязать  с
ними дружбу... не убивать их ради анатомических исследований.
     Передатчик молчал полторы секунды, которые требовались,  чтобы  голос
Уордена достиг Земли, и еще полторы секунды, пока до него дошел  ответ.  И
вот он услышал бодрый голос того, кто сидел на связи:
     - Очень хорошо, мистер Уорден! Слышимость была прекрасная!
     Уорден пожал плечами. Лунная база в кратере Тихо - сугубо официальное
учреждение. Все, кто работает на Луне,  конечно  же,  специалисты  высокой
квалификации, и притом политики не желают подвергать их драгоценную  жизнь
опасности, но... делами Бюро  космических  исследований  заправляют  люди,
которые держатся за свои посты и жалованье.  Уорден  мог  только  пожалеть
Ляпу и всех Ляпиных сородичей.
     В прошлый раз, идя на урок в детскую, Уорден прихватил с с