овал, почувствовал мягкие  и  подвижные  груди  и  гладкий
живот, лобок с небольшим количеством густых волос, влажные губы под ним.  Ее
руки били его по голове и  вцеплялись  в  волосы,  зубы  кусали  ладонь.  Он
продолжал ощупывать ее другой рукой - груди, живот, лобок, губы,  поглаживал
ее, щекотал, трогал ее, все больше возбуждаясь - и наконец  расстегнул  свой
комбинезон.
   Ее нога вывернулась из-под его стопы и лягнула, но он  снова  прижал  ее.
Она перекатилась, пытаясь сбросить его, но он прижал ее ноги своей ногой. Он
лег на нее, прижав ступнями ее лодыжки, и ноги ее тоже прижал к земле своими
расставленными коленями, вытащил свои части и с силой вошел  в  нее,  поймал
одну ее руку и пальцы другой. "Стой, - сказал он, -  стой",  -  и  продолжал
входить внутрь. Она брыкалась и извивалась, глубже вгрызаясь в  его  ладонь.
Он был уже наполовину в ней, поднажал, и вошел полностью.  "Стой,  -  сказал
он, - стой". Он медленно двигался, отпустил ее руки и  нашел  ее  груди  под
собой. Он стал ласкать их мягкость и напрягающиеся соски.  Она  укусила  его
руку и снова стала извиваться. "Стой, - сказал он, - перестань, Лайлак".  Он
медленно двигался в ней, потом быстрее и резче.
   Он встал на колени и посмотрел на нее. Она лежала,  закрыв  глаза  рукой,
другая ее рука была откинута, груди поднимались и опускались.
   Он нашел одно из одеял, встряхнул и накрыл ее.
   - Ты в порядке? - спросил он, склоняясь над ней. Она промолчала.
   Он нашел фонарик и посмотрел на свою  ладонь.  Из  овально  расположенных
свежих ранок бежала кровь.
   - Христос и Веи, - сказал он. Он полил это место водой, вымыл с  мылом  и
высушил. Оглянулся в поисках аптечки первой помощи и не смог ее найти.
   - Ты взяла аптечку? - спросил он.
   Она ничего не ответила.
   С поднятой вверх рукой, он нашел  свой  вещмешок,  открыл  его  и  достал
аптечку. Сел на камень и положил аптечку на колени, а фонарик  -  на  другой
камень, рядом.
   - Животное, - сказала она.
   - Я не кусаюсь, - сказал он. - И я не пытаюсь убить.
   Христос и Веи, ты думала, что пистолет заряжен, - он распылил  на  ладонь
исцелитель, сначала тонкий слой, потом толстый.
   - Скотина, - сказала она.
   - Ну, давай, - сказал он. - Уж не начинай этого опять. Он развернул  бинт
и услышал, что она поднимается с земли, услышал, как зашуршал ее комбинезон,
когда она снимала его.
   Голая, она подошла, взяла фонарик и пошла к своему вещмешку, вынула мыло,
полотенце, комбинезон и пошла вглубь расщелины, где за  несколько  дней,  до
этого она сделала ступеньки из камней, чтобы выходить с той стороны к ручью.
   Он в темноте наложил повязку, потом нашел на земле, около ее  велосипеда,
ее же фонарик. Он поставил велосипед рядом со своим, собрал одеяла и устроил
два спальных места, как обычно; потом положил свой мешок рядом с ее  мешком,
поднял пистолет и обрывки ее комбинезона. Пистолет он положил себе в мешок.
   Из-за  темного  каменного  утеса,  сквозь  черные   неподвижные   листья,
выглянула луна.
   Она не возвращалась, и он начал бояться, что она ушла пешком.
   Наконец она вернулась. Положила мыло и полотенце в свой мешок,  выключила
фонарик и забралась между одеял.
   - Я возбудился, когда ты оказалась подо мной, - сказал  он.  -  Я  всегда
желал тебя, а эти последние недели были просто  непереносимыми.  Ты  знаешь,
что я тебя люблю, знаешь?
   - Я пойду одна, - сказала она.
   - Когда мы доберемся до Маджорки, - сказал он, - если мы туда  доберемся,
ты можешь делать все, что хочешь, но пока мы туда  не  добрались,  мы  будем
держаться вместе. Да, Лайлак?
   Она не ответила.
   Он проснулся от странных звуков, взвизгиваний  и  болезненного  хныканья.
Сел и посветил на нее фонариком, она закрыла руками рот, и по ее лицу бежали
из закрытых глаз слезы.
   Он подбежал к ней, склонился, потрогал ее лоб.
   - Лайлак, не надо, - сказал он. - Не плачь, Лайлак, пожалуйста, не  надо,
- она плачет, подумал он, потому  что  он  сделал  ей  больно,  может  быть,
изнутри.
   Она продолжала плакать.
   - Лайлак, извини меня! - сказал он. - Извини меня, любимая! О, Христос  и
Веи, уж лучше бы пистолет сработал.
   Она покачала головой, не отнимая рук ото рта.
   - Ты поэтому плачешь? - сказал он. - Потому, что я  сделал  тебе  больно?
Тогда почему? Если ты не хочешь идти со мной, то и не надо, не ходи.
   Она снова покачала головой, продолжая плакать. Он не знал, что делать. Он
сидел рядом с ней, гладя ее по голове, и  спрашивал  почему  она  плачет,  и
говорил ей, чтобы она не плакала, а потом он взял свои одеяла, расстелил  их
рядом с ней, лег, повернул ее к себе и обнял.  Она  продолжала  плакать,  он
проснулся, она глядела на него, лежа на боку, подперев голову ладонью.
   - Нам нет смысла идти по отдельности, - сказала она,  -  так  что  пойдем
вместе.
   Он  попытался  вспомнить,  что  они  говорили  перед  тем,  как  заснуть.
Насколько он мог вспомнить, ничего; она плакала.
   - Хорошо, - сказал он, не понимая ее.
   - Мне очень стыдно за пистолет, - сказала она. Как я могла это сделать? Я
была уверена, что ты солгал Кингу.
   - Мне очень стыдно за то, что я сделал, - сказал он.
   - Не надо,  -  сказала  она.  -  Я  тебя  не  виню.  Все  было  абсолютно
естественно. Как твоя рука?
   Он вытащил руку из-под одеяла и согнул ее, рука больно заныла.
   - Ничего, - сказал он.
   Она взяла его руку в свою и посмотрела на повязку.
   - Ты распылил лекарство?
   - Да, - сказал он.
   Она смотрела на него, по-прежнему держа его руку в своей.
   Глаза ее были большие, карие и по-утреннему ясные.
   - Ты правда отправился на остров и вернулся? - спросила она. Он кивнул.
   Она улыбнулась и снова посмотрела на его руку,  поднесла  ее  к  губам  и
стала целовать пальцы, один за другим.

Глава 4

   Они  выехали  только  поздним  утром  и   долго   ехали   быстро,   чтобы
компенсировать свою утреннюю расслабленность. Стоял странный день, с  дымкой
в воздухе, тяжело дышалось, небо было серо-зеленое, а солнце казалось  белым
диском, на который можно смотреть широко открытыми глазами. Это был  сбой  в
контроле за погодой, Лайлак вспомнила похожий день  в  Кит,  когда  ей  было
двенадцать или тринадцать лет. ("Ты там родилась?" - "Нет, я родилась в Мек"
- "Правда? Я тоже!") Теней не было, и велосипеды, попадавшиеся им навстречу,
казалось, висели над землей, как автомобили.  Члены  понимающе  смотрели  на
небо и, подъехав ближе, кивали без улыбки.
   Когда они сидели на траве, деля на двоих контейнер с пирогом, Чип сказал:
   - Теперь лучше ехать медленно. На велодорожке могут быть  сканеры,  нужно
выбирать подходящий момент, чтобы их благополучно миновать.
   - Сканеры из-за нас? - спросила Лайлак.
   - Не обязательно, - ответил он. - Просто потому, что это ближайший  город
к  одному   из   островов.   Разве   ты   не   приняла   бы   дополнительных
предосторожностей, если бы была Уни?
   Он боялся не столько сканеров, сколько того, что впереди их  может  ждать
медицинская команда.
   - А что, если члены нас там поджидают? -  спросила  она.  -  Советчики  и
врачи, с нашими фотографиями?
   - Это не очень вероятно, много времени  прошло,  -  сказал  Чип.  -  Надо
попытать счастья. У меня есть пистолет и нож, - он потрогал карман.
   Через секунду она спросила:
   - Ты ими воспользуешься?
   - Да, - сказал он. - Думаю, да.
   - Надеюсь, что не придется, - сказала она.
   - Я тоже.
   - Лучше тебе надеть темные очки, - сказала Лайлак.
   - Сегодня? - он посмотрел на небо.
   - Из-за твоего глаза.
   - Ах, - сказал он, - конечно. - Он вынул  очки  от  солнца  и  надел  их,
посмотрел на нее и улыбнулся. - А ты вряд  ли  сможешь  что-нибудь  сделать.
Разве что, выдохнуть и задержать дыхание.
   - Что ты имеешь в виду? - спросила она, покраснела и добавила:
   - Их не видно, когда я одета.
   - Это первое, что я заметил, когда взглянул на тебя, - сказал Чип, - их.
   - Я тебе не верю, - сказала она. - Ты врешь. Врешь.
   Правда?.
   Он рассмеялся и дернул ее за подбородок.
   Они ехали медленно. На велодорожке сканеров не оказалось.
   Никакая медицинская команда не остановила их.
   Все велосипеды в этих местах были нового типа, но никто ничего не  сказал
насчет их старых велосипедов.
   К вечеру они были в 12082. Проехали в западную часть города, вдыхая запах
моря, внимательно смотря на дорожку впереди себя.
   Они оставили велосипеды в парковой зоне и пешком  вернулись  к  столовой,
где ступеньки спускались к пляжу. Море  было  далеко  под  ними,  оно  мягко
раскинулось,  синее  море  -  далеко-далеко,   до   туманного   зеленоватого
горизонта.
   - Эти члены не дотронулись, - произнес детский голос. Рука  Лайлак  сжала
руку Чипа. "Идем дальше", - сказал он. Они пошли вниз по бетонным  ступеням,
спускавшимся с крутого утеса.
   - Эй, вы, там! - воскликнул член, мужчина. - Вы, два члена! Чип  выдернул
свою руку из руки Лайлак, и оба они обернулись. Член стоял  за  сканером  на
верхней ступеньке, держа за руку голую девочку  пяти-шести  лет.  Она  терла
голову и смотрела вниз на них.
   - Вы сейчас дотронулись? - спросил член. Они переглянулись  и  посмотрели
на члена.
   - Конечно, - сказал Чип.
   - Да, конечно, - сказала Лайлак.
   - Он не сказал "да", - сказала девочка.
   - Сказал, сестра, - строго произнес Чип. - Если бы он не сказал, мы бы не
прошли, правда? - он посмотрел на члена и  позволил  себе  улыбнуться.  Член
наклонился и что-то сказал девочке.
   - Нет, он не сказал, - произнесла та.
   - Пойдем, - сказал Чип Лайлак. Они повернулись и пошли вниз.
   - Маленькая ненавистница, - сказала Лайлак, а Чип ответил:
   - Просто пойдем дальше...
   Они спустились до самого низа и остановились снять сандалии. Чип, стоящий
сзади, обернулся и посмотрел вверх: члена с девочкой не  было,  по  лестнице
спускались другие члены.
   Пляж был полупустой, под странным туманным небом в дымке.
   Члены сидели и лежали на одеялах, многие - в комбинезонах.
   Все были молчаливы и разговаривали тихо, и музыка из громкоговорителей  -
"Воскресенье, День Веселья" - звучала громко и неестественно.  Группа  детей
прыгала через веревочку у края воды: "Спасибо, Маркс, Христос, Вуд,  Веи,  -
за этот идеальный день. Веи, Вуд, Христос и Маркс..."
   Они пошли по берегу на запад, держась за руки  и  неся  свои  сандалии  в
другой руке. Узкий пляж стал еще уже, народу становилось все меньше. Впереди
стоял сканер, прямо на границе утесов и моря.
   Чип сказал:
   - Я никогда раньше не видел сканера на пляже. Я тоже, - сказала Лайлак.
   Они переглянулись.
   - Вот туда мы и пойдем, - сказал он, - попозже. Она кивнула, и они  ближе
подошли к сканеру.
   - У меня дурацкое желание дотронуться до него, - сказал Чип.  -  Пошел  в
драку, Уни, вот я где!
   - Не смей, - сказала она.
   - Не волнуйся, - казал он, - я не буду.
   Они пошли назад, к центру  пляжа.  Сняли  комбинезоны,  вошли  в  воду  и
заплыли далеко. Повернувшись спиной к морю,  они  внимательно  рассматривали
берег за сканером, серые утесы, постепенно таявшие в серо-зеленой  дымке.  С
утесов взлетела птица, покружила и полетела обратно. Она исчезла, скрылась в
щели, казавшейся полоской, толщиной в волос.
   - Там, возможно, есть пещера, где мы сможем устроиться, - сказал Чип.
   Спасатель свистнул и помахал им. Они поплыли обратно к берегу.
   - Без пяти пять, члены, - произнес громкоговоритель. - Мусор и  полотенца
в  корзины,  пожалуйста.  Не  забывайте  о  том,  что  вокруг   вас,   когда
вытряхиваете одеяла.
   Они оделись, поднялись обратно наверх по ступенькам и пошли к  рощице,  в
которой оставили велосипеды. Они отвели их подальше в рощу. Сели  отдохнуть.
Чип почистил компас, фонарики и нож, а Лайлак завязала все остальное в  один
узел.
   Через час или около того после наступления темноты они пошли в  столовую,
набрали целую коробку пирогов и напитков и снова  пошли  на  пляж.  Миновали
сканер. Ночь была безлунная и беззвездная, дневная дымка все  еще  висела  в
воздухе. В колыхавшемся крае воды то там, то тут вспыхивали фосфоресцирующие
искры, все остальное пространство было одной сплошной темнотой.  Чип  держал
под мышкой коробку с пирогами и напитками. Через каждые несколько секунд  он
освещал путь фонариком. Лайлак несла узел.
   - В такую ночь торговцы не приплывут, - сказала она.
   -  Зато  никого  не  будет  на  пляже,   -   ответил   Чип.   -   Никаких
сексуально-диких двенадцатилетних. Это хорошо .Но нет,  это  плохо,  подумал
Чип. Что, если дымка останется на много дней и ночей, задержав их  на  самом
краю свободы? Возможно ли, что Уни специально создал эту дымку,  именно  для
этой цели?
   Он улыбнулся своим мыслям.
   Они шли, пока не решили, что находятся где-то на полдороге  между  082  и
следующим городом на западе; тогда они положили на  землю  коробку,  узел  и
принялись искать подходящую пещеру. Они нашли пещеру через несколько минут -
низкую щель с песчаным полом, замусоренную обертками от пирогов и,  странным
образом,  двумя  кусками  -  голубым  "Египтом"  и  розовой  "Эфиопией",   -
оторванными от до-Объединенческой карты. Они внесли в пещеру коробку и узел,
расстелили одеяла, поели и легли рядом.
   - Ты можешь? - спросила Лайлак, - после сегодня утром и вчера вечером?
   - Без лечений, - сказал Чип, - все возможно.
   - Это фантастика, - сказала Лайлак. Позднее Чип сказал:
   - Даже если мы дальше никуда не доберемся, даже если через пять минут нас
поймают и вылечат, это того стоило. Мы были сами собой, живыми,  по  крайней
мере, несколько часов.
   - Мне нужна вся моя жизнь, а не ее кусочек, - сказала Лайлак.
   - Она у тебя будет, - сказал Чип. - Я тебе обещаю, - он  поцеловал  ее  в
губы, лаская ее щеку в темноте. - Ты останешься со мной? - спросил он. -  На
Маджорке?
   - Конечно, - сказала она. - А почему нет?
   - Ты же не собиралась, - ответил Чип. - Помнишь? Ты  даже  не  собиралась
добраться со мной досюда.
   - Христос и Веи, это было вчера вечером, - сказала она и поцеловала  его.
- Конечно, я останусь, - сказала она. - Ты разбудил  меня,  и  теперь  мы  с
тобой крепко связаны.
   Они лежали, обнимая и целуя друг друга.
   - Чип! - закричала она - наяву, а не во сне. Она была рядом с ним. Он сел
и стукнулся головой о камень, схватил камень, который перед сном  воткнул  в
песок.
   - Чип! Смотри! - он нащупал нож и встал на колени, опершись на руку.  Она
была темным силуэтом, склонившимся у  слепого  голубого  выхода  пещеры.  Он
поднял нож, готовый искромсать любого, кто б ни появился.
   - Нет, нет, - сказала она, смеясь. - Иди сюда, посмотри!  Ну  же!  Ты  не
поверишь!
   Щурясь на сверкание неба и моря, он подполз к ней.
   -  Смотри,  -  сказала  она  счастливо,  показывая  на  берег.  Метрах  в
пятидесяти от них на песке лежала  лодка,  маленькая  двухвинтовая  моторная
лодка, старая, с белым корпусом и красным низом. Она лежала в песке у  самой
воды, слегка наклонившись вперед.  Можно  было  разглядеть  белые  пятна  на
корпусе и на ветровом стекле: части стекла, похоже, не было.
   - Давай посмотрим, цела ли она! - сказала Лайлак. Положив руку  на  плечо
Чипу, она начала выбираться из пещеры, он бросил нож, схватил ее за  руку  и
втянул обратно.
   - Подожди минутку!
   - Почему? - она посмотрела на него.
   Он потер голову в том месте, где ударился, и нахмурился, глядя на лодку -
такую бело-красную и пустую, и удобную, ясным солнечным, совсем не  туманным
утром.
   - Это какой-то фокус, - сказал он. -  Ловушка.  Это  слишком  удобно.  Мы
ложимся спать, просыпаемся - и нам подали лодку.
   Ты права. Я не верю.
   - Ее нам не "подали",  -  сказала  Лайлак,  -  она  здесь  много  недель.
Посмотри, сколько на ней птичьего помета, и как глубоко она в песке носом!
   - Откуда она? - раздумывал он. - Здесь поблизости нет островов.
   - Может быть, торговцы приплыли на ней с Маджорки и попались на берегу, -
сказала она. - Или, может, специально оставили для таких членов, как мы.  Ты
же говорил, что возможна спасательная операция.
   - И никто ее не увидел и никуда не отвел за все то время, что  она  здесь
стоит?
   - Уни никого не пустил на эту часть пляжа. , - Давай подождем,  -  сказал
он. - Давай просто немного подождем.
   Она неохотно согласилась:
   - Хорошо.
   - Это слишком удобно, - сказал Чип.
   - А почему все должно быть неудобно?
   Они остались в пещере. Поели, снова  увязали  веши  в  одеяла  все  время
наблюдая за лодкой. По очереди  ползали  в  конец  пещеры  и  зарывали  свои
экскременты в песок.
   Волны докатывались до низа лодки и опадали при отливе.
   Птицы кружились и садились на ветровое стекло и руль, четыре из них  были
чайки, и две какие-то коричневые, поменьше.
   - Эта лодка становится все грязнее и грязнее с каждой минутой, -  сказала
Лайлак. - А что, если о ней стало известно и именно сегодня ее заберут?
   - Говори шепотом, - попросил Чип. - Христос и Веи, жаль, что  я  не  взял
телескоп!
   Он попробовал импровизировать телескоп из линзы компаса, линзы фонарика и
свернутого листа картонки от коробки, но телескоп никак не хотел работать.
   - Сколько мы собираемся ждать? - спросила Лайлак.
   - До темноты, - ответил он.
   Никто не прошел по пляжу, единственными звуками были шелест волн,  порывы
ветра и крики птиц.
   Он пошел к лодке один, медленно и осторожно. Она была более  старой,  чем
казалась из пещеры, поблекшая краска  корпуса  хранила  следы  починок,  низ
лодки был с вмятинами и облупился. Он обошел вокруг, не  трогая  ее,  ища  с
фонариком признаки - он  не  знал,  какие  они  могут  быть  -  какой-нибудь
хитрости, опасности. Он ничего не увидел,  он  видел  только  старую  лодку,
которая непонятным образом была брошена, без центральных сидений, с отбитым,
примерно, на треть лобовым стеклом, вся запятнанная сухим  птичьим  пометом.
Он выключил фонарик и посмотрел в сторону утесов -  дотронулся  до  скобы  и
ждал сигнала тревоги. Утесы оставались темными и пустынными в бледном лунном
свете.
   Он ступил на борт, залез в лодку и  осветил  фонариком  приборную  доску.
Управление казалось  достаточно  простым:  выключатель  приводных  турбин  и
подъемной турбины, ручка управления скоростью со шкалой до 100 км/ч, рулевое
колесо, несколько измерительных приборов и индикаторов,  и  переключатель  с
надписью "Автомат" и  "Ручное",  стоящий  в  положении  "Ручное".  Он  нашел
батарейный отсек в полу между  передними  сидениями  и  открыл  его  крышку,
гарантийный срок батареи был до апреля 171 года, еще год.
   Он посветил фонариком на турбинный отсек. В одной из турбин были навалены
веточки. Он выгреб их, вынул застрявшие, и посветил фонариком  в  турбину  -
она была новая, блестящая. Вторая турбина была старая, лопасти винта ржавые,
одной лопасти не хватало.
   Чип сел на водительское место и  нашел  выключатель  освещения  приборной
доски, который сработал. На маленьких часах зажглось 5.11, пят, 27 авг  169.
Он включил одну тяговую турбину, затем вторую, они  заскрежетали,  но  потом
заработали мягко. Он выключил  их,  посмотрел  на  приборы  и  индикаторы  и
выключил освещение приборов.
   Утес был так же пустынен,  как  раньше.  Ни  один  член  не  выскочил  из
укрытия. Он обернулся к  морю  позади  себя,  оно  было  пустое  и  плоское,
посеребренное сужающейся дорожкой, которая кончалась под почти полной луной.
Никакие лодки не летели по нему.
   Он посидел в лодке несколько минут, затем вылез из нее и пошел к пещере.
   Лайлак стояла снаружи, у входа.
   - Все в порядке? - спросила она.
   - Нет, не в порядке, - ответил он. - Ее оставили не торговцы, потому  что
там нет никакой записки или чего-то в этом роде. Часы остановились в прошлом
году, но у нее новая турбина. Я не пробовал подъемную турбину  из-за  песка,
но даже если она работает, корпус треснул в  двух  местах,  и  лодка,  может
быть, так завязла, что вообще не сдвинется с места. С  другой  стор