азались материалы последних раскопок
Ричарда Лики в Восточной Африке.
     - Ты имеешь в виду "череп 1470"*?
     _______________
          * Под таким регистрационным номером числится  череп  ископаемого
     человека,  найденного  Ричардом  Лики  в 1972 году к востоку от озера
     Рудольф (Восточная  Африка),  в  коллекционных  описях  Национального
     музея Кении в Найроби.

     - Да.  Ведь возраст его,  по  данным калий-аргонового анализа,  около
трех миллионов лет.  Он много старше тех,  кто участвовал в предполагаемом
тобой переселении рамапитеков в Африку.
     - Так...
     - К  тому  же  объем  мозга  этого  ископаемого  человека  не  меньше
восьмисот кубических сантиметров, а надглазных валиков нет совсем.
     - Допустим.
     - Но это позволяет поставить его выше и питекантропов, и синантропов,
и неандертальцев,  то есть практически всех ископаемых гоминид, которых до
сих пор рассматривали в качестве эволюционных предков человека!
     - Ничего не имею против.
     - Но при чем тогда Джамбудвипа и перволюди, пришедшие с севера?
     - А  как же  твои находки на  Студеной?  -  ответил Антон вопросом на
вопрос.
     - Это другое дело. Другая загадка. И я буду ее решать.
     - Вот и  будем решать вместе.  И  посмотрим,  кто прав.  Я  не  люблю
навязывать свое мнение коллегам.
     - Что же, если так - я соглашусь, наверное. И вот мой первый вклад. -
Максим вынул из  кармана затертый пожелтевший конверт.  -  Сегодня я  могу
наконец прочесть это и даже показать тебе.
     Антон взглянул на конверт.
     - "...не раньше,  чем закончишь институт,  и лишь в том случае,  если
займешься этим делом..." Каким делом? Что это за письмо, откуда?
     Максим ответил не сразу:
     - Этот пакет оставил мне очень хороший человек,  ты знаешь о  нем,  -
мой  первый  учитель геологии,  на  глазах  которого сгорел известный тебе
алмаз,  оставил как свое завещание.  А  дело,  о  котором идет речь...  То
самое, каким ты предлагаешь мне заняться.
     - Читай скорее!
     Максим осторожно вскрыл конверт.  На листке,  вырванном из пикетажной
книжки, было написано простым карандашом:

     "Дорогой мальчик!  Я знаю,  меня не будет в живых,  когда ты прочтешь
это  письмо,  поэтому могу сказать,  что любил тебя,  как сына.  Это и  не
позволило мне взвалить на твои плечи загадку,  которой я  тяготился многие
годы. Не решился бы я на это и сейчас, если бы не твои собственные находки
на Студеной. А дело в том, что лет за пять до встречи с тобой при шурфовке
астийских отложений в верховьях ручья Гремячий,  что в десяти километрах к
северо-западу от  Вормалея,  мне встретился зуб,  мало чем отличающийся от
зуба человека. Потрясенный находкой, я перерыл весь ручей и нашел еще один
зуб.   Оба  они  лежали  "ин  ситу".   Зубы  были  сейчас  же   отправлены
специалистам.  А через три месяца пришло письмо, в котором меня обвиняли в
шарлатанстве,  научной недобросовестности и  тому подобных грехах.  Это не
помешало,  впрочем,  вежливым ученым на мой запрос любезно уведомить меня,
что  оба  зуба,  "к  сожалению,  утеряны".  Вот  почему я  так  болезненно
реагировал на твои находки в  Вормалее и  посоветовал никому не говорить о
них до поры до времени. Ты был еще слишком молод и неопытен. Я же ни в чем
не мог тебе помочь.  Теперь ты взрослый,  по-видимому,  горный инженер,  и
сможешь найти факты огромной ценности.  Но!  Никаких ссылок на то, что уже
потеряно.  Только новые факты,  как можно больше фактов. Успехов тебе, мой
родной.
                                                                 Крайнов".

     Максим медленно свернул листок,  положил в конверт. Антон схватил его
за руку:
     - Ты обещал показать!
     - Да-да, читай. - Он положил письмо перед Антоном.
     Тот прочел его залпом:
     - Н-да...  Сенсация!  Новость,  о  какой я  не  мог и  мечтать!  Зубы
человека в слоях сибирского астия! Едем, Максим!
     - Куда?
     - Сначала ко  мне,  потом в  Вормалей.  Других путей у  нас теперь не
будет. Надо использовать и это лето. Считай, что ты уже мой аспирант.
     - Но я еще не все сказал,  Антон. Почему, как ты думаешь, исчезли эти
зубы, пропала шестерня, сгорел алмаз?
     - Да мало ли... Этого теперь не узнать.
     - В том-то и дело, что я знаю... кое-что.
     - Знаешь, отчего сгорел бриллиант?!
     - Я  не  могу  сказать точно,  отчего  сгорел  алмаз.  Но  существует
какая-то  определенная связь между ним и  еще одним...  человеком.  Дело в
том,  что на одной грани алмаза был вырезан цветок. И этот цветок, вернее,
точно такой цветок, я однажды держал в руках.
     - Ничего не понимаю.
     - Я  сам  еще  многого  не  могу  понять.  Все  началось давно.  Лет,
наверное,  пятнадцать назад.  В один из таких же вот летних дней,  точнее,
ранним утром... - И Максим рассказал обо всех событиях, случившихся за его
жизнь.
     - Так-так...  -  Антон  недоверчиво покачал головой.  -  И  все  это,
думаешь, тоже не обошлось без той девушки?
     - Я уверен в этом. Иначе нет никаких объяснений...
     - Ну если исходить из таких "доводов", можно доказать что угодно.
     - Поэтому я и не пытаюсь ничего доказывать.  Ведь то,  что тогда,  на
озере,  я ощутил запах астийского эдельвейса,  тоже не "довод". По крайней
мере, для тебя.
     - Нет, это уже кое-что. Ну а саму ее, эту... ты больше не встречал?
     - Ни разу!  Вот уже семь лет. Словно ее и не бывало. И я знаю почему.
Потому что женился на Марине или потому что уехал от Лары...
     - От Лары?! Она-то здесь при чем?
     - Так разве я  не  сказал?  В  том-то  и  дело,  что эта зеленоглазая
Нефертити и Лара очень похожи друг на друга.
     - Ну знаешь!
     - Да,  Антон!  Оттого и  сложилось все так глупо в  моих отношениях с
Ларой.  Когда я  увидел ее  в  первый раз,  то  был убежден,  что встретил
вормалеевскую незнакомку.
     - Но почему, черт возьми! Мало ли на свете похожих людей?
     - Верно.  Но  Лару  тоже  окружала какая-то  тайна.  Она  сама хотела
рассказать...
     - Знаю я эту "тайну". Пустяки, и больше ничего!
     - А все-таки?
     - Да понимаешь,  Лара не всегда была такой красавицей.  А летом перед
твоим  приездом в  институт...  Словом,  она  вдруг  заболела.  Совершенно
неожиданно.  И  как-то  странно.  Целый день была в  почти бессознательном
состоянии.  Врачи  ничего не  могли определить.  Потом все  прошло,  и  от
болезни не осталось и следа.  Зато через несколько дней... Через несколько
дней,  Максим,  у  нее  начал меняться цвет  волос и  глаз.  И  вообще она
становилась какой-то другой. Постепенно изменился даже голос. Я думал, она
увлеклась  косметикой,   начал  вышучивать  ее,  а  она  в  слезы.  И  вот
понимаешь...
     - Невероятно!
     - Все так считают. А мне кажется, ничего невероятного. Многие болезни
мы просто не знаем.  Конечно, для ее психики это было нелегким испытанием.
Любителей позлословить у нас достаточно.  К тому же,  как она говорила, мы
были друзьями,  она мне доверяла,  у  нее произошло нечто вроде раздвоения
сознания.
     - Раздвоение сознания?
     - Понимаешь,   словно  в   ней  поселился  кто-то  другой,   какой-то
подсказчик:  делай так, делай то... Даже во сне ее будто кто-то поучал. Да
и сами сны стали необычными: то приснится какой-то незнакомый ландшафт, то
послышится музыка, какой она никогда нигде не слышала...
     - А цветы? Она ничего не говорила о каких-нибудь цветах?
     - Цветы?  Да,  верно.  И  цветы снились.  Но у больного это в порядке
вещей, особенно когда нарушена психика. Так что видишь, ничего особенного.
Просто редкая болезнь...
     - Да...  Может быть,  тут и не было бы ничего особенного, если бы она
не заболела двадцать шестого июля,  в  тот самый день,  когда я  увидел на
озере Нефертити...
     - Ну мало ли совпадений!
     - И  если бы  цветы,  которые она видела во  сне,  не были астийскими
эдельвейсами.
     - Не может быть!
     - Да, Антон, мы говорили с ней о них.
     - Но это уже...
     - Во всяком случае,  это уже не пустяк.  Я  абсолютно убежден,  что и
Лара,  и  вормалеевская незнакомка...  Словом,  какая-то  связь существует
между ними. Только какая?
     - Трудная задача. На долю Лары во всей этой истории выпала, очевидно,
самая незавидная роль  -  роль  жертвы.  Ну  а  тайна...  Тайна осталась и
теперь.  Кому и  зачем нужны были эти  фокусы?  Почему выбор пал именно на
Лару?  Какое  отношение имеет все  это  к  твоим находкам на  Студеной,  к
астийскому человеку? Словом, задал ты мне загадку! Жаль, что мы говорим об
этом не  семь лет  назад.  Но  все равно поступай ко  мне,  Максим!  Будем
работать вместе. Один ты не решишь этой загадки. А ее нужно решать. Во что
бы то ни стало!  В общем,  так -  даю тебе три дня на сборы,  оформление и
тому подобное. Через три дня выезжаем. Устроишься пока у меня.
     - Постой!
     - Никаких "постой".  К  осени выхлопочем квартиру.  Да,  совсем забыл
спросить, какая все-таки у тебя семья?
     - Жена, сын.
     - Отлично.  Жене работу подыщем. Детсад у нас ведомственный... А что,
в Вормалее по-прежнему, кроме вертолета, никакого транспорта?
     - Нет,  в  позапрошлом году  железную дорогу  протянули.  Там  сейчас
леспромхоз.
     - Вот и прекрасно. Понимаешь, не переношу самолета...


                                    2

     - Копай здесь!  -  скомандовал Антон,  выключая радиометр и очерчивая
носком сапога круг в углу ямы.
     Максим с размаху вонзил лопату в землю.
     - Не так,  легче!  Снимай грунт тонкими слойками и сыпь сюда,  на эту
площадку.
     Максим осторожно срезал дерновину,  поднял первый слой  земли.  Антон
начал просеивать его через металлическое сито...
     Они  прибыли в  Отрадное вчера  вечером,  сняли  квартиру,  перенесли
багаж.  А сегодня с восходом солнца, не тратя времени на распаковку вещей,
захватив лишь  самое необходимое,  отправились на  Малеевское пепелище,  о
котором тоже говорили как о месте "гиблом" и загадочном -  никто на нем не
прижился. Расчистка пепелища была первым пунктом из того, что они наметили
сделать  летом  нынешнего года.  Затем  предполагалось заложить с  помощью
бригады  рабочих  несколько штолен  в  обрывах Студеной и,  если  позволит
время,  посетить  ручей  Гремячий.  На  следующий год  была  запланирована
экспедиция к Лысой гриве.
     Кордон Вормалей за  эти  годы  стал  неузнаваем.  Дома  взобрались на
сопку,  сбежали вниз чуть не до самого озера.  Густой ельник,  что окружал
Малеевское пепелище,  поднялся в рост человека.  Само пепелище еле удалось
разыскать,   так  поросло  оно  малинником  и  пихтачом.   Обоим  пришлось
основательно помахать топором,  прежде чем  Антон смог спрыгнуть в  яму  и
пустить в ход радиометр.  Зато первые же замеры превзошли все ожидания.  В
северо-восточном углу ямы  прибор обнаружил такую аномалию,  что  стрелка,
как сумасшедшая, заметалась по шкале. Теперь оставалось копать и копать.
     Но  прошел час,  другой.  Возле Антона выросла целая гора  просеянной
земли.  А на сите все так же оставалось лишь стекло,  ржавые гвозди, битый
кирпич и тому подобный мусор.  Яма углубилась настолько,  что Максим давно
уже стоял на коленях и орудовал не столько лопатой, сколько одними руками.
Антон снова включил радиометр,  спустил щуп в закопушку. Стрелка метнулась
в сторону.
     - Яму надо расширить и копать глубже. Давай лопату!
     Вскоре закопушка превратилась в удобный шурф,  лопата вошла в плотный
коренной  песчаник.   Лишь  в   центре  ямы   выделялось  небольшое  пятно
замусоренной почвы. Антон тщательно подчистил дно шурфа:
     - Все ясно. Я стою на дне бывшего подвала. А это - закопанный тайник.
- Он осторожно погрузил лопату в мусор.  Она уперлась во что-то твердое. -
Есть! Дай нож, Максим!
     Они углубились еще на четверть лопаты.
     - Стоп!  Видишь?  -  Антон подчистил землю щеткой.  В  яме  проступил
обруч, обтянутый кожей.
     Максим потянулся к нему с лопатой.
     - Куда? С ума сошел! Рой по краям. И по сантиметру, не больше.
     Вскоре из  земли показался большой глиняный горшок.  Антон окопал его
со всех сторон, обвязал снизу веревкой. Через несколько минут горшок лежал
на земле. Антон аккуратно распутал стягивающую его проволоку, снял кожаную
крышку. Под ней оказались полуистлевшие царские ассигнации.
     - Только и всего! - разочарованно протянул Максим.
     - Этого следовало ожидать. - Антон расстелил плащ. - Ну-ка, тряхнем!
     Друзья  перевернули  горшок,  и  целая  груда  разноцветных  кредиток
вывалилась на плащ.
     - А это что? - Максим вытащил из-под ассигнаций небольшую красноватую
пластинку.  Антон  взял  из  его  рук  искусно выточенную четырехлопастную
деталь, напоминающую миниатюрный гребной винт. В центре его было отверстие
с нарезкой. По краям лопастей шла тонкая вязь замысловатого орнамента.
     - Такого же  цвета была  и  моя  шестерня.  -  Максим царапнул деталь
алмазным стеклорезом. Следа на металле не осталось.
     Антон поднес находку к радиометру.
     - Ого! Ладно, потом исследуем досконально, а сейчас давай его сюда. -
Он положил находку в свинцовый контейнер и плотно завинтил крышку.
     Максим сложил в рюкзак инструменты.
     - Клади и контейнер, места хватит.
     - Ну  нет,  я  его из  рук не выпущу.  -  Антон перекинул через плечо
радиометр и выпрыгнул из ямы. Максим выбрался за ним следом.
     - Давай прямиком. Тут, правда, лесом. Зато сразу выйдем к озеру.
     Антон взглянул на часы.
     - Пошли. Мне самому не терпится взглянуть на него.
     Друзья вышли к обрыву, озеро лежало у них под ногами.
     - Вот тут,  Антон,  и началась эта удивительная история.  Там, против
мыска с  кривой лиственницей,  я  вытащил ее из воды.  А  под тем кедром -
видишь, с обломанной верхушкой? - разговаривал с ней в день отъезда.
     Антон как будто не слушал Максима.
     - Что с тобой?!  -  Максим бросился к побледневшему приятелю.  Но тот
сразу как-то обмяк, пошатнулся и, неловко взмахнув руками, рухнул вниз.
     Максим не  раздумывая прыгнул следом.  Через секунду оба вынырнули на
поверхность. Максим что было сил поплыл к Антону.
     - Держись! Я мигом.
     Антон  лихорадочно срывал  с  плеча  радиометр.  Максим  помогал  ему
сдернуть ремень.
     - Давай к кедру, там мельче.
     - Зачем к кедру? Бросай радиометр, ныряй!
     - Да что случилось?
     - Контейнер!!
     Тут  только Максим вспомнил,  что  в  руках у  Антона был контейнер с
драгоценной находкой.
     - Ты выпустил его? На такой глубине?! Эх, Антон...
     Но тот уже скрылся под водой... Вынырнул, чертыхаясь и отплевываясь:
     - Ну что же ты?!
     - Без толку,  Антон.  Все пропало. Ты не знаешь озера. Помню, был еще
мальчишкой,  когда  вормалеевские мужики  спустили в  этом  месте  четверо
вожжей, да так и не достали дна. С контейнером придется проститься.
     Они вылезли на берег, разожгли костер.
     - Садись,  Антон, сушись! Кто отважится лезть в такую глубину! К тому
же там ледяные ключи. И потом... Этого следовало ожидать, я говорил тебе.
     - Ерунда!  Так  можно  внушить  себе  что угодно.  Просто закружилась
голова от высоты.  Недаром не переношу  самолета.  -  Он  подсел  к  огню,
зажмурил глаза от дыма. - Словом, заметь поточнее место, где я упал, - и в
Отрадное!  Надо  еще  местным  властям  представиться,  может  быть,   они
что-нибудь посоветуют.
     И   действительно,    председатель   сельсовета,   выслушав   Антона,
рекомендовал обратиться к недавно демобилизовавшемуся матросу,  у которого
был вполне исправный акваланг. Максим не замедлил воспользоваться советом.
     Солнце едва показалось над верхушками елок,  когда они подогнали плот
к  тому  месту,  где  затонул контейнер,  и  закрепили его  расчалками под
обрывом.  День обещал быть погожим:  небо синело во  всю ширь,  и  трава в
ложках словно поседела от росы. Максим с нетерпением посматривал на Костю,
бывшего водолаза.  Тот  не  спеша докурил папиросу,  пощупал рукой воду  и
принялся облачаться:  надел толстый фланелевый костюм,  подвесил на  спину
баллоны,   тщательно  закрепил  маску  и,  присев  на  край  плота,  начал
напяливать на ноги неуклюжие ласты.  Максим с Антоном ему помогали.  Костя
опробовал подачу воздуха и поднял руку:
     - Ну?
     - Постой!  -  Максим еще раз осмотрел его со всех сторон и привязал к
поясу конец капроновой бечевы.
     - Это зачем?
     - Мало  ли  что  может случиться.  Дернешь два  раза -  сразу вытащим
наверх.
     - Лады!  -  Костя надвинул маску на  глаза и,  взяв в  рот  мундштук,
соскользнул в воду.  Веревка быстро побежала за ним следом.  Максим лег на
живот,   стараясь  рассмотреть  приятеля  сквозь  толщу  воды.   Но  снизу
вырывались лишь гроздья серебристых пузырьков.
     Наконец веревка остановилась. Прошло полчаса. Время от времени бечева
снова начинала скользить под воду.  Однако условных сигналов не было.  Вот
веревка ослабла,  потом всплыла.  Антон принялся торопливо выбирать бечеву
на  плот.  Наконец Костя вынырнул.  Вынырнул с  пустыми руками.  Он быстро
подплыл к плоту, сбросил маску:
     - Какой он был, контейнер, пятнадцать на пятнадцать?
     - Так примерно. Ты видел его?
     - Его -  нет!  А углубление в иле, вроде как от банки таких размеров,
прямо под обрывом.
     - Куда же девался контейнер?
     - Похоже, кто-то уволок его!
     - Как уволок? Куда?
     - Понимаете,  углубление есть на  дне метрах в  пяти от обрыва.  А  в
самом обрыве -  дыра, примерно в мой рост. И из нее вода прет: словно тебя
отталкивает от  обрыва.  Так вот,  от  самого углубления в  эту дыру вроде
следы...
     - Не может быть! - воскликнул Антон.
     - Точно сказать, конечно, трудно. Течение все заносит помаленьку. Но,
кроме этих углублений, на дне ничего нет. Я все кругом осмотрел. Стоило бы
еще  в  дыру  заглянуть,  да  темно  там...  А  следы как  будто человека,
продолговатые такие...
     - Так...  -  Максим с  минуту подумал,  потом решительно потянулся за
вторым аквалангом. - Нырнем, Костя, вместе. Надо посмотреть.
     - С ума сошел! Ты же не плавал с аквалангом.
     - Неважно!  Покажешь -  что и как. Веревки хватит на двоих. В крайнем
случае он вытащит обоих.
     Костя в нерешительности взглянул на Антона. Тот покачал головой:
     - Рискованно, Максим.
     - Ну если с самого начала думать о риске... Давай, Костя, помогай!
     - Тогда  захватим  фонари.  Похоже,  это  вход  в  пещеру.  Попробуем
заплыть.
     - Само собой разумеется!
     Через час  одетый по  всем  правилам Максим вслед за  Костей ушел под
воду.  Костя уходил все  глубже,  Максим спешил за  ним.  Вода становилась
холоднее,  света было все меньше.  Окраска воды теряла красно-желтые тона,
уступая холодным голубым и зеленым. И вот уже ледяной аквамариновый сумрак
обступил пловцов  со  всех  сторон.  Но  неожиданно стало  светлее.  Костя
перестал скользить вниз  и  подал знак  рукой.  Максим замедлил движение -
снизу  наплывало  дно.  К  удивлению Максима,  на  нем  легко  можно  было
рассмотреть каждый камешек, каждый бугорок.
     А  Костя уже звал его к  себе,  нетерпеливо указывая пальцем на  дно.
Максим подплыл к нему.  Так вот оно,  это углубление! Пожалуй, Костя прав.
Очень похоже,  что именно здесь стоял контейнер. Максим спустился к самому
дну.  Да,  несомненно, это отпечаток днища. И сразу за ним следы. Это была
цепочка очень  правильных углублений,  их  нельзя было  принять за  что-то
другое, только за следы.
     Но  вот  и  обрыв.  Темная  громада  его  выросла  неожиданно,  будто
поднялась со дна.  Максим едва не стукнулся головой о  камень,  за которым
открывалась черная зияющая дыра.  Костя был уже тут.  Он  указал кивком на
вход в пещеру и включил фонарь. Тонкий, ослабленный водой луч проник всего
метра на полтора,  но не встретил преграды. Дыра уходила дальше и, похоже,
не сужалась,  в  нее свободно можно было протиснуться даже с  баллонами за
спиной.  Целая  стая  рыбешек  метнулась в  свете  фона