Владимир Владимирович КОРЧАГИН
   АСТИЙСКИЙ ЭДЕЛЬВЕЙС

Жанр произведения:           Научно-фантастический роман
Цикл (серия); номер в цикле:
Ист. получения произведения: Корчагин В. В.
     К70  Астийский эдельвейс: Науч. - фантаст. роман. Послесловие
          А. Кузнецова. - М.: Мол. гвардия, 1982. - 191 с., ил. -
          (Б-ка советской фантастики).
          100 000 экз.       ИБ ј 3145
     Редактор                А. Кузнецов
     Технический редактор    Т. Шельдова
     Художественный редактор Б. Федотов
     Художник                В. Давыдов
     Корректор               И. Тарасова, Н. Самойлова

Автор(ы) файла:              Ершов В. Г.
Редактор(ы) файла:           Ершов В. Г.
Название (кодировка) файла:  Astiyskiy_edel'veys..txt (CP-1251)
Дата (номер) редакции файла: 06.10.2000


                      Послесловие Анатолия КУЗНЕЦОВА



                               Часть первая

                            СТРАННАЯ ДЕВЧОНКА


                                    1

     Не  бывает,   наверное,   человека,   который  не  сталкивался  бы  с
загадочными,   не   поддающимися  простому   объяснению   явлениями.   Это
происходило и  с  Максимкой Колесниковым.  С  ним,  пожалуй,  чаще,  чем с
другими.
     Все  началось тогда,  когда  отец  перевез  его  в  кордон  Вормалей.
Крохотный лесной поселок,  прилепившийся к самому подножию сопки над рекой
Студеной,  сначала не  понравился Максимке.  Еще  бы!  Прежде они  жили  в
Отрадном,  селе большом,  веселом.  Одних улиц там,  не  считая переулков,
четыре.  Клуб,  школа,  чайная,  даже футбольное поле,  на которое чуть не
каждый месяц садился вертолет.  Словом,  жить можно,  хоть и говорят,  что
глуше Отрадного нет  села  на  всем  свете -  до  ближайшего города больше
трехсот километров...  А здесь -  скучища.  Пять домов,  и все.  А чуть за
околицу -  сразу тайга: трясина, бурелом, чащоба. Одна-единственная дорога
- на Отрадное,  да еще тропинка к озеру,  куда впадает Студеная. Озеро так
себе.  А уж Студеная -  иной ручей больше. Только в озере и искупаешься. И
то если мошкара не очень одолевает.  Ну да к мошкаре Максимка привычный. А
вот ребята...
     Ребят  в  Вормалее семеро.  Кроме  Максимки,  еще  Федя  с  Костей  -
близнецы, одних лет с Максимкой, Димка - хромой, чуть постарше их, Маринка
Старостина и Катя с Ваняткой. Катя совсем маленькая, в школу еще не ходит.
Ванятка тоже.  Да и  Федя с  Костей мухи не обидят.  А вот Димка с Мариной
вредные.
     Дед Димки по матери волжский татарин, а отец, говорят, из молдаван. И
хотя ни тот ни другой ничем особенным не выделяются,  сам Димка -  вылитый
цыган:  смуглый,  верткий,  с черными как смоль волосами.  Под стать ему и
Маринка. Она, правда, беленькая, с веснушчатым носом, безбровая, но хитра,
как и Димка, а может, и хитрее его.
     А уж задаются оба!  Было бы из-за чего.  Подумаешь,  с обрыва в озеро
прыгают! И Максимка прыгнул бы, если б они под руку не каркали. И прыгнет!
Сегодня же прыгнет. Только сначала один, пока никто не смотрит. Он закатал
штаны и,  стараясь не наступать на белую от росы траву,  припустил вниз по
тропинке.
     Утро  только  начиналось.  Солнце пряталось за  деревьями,  снизу  от
Студеной тянуло сыростью.  Максимка прибавил ходу  и  вышел на  поляну.  И
трава и  воздух здесь теплее,  а  у самой тропки,  по обе стороны огромной
палой  лесины,  заросли малинника.  У  самой  тропинки ягод,  конечно,  не
осталось.  Зато подальше,  за лесиной,  все кусты были красными.  Максимка
раздвинул колючие ветки,  взобрался на  ствол,  разогретый солнцем,  ногам
стало тепло.
     Перезрелые ягоды так и сыплются в горсть.  Набил щеки малиной,  потом
спрыгнул с  лесины и зашагал к озеру.  Тропинка теперь круто сбегала вниз,
ныряя  в  густые заросли пихтача,  где  было  так  студено,  что  Максимка
припустил бегом.
     Вот и  озеро -  длинное,  узкое,  сжатое с  одной стороны обрывом,  с
другой -  стеной деревьев, такое неприветливое. Тень от старого кедра, что
высился у самой воды,  где в озеро впадает Студеная,  покрывала еще добрую
половину озера.  Никакого желания лезть в воду.  Но прыгнуть-то надо! Надо
же доказать и себе, и этим задавакам, что он, Максимка, не хуже их.
     Максимка разделся, с хрустом потянулся. Коренастый он парень, широкий
в плечах,  у него тугие,  натренированные мускулы, а руки и ноги черные от
загара,  правда,  покрыты царапинами и  ссадинами.  Ладный парнишка,  хотя
глаза у него смешные -  разные.  Один темно-карий,  другой чуть светлее, с
серыми крапинками. Ребята зовут его Разноглазым, но Максимке наплевать: не
беспокоит его,  и  что нос облупился,  что штаны его латаные-перелатаные и
вихры,  жесткие,  непослушные,  упрямо торчат во все стороны.  Одно мучает
Максимку - ростом не вышел. Но тут уж ничего не поделаешь.
     Максимка  быстро,  чтобы  согреться,  побежал  наверх.  "Главное,  не
останавливаться, прыгать с ходу!"
     Вот и обрыв. Раз! Максимка спружинил ногами. Два...
     Раздался всплеск,  словно кто-то плыл внизу.  Всмотрелся: так и есть,
уже купаются! И в такую рань!.. Девчонка? Откуда она взялась, такая рыжая?
     Максимка отступил от кручи,  поморщился. Но девчонка, видно, заметила
его,  резко повернула в сторону от берега, сильнее забила по воде ногами и
вдруг вскрикнула. Максимка встал на край обрыва:
     - Эй, ты чего?
     Девчонка все так же колотила ногами.
     Максимка поежился от налетевшего ветерка, оглянулся - где там одежда?
Далеко.  Он  ловко прошелся на руках,  краешком глаза поглядывая на озеро,
потом  хотел  показать  гимнастический номер  похлеще.  Но  девчонка вдруг
вскрикнула и пропала под водой.
     Все  остальное произошло как во  сне:  он  не  помнил,  как прыгнул с
кручи,  как летел вниз,  не  почувствовал удара о  воду.  Все-таки нырнул!
Нырнул и сразу же выплыл - девчонки не было видно.
     Изо  всех  сил  он  поплыл к  другому берегу,  потом набрал в  легкие
побольше воздуха и нырнул. Открыл под водой глаза - метались вокруг стайки
напуганных мальков.  Увидел под собой расплывчатое розовое пятно, метнулся
к нему.  Она!  Руки опущены, голова поникла, а золотистые волосы, длинные,
тонкие, слегка колышутся.
     Максимка вцепился в них, рванулся вверх. Уф-ф! Самое страшное позади.
Теперь к берегу, туда, где он пониже.
     Почувствовав под  ногами дно,  Максимка подхватил девочку под  спину,
повернул к  себе  лицом:  глаза закрыты,  губы  посинели,  лицо  белое как
молоко. Выбрался на берег, положил бедняжку поперек колена, как учил отец,
и  надавил на спину.  Изо рта хлынула вода.  Хорошо!  Теперь искусственное
дыхание.  Он  положил девочку на траву и,  опустившись на колени,  взял за
руки.  Как это отец делал? Да и в школе как-то показывали. Локти, кажется,
прижать к бокам, поднять руки вверх, потом снова...
     Но  веки  девочки вдруг слабо дрогнули,  она  как  бы  нехотя открыла
глаза. Максимка вскочил на ноги:
     - Что,  испугалась?  -  Он нахмурился,  чтобы скрыть свою радость.  -
Другой раз не заплывай.  У нас тут глубоко!  И потом - ключи. Ты не гляди,
что озеро так себе. Под тем берегом крутит. Я сам один раз... А ты чего на
меня так смотришь?
     Девочка,  не отвечая, настороженно смотрела на Максимку, потом слегка
приподнялась  на  локтях  и  что-то  тихо  шепнула,   не  отводя  от  него
испуганного взгляда.
     - Что ты бормочешь? - Максимка хотел сесть рядом с ней, но вдруг руки
его  бессильно  опустились,  ноги  сделались ватными,  перед  глазами  все
закачалось, поплыло...
     Очнулся он от солнца, бившего в глаза, как ужаленный вскочил на ноги.
Выспался!  И надо же - уснул прямо на берегу. А уж сон-то, сон! И с обрыва
прыгнул, и спасал кого-то...
     Он  почувствовал боль за  ухом.  Укусил кто-то,  пока он  сны  видел,
волдырь вскочил.
     Максимка смотрел на  озеро.  Под полуденным солнцем оно сверкало так,
что больно было смотреть.  Искупаться,  что ли?  Он вытянул затекшие руки.
Что это? Пальцы на правой руке опутаны тонкими розовыми волосками.
     Откуда они?.. И сразу вспомнил подробности своего сна. Так, значит...
Значит,  все это не сон?  И девочка была наяву?  Максимка приблизил руку к
глазам,  снял  волосы  с  пальцев.  Тонкий  горьковатый аромат  остался на
ладони.  Смутная тревога вдруг закралась в душу.  Вот так история! Куда же
девалась девочка? И откуда взялась здесь? В Вормалее таких нет. В Отрадном
тоже. Да и девчонка какая-то странная...
     Он старался  вспомнить,  что  же  было  в  ней  особенного.  И не мог
вспомнить.  Вот разве  волосы,  да  еще  с  таким  запахом...  и  глаза  -
большущие,  длинные  и  какие-то  совсем  зеленые.  Не те,  какие называют
"кошачьими",  а  совсем  зеленые,  как  листья  на  деревьях.  И   взгляд.
Испуганный? Да, но не слишком, а скорее удивленный...
     Купаться Максимке расхотелось.  Он  оделся  и  медленно,  то  и  дело
оглядываясь, пошел в гору. Навстречу бежали ребята.
     - Ну что, прыгнул? - еще издали закричала Маринка.
     - Разок прыгнул, - просто ответил Максимка.
     - Прыгнул!  Как бы не так! - засмеялся Димка. - Он в озеро боится без
нас сунуться. Вон волосы-то сухие!
     Максимка промолчал. Даже не посмотрел в его сторону. Еще этой весной,
сразу как получил табель за  шестой класс,  он  записал в  своем дневнике:
"Теперь я семиклассник и должен вырабатывать свой характер. Прежде всего -
никогда не врать! И никому не доказывать, что ты говоришь правду. Правда -
аксиома, доказательств не требует".


     Максимка постепенно стал забывать тот случай.  А если и вспоминал, то
все больше убеждал себя,  что все-таки это был сон. Да так оно, пожалуй, и
было.  Ведь никто больше не видел золотоволосой девочки. Вот только волосы
на  пальцах -  откуда они взялись в  тот день?  Да  еще аромат -  долго он
оставался. Даже мать тогда вечером заметила. А уж он мыл, мыл руки...
     А  жить в  этой глуши между тем Максимке было по душе.  И  сам кордон
оказался хорошим местечком,  и  вормалеевские ребята неплохими товарищами.
Даже  Маринка  со  своим  вздернутым носом  и  двумя  тонкими косичками за
спиной,  хитрая, гордая, озорная, оказалась лучшей из всех девчонок, каких
встречал Максимка.  Она  ничего не  боялась.  Ее  никто ни  в  чем не  мог
переспорить. И не было, кажется, дела, с которым не справилась бы Маринка.
Вот  из-за  нее-то,  из-за  Маринки  Старостиной,  и  произошла  еще  одна
загадочная история, которая долго оставалась неразъясненной.
     Все вормалеевские ребята учились в  Отрадном.  Ходили туда то пешком,
то  на  лыжах.  А  в  большую  непогоду  оставались ночевать  в  школе,  в
пионерской комнате или в раздевалке спортзала.
     Так  было  и  на  этот раз.  Дождь зарядил с  утра,  и  ребята решили
остаться  в  Отрадном.   Максимка  принялся  было  перетаскивать  маты  из
спортзала, когда в раздевалку влетела Маринка:
     - Мать не знает, что остаюсь, беспокоиться станет! Надо домой топать!
     - Охота была тащиться! - пробурчал Димка.
     - Да уж наплюхает грязи порядком, - поддакнули Федя с Костей.
     Маринка взорвалась:
     - У,   запечные  таракашки!  И  впрямь  растают  еще.  Пошли  вдвоем,
Максимка!
     Максимке тоже домой хотелось.
     Из  Отрадного до  Вормалея можно  добраться низовой  дорогой,  вокруг
сопки,  -  это пять километров ухабов и гатей.  А можно спрямить дорогу по
тропинке, через сопку по склону. Маринка так и решила идти.
     - Стоит ли? - возразил Максимка. - Поздно уже, а там волков видели.
     - Фю-ю! - присвистнула Маринка. - Может, и ты останешься?
     - Пошли, - махнул он рукой.
     Тропка сначала шла круто в гору, петляя между могучими кедрами, потом
юркнула в густой ельник и побежала вниз по склону.  Дождь перестал. Стих и
ветер.  Но с веток, что густо сплелись над головой, то и дело лились целые
потоки. Оба быстро промокли до нитки.
     - Ничего!  -  бодро  поводила плечами  Маринка.  -  Каких-нибудь  два
километра, и дома...
     Издали,  с вершины сопки, отчетливо донесся глухой низкий вой... Они!
Максим остановился.  Сзади и,  казалось,  совсем рядом послышался ответный
вой. Стало жутко.
     - Ну,  что встал?  Бежим! Проскочим! - Маринка дернула его за рукав и
со  всех ног  бросилась вниз по  тропинке.  Максимка едва успевал за  ней.
Мокрые ветки хлестали по  лицу.  Ноги  скользили,  и  он  с  трудом держал
равновесие. Но страх быстро гнал вперед, благо дорога шла под уклон.
     Наконец ельник кончился.  В  темноте по обеим сторонам тропинки опять
замелькали толстые кедровые стволы. Лес расступился. Казалось, самое худое
позади. Маринка устала, пошла тише. Максимка с трудом переводил дыхание.
     И вдруг злобный вой метнулся навстречу,  прямо в лицо. Он шел оттуда,
из мокрой чернильной тьмы,  в которую ныряла тропинка,  и значит, звери их
обошли,  перерезали путь.  Маринка с  ходу  остановилась,  и  он  чуть  не
наткнулся на нее.
     - Спичек нет? - спросила Маринка, не оборачиваясь.
     - Откуда? Нож есть.
     - Это  ни  к  чему.  Их  много.  Надо  на  дерево.  Я  знаю тут  одно
подходящее.  Мы прошли его.  Давай обратно.  Нет, стой! - Она инстинктивно
прижалась к нему. - Видишь...
     Впереди метнулась черная тень. Маринка вцепилась в его руку:
     - Лезем на лиственницу, вот сюда. Будь что будет. Только не показывай
им спину!  -  Она одним махом взвилась на нижний сук и  ловко,  как кошка,
начала  карабкаться вверх  по  стволу.  Максимка  метнулся  за  ней,  стал
взбираться по скользким сучьям. Наконец Маринка остановилась:
     - Ну,  хватит.  Тут  нам  сам  черт не  страшен.  -  Она устраивалась
поудобнее.  -  Давай на эту развилку.  А вам вот,  вот,  проклятые!  - Она
кулаком погрозила вниз, в темноту, откуда доносилась подозрительная возня.
     Максимка примостился рядом,  взглянул в  сторону Вормалея:  ни одного
огонька. Значит, до кордона далеко.
     Какое-то  время  они  поговорили,  потом  стали  мерзнуть и  умолкли.
Сколько еще до рассвета? У Максимки руки стали неметь, ноги вот-вот сведет
судорога.  Маринке и того хуже...  Ясно,  что долго так не просидеть... Он
тронул ее за плечо,  почувствовал,  как ее бьет дрожь,  и решился.  Растер
руки. Достал из кармана нож, с минуту помедлил...
     - Слушай,  Маринка,  я сейчас прыгну. Все равно мы не выдержим. А их,
думаю, не больше двух. Одного я сразу, не успеет опомниться. А потом...
     - Не смей!  Слышишь,  не смей! - Она хотела схватить его за рукав, но
рука ее не послушалась.
     - Так что нам,  замерзнуть тут?  -  Максимка разозлился.  - Околевать
из-за каких-то тварей!  Ну нет!.. - Он старался разглядеть, что происходит
внизу, выбирая глазами место, на которое безопаснее спрыгнуть.
     Он  вдруг почувствовал за  ухом боль.  Машинально одеревеневшей рукой
потер  старую ссадину,  и  в  тот  же  миг  зеленоглазая девочка всплыла в
памяти,  та самая,  которую он спас год назад,  и  как будто бы увидел ее,
слегка напуганную,  и  показалось,  что тот удивительный аромат разнесся в
воздухе...  Не  засыпает ли?  Злобный рык напомнил ему,  что спать нельзя.
Надо  драться  за  жизнь.  Страшно,  но  надо  прыгать.  Надо!  Решительно
соскользнув с  развилки,  нащупал ногами следующий сук и  начал спускаться
вниз.
     - Куда ты?  Куда?..  -  донесся голос Маринки.  Он не слышал, что еще
кричала она ему,  потому что нестерпимо яркий свет ударил ему в  глаза,  а
внизу, под ногами, так грохнуло, что сопка задрожала. Тугая волна горячего
воздуха взметнулась навстречу. Пахнуло чем-то жженым. И все стихло.
     Маринка почти упала на него сверху:
     - Что это? Молния?
     - Кто знает.  -  Максимка раздвинул ветви над головой, поднял глаза к
небу.  Оттуда,  невозмутимо мерцая,  смотрели на них яркие звезды.  -  Кто
знает...  -  задумчиво повторил он, спрыгивая на землю. - И не все ли тебе
равно. Бояться нам нечего... Давай скорей домой!


     Утром вормалеевские охотники принесли на кордон две обгоревшие волчьи
туши.  О  необычайном  происшествии  много  говорили  и  в  Вормалее,  и в
Отрадном.  Судили и так и эдак, но все же решили, что волков убила молния.
Так  думал  и отец Максимки.  А кто,  как не он,  старый лесной объездчик,
бывший командир разведчиков, мог точно объяснить происшествие? Максимка же
не  очень  верил  в это.  Откуда взяться молнии осенью да еще при звездном
небе?  Нет,  тут было замешано что-то другое.  Совсем другое. На следующий
день он записал в дневнике: "Трудно понять, что сразило волков. Это так же
необъяснимо,  как прошлогоднее происшествие на озере.  Но для  меня  важно
другое:  если бы всего этого не произошло, прыгнул бы я на них с ножом или
нет?  Я думал сегодня об этом весь день и могу написать,  кажется, твердо:
да,  прыгнул бы,  хотя и струсил перед этим, прыгнул бы именно потому, что
струсил. Только так и должен поступать в этих случаях настоящий человек. А
я  давно  решил  для  себя:  раз  ты  родился  человеком,  то должен стать
настоящим человеком".


                                    2

     Зима  в  этом  году выдалась снежная.  Уже  в  середине декабря снега
навалило столько,  что с  иных крыш хоть скатывайся на салазках.  В  такое
время самое раздолье - лыжи. На лыжах и на охоту, и в школу, и просто так,
по оврагам, вокруг сопки.
     А сегодня Максимка и Маринка решили побродить по голому распадку, что
за озером. Идут молча. Теперь почему-то часто бывает: как остаются вдвоем,
так молчание.  Поговорить бы о чем-нибудь интересном, а ничего не приходит
в голову, просто рядом идти приятно.
     Сегодня же  Маринка  даже  не  взглянет  на  него,  идет  вперед,  не
оборачиваясь.  Максимка стал обгонять ее,  но Маринка свернула  к  оврагу,
остановилась и как-то исподлобья посмотрела в его сторону.
     - Рванули?
     Он глянул вниз.
     - Постой, Маринка, вроде там пни, под снегом.
     Она свистнула.
     - Эх  ты,  трус несчастный!  -  И  не  успел он ответить ей,  как она
сорвалась с места и исчезла в облаке снега.
     Максимка смотрел ей вслед.  Так и есть:  внизу что-то  стряслось.  Он
услыхал голос Маринки:
     - Стой, не спускайся! О-ох!..
     Максимка вихрем помчался вниз.  На самом дне оврага в  глубоком снегу
барахталась Марина.  Ее  одна нога с  обломком лыжи беспомощно болталась в
воздухе, другая провалилась в снег.
     Максимка подъехал ближе, стукнул палкой по обломку лыжи.
     - Как ножом срезало. Достанется теперь - на одной лыже плюхать.
     Маринка молчала, плотно сжав побелевшие губы. Он наклонился к ней:
     - Давай руку.
     Она покачала головой:
     - Постой...
     - Чего постой?!  - Он взял ее под локоть и рванул из сугроба. Маринка
вскрикнула.
     - Ушиблась?
     - Н-нога...
     - А ну покажи.
     - Чего смотреть-то. Зашибла очень.
     Он снял с нее лыжи.
     - Держись за шею.
     Наверху Марина снова опустилась в снег. Он присел рядом.
     - Очень больно? - Она лишь кивнула в ответ. - Сможешь идти-то?
     - Попробую...
     Он помог ей подняться. Идти Маринка не могла.
     - Давай ко мне на загривок. К ночи доберемся.
     - Еще чего придумал!
     - Не тяни время, Маринка. Метель вон надвигается. Да и вечер близко.
     Он  вскинул ее  на  спину и  заскользил по  лыжне.  Сначала идти было
нетрудно.  Но  уже  через  полчаса снег  пошел  сильней.  Лыжню замело.  У
Максимки занемели плечи. Он прислонился к дереву.
     - Посидим, Маринка.
     Она соскользнула в снег.
     - Иди один, Максим, Позовешь кого-нибудь. А я тут...
     - Не говори глупостей. Маринка! Сейчас отдохнем и пойдем дальше.
     Пошли,  метель становилась все  яростней.  Снег взвихривался со  всех
сторон.  Дорога потонула в  седом мареве.  Все чаще и  чаще останавливался
Максимка, пока наконец не понял, что они заблудились.
     Ночь опустилась как-то сразу.  И  сразу,  как бы обрадовавшись мраку,
завыла  на  все  голоса  метель.  Максимка  знал,  что  останавливаться на
длительный отдых нельзя,  и  он  упрямо шел  вперед.  Они дел