али несколько
шагов,  падали,  поднимались и  снова  падали,  утопая в  глубокому снегу.
Наконец Максимка совсем выбился из сил.
     Неужели конец? Он упал лицом в снег, закрыл глаза. И вдруг отчетливо,
словно  освещенную вспышкой магния,  увидел  девочку  с  зелеными глазами.
Показалось,  что воздух наполнился знакомым ароматом.  Закружилась голова.
Что это?  Старый, давно забытый сон? Нет-нет! Только не спать! Он заставил
себя подняться и...  протер глаза - слева, совсем неподалеку, сквозь седую
пелену снега и  чащу пробивался свет.  Жилье!  Он  изо  всех сил  рванулся
туда... Немного погодя они стояли на пороге охотничьей избушки.
     Максимка нащупал скобу,  потянул ее  на себя.  Дверь подалась.  Но не
тепло и  свет  встретили его,  а  промозглая тьма.  Максимка даже отпрянул
назад. Потом опять сунул голову в дверь:
     - Есть кто?
     Ни звука.
     Что за наваждение!  Был же свет!  Максимка осторожно вошел,  на ощупь
вдоль стены добрался до печурки. От нее несло холодом, давно не топлена. А
вот и спички. Чирк! Слабый огонек осветил бревенчатые стены, белые от инея
углы, низкие нары у стола. Ни души!
     Максимка почувствовал,  как  страх охватывает его  всего,  но  тут же
переборол себя, выскочил из избы, подхватил Маринку, внес в домик и плотно
прикрыл дверь.
     Теперь к  печке.  Дров в избе оказалось больше чем достаточно.  И вот
уже золотистые змейки побежали по сухой хвое, по сучьям валежника. Веселый
треск заполнил избушку. Тепло всколыхнуло застывший воздух.
     Он затормошил Марину:
     - Маринка! Да проснись ты, проснись! Вот соня!
     Она с трудом раскрыла глаза.
     - А-а... Где я?
     - В избушке.  В охотничьей избушке!  Вот и огонь,  видишь?  Скоро чай
пить будем. А сейчас давай поближе к печке.
     Она подсела к огню, погладила ушибленную ногу.
     - Да как же это? Как ты нашел ее, избушку?
     - Как  нашел?  Не  знаю,  что  и  сказать  тебе...  -  Он  подошел  к
заиндевелому окну, попытался разглядеть, что делалось в небе. - Не знаю...


     На  кордоне  этот  случай,  конечно,  удивил  многих,  но  объяснение
находили простое -  бывало-де  прежде  такое:  блуждает охотник по  тайге,
уводит его метель в сторону, а когда потеряет он последние силы, охотничье
чутье выведет его к жилью. Тому, что рассказал Максимка о светящемся окне,
не верил никто. Померещилось... "Пожалуй, и так", - думал Максимка. Но при
чем  здесь опять она,  зеленоглазая русалка?  Он  узнал ее  сразу,  только
подумал, что это опять сон. А вот сегодня, просматривая журнальную статью,
нашел такую фразу:  "Следует отметить,  что комплекс сновидений никогда не
включает в себя ощущений запаха..."


                                    3

     Весну ждали долго - до середины апреля вьюжила над Вормалеем пурга. К
концу месяца сразу потеплело.  За неделю  солнце  согнало  снег.  Студеная
поднялась, забурлила как полноводная река, неся на себе ветки, кусты, а то
и целые стволы,  вывернутые с корнем.  Ребята  часами  сидели  на  берегу,
глядя,  как кружатся в водовороте исполинские кедры,  на ветвях которых от
страха метались невесть как попавшие сюда заяц  и  белка.  Еще  интереснее
было наблюдать, как река за кордоном размывает обрыв. Вода ярилась там под
самой кручей,  отрывая от берега пласты  почвы,  которые  вместе  с  сухой
прошлогодней травой,  кустами можжевельника,  зарослями пихтача с грохотом
обрушивались в реку, поднимая фонтаны брызг.
     В прошлом году обрыв раскапывали геологи из Отрадного. Они отыскивали
в песке ракушки,  которым было чуть ли не два миллиона лет, и уверяли, что
здесь можно было найти даже алмазы.
     Максимка и верил и не верил этому.  Во всяком случае, никаких алмазов
геологи не нашли,  только исковыряли весь берег.  И  теперь Студеная будто
спешила заровнять его, срезая все новые и новые пласты.
     Когда  же  вода  сошла,  Максимка  решил  покопаться  на  обрыве.  За
несколько дней  река  обрушила столько земли,  сколько людям  не  срыть за
месяцы. Может быть, теперь и покажутся на свет эти самые алмазы...
     В  ближайшее же  воскресенье он  взял лопату,  спустился по обрыву до
того слоя с ракушками,  над которым больше всего колдовали геологи.  Копал
целый день. Но ничего стоящего так и не нашел. Попалась, правда, небольшая
шестеренка из  красноватого металла.  Но  это  было  совсем  неинтересно..
Максимка хотел уже метнуть свою находку в воду, как вдруг еще раз вспомнил
предупреждения геологов,  что все трофеи из этого слоя почвы имеют возраст
два  миллиона лет.  Вот и  верь им  после этого!  Металлическая шестеренка
двухмиллионолетней  давности!   Или   они   просто-напросто   ошиблись   и
разыскивали алмазы совсем не в том слое? Показать им, что ли, находку?
     Но когда Максимка принес ее в контору геологов, те рассмеялись.
     - Что ты  говоришь!  Нашел шестерню в  тех слоях,  что мы расчищали в
прошлом году в Вормалеевском обрыве? Да знаешь ли ты, что это за слои? Это
слои астийской эпохи.  Тогда людей и  в помине не было.  А шестеренка явно
современная,  видимо, из бронзы или... - Один из геологов взял голубоватый
камень и царапнул по шестерне. - Ого! Корунд не берет.
     Шестерню пустили по рукам. Геологи заговорили все разом.
     - Что-то из новых сплавов. Теперь есть такие.
     - А ну-ка ее алмазом. Алмаз не берет?!
     - Да, материалец! Откуда она могла взяться?
     - Видно, выпала с самолета, откуда иначе.
     - Вот так-то, парень. Забирай свое "ископаемое".
     Максимка  обескураженно  молчал.  Смешно,  конечно,  было  спорить  с
геологами.  Но  ведь шестерню он  выкопал из  самой глубины слоя.  Как она
могла там оказаться, если упала с самолета?
     А на следующий день геологи неожиданно разыскали его:
     - Слушай, парень, где твоя находка?
     - Дома, в надежном месте. А что?
     - Тащи ее сюда. Сейчас же! Да положи вот в эту коробку из свинца.
     - Зачем?
     - Зачем-зачем! Все ему знать надо. Ну да ладно, слушай. Непонятно она
ведет себя, вот что. Тот корунд и алмаз, которыми ее вчера царапали, стали
вдруг  радиоактивными -  все  приборы  зашкаливает.  Петр  Андреевич,  наш
старший геолог,  как узнал об этом,  такой разнос устроил, только держись.
Он у нас,  знаешь!..  Да и сами теперь видим,  что самолет ни при чем. Так
что принеси ее нам. Понимаешь, для дела надо, для науки.
     В  огороде под корнями бузины у  него был тайник,  в  котором,  кроме
всего прочего,  хранилась вчерашняя находка.  Придя сейчас сюда  и  вскрыв
тайник,  Максимка не мог найти шестеренку.  Все было в полной сохранности,
точно так,  как он уложил вчера,  только ее не было.  Он точно помнил, что
положил ее  с  самого  края,  между  аккумуляторной батареей и  склянкой с
кислотой.  Он  перерыл весь тайник.  Перебрал все  вещи.  Шестерня исчезла
бесследно.
     Что за чертовщина!  Сверху над тайником в одном месте виднелся свежий
холмик земли,  как  это  бывает над норкой крота.  Но  не  крот же  стащил
шестерню!  И никаких других следов.  Максимка отчаялся. Что теперь делать?
Как показаться на глаза геологам?
     А  те  на  другой день пришли в  школу.  Пришли со своим начальником.
Максимка  рассказал все,  что  произошло.  Они  ему  не  верили.  Особенно
горячился начальник - великан с бородой.
     - Да как она в твои руки-то попала? - не отставал он, буравя Максимку
взглядом.
     - Да я же сказал...
     - Кто тебе поверит, что ты нашел эту штуковину в глубине слоя? Сказал
бы хоть: в осыпи.
     - Ничего не  в  осыпи!  -  упрямо повторил Максимка.  -  Обрыв сейчас
чистый как зеркало. И я там целую пещеру выкопал, пойдемте посмотрим.
     Они пришли на место Максимкиных раскопок.
     - Так ты  говоришь,  вытащил свою штуковину из этой норы?  -  спросил
начальник разведки.
     - Да, вот здесь, в левом углу. Вон еще и след от нее.
     - Невероятно!  Металлическое изделие в  астийских слоях!  Или  парень
обманывает нас, или я брежу.
     - К чему такие страсти,  -  возразил старший геолог Крайнов, спокойно
раскуривая папиросу.  -  Шестерня могла завалиться в глубокую трещину, мог
ее переместить мощный подземный водоток.
     Начальник шумно вздохнул:
     - Почти что исключено.  Но если нет другого объяснения...  А в общем,
хватит возиться с этой шарадой. Поехали!
     - Ты езжай, Лукич, а я тут кое-что посмотрю.
     - Что ты здесь еще не видел?
     - Хочу проверить кое-что.
     - Ну как знаешь.  -  Начальник поднялся к машине,  и через минуту его
"козлик" скрылся из глаз.
     Тогда  Крайнов притушил папиросу и,  взяв  молоток,  начал копаться в
Максимкиной "выработке". Наконец он сел на кучу земли и снова закурил.
     - Н-да, задал ты задачу!
     - Так разве я знал...
     - А теперь знаешь, почему все так всполошились?
     - Теперь начинаю немного понимать.
     - Немного?  А надо,  чтобы хорошо понял.  Ты слышал, конечно, что всю
историю Земли геологи делят на периоды -  кембрийский,  силурийский и  так
далее?
     - Это мы проходили.
     - Отлично!   Значит,  ты  представляешь,  что  мы  с  тобой  живем  в
четвертичном периоде, а до этого был третичный?
     Максимка кивнул.
     - Так вот,  все,  что лежит над этим обрывом,  ну  хотя бы пески,  на
которых построен кордон,  образовалось в  наше  четвертичное время.  А  те
глины,  что  выходят на  берегу озера,  стало быть,  ниже обрыва,  они уже
третичные.
     - А как же сам обрыв, третичный или четвертичный?
     - С самим обрывом сложнее.  Весь этот береговой уступ, точнее породы,
из  которых  он  состоит,  возникли в  астийскую эпоху  -  время,  как  бы
пограничное между третичным и четвертичным.  Поэтому геологи до сих пор не
договорились,  куда его лучше отнести. А время это было интересное. Именно
тогда обрушилось на Землю первое великое оледенение. И было это около двух
миллионов лет назад...
     - А вы точно определили, обрыв астийский?
     - Только что получены результаты из лаборатории абсолютного возраста.
Но если б  и  ошиблись немного...  Ведь самые древние останки первобытного
человека -  питекантропа -  до сих пор встречены лишь в слоях каких-нибудь
семисот-восьмисот тысяч лет давности.  Да и  было у него всего богатства -
палка да камень. Вот и посуди, можно ли поверить твоей находке?
     - Да, видно, она действительно в трещину завалилась.
     - Кто  знает...  Никаких следов трещины я  не  нашел.  Да  и  не  это
главное. Я, правда, не видел шестерни собственными глазами. Но если верить
нашим техникам и приборам... Понимаешь, нет у нас таких металлов. Нет! Вот
что  самое  непонятное.   Можно,  конечно,  допустить,  что  это  какой-то
сверхновый сплав.  Но  я  говорил вчера по телефону со специалистами -  те
тоже не сталкивались с  такими явлениями.  Словом,  загадочная история.  А
раньше тебе не приходилось видеть что-нибудь в этом роде?
     - Раньше? Нет...


                                    4

     В  этот поход Максимка собирался давно.  Еще в прошлом году он обошел
всех охотников на кордоне и в Отрадном,  расспрашивая об озере, что лежало
за  Лысой гривой.  Знали о  нем  все.  Но  ходили туда  редко.  Не  любили
почему-то охотники тех мест. Даже говорили о них с неохотой. Что-то, по их
словам,  было там "нечисто". Что именно "нечисто", никто сказать толком не
мог.  Но по тому,  как неохотно говорили об этом озере,  было ясно,  что с
озером действительно связана какая-то тайна.
     Добраться  до  озера  вроде  бы  нетрудно.   Сразу  за  сопкой,   что
возвышалась над Вормалеем, лежала Гнилая падь, за ней еще одна сопка, чуть
пониже,  а от нее уж рукой подать до Лысой гривы. Так что за неделю, самое
большее -  десять дней, можно было, пожалуй, покрыть оба конца, особенно к
исходу лета, когда падь немного просыхает. Все, с кем приходилось говорить
Максимке,  считали,  что места эти в  общем-то  проходимые.  По восточному
склону сопки идет  даже  заметная тропинка,  часто попадаются гари,  а  от
сопки  до  Лысой  гривы  можно  дойти по  руслу небольшого ручья.  Словом,
заблудиться Максимка не боялся. И он отправился в путь...
     Он  отошел от  кордона не так далеко,  когда погода резко изменилась,
тучи  сгустились и  налетела настоящая буря.  Тонкие  деревья  гнулись  до
земли, а великаны кедры, как бешеные, размахивали всеми своими ветвями. Но
больше  всего  Максимка  боялся  молний.  Они  вспыхивали одна  за  одной,
вонзаясь все время в одно и тоже место.
     Буря продолжалась долго. Потом дождь прекратился. Тучи ушли за сопку.
Выглянуло  солнце.  Ветер  сразу  стих.  Максимка,  прятавшийся на  кедре,
спустился на  раскисшую землю  и  с  тоской  посмотрел на  обступившие его
завалы.  Теперь их стало еще больше.  Вернуться? Но ведь он дал себе слово
стать настоящим человеком!
     Максим собрал рюкзак,  в последний раз осмотрел свой приют.  Огромный
кедр  казался спокойным,  мудрым.  Редкие тяжелые капли  время от  времени
срывались еще с его ветвей. Но сейчас, когда так ярко светило солнце, сама
эта капель звучала веселой, бодрой музыкой. Итак, опять в путь!
     Только почему все-таки  молнии били  все  время в  одно место?  Пойти
взглянуть?  Не беда,  что немного в сторону. Он перебрался через несколько
завалов и  остановился перед  крутой  глубокой рытвиной.  Кажется,  где-то
здесь...
     По  обоим краям промоины тянулись две глухих стены из елей.  Направо,
чуть выше по  склону,  маячил просвет.  Максимка направился туда и  вскоре
увидел большую круговину, лежащую по обе стороны рытвины. Земля здесь была
черной,  твердой,  почти каменистой.  Он не без опаски вступил на плотную,
кое-где   потрескавшуюся  почву.   Местами   она   вспучилась  пузырчатыми
стекловидными буграми.  И ни кустика,  ни травинки! Видно, не один десяток
лет били в этот пятачок молнии.
     Но  почему именно сюда,  в  самую рытвину?  Он  подошел к  ней ближе.
Рытвина  была  широкой  -  не  перепрыгнешь.  И  в  глубину гораздо больше
человеческого роста -  настоящий овраг! В стенках ее виднелся тот же песок
и гравий,  что и в Вормалеевском обрыве.  По дну текла вода, видимо, после
недавнего дождя.
     Как же перебраться через этот овраг? Максимка прошел немного дальше и
увидел,  что  неподалеку поперек рытвины лежат несколько поваленных лесин.
Он поспешил к ним.  Настоящий мост! Три толстых бревна были плотно уложены
одно к другому, даже закреплены по концам кольями.
     Кому  понадобилось строить  такой  мост?  Максимка  перебрался  через
рытвину и  сразу  увидел,  что  дальше в  лес  тянется заметная прогалина.
Тропинка!  Та самая тропинка, которую он так долго и безуспешно искал. Вот
удача! Теперь шагать и шагать!
     Часа  через  два  тропинка  резко  свернула вниз  и  вышла  к  долине
небольшого ручья.  Максимка совсем повеселел.  Все было так,  как говорили
охотники.  А к вечеру ручей вывел его к подножию Лысой гривы.  Он узнал ее
сразу.  Грива  оказалась  невысокой  известковой  грядой,  внизу  поросшей
леском, а сверху почти голой, за что, видимо, и получила свое название.
     Максимка прикинул время.  Солнце едва коснулось верхушек деревьев. До
ночи можно было подняться на  вершину гряды.  И  он снова двинулся вперед.
Однако склон гривы оказался крутым,  поросшим густым кедровником,  поэтому
подъем дался Максимке с  трудом -  он уже здорово устал и пожалел,  что не
заночевал внизу.  Зато,  преодолев последний уступ и выбравшись на плоскую
вершину, он так и замер, пораженный открывшейся картиной.
     Сразу за  гривой лежала котловина,  имевшая правильную форму огромной
воронки.  Склоны ее были покрыты частым ельником,  а внизу блестело озеро,
то  самое  озеро,  одно  упоминание о  котором заставляло мрачнеть бывалых
охотников.  Оно открылось неожиданно, всей своей гладью и оказалось совсем
не  таким,  каким  представлял его  Максимка.  Перед ним  разливалось море
света.  Небо  здесь,  над  Лысой  гривой,  словно  приподнялось,  горизонт
раздвинулся,  а  озерная чаша  пылала в  лучах заходящего солнца.  Зрелище
освещенной котловины было  фантастическим.  Солнце  только  что  коснулось
дальних сопок,  и  громадная чаша  переливалась всеми  оттенками желтого и
красного:  наверху деревья отливали металлической бронзой,  ниже они  были
медно-красными,  еще ниже -  оранжевыми,  а самая середина озера пламенела
чистым пурпуром.  Максимка стоял  как  зачарованный,  вознагражденный этим
зрелищем за все тяготы пути.
     Но  вот краски погасли.  В  котловине начали сгущаться сумерки.  Пора
было снова думать о ночлеге. Больших деревьев на гриве не было, зато ветер
гулял здесь свободно,  и  поэтому ночь  обещала быть прохладной.  Максимка
провел разведку сначала в  одну сторону,  потом в  другую и  вдруг заметил
глубокую расселину.  Две  глыбы  известняка сходились почти  вплотную,  но
между ними мог  свободно пройти человек.  Как  раз то,  что надо Максимке.
Осталось  загородить одну  сторону  расселины  сучьями,  набросать  сверху
веток,  и  шалаш готов.  Костра на  ночь  можно не  разводить.  Комарье на
вершине гривы не держалось.  А от холода лучше поглубже закопаться в хвое.
Так он и сделал. И сразу же крепко заснул.
     Проснулся Максимка ночью, но не от холода и не от мошкары. Сначала он
вообще не мог понять,  где он,  что с ним происходит.  Потом вспомнил, что
это расселина на  Лысой гриве.  Что же  разбудило его?  Этот зуд за  ухом,
которое он,  видно,  снова надсадил? Нет, что-то другое... Что же? Да вот,
вот  оно!  Он  ясно  услышал  необычные  звуки.  В  тот  же  миг  знакомый
горьковатый запах пахнул ему в лицо.
     Музыка здесь, на Лысой гриве?! Максимка высунул голову из-под плаща и
прислушался. Не показалось ли? Нет. Мягкая светлая мелодия, не прерываясь,
лилась  со  стороны  озера.  Неясная  тревога заставила Максимку выбраться
наружу.  Тьма была непроницаемой,  воздух недвижим. Лишь в черном как тушь
небе подрагивали холодные звезды.  Здесь,  на  Лысой гриве,  они  казались
особенно яркими и близкими. И никогда еще свет их не был так притягателен,
как в  эту ночь,  наполненную музыкой и запахом неведомых цветов.  Вначале
Максимка решил,  что все это идет оттуда,  из самых глубин звездного неба,
но  скоро ему стало понятно,  что музыка доносилась со  стороны озера.  Он
обернулся к невидимой во тьме котловине и больше уж не мог оторвать от нее
глаз.
     Там,  внизу,  в чернильной темноте ночи, сияло аквамариновое туманное
кольцо света.  Вот оно поблекло,  на миг распалось на отдельные светящиеся
пятна.  Но  тут  же  вспыхнуло с  новой силой уже зеленым цветом.  Зеленое
сияние незаметно для глаз сменилось желтым,  потом оранжевым,  алым.  А  в
следующее  мгновение  вся  гамма  красных,   оранжевых,  пурпурных  цветов
закружилась в стремительном хороводе, следуя тончайшему узору таинственной
музыки.
     Максимка забыл о  том,  где  он  находится.  Он  весь слился с  этими
звуками  и  этими  красками,  с  чудесным  ароматом,  с  мерцанием  звезд,
окружающей его тьмой...
     Краски начали бледнеть все больше, больше, будто погружаясь в глубину
вод,  а вместе с ними замирали и звуки.  Все погрузилось в темноту, тишина
окутала окрестности.  Лишь  волны  необычного аромата какое-то  время  еще
реяли в воздухе.  Потом исчезли и они. С севера потянуло холодом. Максимка
вернулся к своей расселине. Разжег костер. Сна не было и в помине. Что все
это значило?  Откуда эта музыка? Значит, продолжается та давняя история на
Вормалеевском озере?  Он  думал,  думал,  но так и  не мог найти разумного
объяснения происходившему на  его  глазах...  Бросил  в  костер  несколько
толстых сучьев и, забравшись на свое ложе, накрылся с головой плащом.
     Когда он  проснулся,  то увидел,  что,  хотя солнце стояло высоко,  в
котловине клубился туман,  а  клочья его  запутались в  лесах на  вершинах
сопок.  Небольшое облачко тумана висело и над восточной окраиной озера, но
поверхность его, похожая на огромную каплю ртути, была чиста.
     Перекусив всухомятку, Максимка уложил вещи, осмотрел ружье, прики