язательно погружаться в сон. Он говорит, что  человечество
больше не нуждается в сканнерах.
     Фонарики сканнерских поясов  заиграли  огнями  по  комнате:  сканнеры
заявляли о своем желании высказаться. Вомакт подал знак, предоставив слово
одному из "стариков":
     - Сканнер Смит, говорите.
     Смит медленно двинулся в сторону полосы света, глядя себе  под  ноги.
Он встал так, чтобы все видели его лицо:
     - Я утверждаю, что это ложь. Я утверждаю, что Стоун - лгун. Я  уверен
в том, что Содействие обмануто. Он замолчал, а потом, как  бы  отвечая  на
немой вопрос собравшихся, заговорил снова:  -  Я  призываю  вас  выполнить
тайный долг сканнеров. - Смит  поднял  свою  правую  руку,  желая  придать
значительность тому, что хотел сказать.  -  Я  считаю,  что  Стоун  должен
умереть.
     Мартел   вздрогнул,   услышав   ропот,   стоны,   крики...   Сканнеры
поворачивались друг к другу. Фонарики поясов вспыхивали тут и там:  каждый
хотел высказаться. Парижански благодаря своей  массивной  фигуре  оттеснил
остальных и повернулся лицом к собравшимся:
     - Братья сканнеры, ваши глаза.
     Но они не слушали его, начав горячее обсуждение.  Тогда  Вомакт  стал
перед Парижански и сказал:
     - Сканнеры! Не забывайте, кто вы. Обратите к выступающему свои глаза.
     Парижански не  был  хорошим  оратором.  Его  губы  двигались  слишком
быстро. Он размахивал руками, отвлекая присутствующих от своих губ. И  все
же Мартелу удавалось следить за ходом его мысли:
     -  ...Этого  допустить  нельзя.  Может  быть,   Стоун   действительно
преуспел. И если это так, то сканнерам  конец.  Это  конец  и  хаберменам.
Никому из нас не нужно будет выходить в открытый космос, а потом лезть под
провод, чтобы хоть несколько дней побыть человеком. Люди останутся людьми,
а хабермены будут постепенно вымирать. Откуда вы знаете, что Стоун лжет?
     Фонарики засветили ему прямо  в  лицо  (самое  страшное  оскорбление,
которое мог нанести сканнер сканнеру).
     Вомакт призвал собравшихся к порядку. Он встал к Парижански  лицом  и
сказал ему что-то. Никто не услышал, что, но Парижански сошел с трибуны  и
понуро поплелся на свое место.
     Вомакт повернулся лицом к сканнерам:
     - Думаю, что  не  все  согласны  с  братом  Парижански.  Я  предлагаю
продолжить через пятнадцать  минут,  после  того,  как  вы  обсудите  нашу
проблему в кулуарах.
     Мартел хотел подойти к Вомакту и попросить разрешения  уйти.  Он  был
обращен и имел полное право не присутствовать на этом собрании. Но  Вомакт
уже успел присоединиться к одной из групп.
     Мартелу  все  вокруг  казалось  странным.  Большинство  собраний,  на
которых  он  присутствовал,  были  формальными,  но  своим   торжественным
ритуалом они поднимали дух, напоминая сканнерам  об  их  исключительности.
Тогда Мартел обращал на свое тело только  же  внимания,  сколько  обращает
мраморный бюст на свой пьедестал, и легко переносил долгие часы церемоний.
     На этот раз все было иначе. Он пришел  сюда  обращенным  и  способным
воспринимать окружающее  так,  как  воспринимает  нормальный  человек.  Он
смотрел на своих друзей  и  коллег  как  на  отряд  чудовищных  призраков,
разыгрывающих ничтожный ритуал своего проклятия. Какой смысл во всей  этой
болтовне, если  ты  уже  хабермен?  К  чему  эти  разговоры  о  сканнерах?
Хабермены - преступники и еретики, а сканнеры  -  джентльмены-добровольцы,
но все они по сути в одной  лодке.  Сканнеры,  правда,  удостаиваются  тех
мгновений, когда они могут побыть людьми. Хаберменов же держат в  глубокой
спячке и будят только тогда, когда они в очередной  раз  должны  сослужить
службу,  для  которой  предназначены.  На  улице  редко  можно   встретить
хабермена: только за особые заслуги  им  позволяют  взирать  на  людей  из
скорлупы  своего  механизированного  тела.   И   разве   сканнеры   жалеют
хаберменов? Разве они уважают их? Только в  случае,  если  хабермен  особо
рьяно исполняет свой  долг.  Что  сканнеры  сделали  для  хаберменов?  Они
нередко убивали их, если хабермены вдруг начинали выходить из повиновения.
Они не могут чувствовать как люди. Но что знают люди о жизни корабля? Ведь
они спят в своих цилиндрах, пока сканнеры  и  хабермены  доставляют  их  к
месту назначения. Что они знают об открытом  космосе,  когда  смотришь  на
жалящую, едкую красоту звезд и начинаешь ощущать боль, которая проникает в
кости, в нервы, в мозг, во  все  тело?  Тогда  начинаешь  страстно  желать
остаться в одиночестве и умереть.
     Он был сканнером. Да, конечно он был сканнером. Он стал  сканнером  с
того  момента,  когда  в  полном  рассудке  предстал  перед   Повелителями
Содействия и поклялся:
     - Я клянусь человечеству своей жизнью. Я жертвую собой по доброй воле
во благо людей. Принимая на себя эту серьезную  ответственность,  все  без
исключения свои права я  передаю  Повелителям  Содействия  и  досточтимому
Братству сканнеров.
     Он поклялся и прошел превращение.
     Мартел всегда помнил о своем проклятии. Оно должно было  продолжаться
сотни лет - и все без сна. Он  научился  не  видеть,  а  ощущать  глазами,
потому что на его глазные яблоки надели специальные пластины,  которые  не
давали ему возможности изучать собственное превращенное тело. Он  научился
не осязать, а чувствовать кожей. Он хорошо помнил то время,  когда,  чтобы
рассмотреть  рану  в  боку,  ему  приходилось   пользоваться   специальным
зеркалом. (Сейчас с ним этого не случалось, потому что он  в  совершенстве
овладел умением управлять  своими  подблоками).  Он  помнил,  как  впервые
почувствовал боль космоса, несмотря на  то,  что  был  лишен  человеческих
ощущений. Он помнил, как убивал  хаберменов  и  спасал  жизнь  людям,  как
месяцами нес вахту возле уважаемого пилота-сканнера, не  смыкая  глаз.  Он
помнил, как ступил на Землю-4 и не ощутил радости. Тогда он понял, что его
уже ничего не спасет.
     Мартел стоял в кругу своих коллег. Он терпеть  не  мог  их  неуклюжие
движения, их оцепеневшую  неподвижность.  Он  ненавидел  странные  запахи,
которые они, конечно, не замечали. Его тошнило от их гоготанья,  хрюканья,
кудахтанья - ведь они были глухи и не слышали себя. Он ненавидел  их  -  и
себя тоже.
     Как его терпела Люси? Все  индикаторы  его  подблоков  находились  на
отметке "Опасность", когда он ухаживал за ней,  повсюду  таская  за  собой
свой провод и не заботясь о том, что частые  обращения  могут  закончиться
для него перегрузкой. Мартел  добивался  ее  руки,  не  смея  думать,  что
произойдет, если она скажет "да". И она сказала "да".
     "И всю оставшуюся жизнь они прожили счастливо", так обычно  писали  в
старых  сказках.  Но  не  в  их  жизни.  За  последний  год  он  обращался
восемнадцать раз, и Люси до сих пор любила его. Да, она любила  его  -  он
это знал. Она мучительно волновалась за него, когда он был на задании. Она
старалась сделать их дом уютным: приготовить обед, от которого он был бы в
восторге, даже не ощущая его вкуса, всегда быть желанной, даже если он  не
мог ее поцеловать. А  может,  все  это  ему  только  казалось:  ведь  тело
хабермена не более, чем мебель. И все же Люси была очень терпеливой.
     И вот появился Адам Стоун, который может перевернуть  их  сканнерскую
жизнь.
     Да благословит господь Адама Стоуна!
     Мартелу стало жаль себя: долг будет  поднимать  его  по  команде  еще
двести лет. А ведь он мог бы позволить себе какое-то расслабление. Он смог
бы забыть о  своем  космосе  -  пусть  им  занимаются  люди.  Он  смог  бы
обращаться всегда, когда ему  этого  захочется.  Он  смог  бы  быть  почти
нормальным столько лет, сколько ему еще отпущено. По крайней мере, он смог
бы быть рядом с Люси. Он смог бы  отправиться  с  ней  к  диким,  где  еще
сохранились звери и старые машины. Может, он и погиб бы где-нибудь там  во
время охоты на древних животных или в схватке с непрощенными, которые  все
еще наводняют земли диких. Но он смог бы жить и умереть, а не быть мертвым
всегда, оживая только для того, чтобы корчиться от боли, которую порождает
космос.
     Мартел беспокойно ходил из угла в угол. Его  уши  были  настроены  на
нормальную речь, и ему не хотелось вглядываться в губы товарищей. И  вдруг
он понял, что они приняли какое-то решение. Вомакт двинулся к  трибуне,  а
Мартел, поискав глазами Чанга, направился в его сторону. Чанг прошептал:
     - Ты ходишь как неприкаянный. Что случилось? Заканчивается обращение?
Он успел просканнировать Мартела, индикаторы были в порядке.
     Загорелся яркий свет, призывая присутствующих к вниманию. Вомакт стал
лицом к собравшимся.
     - Братья сканнеры! Я призываю вас голосовать. - И он принял позу:  "Я
старший. Слушайте мою команду".
     - Сейчас мы проголосуем по вопросу о судьбе Адама Стоуна.  Во-первых,
мы должны убедиться, действительно ли он преуспел в  своих  исследованиях,
не лжет ли он. Мы все хорошо  знаем,  что  преодоление  агонии  космоса  -
только одна из заслуг сканнера. ("Но важнейшая из них!" - подумал Мартел.)
Мы наверняка убедимся в  том,  что  Стоун  не  в  состоянии  справиться  с
проблемой дисциплины в космосе, решение которой  также  является  заслугой
нашего Братства...
     - Опять этот треп, - прошептал на ухо Мартелу Чанг.
     Мартел молча кивнул, в  очередной  раз  поразившись  тому,  насколько
натурально звучит голос друга.
     -  ...Ведь  наша  дисциплина  хранит  космос  от  войн  и   раздоров.
Шестьдесят восемь дисциплинированных сканнеров контролируют  весь  космос.
Благодаря клятве, которую мы  дали,  и  благодаря  статусу  хаберменов  мы
лишены  всех  земных  страстей.  И  если  Адам  Стоун  завладел   секретом
преодоления агонии космоса, то люди разрушат наше Братство  и  принесут  в
космос раздоры и вражду, которые все еще  царят  на  землях  человечества.
Даже если Адам Стоун не завладел секретом преодоления агонии  космоса,  то
все  равно,  слухи  о  его  исследованиях  разлетятся  по  всем   колониям
человечества и определенно принесут ему вред. Содействие и  так  не  может
обеспечить нас необходимым количеством хаберменов. А дурные слухи приведут
к уменьшению числа рекрутов и ослаблению дисциплины в Братстве. То есть, в
любом  случае,  само  существование  Адама  Стоуна  угрожает  безопасности
Братства. Поэтому он должен умереть. - И Вомакт подал знак голосовать.
     Мартел  взволнованно  замигал  своим  поясным  фонариком.  Но   Чанг,
опережая его, бросился вперед и первым просигналил "против".
     Оглядевшись вокруг, он увидел, что из  сорока  семи  присутствовавших
сканнеров только пятеро или шестеро поддержали его. Но чуть позже зажглись
еще два фонарика, затем еще и еще. Вомакт стоял как оцепеневшая статуя,  и
глаза его загорались при виде новых сигналов.  Наконец  он  спохватился  и
сделал  жест,  обозначавший.   "Прошу   уважаемых   сканнеров   подсчитать
количество голосов". Три пожилых сканнера подошли к трибуне и для подсчета
голосов.
     В голове у Мартела пронеслось: "Эти чертовы привидения  решают  жизнь
настоящих людей! Живых людей! Они не имеют на это никакого  права."  -  Он
подумал о Люси и о том, что для нее значило бы открытие Адама  Стоуна.  Он
просто не мог смириться с тем, что происходило вокруг.
     Лишь восемнадцать сканнеров проголосовали "против".  Вомакт  вежливым
кивком головы приказал счетчикам  удалиться  с  трибуны.  Потом  он  снова
повернулся к присутствующим  и  принял  позу:  "Я  старший.  Слушайте  мою
команду!"
     Поражаясь  собственной  отваге,  Мартел  просигналил  несколько   раз
фонариком; с его стороны это был неслыханный по наглости шаг. Он знал, что
стоящие рядом сканнеры могут  дотянуться  до  его  сердечного  подблока  и
настроить его на "Перегрузку". Мартел почувствовал, как Чанг  хватает  его
за ворот костюма. Но он высвободился и стремительно  бросился  к  трибуне,
лихорадочно соображая, что скажет сейчас. Взывать к здравому  смыслу  было
бесполезно.
     Мартел вскочил на трибуну, встав рядом с  Вомактом,  и  принял  позу:
"Сканнеры" Это незаконно!" И  потом,  когда  он  уже  начал  говорить,  он
оставался в той же позе, хотя это было грубым нарушением ритуала.
     - Собрание не имеет права голосовать за смертную  казнь  большинством
голосов. Нужны две трети.
     Мартел почувствовал, как Вомакт бросается на него сзади, сталкивает с
трибуны, как он сам падает на пол, разбивая ладони  и  колени.  Потом  его
поднимают  и  сканнируют.  Кто-то  тянется  к  его  контрольному  блоку  и
уменьшает напряжение. Мартел становится спокойнее, отстраненнее  -  и  ему
невыносимо противно. Он бросает взгляд на трибуну и видит Вомакта  в  позе
"Порядок!".
     Сканнеры выстроились в ряды. Двое стоявших возле Мартела взяли его за
руки. Мартел закричал на них, но они отвернулись, дав понять, что не будут
с ним разговаривать. Заговорил Вомакт:
     - Сканнер, находящийся здесь,  обращен.  Я  прошу  за  это  прощения,
уважаемые сканнеры, - наш друг Мартел не виноват. Он прибыл сюда, выполняя
приказ. Я просил его не терять времени  на  выход  из  обращения.  Мы  все
знаем, как счастливо женат Мартел. Я люблю Мартела. Я уважаю его мнение. Я
хотел, чтобы он был на собрании. Я знаю, что и  вы  хотите  этого.  Но  он
обращен и поэтому не может сейчас  разделять  с  нами  нашу  нелегкую,  но
благородную миссию. Я предлагаю честный и справедливый выход из положения:
лишить Мартела права голоса. Не будь он обращен, прощения бы  не  было.  Я
прошу голосовать.
     Вомакт  принял  позу,  призывающую  к  новому   голосованию.   Мартел
попытался дотянуться до  своего  фонарика,  но  железные  руки  сжали  его
мертвой хваткой. Засигналил чей-то фонарик, желая ободрить его:  наверное,
Чанг.
     Вомакт снова обратился к собранию.
     - Получив поддержку уважаемых сканнеров, я хочу  внести  предложение.
Собрание может возложить на меня ответственность за выход из  чрезвычайной
ситуации посредством ликвидации Адама Стоуна, чтобы на следующем  собрании
только я  держал  ответ  перед  досточтимым  Братством.  Но  только  перед
Братством Сканнеров, а не каких-либо других существ.
     В глазах  Вомакта  сверкнул  триумф,  когда  он  увидел,  что  против
проголосовало ничтожное количество сканнеров - намного меньше четверти.
     Вомакт снова заговорил. Свет падал на его высокий спокойный  лоб,  на
безжизненные расслабленные скулы. Впалые щеки  и  острый  подбородок  были
слабо освещены, рот казался  резким  черным  пятном:  он  был  жестоким  и
властным, даже когда  Вомакт  молчал.  Все  знали,  что  главный  является
потомком одной леди, жившей в незапамятные времена, но  сумевшей  каким-то
необъяснимым образом пересечь сотни лет за одну-единственную ночь. Ее  имя
- леди Вомакт -  стало  легендой.  Кровь  этой  дамы  и  ее  жажда  власти
продолжали жить в немом, но могущественном теле старшего сканнера.  Мартел
смотрел на трибуну и думал, какая же  непостижимая  мутация  сохранила  на
Земле подобных хищников? Одним движением губ, но громко и  звучно,  Вомакт
произнес:
     - Я считаю, что процедурой приведения приговора в  исполнение  должен
руководить старший сканнер. Я прошу вручить мне эти полномочия,  благодаря
которым я смогу назначить исполнителей приговора - одного или  нескольких.
Однако, я буду нести ответственность за  исполнение  приговора,  а  не  за
средства, которыми он будет осуществлен. Мы выполняем благородную  миссию,
защищая человечество и  утверждая  непревзойденную  ценность  сканнерства.
Средства же, которыми будет исполнен приговор, должны быть самыми простыми
- это мое мнение. Мы не очень хорошо знакомы со способами устранения людей
на Земле. Здесь простое  снятие  цилиндра  со  спящего,  которое  вызывает
верную смерть в космосе, не подойдет.  Люди  на  земле  умирают  неохотно.
Братья сканнеры, вы знаете, что лишить человека жизни  на  Земле  для  нас
непростая задача. Поэтому я и прошу предоставить  мне  выбор  исполнителя.
Иначе нас ждут неприятности. Чем больше сканнеров будут знать исполнителя,
тем вероятнее предательство. Но если я один приму на себя ответственность,
то вам легче будет сохранить все в тайне. Особенно, если Содействие начнет
расследование.
     "И кому же ты предназначил быть убийцей? - подумал Мартел. - Ведь  он
среди нас и скоро узнает об этом. И будет знать всегда. Если ты только  не
заставишь его замолчать навеки".
     Вомакт принял позу, приглашающую голосовать. И снова в знак  протеста
мигнул фонарик Чанга.
     Мартел представил себе,  как  улыбается  Вомакт:  жестокой  радостной
улыбкой на мертвом лице, улыбкой существа, уверенного в  своей  правоте  и
знающего, что его правота основана на силе. Мартел попытался  еще  один  -
последний - раз освободиться. Но крепкие руки держали его. И он знал,  что
его отпустят, когда этого пожелают их владельцы. Без этой цепкости сканнер
не мог бы быть сканнером. И тогда Мартел закричал:
     - Почтенные сканнеры! Это же хладнокровное убийство!
     Никто не услышал его. Он был обращен, а значит, одинок. И все  же  он
закричал снова:
     - Этим вы угрожаете безопасности Братства!
     Никакой реакции. Эхо его голоса прокатилось из одного конца комнаты в
другой. Никто не обернулся. Ни один сканнер не встретился с ним взглядом.
     Мартел знал, что скоро они забудут о нем.  Он  видел,  что  никто  не
хочет с ним разговаривать. Он видел также, что в глубине души  они  жалеют
его и посмеиваются: ведь он сейчас выглядит смешно, нелепо,  как  человек.
Но только он один мог понять  сейчас  весь  ужас  создавшегося  положения.
Только он - обращенный сканнер - мог понять,  какую  бурю  протеста  среди
людей  вызовет  это  преднамеренное  убийство.  Он  знал,   что   Братство
подвергает себя смертельной опасности: ведь с  древнейших  времен  убивать
имело право только государство в соответствии  со  своими  законами.  Даже
древние народы в эпоху Войн, еще до того, как люди вышли в  космос,  знали
это. Государства исчезли, наступила эра Содействия, и  теперь  именно  оно
взяло  на  себя  функции  государственной  машины  и  никому  не   прощало
вмешательства в дела человечества. Сканнер мог убивать  в  космосе  -  это
было его право, и Содействие  в  такие  дела  не  вмешивалось.  Оно  мудро
оставило космос сканнерам, а те, в свою очередь, не  смели  вмешиваться  в
дела Земли. А теперь Братство хочет  нарушить  этот  закон  -  как  группа
бандитов, глупых и безрассудных, ничем не лучше племен непрощенных.
     Мартел понимал все это потому, что был  обращен.  Будь  он  сейчас  в
шкуре хабермена, он думал бы только о сохранении сканнерства.
     Вомакт в последний раз взошел на трибуну и объявил:
     - Собрание приняло решение, и его воля должна быть исполнена.
     После  этого  он  принял  позу:  "Я  старший.  Требую  подчинения   и
спокойствия".
     В это же мгновение Мартел почувствовал,  что  пальцы  рук,  державших
его, разжались, и начал лихорадочно думать,  что  же  ему  предпринять.  В
обращении он будет еще как минимум один день. Он мог бы  действовать  и  в
обличье хабермена, но ужасно неудобно разговаривать при  помощи  блокнота.
Мартел поискал глазами Чанга. Его друг стоял в укромном уголке, терпеливый
и неподвижный. Мартел медленно двинулся к нему так, чтобы не привлекать  к
себе внимания. Он посмотрел Чангу в лицо и зашевелил губами:
     - Что будем делать? Ты ведь тоже не хочешь,  чтобы  они  убили  Адама
Стоуна. Ты понимаешь, что для нас значит его открытие. Не будет  сканнеров
и хаберменов. Не будет агонии космоса. Если бы все они были обращены,  как
я, они приняли бы другое решение. И мы должны остановить их.  Но  как  это
сделать? А Парижански? Что думает он?
     - На какой из твоих вопросов я должен прежде всего ответить?
     Мартел рассмеялся. (Смеяться для него было истинным удовольствием.)
     - Ты поможешь мне?
     - Нет, нет и еще раз нет.
     - Не поможешь?
     - Нет.
     - Но почему?
     -  Я  сканнер.  А  сканнеры  уже  ск