городе,  она
напустила на себя некое благородство,  как  будто  хотела  загладить  свою
оплошность.
     Гризельда направилась прямо  к  ступеням  дворца.  Повелитель  Кемаль
почувствовал ее напрягшийся круп, когда она готовилась преодолеть  ступени
и открытую дверь. К счастью, Куат первым был у ступеней и снова  отдал  ей
команду свистящим шипением. Кемаль чувствовал ее явное стремление взлететь
по ступеням, но все же она с неохотой  повиновалась.  Гризельда  легла  на
живот, вытянув передние лапы; Кемаль спрыгнул с седла, сожалея о том,  что
прогулка окончена. Гризельда, казалось, чувствовала то же самое, и  Кемаль
протянул руку, чтобы погладить ее. Маду одобрительно улыбнулась.
     - Это верно. Когда вы станете друзьями  с  вашей  кошкой,  она  будет
охотно повиноваться вам.
     Куат буркнул:
     - У меня  есть  свой  способ  заставить  их  повиноваться,  если  они
упрямятся.
     Повелитель Пространства заметил маленькую плеть с  шипами  за  поясом
Куата.
     - Куат, ты не будешь, - запротестовала Маду. - Ты никогда...
     - Ты не видела меня, - ответил  он.  И,  видя  ее  опечаленное  лицо,
добавил. - До сегодняшнего дня я не нуждался в ней. Но думаю она  мне  еще
пригодится.
     Кемаль заметил, что заверение Куата было не  вполне  искренним.  Тень
сомнения или удивления, казалось, появилась на светлом лице Маду.
     Повелитель Кемаль во второй раз ощутил страх за нее и  снова  усилием
воли прогнал его. Невинность ее души - вот за  что  он  боялся.  Ее  глаза
напомнили ему Д'Ирену из далеких дней  его  юности,  прежде  чем  он  стал
мудрым в делах человечества, прежде чем узнал, что  квазилюди  и  истинные
мужчины не должны быть вместе. У  Д'Ирены  была  грация  олененка,  мягкий
нежный рот, невинные глаза лани, которые она унаследовала от  матери.  Что
стало с ней после  того,  как  он  покинул  ее?  Хранят  ли  ее  глаза  ту
искренность, которую он видел в  глазах  Маду?  Или  она  вышла  замуж  за
какого-нибудь грубого  самца  и  часть  его  грубости  перешла  к  ней?  С
нежностью вспоминая ее, он надеялся, что она вышла за  утонченного  самца,
давшего ей таких же нежных и грациозных оленят, какой она оставалась в его
памяти. Он покачал головой. Машины Страха  возбудили  все  виды  необычных
воспоминаний и чувств. С отсутствующим видом он продолжал ласкать огромную
кошку.
     Слуги  начали  расседлывать  животных.   Повелитель   Пространств   с
изумлением понял,  что  они  были  истинными  людьми,  а  не  квазилюдьми,
исполняющими  работу,  и  он  вспомнил  заявление  Куата   о   наслаждении
чувственностью животных. Было еще что-то, что-то...  казалось,  сейчас  он
припомнит... это напоминало ему усталость от бесплодных попыток поймать за
хвост ускользающее животное, исчезающее за углом. Повелитель  Пространства
в сопровождении Куата, Маду и Лэри медленно шел сквозь лабиринт  комнат  и
коридоров. Каждая казалась более удивительной, чем предыдущая. Только  раз
в жизни Повелитель Пространства видел что-либо подобное  на  видеоленте  -
реконструкцию   старой   Колыбели   Человечества,   проводившуюся    перед
Радиаций-3. Стены были увешаны гобеленами и картинами, сюжеты для  которых
заимствованы с зеленых репродукций; кушетки, статуи,  цветастые  и  теплые
паласы были помещены сюда основателем Ксанаду, чудаком Ханом. Да,  Ксанаду
- это было возвращение к чувственным наслаждениям, к роскоши и красоте,  к
излишествам. Кемаль  почувствовал  себя  расслабленным  в  этой  сказочной
атмосфере, но  очарование  исчезло,  когда,  войдя  в  главный  зал,  Куат
бесцеремонно развалился на ближайшей кушетке. Располагаясь  поудобнее,  он
небрежно махнул рукой остальным:
     - Садитесь, садитесь.
     Свечи ярко горели, а кушетки и низкие столики,  казалось,  приглашали
гостей.
     - Мы рады видеть вас в нашем доме, - произнес он, - и  надеемся,  что
сможем  сделать  все  возможное,  чтобы   ваше   пребывание   здесь   было
запоминающимся.
     Кемаль осознал, что он  уделил  мало  внимания  юноше,  так  как  был
поглощен новыми впечатлениями,  и  (признался  он  себе)  девушкой,  Маду,
которая очаровала его. Лэри был так же физически совершенен, как  и  Маду.
Высокий,  статный,  мускулистый,  загорелый  юноша.  И,  подобно  Маду,  с
выражением открытости, уязвимости. Кемалю показалось странным, как эти два
существа могли остаться такими невинными под  опекунством  такого  грубого
человека, как Куат. Куат нарушил его задумчивость "Иди сюда, Джу-ди!" Маду
тотчас же направилась к столику, с подносом цвета меди. На  подносе  стоял
кувшин с  двумя  носиками  из  такого  же  материала  и  восемь  маленьких
одинаковых бокалов. Кувшин был накрыт крышкой.
     Куат небрежно проворчал:
     - Проследи, чтобы твой большой палец закрыл нужное отверстие.
     Ее тон был извиняющимся,  но  слегка  презрительным,  как  показалось
Кемалю.
     - Я проделываю это с детства. Неужели я могла сейчас все забыть?
     Кемалю Пермасвари казалось все последующие годы, что этот  вечер  был
одним из поворотных моментов в его жизни. Казалось, он находился в стороне
от происходивших событий;  он  был  зрителем,  наблюдающим  не  только  за
поступками других, но и  своими;  как-будто  потеряв  контроль  над  ними,
словно во сне. Маду грациозно присела и большим пальцем левой руки закрыла
одно из отверстий. Сияние свечей  играло  на  тончайшем  слое  серебристой
пудры, покрывавшей ее кожу. В тот момент, когда она разливала  красноватую
жидкость в четыре маленьких бокала, Кемаль заметил, что даже ногти  на  ее
маленьких пальчиках были покрыты серебром. Куат поднял свой бокал. Правила
вежливости предписывали, чтобы первый тост был за почетного гостя или,  по
крайней мере, за Содействие; но Куат руководствовался своими правилами "За
наслаждение", произнес он и опустошил бокал одним глотком. Пока остальные,
не спеша, потягивали напиток, Куат поднялся и налил себе второй  бокал.  И
проглотил содержимое второго раньше, чем другие допили первый.  Повелитель
Кемаль наслаждался вкусом джу-ди. Совершенно непохожий на все то,  что  он
пробовал прежде, ни сладкое и ни терпкое, он напоминал вкус  граната,  все
же отличаясь от него. Потягивая напиток, он чувствовал, приятное  ощущение
проникающее во все клеточки тела. Когда бокал  был  пуст,  он  решил,  что
джу-ди был наиболее изысканным напитком, который он когда-либо пробовал. В
отличие от алкоголя, одурманивающего мозг или чувственного  удовлетворения
от электрода джу-ди казалось обострял все ощущения. Все цвета стали  ярче,
тихая далекая музыка, звучание которой он едва осознавал,  внезапно  стала
пронзительно прекрасной, ароматы  неизвестных  цветов  опьяняли  его.  Его
израненный мозг отверг Стайрон-4 и все,  что  давило  его.  Он  чувствовал
ощущение братства, даже по отношению  к  Куату;  и  внезапно  ощутил,  что
находится у стены Даймони. Теперь он знал, что невозможно чувствовать  или
читать мысли обитателей этой планеты. Это было прямо связано  с  запретным
барьером, который Куат воздвиг. Однако, барьер был несовершенен.  Куат  не
мог  просто  скрыть  свои  мысли  от  него:  для  этого  ему  понадобилось
воздвигнуть универсальный барьер. "И что,  подумал  Кемаль,  -  ты  хочешь
скрыть?  Какие  нарушения  законов  Содействия  ты  допустил,   что   тебе
необходимо устанавливать универсальный барьер?"
     Куат, расслабившись, приятно улыбался.
     Впервые после битвы у Стайрон-4 Повелитель Кемаль чувствовал, что  он
действительно может полностью  выздороветь.  И  впервые  он  действительно
чем-то интересовался.
     Маду вернула его к действительности.
     - Вам понравился джу-ди?
     Кемаль кивнул, счастливый и  все  еще  поглощенный  той  загадкой,  с
которой столкнулся.
     - Вы можете выпить второй бокал, - произнесла она,  -  но  не  более.
После второго бокала теряются ощущения, и это, не очень  приятно,  не  так
ли?
     Она наполнила второй кубок Кемалю, Лэри и  себе.  Куат  потянулся  за
кувшином, и она шутливо шлепнула его по руке.
     - Еще один и вы сможете налить себе случайно писанг. Он засмеялся.  -
Я больше остальных мужчин и могу выпить больше, чем они. - Тогда позвольте
налить мне, - сказала она. Маду повернулась к  Повелителю  Пространства  с
наигранным весельем (звучавшим не совсем искренне):
     - Мы прощаем ему все;  но  это  действительно  опасно,  пить  слишком
много. Посмотрите, как устроен этот кувшин.
     Она сняла крышку. Кувшин состоял из двух частей.
     - В одной половине находится джу-ди; в  другой  -  писанг,  по  вкусу
похожий на джу-ди, но он смертелен. Один кубок убивает мгновенно.
     Кемаль невольно вздрогнул - это длилось меньше секунды.
     - Существует ли противоядие?
     - Нет.
     Лэри, все это время не проронивший ни слова, вступил в разговор.
     - В действительности это одно и то же. Джу-ди - очищенный писанг. Его
изготавливают из плодов, растущих  только  здесь,  на  Ксанаду.  Галактика
знает, сколько людей погибло, отведав плоды  или  выпив  бродящий,  но  не
очищенный писанг, прежде чем был открыт секрет получения джу-ди.
     - Каждый из них по-своему ценен, - засмеялся Куат.
     Остатки доброго чувства, порожденного  джу-ди,  которые  были  еще  у
Повелителя Пространства по отношению к Куату, исчезли. Однако его  интерес
к двойственности кувшина возрос.
     - Но, если вы знаете, что писанг - яд, почему вы держите его в сосуде
с джу-ди? И зачем вы вообще держите его в неочищенном виде?
     Маду согласно кивнула:
     - Я часто задавала подобный вопрос, и получала бессмысленные ответы.
     - Это волнение опасности, - сказал Лэри. - Не получаете ли вы большее
наслаждение от джу-ди, зная, что существует шанс выпить писанг?
     - Я и говорю, - повторила Маду, -  ответы  бессмысленны.  Здесь  Куат
решил вмешаться. Его речь была невнятна, но говорил он достаточно разумно:
     - Во-первых, это традиция. Давным-давно, при первом  Хане  и  прежде,
чем Ксанаду перешла под юрисдикцию Содействия, процветало беззаконие.  Все
сражались за управление планетой. Необходим был простой способ  избавиться
от них, прежде чем они могли узнать об этом. Говорят, что  двойной  кувшин
был скопирован с древнего китайского кувшина, привезенного первым Ханом. Я
не могу говорить об этом с уверенностью, но это стало у нас традицией.  На
Ксанаду вы не найдете ни одного кувшина, который содержал бы только джу-ди
без писанга.
     Он кивнул с  видом  мудреца,  который  объяснил  все,  но  Повелитель
пространства не был полностью удовлетворен.
     - Хорошо, - произнес  он.  -  Вы  изготовляете  кувшины  традиционным
способом, но почему, клянусь облаками Венеры,  вы  должны  держать  в  них
писанг?
     Ответ Куата был еще более невнятен, чем его предыдущая  речь;  эффект
неумеренного возлияния сделал  его  чересчур  возбужденным,  и  Повелитель
Пространства решил  последовать  настоянию  Маду  не  увлекаться  чудесным
напитком.  На  лице  Куата   появилась   подозрительная   улыбка,   и   он
предостерегающе помахал рукой, обращаясь к Повелителю Кемалю.
     - Чужеземцы не должны задавать слишком  много  вопросов.  Вокруг  нас
могут быть враги и мы должны быть настороже. Между прочим,  применяя  этот
способ, мы казним преступников на Ксанаду, - он разразился смехом.  -  Они
не знают заранее, что им дают. Это напоминает лотерею.  Иногда  я  немного
поддразниваю их. Сначала даю джу-ди, и они  думают,  что  их  отпустят  на
свободу. Затем я даю  им  второй  бокал,  и  они,  ничего  не  подозревая,
выпивают его с радостью, так как после первого с ними ничего не случилось.
Потом, когда наступает паралич - ха! Посмотрели бы вы на их лица!
     Скрытая  неприязнь,  которую  Повелитель  Пространства  чувствовал  к
Куату, на мгновение  овладела  Кемалем.  "Но,  -  подумал  он,  -  человек
опьянен." И затем: "Речь ли это настоящего мужчины?"
     - Нет, нет, Куат, не говорите так!
     Куат понял. Он одобряюще похлопал брата по коленке.
     - Нет, нет, конечно, нет. Я думаю, мне надо прилечь. Вы  позаботитесь
о госте, не так ли?
     Вставая, он пошатнулся, но походка его была тверда.
     Внезапно барьер слегка опустился. Он по-прежнему не мог читать  мысли
Куата, но Повелитель Пространства чувствовал,  где-то  на  планете  что-то
злое, чужое, незаконное. Казалось, холод вытеснил из него теплоту джу-ди.
     Над белыми дюнами начинал свистеть.
     Далеко от города, защищенная древним кратером озера от темного  моря,
секретная  лаборатория  выглядела  безобидным  райским  уголком.   Внутри,
противозаконно  выращенные,  гомункулы,  еще  не   наделенные   чувствами,
шевелились в эмбиотической жидкости; снаружи - деревья, на  которых  росли
ядовитые плоды, казалось, трепетали в ужасных предчувствиях.
     Маду вздохнула.
     - Я знала, что ему будет вреден последний кубок, но он бы  все  равно
настоял на своем.
     Она повернулась к Лэри, забыв на мгновение о Повелителе Пространства,
и ободряюще произнесла:
     -  Конечно,  он  преувеличивал,  рассказывая  о  том,   как   дразнит
заключенных. Он был так добр к нам все эти  годы...  никто  не  может  так
хорошо относиться к нам и быть жестоким к другим, не так ли?


     В  последующие  годы  Повелитель  Пространства  часто   обращался   к
воспоминаниям.
     "О, Ксанаду, во всей галактике нет ничего похожего: солнечные  дни  и
ночи, безлесые равнины, неожиданные удары  грома  и  вспышки  молний,  без
дождей - все это подчеркивало  твое  очарование.  Гризельда.  Единственное
настоящее животное, которое я когда-либо видел... раскатистое  мурлыканье;
мягкий розовый нос с черными крапинками с одной стороны;  глаза,  которые,
казалось, проникают в самую глубь моего существа. О, Гризельда, я надеюсь,
ты все прыгаешь и скачешь где-то..."
     Но вернемся к рассказу: первые  "дни"  пребывания  Повелителя  Кемаля
Пермасвари на Ксанаду прошли в бесконечных увеселениях. На следующий  день
после его прибытия  должны  были  проводиться  бега,  в  которых  принимал
участие Лэри. Элемент соперничества, возвращенный на Ксанаду,  был  частью
сознательного возврата к  простым  играм,  которое  забыло  индустриальное
человечество.
     Веселая и пестрая толпа заполняла стадион. Почти все девушки  были  с
распущенными  развевающимися  волосами;  старые  и  молодые  женщины  -  в
типичных костюмах Ксанаду: коротких юбках и блузках. В  большинстве  миров
старые женщины выглядели бы гротескными или, по крайней мере,  смешными  в
этом  костюме,  а  молодые  казались  похотливыми.  Но  на  Ксанаду,   где
существовала первозданная невинность  и  культ  тела,  почти  все  женщины
планеты, независимо  от  возраста,  казалось,  сохранили  свои  прекрасные
гибкие фигуры; у них не было ложной скромности, чтобы привлекать  внимание
к своей полунаготе.
     Кожа большинства девушек  и  юношей  была  покрыта  телесной  пудрой,
которую Повелитель Пространства впервые заметил  на  Маду;  одни  наносили
пудру  на  одежду,  другие  на  волосы  или  лоб.  Некоторые  пользовались
бесцветной  фосфоресцирующей  пыльцой.  "Из  всех,  -  подумал  Повелитель
Пространства, - Маду выделяется своей красотой."
     Она была настолько возбуждена, что ее настроение передалось и Кемалю.
     Куат выглядел слишком спокойным.
     - Как вы можете быть таким равнодушным? - спросила Маду.
     - Ты же  знаешь,  мальчик  выиграет.  Кстати,  лошадиные  бега  более
возбуждающи.
     - Для тебя, может быть. Но не для меня.
     Повелитель Кемаль проявил интерес:
     - Я никогда не видел эти бега, - сказал он.  -  Что  это  такое?  Все
лошади бегут вместе, чтобы выявить, кто быстрее?
     Маду согласно кивнула.
     - Все они начинают гонку по сигналу и бегут по дорожкам. Та,  которая
придет первой к финишу, считается победителем. Он, - она игриво кивнула на
Куата, - любит заключать пари, делать ставки на выигрыш своей лошади.  Вот
почему он предпочитает бега.
     - А вы не заключаете пари на людей?
     - О, нет. Это было бы унизительно.
     В этот день состоялось три забега, сужавшие круг  соперников.  Уже  в
самом начале стало ясно, что превосходство Лэри бесспорно. Если бы  он  не
был превосходным бегуном, то легко можно  было  предположить,  что  другие
специально давали возможность выиграть брату губернатора Ксанаду.
     Куат вышел в центр стадиона для участия в ритуале, заимствованном  из
Колыбели Человечества - возложение короны из  золотых  листьев  на  голову
Лэри.
     После его ухода  Повелитель  Кемаль  невольно  прислушался  к  шепоту
позади него, уловив слова: "...танец с  эрои...  старый  губернатор  будет
обрадован... слишком  плоха  его  мать..."  Маду,  казалось,  не  обращала
внимание на разговоры.
     После празднеств губернатор  и  его  спутники  вернулись  во  дворец.
Кемаль  вспомнил  любопытные  фразы;  особенно  он  был  поражен  наличием
настоящего или будущего времени в фразе "старый губернатор будет (а не был
бы) обрадован". Эта фраза засела в мозгу и тревожила, как заноза в больном
пальце. Его разум только начал выздоравливать от ран, и он решил больше не
рисковать...
     Когда Куат наслаждался вторым бокалом джу-ди, Повелитель Кемаль,  как
бы невзначай спросил его:
     - Как давно вы являетесь губернатором Ксанаду,  Куат?  Куат  сверкнул
глазами, почувствовав тревогу за внешне невинным вопросом. Вмешался Лэри:
     - Я был маленьким ребенком...
     Куат жестом заставил его замолчать.
     - Уже давно, - ответил он. - Разве это имеет какое-то значение?
     - Нет. Я просто поинтересовался, -  сказал  Повелитель  Пространства,
решив быть более  настойчивым.  -  Я  считал,  что  правление  на  Ксанаду
передается по наследству, но сегодня я услышал кое-что,  заставившее  меня
думать, что ваш отец - губернатор - все еще жив.
     И снова Лэри поспешил с ответом:
     - Но он жив. Он с эрои... вот почему моя мать... Куат  нахмурился:  -
Содействие не может вмешиваться в эти вопросы. Это  регулируется  местными
обычаями Ксанаду, защищенными Статьей N_376984, раздел  "а",  параграф  34
"с"   акта,   согласно   которому   Ксанаду   согласилась   перейти    под
покровительство Содействия. Я могу заверить Повелителя, что  это  касается
только внутренних вопросов автохтонного происхождения.
     Повелитель Кемаль кивнул в знак видимого согласия. Он чувствовал, что
каким-то образом раскрыл еще одну малую часть тайны, которая заинтриговала
и заинтересовала его впервые после событий на Стайрон-4.
     Только на четвертый "день" пребывания на Ксанаду,  Повелитель  Кемаль
вместе с Маду и Лэри осуществили вылазку за стены города. К этому  времени
Повелитель Пространства был влюблен в Гризельду.  Ему  доставило  огромное
наслаждение,  когда  она  замурлыкала  от  удовольствия  и   без   команды
опустилась на землю, приглашая его сесть в седло.
     Он увидел животных в новом свете. Кемаль  мучительно  осознавал,  что
квазилюди, модифицированные животные в человеческом облике, на самом  деле
были ни теми,  ни  другими.  О,  да,  существовали  квазилюди,  обладавшие
выдающимся интеллектом и силой, но... он прогнал эти мысли.
     Они   мчались   по   равнинам,   испытывая   радостное   возбуждение.
Исхлестанная ветрами, безлесая, маленькая планета очаровывала своей  дикой
красотой. Черное море билось у подножия  белых  меловых  утесов.  Окидывая
взглядом  бесконечные  песчаные  дюны,  Кемаль   еще   острее   чувствовал
необычность этой планеты. Почти на горизонте он увидел огромную птицу. Она
медленно поднималась в небо,  затем  неожиданно  вошла  в  пике  и  начала
падать.
     Позднее, немного позднее, песня,  написанная  компьютером  (когда  он
ввел в него данные о времени и месте), стала известна во всех Галактиках:

                         Над черной горой
                         Один в облаках
                         Замер орел на мгновение.
                         Ветер резкий пронесся,
                         И грянул гром.