на  некоторое   время   воцарилось
молчание.   Потом   Серанис   посмотрела  на  него  и  спокойно
произнесла:
     - Зачем ты пришел в Лис?
       Элвин бросил на нее удивленный взгляд.
     - Я же сказал тебе. Я хотел изучить мир. Все говорили мне,
что за городом лежит лишь пустыня, но я хотел убедиться в  этом
сам.
     - И это было единственной причиной?
       Элвин  заколебался. Когда он наконец ответил, то это был
ответ не бесстрашного исследователя, а ребенка, потерявшегося в
чужом мире.
     - Нет, - сказал  он  тихо,  -  это  не  было  единственной
причиной, - но я осознал это только теперь. Я был одинок.
     - Одинок?  В Диаспаре? - на губах Серанис была усмешка, но
глаза выражали симпатию, и Элвин  понял,  что  она  не  требует
дальнейших объяснений.
       Теперь,  рассказав  свою  историю,  он  ждал  того же от
Серанис. Но тут она  поднялась  и  прошлась  несколько  раз  по
крыше.
     - Я  знаю  вопросы, которые ты задашь, - сказала она. - На
некоторые из них я могу ответить, но сделать это словами  будет
утомительно. Если ты откроешь мне свое сознание, я расскажу то,
что  тебе  следует знать. Ты можешь довериться мне: я ничего не
возьму у тебя без разрешения.
     - Что мне нужно сделать? - осторожно спросил Элвин.
     - Пожелай принять мою помощь... смотри мне  в  глаза...  и
обо всем забудь, - скомандовала Серанис.
       Элвин  так  и  не  понял,  что  произошло потом. Все его
чувства полностью отключились, и позднее он не  мог  вспомнить,
как приобрел знания, оказавшиеся в его голове.
       Он  мог видеть прошлое - но не вполне отчетливо, подобно
тому, как  стоящий  на  высокой  вершине  смотрит  на  туманную
равнину.  Он узнал, что Человек не всегда был городским жителем
и что с тех пор как машины освободили  его  от  черной  работы,
наступило вечное соперничество двух разных типов цивилизации. В
Века  Рассвета  городов было великое множество, но значительная
часть  человечества  предпочитала  жить  в  относительно  малых
сообществах.  Всеобъемлющая  транспортная  система и мгновенная
связь обеспечивали им  все  необходимые  контакты  с  остальным
миром,  и  они  не  чувствовали необходимости жить в массе себе
подобных.
       На первых порах Лис  мало  отличался  от  сотен  сходных
общин.   Но   постепенно,   в  течение  веков,  он  развился  в
независимую культуру, по своему уровню превосходившую  едва  ли
не  все,  что  когда-либо  было создано человечеством. Это была
культура, основанная главным образом  на  прямом  использовании
умственной  энергии,  что  отличало  ее  от других обществ, все
более и более опиравшихся на машины.
       Тысячелетиями росла пропасть  между  Лисом  и  городами,
развивавшимися  в  различных  направлениях.  Мост через нее был
наведен лишь во времена великого кризиса: когда Луна падала, ее
уничтожение осуществили именно ученые  Лиса.  То  же  было  при
обороне  Земли  от  Пришельцев,  отбитых  в последней битве при
Шалмиране.
       Это великое испытание исчерпало силы человечества:  один
за  другим  города  умирали,  и  пустыня накатывалась на них. С
уменьшением населения началась миграция, превратившая Диаспар в
последний и величайший из городов.
       Большинство перемен не коснулось Лиса, но он должен  был
выдержать  собственную  битву  - битву с пустыней. Естественный
барьер из гор не  разрешал  всех  трудностей,  и  прошло  много
веков,  прежде  чем  огромный оазис был надежно огражден. Здесь
картина была  нечеткой;  вероятно,  Элвину  умышленно  не  дали
понять,  каким  образом Лис получил ту фантастическую вечность,
которая была также обретена и Диаспаром.
       Голос Серанис доносился до него словно издалека -  и  не
один  только  ее  голос;  он  был  слит  в симфонию слов, точно
множество языков пело с ней в унисон.
     - Вот  вкратце  наша  история.  Видишь  ли,  даже  в  Века
Рассвета  мы  мало  имели дела с городами, хотя их жители часто
посещали нашу страну. Мы им никогда не препятствовали  в  этом.
Многие  из наших самых выдающихся людей прибыли из других мест.
Но когда началось умирание городов, мы не захотели  вмешиваться
в  их  распад.  С  прекращением передвижения по воздуху остался
лишь один путь в Лис - вагонная система из  Диаспара.  С  вашей
стороны  она  была закрыта при постройке парка, - и вы забыли о
нас. Но мы помнили  о  вас  всегда.  Диаспар  поразил  нас.  Мы
ожидали,  что он пойдет по пути прочих городов; вместо этого он
добился стабильного состояния, которое  может  продержаться  не
меньше,  чем  сама  Земля.  Не  скажу,  что  ваша  культура нас
восхищает, но мы рады, что пожелавшие  ускользнуть  смогли  это
сделать.   Это  путешествие  проделало  больше  людей,  чем  ты
думаешь, и все они были выдающимися личностями, приносившими  в
Лис нечто ценное.
       Голос  замолк,  скованность  исчезла, и Элвин снова стал
самим собой.  Он  с  удивлением  обнаружил,  что  солнце  давно
скрылось за деревьями, и на восточный небосклон уже надвигается
ночь.   Откуда-то   раздался  гулкий  удар  большого  колокола.
Вибрирующий звук  медленно  расплывался  в  тишине,  напряженно
зависая  в  воздухе  и  насыщая его загадками и предчувствиями.
Элвин заметил, что слегка дрожит  -  не  от  первого  дуновения
вечерней  прохлады,  а  от благоговения и изумления перед всем,
что открылось ему. Было очень поздно, и он находился  вдали  от
дома. Ему внезапно захотелось вновь увидеть друзей, оказаться в
Диаспаре, среди привычного окружения.
     - Я  должен  вернуться,  -  сказал  он.  -  Хедрон...  мои
родители... они будут ждать меня.
       Это не  было  полной  правдой;  Хедрон,  конечно,  будет
раздумывать,  что  с  ним произошло, но никто другой, насколько
было известно Элвину, не знал о его уходе из  Диаспара.  Он  не
мог  бы  объяснить  причину этого небольшого обмана и устыдился
своих слов, едва произнеся их.
       Серанис задумчиво взглянула на него.
     - Боюсь, это будет не так легко, - сказала она.
     - Что ты имеешь в виду? - спросил Элвин.  -  Разве  вагон,
доставивший меня сюда, не сможет вернуться?
       Он  все  еще  не  хотел  смириться  с мелькнувшей на миг
мыслью, что может быть задержан в Лисе против воли.
       Серанис впервые показалась несколько смущенной.
     - Мы говорили о тебе, - сказала она, не поясняя,  кто  это
"мы", и как проходил разговор. - Если ты вернешься в Диаспар, о
нас  узнает  весь город. Ты окажешься не в силах сохранить нашу
тайну, даже если пообещаешь молчать.
     - А зачем вам нужно ее хранить? -  спросил  Элвин.  -  Без
сомнения,  для  обоих  наших  народов  будет  лучше встретиться
вновь.
       Серанис выглядела недовольной.
     - Мы так не думаем, - сказала она. -  Если  открыть  путь,
нашу   страну   заполонят  любопытные  бездельники  и  искатели
сенсаций. Пока что лишь лучшие из ваших людей смогли  добраться
до нас.
       Этот   ответ   источал   такое   неосознанное  и  притом
основанное на ложных предположениях  превосходство,  что  Элвин
почувствовал,   как   раздражение  постепенно  вытесняет  былое
беспокойство.
     - Это неправда,  -  сказал  он  прямо.  -  Уверен,  что  в
Диаспаре  не  найдется  другого  человека,  способного покинуть
город даже при большом желании, даже если он будет  знать,  что
существует   возможность  вообще  куда-либо  попасть.  Если  вы
отпустите меня, для вас это не будет иметь значения.
     - Это  не  мое  решение,  -  пояснила  Серанис,  -  и   ты
недооцениваешь   силу  рассудка,  если  думаешь,  что  барьеры,
удерживающие твой народ в городе, непробиваемы. Впрочем, мы  не
хотим  удерживать  тебя  здесь насильно, но если ты вернешься в
Диаспар, мы должны будем стереть все  воспоминания  о  Лисе  из
твоего  сознания.  -  Она  на  миг  заколебалась. - Ранее этого
никогда не делалось: все твои предшественники остались здесь.
       Этот выбор был неприемлем для Элвина. Он  хотел  изучить
Лис,  узнать  все его тайны, выяснить, чем он отличается от его
родины, но не менее решительно  он  был  настроен  вернуться  в
Диаспар,   чтобы   доказать   друзьям,  небеспочвенность  своих
мечтаний. Он не понимал причин этой тяги к секретности, но даже
поняв их, он бы не изменил своего поведения.
       Он сообразил, что должен выиграть время  или  как-нибудь
убедить Серанис, что невыполнимости ее требований.
     - Хедрон знает, где я, - сказал он. - Вы не можете стереть
и его память.
       Серанис  улыбнулась.  Улыбка  была  приятной и при любых
иных  обстоятельствах  вполне  дружелюбной.  Но  Элвин  впервые
ощутил за ней подавляющую и неумолимую силу.
     - Ты  недооцениваешь  нас,  Элвин,  - возразила она. - Это
будет очень легко. Я могу добраться до  Диаспара  быстрее,  чем
пересечь  Лис.  Другие  люди приходили сюда, и некоторые из них
тоже говорили друзьям, куда  они  отправляются.  Однако  друзья
позабыли их, и они исчезли из истории Диаспара.
       Со  стороны  Элвина было бы глупо не принять во внимание
эту вполне очевидную возможность.  Интересно,  сколько  раз  за
миллионы лет, прошедшие со времени разделения двух цивилизаций,
люди  из  Лиса  проникали в Диаспар, чтобы сохранить их ревниво
оберегаемый секрет? И насколько велика  была  умственная  мощь,
которой  обладали  и  которую  без  колебания  использовали эти
странные люди?
       Безопасно  ли  было  вообще  строить  какие-либо  планы?
Серанис обещала не читать его мыслей без разрешения, но не было
ли обстоятельств, при которых это обещание можно было нарушить?
     - Надеюсь,  -  сказал  он,  - вы не ожидаете, что я тут же
приму решение. Не могу ли я поглядеть на  вашу  страну,  прежде
чем сделаю выбор?
     - Конечно,  -  ответила  Серанис.  -  Ты можешь оставаться
здесь,  сколько  пожелаешь,  и  вернуться   в   Диаспар,   если
передумаешь.   Но   будет   проще,   если  ты  сможешь  принять
окончательное решение в ближайшие  несколько  дней.  Ты  же  не
хочешь беспокоить своих друзей, а чем дольше ты останешься, тем
труднее будет нам сделать необходимые коррекции.
       Элвин  мог  с  этим  согласиться,  хотя  ему  и хотелось
узнать, в чем состоят эти "коррекции". Вероятно, кто-то из Лиса
встретится с Хедроном -  а  Шут  даже  не  заметит  этого  -  и
подправит его память. С течением веков имя Элвина присоединится
к  другим  Уникумам, таинственно исчезнувшим без следа и вскоре
позабытым.
       Тут крылось много загадок, а он не приблизился к решению
ни одной  из  них.  Была  ли  какая-нибудь  цель   в   странной
односторонней  связи  между  Лисом и Диаспаром, или то был лишь
исторический курьез? Кем и чем были  "Уникумы"?  Если  люди  из
Лиса  могли  попадать  в  Диаспар,  почему они не удалили схемы
памяти, хранившие ключи к их возникновению?  Впрочем,  на  этот
вопрос у Элвина был правдоподобный ответ. Центральный Компьютер
мог  быть  слишком  неподатливым противником, трудно поддаваясь
воздействию даже самых изощренных ментальных методов.
       Он отложил эти загадки; когда-нибудь, зная побольше, он,
быть может, разгадает  их.  Глупо  было  рассуждать  и  строить
пирамиды предположений на фундаменте невежества.
     - Прекрасно,  -  сказал  он  не  очень  вежливо,  все  еще
обеспокоенный неожиданным препятствием, возникшим на его  пути.
- Я  постараюсь  дать ответ как можно быстрее, если вы покажете
мне, на что похожа ваша страна.
     - Хорошо, - произнесла Серанис, и на этот раз в ее  улыбке
не  было  скрытой  угрозы.  - Мы гордимся Лисом, и нам доставит
удовольствие показать тебе, как  люди  могут  жить  без  помощи
городов.  Кроме  того,  тебе нет нужды беспокоиться - друзья не
будут встревожены твоим отсутствием. Мы  позаботимся  об  этом,
хотя бы для собственной безопасности.
       В  первый  раз Серанис дала обещание, которого не смогла
сдержать.

     11

       Алистра,  сколько  ни  билась,  не  смогла  вытянуть  из
Хедрона дальнейших объяснений. Шут быстро пришел в себя от шока
и  панического бегства обратно к поверхности после того, как он
остался  один  в  подземельях  Гробницы.  Он  стыдился   своего
трусливого  поведения  и  сомневался, хватит ли у него смелости
вернуться обратно  в  зал  движущихся  дорог,  к  разбегавшейся
оттуда  по  миру  сети  туннелей. Считая Элвина по меньшей мере
нетерпеливым, а может быть и вовсе  безрассудным  авантюристом,
он  все  же  не  верил  всерьез,  что  тот  может  нарваться на
опасность. Рано или поздно он возвратится. Хедрон был уверен  в
этом.  Ну,  почти  уверен: сомнений было как раз столько, чтобы
сохранять осторожность. Разумнее будет, решил он, пока говорить
об этом как можно меньше и постараться обратить все происшедшее
в шутку.
       Успех этого намерения оказался под угрозой  после  того,
как,  наткнувшись при выходе на Алистру, Хедрон не сумел скрыть
своих чувств. Она увидела страх, столь отчетливо  написанный  у
него на лице, и тут же решила, что Элвин находится в опасности.
Все  заверения Хедрона были тщетны, и, пока они шли через парк,
Алистра злилась все больше и больше. Сперва она хотела остаться
у Гробницы, чтобы дождаться,  пока  Элвин  возвратится  тем  же
таинственным  путем,  каким  исчез. Хедрон смог убедить ее, что
это будет  пустой  тратой  времени,  и  успокоился,  когда  она
последовала  за ним в город. Существовала ведь возможность, что
Элвин вернется почти сразу, а он не желал, чтобы секрет  Ярлана
Зея стал известен посторонним.
       К  тому  времени, когда они добрались до города, Хедрону
стало ясно, что его уклончивая тактика потерпела полный  провал
и  ситуация основательно вышла из-под контроля. Впервые в жизни
он проигрывал и не  ощущал  в  себе  способности  справиться  с
возникающими  проблемами.  Его  внезапный, иррациональный страх
постепенно  уступил  место  более  глубокой   и   основательной
тревоге.  До  этого  момента  Хедрон  мало думал о последствиях
своих деяний.  Собственные  интересы  и  мягкая,  но  подлинная
симпатия  к  Элвину  были  достаточными  мотивами.  Хотя Хедрон
поощрял Элвина и помогал ему, он никогда не верил, что подобное
произойдет на самом деле.
       Несмотря на разделявшую их  пропасть  лет  и  жизненного
опыта,  воля Элвина всегда была сильнее его собственной. Теперь
было поздно  что-либо  предпринимать.  Хедрон  чувствовал,  что
события  мчат  его  к  развязке,  совершенно  выйдя  из-под его
власти.
       Видя в  Хедроне  злого  гения  Элвина  и  явно  стремясь
обвинить   во   всем   происшедшем  именно  его,  Алистра  была
несправедлива. Не будучи по-настоящему  мстительной,  она  была
глубоко   обеспокоена,   и  значительная  доля  ее  раздражения
сосредоточилась на Хедроне. Если бы Шуту довелось претерпеть по
вине Алистры те или иные неудобства, она не испытала бы в связи
с этим ни малейшего сожаления.
       Достигнув большой кольцевой дороги, опоясавшей парк, они
расстались в гробовом молчании. Наблюдая, как Алистра  исчезает
вдали,  Хедрон  устало  пытался  разгадать  планы, зреющие в ее
голове.
       Сейчас он мог быть уверен только  в  одном.  Еще  долгое
время ему не придется опасаться скуки.
       Алистра  действовала  решительно и рассудительно. Она не
собиралась связываться с Эристоном и Этанией:  родители  Элвина
были  приятными ничтожествами, к которым она чувствовала скорее
некоторую привязанность, чем уважение. Они только потратили  бы
зря  время  в бесплодных разговорах, а затем поступили бы точно
так же, как сейчас Алистра.
       Джезерак выслушал ее рассказ без видимых эмоций. Если он
и был встревожен или удивлен, то умело скрыл это -  так  умело,
что  Алистра была несколько разочарована. Ей-то представлялось,
что ничего более необычного и важного никогда не происходило, и
безучастное поведение  Джезерака  ее  обескуражило.  Когда  она
завершила  рассказ, он расспросил ее о некоторых подробностях и
намекнул,  что  она  могла  и  ошибиться.  Какие  причины  были
предполагать,  что Элвин действительно покинул город? Возможно,
над ней просто подшутили; участие Хедрона, казалось бы,  только
подтверждало  эту  догадку.  Может  быть,  именно  в этот самый
момент Элвин смеется над ней, скрываясь где-нибудь в Диаспаре.
       Единственное,  чего  Алистра  добилась  от  Джезерака  -
обещания  сделать необходимые запросы и снова связаться с ней в
течение суток. В то же время ей  не  следовало  беспокоиться  и
говорить  обо  всей  этой  истории кому бы то ни было. Не нужно
сеять  тревогу  по   случаю   инцидента,   который,   вероятно,
разъяснится в ближайшие часы.
       Алистра  покинула  Джезерака в расстроенных чувствах. Но
она была бы  довольна,  если  б  могла  увидеть  его  поступки,
последовавшие непосредственно за ее уходом.
       Джезерак имел друзей в Совете; за свою долгую жизнь он и
сам бывал  его  членом, и, в случае невезения, мог войти в него
вновь. Он соединился с тремя наиболее влиятельными коллегами  и
осторожно попытался заинтересовать их. Как наставник Элвина, он
сознавал  свое  двусмысленное положение и торопился обезопасить
себя. Впрочем, в происшедшее стоило посвятить лишь немногих.
       Все немедленно пришли к выводу, что  первым  делом  надо
связаться с Хедроном и потребовать разъяснений. Но превосходное
намерение  не  могло  быть  выполнено. Хедрон предусмотрительно
скрылся из пределов досягаемости.

       Хозяева  очень   тактично   не   напоминали   Элвину   о
двусмысленности  его  положения.  Он мог бывать во всех уголках
деревушки  Эрли,  которой  управляла  Серанис  -   хотя   слово
"управлять" было, пожалуй, слишком сильным. Иногда она казалась
Элвину  благосклонным диктатором, иногда же представлялось, что
она вообще не располагает никакой властью. Пока ему  совершенно
не  удавалось  понять  общественное устройство Лиса - то ли оно
было  слишком  простым,  то  ли  настолько  сложным,  что   все
хитросплетения ускользали от его взгляда. Удалось выяснить лишь
то,  что  Лис  делился  на  многочисленные  поселки; Эрли могла
служить типичным примером. Но, в сущности, типичных примеров не
было вообще, поскольку  Элвина  убеждали,  что  каждый  поселок
стремится  как можно больше отличаться от соседей. Все это было
предельно запутанно.
       Несмотря  на   небольшие   размеры   и   малочисленность
населения,  не  превышавшего  тысячу  человек,  Эрли была полна
сюрпризов. Здешняя жизнь отличалась от диаспарской едва  ли  не
во   всех   отношениях.   Расхождения   касались   даже   столь
фундаментальных вещей, как речь. Голос для нормального  общения
использовался разве что детьми; взрослые редко произносили хоть
слово,  и  Элвин  в  конце  концов  решил, что и это они делают
только из вежливости к нему. Странно и неловко  было  сознавать
себя  опутанным  сетью беззвучных и неощутимых слов, но Элвин в
итоге привык к этому. Он удивлялся тому, как устная речь вообще
выжила, не находя себе употребления, но позднее обнаружил,  что
люди Лиса очень любили пение и вообще все виды музыки. Без этой
побудительной  причины  они,  вероятно,  давным-давно  стали бы
совершенно немыми.
       Они были всегда при деле, занимаясь задачами, для Элвина
обычно непостижимыми. Когда же он понимал, что они  делают,  их
работа  почти  всегда  представлялась  совершенно  ненужной.  К
примеру, немалая часть пищи жителей  Лиса  выращивалась,  а  не
синтезировалась по разработанным миллионы лет назад прообразам.
Когда  Элвин  указал на это, ему терпеливо объяснили, что народ
Лиса любит наблюдать за  ростом  разных  организмов,  проводить
сложные  генетические  эксперименты  и  разрабатывать все более
изысканные вкусы и запахи. Эрли славилась своими  фруктами,  но
когда  он съел несколько отборных плодов, они не показались ему
лучше тех, которые он  мог  сотворить  в  Диаспаре  одним  лишь
мановением пальца.
       Вначале  ему казалось, что люди Лиса, быть может, успели
утратить власть над некогда известными им  силами  и  машинами,
которые  Элвин  принимал  как должное и на которых основывалась
вся жизнь Диаспара.