ейших  доказательств,  чтобы
понять, что на сей раз Шут вышел  из  своей  роли.  Он  говорил
правду - что бы она ни означала.

     10

       Как  только  дверь  за  ним  закрылась,  Элвин  рухнул в
ближайшее кресло. Его ноги  внезапно  подкосились;  он  постиг,
наконец,  страх  перед  неизвестным,  преследовавший  всех  его
соотечественников.  но  дотоле  неизвестный  ему  самому.   Все
суставы  тряслись, взор расплывался и туманился. Если б он мог,
то охотно выскочил бы  из  этой  мчащейся  машины,  даже  ценой
прощания со всеми своими мечтами.
       Не только страх подавлял его, но и ощущение невыносимого
одиночества.  Все,  что  он  знал и любил, осталось в Диаспаре;
возможно, он никогда больше  не  увидит  свой  мир,  даже  если
впереди  никакие  опасности  не грозят. Как никто на протяжении
многих веков, он ощутил горечь прощания с родным домом. В  этот
миг  одиночества  ему  представлялось совсем неважным, ведет ли
тот путь, которым он следует,  к  гибели  или  к  безопасности;
главное заключалось в том, что путь этот вел прочь от дома.
       Но  это  настроение  постепенно  прошло,  и мрачные тени
оставили  его  ум.  Он  обратил  внимание   на   окружающее   и
заинтересовался,  можно  ли  узнать что-нибудь новое для себя в
этом   невероятно   древнем   аппарате,   предназначенном   для
путешествий.  Элвин  не  был  особенно  удивлен или поражен тем
обстоятельством, что  давно  погребенная  транспортная  система
работала   столь   надежно   спустя   целые   бездны   времени.
Действительно, она не хранилась в схемах  вечности  собственных
мониторов  города, но чтобы защитить ее от износа и разрушений,
где-нибудь в другом месте должны были  находиться  подобные  же
схемы.
       Тут  он  впервые  заметил индикаторный щит, составлявший
часть передней стенки. На нем было  краткое,  но  успокаивающее
сообщение:

                              Л И С
                           35 м и н у т
Пока он смотрел, "35" сменилось на "34". Это, по крайней мере, было полезной
информацией. Впрочем, поскольку он не имел представления о скорости машины,
эта информация ничего не сообщала ему о длине пути. Стены туннеля выглядели
как одна сплошная серая полоса, и движение ощущалось только благодаря очень
слабой вибрации. Элвин даже не почувствовал бы ее, если бы специально не
следил за своими ощущениями.
       Диаспар   теперь   должен   был   находиться  во  многих
километрах  отсюда,  и  над  Элвином,  вероятно,   простиралась
пустыня  с  ее ползучими песчаными дюнами. Может быть, именно в
этот миг он мчался под той самой ломаной линией холмов, которую
так часто видел с Башни Лоранна.
       Воображение Элвина унеслось в  Лис,  стремясь  опередить
его  прибытие  туда  во плоти. Что это за город? Элвин при всем
желании  мог  нарисовать  в  уме  только  другой  Диаспар,   но
поменьше.  Интересно,  существует  ли  этот  город поныне? Но в
противном случае машина вряд ли мчала бы его сейчас под землей.
       Внезапно частота вибрации под  ногами  явно  изменилась.
Движение  замедлялось  -  в этом не было сомнения. Должно быть,
время прошло быстрее, чем он думал; несколько удивленный, Элвин
взглянул на индикатор.

                              Л И С
                          23 м и н у т ы

       Озадаченный и немного обеспокоенный, он прижался лицом к
боковой  стенке  машины.  Скорость  все  еще  размывала   стены
туннеля, превращая их в бесформенную серую полосу, но теперь он
время  от  времени  замечал какие-то отметины, которые исчезали
столь  же  быстро,  как  и  появлялись.  С  каждым  последующим
мгновением  они  задерживались  в  его поле зрения все дольше и
дольше.
       Затем, без всякого предупреждения, стены туннеля с обеих
сторон куда-то унеслись.  Машина,  все  еще  на  очень  большой
скорости,  пересекала  огромное пустое пространство, куда более
обширное, чем даже то помещение, откуда он начал свой путь.
       Глядя в изумлении через прозрачные стенки,  Элвин  сумел
заметить   внизу   сложную   сеть   несущих  прутьев,  которые,
скрещиваясь  и  пересекаясь,  исчезали  в  лабиринте  туннелей,
устремленных  во все стороны. Через сводчатый купол лился поток
голубоватого света, и на этом фоне  он  едва  успел  разглядеть
силуэты гигантских машин. Свет был так ярок, что резал глаза, и
Элвин  понял, что это место не предназначалось для людей. Затем
аппарат промчался мимо рядов цилиндров, неподвижно  покоившихся
на  своих  направляющих. Они значительно превосходили размерами
тот цилиндр, в котором находился сам Элвин, сразу догадавшийся,
что  большие  цилиндры  предназначались   для   транспортировки
грузов.  Вокруг  молчаливо  громоздились  непонятные, застывшие
многорукие  механизмы.  Гигантское  помещение  исчезло  так  же
стремительно,  как  появилось.  Это  видение  вселило  в Элвина
чувство  благоговения:  впервые  он  по-настоящему  понял   все
значение  огромной  потухшей карты под Диаспаром. Мир был полон
чудес еще более замечательных, чем он мог представить себе даже
в мечтах.
       Элвин снова бросил взгляд  на  индикатор.  Показания  не
изменились  -  колоссальную полость машина преодолела менее чем
за минуту. Затем скорость опять возросла. Хотя  движение  почти
не  ощущалось,  стены  туннеля  опять проносились по сторонам с
быстротой, оценить которую, хотя бы приблизительно, он был не в
силах. Казалось, прошел целый век, прежде чем  снова  наступила
неуловимая   смена   вибрации.  Теперь  надпись  на  индикаторе
гласила:

                               Л И С
                           1 м и н у т а

       Эта минута была самой длинной  в  жизни  Элвина.  Машина
двигалась    все   медленнее.   Это   было   уже   не   простое
притормаживание. Она приближалась к станции.
       Плавно и тихо длинный цилиндр выскользнул из  туннеля  в
пещеру,  совершенно  идентичную  пещере  под  Диаспаром.  Элвин
какое-то время находился в возбуждении настолько  сильном,  что
плохо понимал происходящее: дверь давно уже была открыта, когда
он  сообразил,  что  может  покинуть аппарат. Поспешив прочь из
машины,  он  в  последний  раз  взглянул  на  индикатор.  Смена
показаний того выглядела необычайно обнадеживающим образом:

                           Д И А С П А Р
                           35 м и н у т

       Разыскивая  выход,  Элвин обнаружил первый признак того,
что попал в культуру, отличную от  его  собственной.  Дорога  к
поверхности явно лежала через низкий, просторный туннель у края
пещеры  -  а  вдоль  туннеля  бежали  ряды ступеней. В Диаспаре
подобное встречалось исключительно  редко:  архитекторы  города
строили  скаты  или  наклонные  коридоры  всюду,  где возникала
необходимость сменить уровень. Это был пережиток времен,  когда
большинство   роботов   передвигалось  на  колесах,  и  ступени
являлись для них непреодолимым барьером.
       Лестница  оказалась  очень  короткой  и  закончилась   у
дверей,  автоматически  открывшихся  с  приближением Элвина. Он
вошел в маленькую комнату, подобную той, что унесла его вниз по
шахте под Гробницей Ярлана Зея. Не было ничего удивительного  в
том,  что спустя несколько минут двери снова растворились, и за
ними открылся  сводчатый  коридор,  направленный  к  очертившей
полукружье  неба  арке.  Ощущения  движения  не  было, но Элвин
понимал, что совершил подъем на несколько десятков  метров.  Он
поспешил  вперед, к залитому солнцем проему, оставив все страхи
в жажде увидеть, что ждет его там.
       Он стоял на краю холмика, и на какой-то  миг  вообразил,
что вновь находится в центральном парке Диаспара. Но если это и
в   самом   деле   был   парк,   то   слишком   колоссальный  и
труднообозримый. Лес и равнина, покрытая  травой,  простирались
до самого горизонта, не оставляя места для городских построек.
       Затем  Элвин  поднял  глаза.  Там, над деревьями, словно
огромная, объемлющая  весь  мир  дуга,  располагалась  каменная
стена, перед которой померкли бы самые могучие здания Диаспара.
Она  находилась так далеко, что мелкие детали были неразличимы.
В очертаниях стены  ощущалось  нечто  загадочное.  Затем  глаза
Элвина   наконец  освоились  с  масштабами  этого  грандиозного
ландшафта,  и  он  понял,  что  далекая  стена  воздвигнута  не
человеком.
       Победа  времени  была  не абсолютной: Земля еще обладала
горами, которыми могла гордиться.
       Долго  стоял  Элвин  около  устья  туннеля,   постепенно
привыкая   к  незнакомому  миру.  Его  ошеломили  расстояния  и
пространства: это кольцо туманных гор могло  заключить  в  себя
дюжину  городов,  подобных  Диаспару.  Но нигде не было видно и
следа пребывания людей. Впрочем, дорога, ведшая вниз  с  холма,
выглядела хорошо ухоженной; оставалось лишь довериться ей.
       У  подножия холма дорога исчезла среди больших деревьев,
почти закрывших солнце. Незнакомая мешанина  звуков  и  запахов
приветствовала  вступившего  под  их сень Элвина. Шорох ветра в
листве он слышал и раньше, но  здесь  его  сопровождали  тысячи
других  неясных  шумов, ничего не говоривших уму. Его атаковали
неизвестные ароматы,  исчезнувшие  даже  из  памяти  его  рода.
Тепло,  изобилие расцветок и благоуханий, невидимое присутствие
миллионов  живых   существ   обрушились   на   него   с   почти
сокрушительной силой.
       Вдруг  он  наткнулся  на озеро. Деревья с правой стороны
внезапно расступились, и перед ним оказался  водный  простор  с
точками  крошечных  островков.  Никогда  в своей жизни Элвин не
видел такого количества воды: самые большие  пруды  в  Диаспаре
были  в  сравнении  с  этим почти лужами. Он медленно подошел к
краю озера и, набрав пригоршню теплой воды, дал ей стечь  между
пальцами.
       Большая  серебристая  рыба, неожиданно выскользнувшая из
подводных зарослей, была  первым  отличным  от  человека  живым
существом, когда-либо виденным Элвином. Она могла бы показаться
ему   необычной,  но  ее  форма  мучительно  напоминала  что-то
знакомое.   Повиснув   в   бледно-зеленой   пустоте,   с   едва
шевелившимися плавниками, она казалась живым воплощением мощи и
быстроты, обретшим изящные очертания огромных кораблей, некогда
столь многочисленных в небесах Земли. Эволюция и наука пришли к
одинаковым   результатам;  но  работа  природы  просуществовала
дольше.
       Наконец  Элвин  стряхнул  с  себя  очарование  озера   и
двинулся  дальше  по  извилистой  дороге.  Лес  ненадолго вновь
сомкнулся  вокруг  него.  Вскоре  дорога  привела  к   обширной
продолговатой  поляне  длиной по меньшей мере в километр, и тут
Элвин понял, почему до этого он не видел и следа людей.
       Поляна была застроена невысокими двухэтажными  домиками,
окрашенными  в  приятные цвета, и ласкавшими глаз даже на ярком
солнце. Большинство их имело простой,  незатейливый  облик,  но
некоторые   были   выполнены  в  сложном  архитектурном  стиле,
включавшем колонны с  желобками  и  резьбу  по  камню.  В  этих
старинных   на  вид  зданиях  использовалось  безмерно  древнее
решение - стрельчатые арки.
       Неспешно проходя по деревушке, Элвин  все  еще  старался
совладать с новыми ощущениями. Все было необычно - даже воздух,
насыщенный  трепетом  незнакомой  жизни.  И высокие, грациозные
золотоволосые  люди,  прогуливавшиеся   среди   домиков,   явно
отличались от населения Диаспара.
       Они не обращали внимания на Элвина, и это было странно -
ведь его по сравнению с ними он был одет совершенно по-другому.
Поскольку  в  Диаспаре  температура никогда не менялась, платье
там служило не более чем украшением и часто отличалось  богатой
отделкой.  Здесь же одежда выглядела в основном функциональной,
изготовленной скорее для  работы,  чем  для  красоты,  и  часто
состояла просто из одного куска ткани, обернутого вокруг тела.
       Лишь когда Элвин порядком углубился в деревню, население
Лиса отреагировало  на  его  присутствие,  причем  в  несколько
неожиданной форме. Из одного дома вышла группа из пяти мужчин и
направилась прямо к нему - словно они и в самом деле  поджидали
его прихода. Элвин ощутил внезапное бурное возбуждение, и кровь
застучала  в  его  висках.  Он подумал о тех роковых контактах,
которые люди имели с другими расами на далеких планетах.  Здесь
он   встречался   с  представителями  собственного  рода  -  но
насколько разошлись они в течение долгих эпох, пока  их  страны
были изолированы друг от друга?
       Делегация  остановилась в нескольких шагах от Элвина. Ее
предводитель  улыбнулся,  протянув  руку  в   старинном   жесте
дружелюбия.
     - Мы  решили,  что  лучше  будет  встретить  тебя здесь, -
сказал он. - Наше обиталище  слишком  отлично  от  Диаспара,  и
прогулка от станции дает гостям шанс акклиматизироваться.
       Элвин  принял  протянутую  руку, но был слишком удивлен,
чтобы ответить сразу. Теперь он понимал, почему  прочие  жители
совершенно игнорировали его.
     - Вы знали о моем появлении? - сказал он в конце концов.
     - Конечно.  Мы  всегда  узнаем,  когда  вагоны  приходят в
движение. Расскажи нам,  однако,  -  как  ты  нашел  дорогу?  С
момента  последнего  посещения прошло очень много времени, и мы
опасались, что секрет утерян.
       Говоривший это был прерван одним из своих спутников.
     - Я думаю, Джерейн, нам лучше  умерить  свое  любопытство.
Серанис ждет.
       Имени "Серанис" предшествовало слово, незнакомое Элвину,
и он решил,  что  это  своего  рода  титул.  Он  понимал их без
затруднения, и это не казалось удивительным.  Диаспару  и  Лису
досталось  одно и то же лингвистическое наследство, а благодаря
древнему изобретению звукозаписи речь давно была  заморожена  в
виде неразрушимых структур.
       Джерейн изобразил притворное почтение.
     - Прекрасно,  - он улыбнулся. - Серанис обладает немногими
привилегиями - и я не буду покушаться на эту.
       Пока  они  шли  по  деревне,  Элвин   присматривался   к
окружавшим его людям. Они выглядели добрыми и неглупыми. Но эти
качества  он  всю  жизнь  считал самоочевидными, а ему хотелось
уразуметь, в чем они отличались от диаспарцев.  Различия  были,
но  трудно  определимые.  Так,  ростом  все  они были чуть выше
Элвина, а у двоих замечались безошибочные  приметы  физического
старения.  Кожа  их  была  очень  смуглой,  во  всех  движениях
проявлялись сила и грация, которые и нравились Элвину, и слегка
пугали его.  Он  усмехнулся,  вспомнив  пророчество  Хедрона  о
неминуемом сходстве Лиса и Диаспара.
       Теперь   жители   деревни   с  откровенным  любопытством
рассматривали Элвина и его сопровождающих: они больше не делали
вида, что его появление  им  безразлично.  Вдруг  сбоку,  из-за
деревьев   послышались   пронзительные  возгласы,  и  несколько
небольших,  возбужденных  существ  высыпало   из   зарослей   и
сгрудилось  вокруг  Элвина. Тот остановился в полном изумлении,
отказываясь верить своим глазам. Это было нечто  утерянное  его
миром  столь  давно, что перешло в сферу мифологии. Так некогда
начиналась жизнь: эти  шумные,  привлекательные  существа  были
человеческими детьми.
       Элвин  разглядывал  их  с  удивлением  и  неверием - и с
каким-то другим  малопонятным  чувством,  щемившим  сердце.  Не
существовало  более  яркого  свидетельства  его  удаленности от
знакомого ему мира. Диаспар оплатил цену бессмертия - и оплатил
ее полной мерой.
       Они   остановились   перед    большим    зданием.    Оно
располагалось  посреди  села;  ветер развевал зеленый вымпел на
флагштоке его круглой башенки.
       В дом вошли только Элвин и Джерейн. Внутри было  тихо  и
прохладно;   солнечный  свет,  просачиваясь  сквозь  прозрачные
стены,  озарял  все  мягким,  спокойным  сиянием.   Гладкий   и
эластичный  пол  был  выложен  тонкой мозаикой. На стенах некий
художник немалого таланта и  умения  запечатлел  лесные  сцены.
Кроме  них,  были  и  другие  фрески,  ничего не говорившие уму
Элвина, но привлекательные для взгляда.  В  одну  из  стен  был
вделан  прямоугольный  экран, заполненный сменяющимися цветами.
Это мог быть приемник визифона, хотя и довольно малого размера.
       По короткой винтовой лестнице они поднялись  на  плоскую
крышу  здания.  Отсюда  можно  было видеть все селение, и Элвин
прикинул, что число домов в нем близко к  сотне.  На  некотором
расстоянии  деревья  уступали место обширным лугам, где паслись
животные  нескольких  видов.  Для  Элвина  они  были  загадкой:
большинство было четвероногими, но некоторые имели по шесть или
даже по восемь ног.
       Серанис  ждала их в тени башни. Элвин не смог угадать ее
возраст: ее длинные золотые волосы были тронуты серым оттенком,
что, как он решил, являлось признаком старости. Наличие  детей,
со  всеми  подразумевавшимися последствиями, его очень смутило.
Где есть рождение, там, без сомнения, должна  присутствовать  и
смерть, и продолжительность жизни в Лисе и Диаспаре не могла не
различаться,  и притом очень сильно. Он не мог сказать, сколько
лет Серанис
 - пятьдесят,  пятьсот  или  тысяча,  -  но  в  ее  глазах   он
чувствовал  мудрость  и  глубину  жизненного опыта, знакомую по
встречам с Джезераком.
       Она  указала  на  небольшое  кресло,  но,  несмотря   на
приветственную  улыбку,  не  произнесла ни слова, пока Элвин не
устроился поудобнее  -  насколько  это  было  возможно  под  ее
напряженным,  хотя и дружелюбным, взглядом. Затем она вздохнула
и обратилась к Элвину низким, приятным голосом:
     - Это случается не часто, так что прости меня, если  я  не
знаю  правильного  обращения.  Но  гость, даже нежданный, имеет
определенные права. Прежде чем мы поговорим, я должна кое о чем
предупредить тебя. Я могу читать твои мысли.
       Она улыбнулась нескрываемому изумлению Элвина и  тут  же
добавила:
     - Но  пусть  это  тебя  не  беспокоит.  Нет  более  строго
уважаемого права, чем право на личные мысли. Я проникну в  твое
сознание  только  с  твоего  разрешения.  Но  было  бы нечестно
скрывать от тебя это обстоятельство. Это  также  пояснит  тебе,
почему   мы   находим   устную   речь   несколько  медленной  и
затруднительной. Она здесь используется нечасто.
       Это откровение слегка насторожило Элвина, но все  же  не
слишком  поразило  его.  Некогда и люди, и машины обладали этой
силой; неизменные машины по-прежнему могли  понимать  мысленные
приказы  своих  хозяев.  Но  в  Диаспаре  человек  потерял дар,
некогда присущий ему в той же мере, что и его слугам.
     - Не знаю, что привело  тебя  из  твоего  мира  в  наш,  -
продолжала  Серанис,  -  но  если  ты  искал  жизнь, твой поиск
завершен. Не считая  Диаспара,  за  нашими  горами  лежит  лишь
пустыня.
       Странно,   но  Элвин,  ранее  столь  часто  подвергавший
сомнению общепринятые суеверия,  не  усомнился  в  этих  словах
Серанис.  Единственной  его реакцией было огорчение - все, чему
его учили, было близко к истине.
     - Расскажи мне о Лисе, - попросил он. - Зачем вы так долго
держитесь отрезанными от Диаспара: ведь вы, как видно, многое о
нем знаете?
       Серанис улыбнулась его нетерпению.
     - Об этом поговорим чуть позже, - сказала она. - Сперва  я
хочу  узнать  кое-что  о  тебе. Расскажи мне, как ты нашел путь
сюда и зачем ты явился.
       Элвин начал излагать свою  историю  с  опаской,  которая
вскоре сменилась доверием. Никогда раньше он не говорил с такой
свободой:  наконец нашелся кто-то, относящийся к его мечтам без
насмешки, зная их правдивость. Раз или  два  Серанис  прерывала
его,  задавая  прямые  вопросы,  когда  он упоминал о некоторых
незнакомых ей вещах. Элвину нелегко было осознавать, что многое
в его повседневной жизни не имело никакого  смысла  для  людей,
никогда  не  живших  в городе и ничего не знавших о его сложном
культурном и общественном устройстве. Серанис слушала  с  таким
пониманием,  что  он  принимал его как должное; лишь позднее он
сообразил, что его словам, помимо нее, внимало множество других
сознаний.
       Когда  он  закончил,