жню и  авиакомпании,  но,  что  самое
забавное, именно это  и  позволяет,  если  повезет,  выследить  нелегального
пассажира. Хакеры могут обвести вокруг пальца устаревшие системы защиты,  но
скрыть свои действия друг от друга они не  в  состоянии.  В  процессе  сбора
данных, необходимых им для своих целей, они неизбежно получают информацию  о
взломщиках, действующих одновременно с ними. А эту информацию, как  и  любую
другую, можно продать.
   Белла не только сама добывает для меня кое-какие данные, но  выполняет  и
роль посредника. Я звоню ей и делаю заказ.  Окажутся  ли  громадные  массивы
необработанных данных полезными для меня - дело  случая;  чем  больше  я  их
куплю, тем больше вероятность успеха. Однако гарантии  успеха  тут  быть  не
может, ведь событие, которое меня  интересует,  могло  произойти  (если  оно
вообще произошло!) в любом аэропорту в любое время в течение последних  пяти
недель.
   Найти поддельные выездные визы легко - их выдает сам факт того,  что  они
стерты, дабы избежать, пусть и вялого, официального контроля. Такие  пробелы
легко обнаружить в любом временном ряду записей в базу  данных  (вот  только
сам ряд надо предварительно украсть). Труднее выявить в этой толпе  Лауру  -
за неделю в стране происходит не менее сотни нелегальных выездов. Хильгеманн
предоставил мне  ее  ДНК-сигнатуры,  отпечатки  пальцев,  узоры  сетчатки  и
скелетные измерения. Таможня не использует тесты ДНК (массовая проверка  ДНК
у пассажиров связана с большими юридическими и социальными сложностями),  но
остальные  три  параметра  всегда  проверяются  перед  посадкой  в  самолет.
Впрочем, после  этого  в  фальшивой  визе  эти  параметры  обычно  изменяют,
специально для того, чтобы сбить с толку таких, как я. Хотя  сама  запись  о
регистрации визы должна оставаться в  компьютере  в  течение  всего  времени
полета (чтобы не сработали тесты, которые непрерывно ведут все  авиакомпании
для защиты от террористов), данные биологической  идентификации  проверяются
еще только один раз - когда пассажир проходит таможню в  пункте  назначения.
Поэтому  только  в  течение   двух   небольших   отрезков   времени   запись
биологических   параметров    должна    соответствовать    действительности.
Теоретически  эти  отрезки  времени  могут  быть  сокращены  до   нескольких
миллисекунд, но в жизни невозможно рассчитать все с такой  точностью,  и  на
практике они составляют несколько минут. Отпечатки пальцев и сетчатку  легко
изменить  с  помощью  микрохирургии,  так  что  надеяться  можно  только  на
измерения  длин  костей.  В  случае  крайней  необходимости  их  тоже  можно
изменить, но никакой мод не поможет вам войти в самолет  на  следующий  день
после такой операции. Путешествовать же в качестве инвалида - все равно  что
повесить на шею табличку со своим настоящим именем.
   Я лениво листаю гигабайты мусора, просматриваю рейс за рейсом,  все,  что
записано в компьютеры десяти международных аэропортов страны -  меню,  карты
размещения пассажиров, даже декларации багажа. Лауру, конечно, могли послать
и багажом, но это  было  бы  не  слишком  мудрое  решение.  Весь  груз  либо
просвечивается рентгеном, либо вскрывается и досматривается персоналом,  так
что единственный вид груза,  который  пригоден  для  такой  затеи,  -  труп.
Собственно, имитировать труп не так уж сложно: препараты, отключающие  обмен
веществ на пару часов, без вреда для мозга и  внутренних  органов,  известны
уже несколько десятков лет. Хуже другое - при таком методе  слишком  высокое
отношение сигнал/шум, ведь живых пассажиров-нелегалов великое  множество,  а
трупов из страны вывозится не более одного-двух в неделю.
   Однако ничего лучшего в голову не приходит, я просматриваю все  собранные
списки отправленного багажа и обнаруживаю в них семь упоминаний об  отправке
умерших.
   Обычное рентгеновское просвечивание, которому подвергаются все пассажиры,
дает информацию для их последующей идентификации  по  скелетным  измерениям.
Для трупов  идентификация  не  производится;  как  и  для  обычного  багажа,
сделанные  рентгеновские  снимки  (стереоскопическая  пара)  просматриваются
визуально, а затем записываются в декларацию. Полчаса уходит у меня  на  то,
чтобы добыть алгоритмы, которые используют в аэропортах  для  расчета  длины
костей. Эти алгоритмы зашиты в компьютеры рентгеновских аппаратов, и поэтому
их нет в дампах памяти, которые украла для меня Белла. Самому  писать  такой
алгоритм уж очень не хочется: вычисление длин костей по стереопаре -  задача
тривиальная, а вот автоматическая идентификация костей куда сложнее.
   Я пропускаю через эту программу снимки всех семи трупов,  сопоставляю  их
скелетные измерения с параметрами  Лауры  -  и  получаю  семь  отрицательных
ответов. И почему-то именно тут меня осеняет, что  есть  серьезная  причина,
которая могла заставить похитителей вывезти Лауру  из  страны  как  раз  под
видом трупа. Ведь в ее мозгу не было некоторых важнейших нейронных структур,
а без этих структур стандартные марионеточные моды  могли  и  не  сработать.
Несомненно, эту проблему можно  решить,  но  картирование  необычного  мозга
Лауры  и  соответствующее  перепрограммирование  наномашин  потребовали   бы
значительного   времени.   Проще   было   попытаться   использовать   другие
возможности.
   Отрицательные  результаты  моих  тестов  еще  ни  о   чем   не   говорят.
Рентгеновские снимки могли быть подправлены через несколько минут  после  их
записи в декларацию. Информация в компьютере вещь такая  же  эфемерная,  как
квантовый  вакуум,  все  время  то  здесь,  то  там  возникают  и   исчезают
виртуальные пары "правда-ложь". Если речь идет о кратком промежутке времени,
можно безнаказанно подделать все что угодно. В поле зрения  закона  попадает
только то, что сидит неподвижно.
   Я бегло просматриваю программу  анализа  рентгеновских  снимков,  пытаясь
разобраться, как она работает. Алгоритм распознавания деталей анатомического
строения состоит из нескончаемого списка правил  и  исключений,  за  которым
следуют несколько строчек формул. У меня мелькает неприятное подозрение, что
применять эту программу к обработке снимков багажа нельзя, так как она может
быть жестко привязана к геометрии стоящего на ногах человека - в этом случае
все мои вычисления ничего не стоят. Оказывается, однако, что это  не  так  -
программа ничего не принимает  на  веру  и  хранит  вместе  со  снимком  все
необходимые параметры, аккуратно пометив их стандартными описателями.
   Когда  длины  костей  вычислены,  они  сопоставляются  с  набором   длин,
записанных в документах. При этом допускаются небольшие несовпадения за счет
возрастных  изменений  с  момента  выдачи  визы.   Самый   большой   допуск,
разумеется, для детей и юношества, а  в  возрасте  Лауры  он  минимален.  Не
попробовать ли увеличить этот допуск? Таможня предпочитает перестраховаться,
но у меня сейчас совсем другая задача.
   Внезапно осознав всю глупость подобных спекуляций, я подскакиваю на месте
от досады. Какой же я дурак, ведь я все время рассуждаю  о  трупе  так,  как
если бы речь шла об обычном пассажире. А ведь  поддельный  труп  может  быть
искалечен  до  такой  степени,  что   все   костные   измерения   становятся
бессмысленными. Значит, среди длин костей нет ни единой цифры, которой можно
доверять.
   Впрочем, так ли это? Можно сильно изменить длины почти всех  костей  (при
условии, что предстоит достаточно долгий восстановительный период), но  есть
некоторые части черепа, с которыми нельзя так  вольно  обращаться  -  это  и
слишком опасно, и слишком бросается в глаза.
   Я снова запускаю программу, оставив в ней сравнение  только  этих  частей
черепа. На этот раз ответ следует мгновенно:

   Номер груза: 184309547
   Рейс: КАНТАС 295
   Вылет: Перт, 13:06, 23 декабря 2067
   Прилет: Нью-Гонконг, 14:22, 23 декабря 2067
   Состав груза: Останки человека (Хань Сю Лиен)
   Отправитель: Генконсульство Нью-Гонконга 16, Сен-Джордж Террэйс
   Перт 6000-0030016
   Австралия
   Адресат: Похоронное бюро Ван Чей
   132 Ли-Тунь-стрит
   Ван Чей 1135-0940132
   Нью-Гонконг

   Совпадение на основе пяти черепных измерений может  быть  случайным.  Оно
может быть  и  намеренной  дезинформацией.  Почему  похитители  не  изменили
рентгеновские снимки, чтобы не оставить даже малейшей лазейки для правды?
   Я смотрю, в какое время был сделан этот дамп памяти. 12:53. Груз  был  на
рентгене всего две-три  минуты  назад,  поэтому  изменять  данные  было  еще
слишком рискованно - таможенник мог как  раз  в  этот  момент  просматривать
снимок. Десятью минутами позже в  компьютере  не  осталось  бы  уже  никаких
следов Лауры Эндрюс.
   Я качаю головой - все это очень подозрительно,  такое  везение  случается
крайне редко.
   "Карен" наклоняется через мое плечо и говорит:
   - А иначе это не было бы везением, тупица. Ну-ка собирайся, живо.

***

   Нью-Гонконг был основан первого января 2029 года. За восемнадцать месяцев
до этого, в  тридцатую  годовщину  включения  Гонконга  в  состав  Китайской
Народной Республики, состоялись массовые  демонстрации  против  приостановки
действия Основного Закона. Демонстрации были жестоко разогнаны, прошла волна
репрессий  против  диссидентов.  Сразу  же  началась  массовая   нелегальная
эмиграция. В  тех  странах,  куда  удавалось  попасть  эмигрантам,  их,  как
правило,  ждала  безрадостная  перспектива  провести  полжизни  за   колючей
проволокой в убогом лагере для беженцев. И только одна страна.  Конфедерация
племен Арнемленда, отнеслась к ним иначе. Беженцам выделили территорию в две
тысячи квадратных километров на полуострове в северной  Австралии,  покрытую
зарослями мангровых деревьев, - на этот раз не в аренду на девяносто  девять
лет, а навечно, но с условием активного освоения территории своими силами.
   Арнемленд,  где  остатки  полудюжины  аборигенных  австралийских   племен
пытались возродить свою почти утраченную культуру, сам получил независимость
лишь в 2026 году. В Австралии сразу же начались разговоры об отмене программ
помощи, которые только и удерживали новое государство на плаву. Отчасти  эти
разговоры были реакцией на  угрозы  Китая  ввести  торговые  санкции,  но  в
основном за ними стояла чисто  детская  обида  на  то,  что  нация  беженцев
посмела отнестись к идее новой автономии серьезно. (Вершиной государственной
мудрости самого австралийского правительства в этом вопросе  стал  план,  по
которому шестьдесят тысяч беженцев должны были разместиться в бывшей колонии
прокаженных на северо-западном побережье, с тем чтобы впоследствии в течение
многих десятилетий расселяться по другим странам с  "политически  приемлемой
скоростью".) В конце концов программы помощи были  сохранены,  но  проект  в
целом усиленно высмеивался австралийскими средствами массовой  информации  и
прикормленными ими экономистами. Его называли не иначе как  "сдача  нации  в
поднаем" и предсказывали социальную и экономическую катастрофу.
   Международные инвесторы придерживались иного мнения -  в  регион  потекли
деньги. Это была не гуманитарная помощь, а  прямое  следствие  экономической
ситуации в мире. Корейцы, например, были больше других озабочены тем, во что
вложить  свои  избыточные  капиталы.  Проект  создания   на   пустом   месте
инфраструктуры города-государства на первый взгляд мог внушить ужас, но  это
было обманчивое впечатление  -  ведь  поблизости  были  бурно  развивающиеся
индустриальные центры Юго-Восточной Азии с их научно-техническим потенциалом
и  незагруженными  производственными   мощностями.   Новейшие   строительные
технологии заработали на полную мощность, и через семь лет центральная часть
города была создана и заселена. Как раз вовремя - в 2036 году КНР  вторглась
на Тайвань, откуда хлынула новая волна беженцев.
   В последующие  десятилетия  в  Пекине  один  за  другим  следовали  циклы
политических и экономических реформ, и в результате каждого из  этих  циклов
страну покидали все новые волны  эмигрантов,  состоявшие  из  разочарованных
представителей квалифицированного среднего класса. Было только  одно  место,
куда они могли уехать.  В  то  время  как  Китай  все  более  обессилевал  и
замыкался в изоляции, Нью-Гонконг процветал, и к 2056 году обогнал Австралию
по ВНП.

***

   Самолет, летящий вдвое быстрее звука, преодолевает три тысячи  километров
за  час  с  небольшим.  Я  сижу  далеко  от  окна,   но,   переключив   свой
развлекательный экран на внешний обзор, могу наблюдать, как внизу проносится
пустыня. Я снимаю наушники, чтобы отделаться от назойливого комментария,  но
отключить титры на экране не удается. Тогда я сдаюсь и заказываю "Боссу" сон
до момента посадки.
   Когда самолет касается полосы, по ней текут потоки муссонного  дождя,  но
через пять минут я выхожу из аэропорта  навстречу  ослепительному  солнцу  и
влажной жаре. После искусственной двадцатиградусной прохлады горячий влажный
воздух словно облепляет лицо.
   К северу,  между  небоскребами,  виднеются  портовые  краны,  на  востоке
голубым пятном - залив Карпентария. Вход в метро совсем рядом, но раз  дождь
кончился, я решаю пройтись до отеля пешком. Я первый раз в НГ, но в голове у
меня "Дежа Вю"  ("Лики  мира",  750  долларов)  с  новейшей  картой  улиц  и
информационным блоком.
   Глянцево-черные   башни,   построенные   в   период   основания   города,
перемежаются со зданиями в современном стиле: фасады,  украшенные  фальшивым
золотом   и   самоцветами,   резные   фрактальные   рельефы   с   множеством
разномасштабных  узоров.  На  крыше  каждого   здания   гигантская   эмблема
какой-нибудь крупной финансовой  или  информационной  компании.  Мне  всегда
казалось абсурдным, что деньги или информация лучше чувствуют себя под одним
флагом, чем под другим, но законы меняются медленно, и  здешние  либеральные
порядки  побудили  сотни   транснациональных   корпораций   перевести   свои
штаб-квартиры под юрисдикцию НГ - но лишь в ожидании  того  дня,  когда  они
смогут существовать  бестелесно,  в  виде  потоков  не  облагаемых  налогами
данных, мечущихся между орбитальными суперкомпьютерами.
   С улицы башни почти  не  видны,  скрытые  порослью  мелких  магазинов.  В
воздухе полно ярких голограмм, на бай-гуа и английском  зазывающих  войти  в
какую-нибудь обозначенную  пунктиром  сверкающих  стрелок  крошечную  дверь,
которую иначе очень трудно было бы  заметить.  Процессоры,  нейронные  моды,
развлекательные  кассеты  продаются  рядом  с  завалами  дешевой  бижутерии,
приготовляемой тут же едой и нанотехнической косметикой.
   Публика на улицах выглядит преуспевающей - служащие, торговцы,  студенты,
множество туристов очень приличного вида. Большинство туристов с  севера  не
хотят забираться южнее двадцати градусов  от  экватора  -  им  нужен  зимний
загар, а не меланома. Химикаты, разрушающие озон, исчезли  уже  десятки  лет
назад, но стратосферные повреждения еще не затянулись, и  каждую  весну  над
Антарктикой расплывается "дыра", переворачивающая с ног  на  голову  факторы
риска - солнечный свет становится куда опаснее в южной умеренной зоне, чем в
тропиках.  Так  что  мне  придется  расстаться   со   своим   провинциальным
предубеждением жителя ультрафиолетового пояса против людей с белой  кожей  и
не видеть в каждом из них религиозного фанатика  или  помешанного  борца  за
чистоту генов. Немногие из тех, кто родился здесь  или  в  старом  Гонконге,
нарастили себе защитный меланиновый слой, но чернокожих "южан" -  родившихся
в Австралии иммигрантов - все-таки много как европейской,  так  и  азиатской
внешности, поэтому я не выгляжу здесь подозрительным иностранцем.
   Отель "Ренессанс" был самым дешевым из тех, что мне удалось найти,  но  и
он обескураживающе роскошен, повсюду красные  и  золотые  ковры,  на  стенах
гигантские росписи по наброскам Леонардо да Винчи. Дешевого жилья в НГ  нет,
любители побродить с рюкзаком и без  гроша  в  кармане  просто  не  получают
въездных  виз.  Мне  не  нравится,  что  служители  несут  мой   багаж,   но
отказываться еще противнее. Несколько чинных объявлений на стенах  призывают
не давать чаевых, но "Дежа Вю" с ними не согласна  и  сообщает  мне  текущие
расценки.
   Комната у меня небольшая, в ней я чувствую  себя  уже  не  столь  безумно
расточительным. Окно выходит на стену здания "Аксона",  на  фасаде  которого
названия наиболее популярных нейронных  модов,  многократно  повторенные  на
дюжине языков, образуют  изящный  абстрактный  геометрический  узор.  Буквы,
вырезанные в материале,  имитирующем  черный  мрамор,  почти  не  привлекают
внимания, но возможно, что так и задумано - ведь "Аксон" вырос из  небольшой
компании, занимавшейся распространением "подсознательных обучающих систем" -
аудио-  и  видеокассет  с  записью   неслышимых   и   невидимых   сообщений,
проникающих,  как  утверждалось,  прямо  в   подсознание.   Подобно   другим
шарлатанским выдумкам тех времен, служившим якобы для самосовершенствования,
а на  деле  бывшим  не  более  чем  плацебо  для  легковерных  и  источником
сверхприбыли  для  изготовителей,  эти  кассеты  сыграли   важную   роль   -
подготовили рынок для будущей технологии, которая действительно работала.
   Я распаковываю чемодан, бреюсь, запоздало перевожу  все  часы  у  меня  в
голове на полтора часа вперед, затем сажусь на кровать и начинаю размышлять,
как же найти Лауру в двенадцатимиллионном городе.
   Из  объявления  о  похоронах  явствует,  что  тело  Хань  Сю  Лиен   было
кремировано 24 декабря, и я не сомневаюсь, что тело, которое было отправлено
в печь, было точно таким же, как у Хань Сю Лиен, не считая той  детали,  что
настоящая Хань Сю Лиен вряд  ли  вообще  покидала  Перт.  Наверное,  подмена
трупов была проведена с большой ловкостью, но мне от этого толку мало.  Если
я попытаюсь поговорить с кем-нибудь в  похоронном  бюро,  то  могу  спугнуть
похитителей. То же самое касается и багажной службы аэропорта. Люди, которые
могут знать что-нибудь полезное, скорее всего сами участвовали в подмене.
   Что  же  отсюда  следует?  Я  по-прежнему  ничего  не  знаю  ни  о  самих
похитителях, ни об их мотивах, ни об их планах. Я сузил географическое  поле
поиска, но опять стою на первой клетке. Единственная зацепка, которая у меня
есть, - сама Лаура, неподвижная, лишенная  интеллекта.  Это  все  равно  что
разыскивать неодушевленный предмет.
   Но ведь это не так! Она - человеческое существо, которое сейчас находится
в периоде выздоровления после операции на костях. Выздоровление предполагает
- что? Квалифицированный сестринский уход, физиотерапию  -  если  допустить,
что ее похитителям не безразлично, останется  ли  она  калекой.  Разумеется,
лекарства - если уж ее решили оставить в живых, то придется заботиться о  ее
здоровье.  Но  какие  именно  лекарства,  какое  именно  лечение  ей  нужно?
Представления не имею. Есть смысл все это выяснить.
   Когда  надо  раскопать  какие-нибудь  общедоступные  сведения,  я  всегда
обращаюсь к доктору Панглоссу. Белла крадет для меня информацию, считающуюся
секретной, а доктор добывает то, что, по  идее,  доступно  каждому  за  пару
долларов. Его маска, в напудренном парике и с мушкой на щеке, напоминает мне
скорее  Мольера,  чем  Вольтера,  говорит  он  на  чистейшем  английском,  а
необходимые данные он ищет не больше тридцати секунд -  по  обычным  каналам
это заняло бы часы.
   Я узнаю, что такому пациенту, как Лаура,  необходимо  получать  несколько
различных препаратов по нескольким  различным  показаниям.  Каждый  препарат
выпускается под несколькими коммерческими  названиями  несколькими  местными
компаниями. Панглосс наглядно  демонстрирует  мне  все  это  в  виде  дерева
возможных вариантов, затем  посылает  копию  диаграммы  по  каналу  передачи
данных.
   Я звоню Белле, передаю ей список фармацевтических фирм  и  прошу  достать
запись всех выполненн