о
пошла вниз.
   Все войны и революции в мире стали списывать  на  Пузырь,  хоть  я  и  не
понимаю,  как  можно  отделить  его  дестабилизирующее  влияние  от   других
факторов, таких, как  бедность,  задолженность,  изменение  климата,  голод,
загрязнение среды, а также религиозный фанатизм, которого было в  избытке  и
до Пузыря. Я читал, что в первое время многие всерьез говорили  о  том,  что
цивилизация рассыплется как карточный домик и настанет новое  средневековье.
Эти разговоры скоро прекратились, но я до сих пор не могу для  себя  решить,
надо ли удивляться тому, что культурный шок оказался таким слабым.  С  одной
стороны, Пузырь изменил все - он однозначно  показал,  что  существует  иная
разумная раса, способная сотворить то,  что  под  силу,  казалось  бы,  лишь
Господу Богу; раса, которая  поместила  нас  в  тюрьму,  причем  без  всяких
предупреждений и объяснений,  обманув  наши  надежды  когда-нибудь  покорить
Вселенную.  С  другой  стороны,  Пузырь   ничего   не   изменил   -   чуждая
сверхцивилизация далеко, она никак себя не обнаруживает, а между тем  солнце
светит, травка растет, жизнь идет своим чередом, а планеты, которые остались
в нашей досягаемости, нам осваивать еще добрую тысячу лет.
   В начале пятидесятых все были почему-то  уверены,  что  создатели  Пузыря
скоро вступят с нами в контакт и  расскажут,  в  чем  дело.  На  этой  почве
расцвели целые секты контакторов, интенсивность наблюдений НЛО превзошла все
разумные границы, но проходили годы, пришельцы  не  объявлялись,  и  надежда
получить четкие объяснения, зачем нас посадили в карантин, тихо и  незаметно
умерла.
   Теперь меня уже не интересует, зачем был создан Пузырь. За  тридцать  три
года пришлось выслушать такое количество напыщенного бреда на эту тему,  что
этот вопрос потерял для меня всякий смысл. Точно я знаю только одно - Пузырь
убил мою жену, хотя и косвенно. Впрочем, косвенно в той же мере виноват и  я
сам.
   Что касается звезд - мы не потеряли их, ибо никогда ими  не  владели;  мы
потеряли лишь иллюзию их близости.

***

   Белла, как всегда, пунктуальна. Я загружаю полученные  от  нее  списки  в
обширные буферы "Шифроклерка" в  своей  черепной  коробке  и  уже  собираюсь
вывести их на настольный терминал, но в  последний  момент  меня  удерживает
какой-то необъяснимый приступ осторожности. Я решаю пока  оставить  все  как
есть.
   Сейчас только начало десятого, но я очень устал.  Спать  не  хочется,  но
мысль  о  том,  чтобы  заняться  перекапыванием   Хильгеманновских   архивов
отвратительна.
   Я вызываю "Невидимого труженика" (фирма "Аксон", 499 долларов) и даю  ему
указания. Во-первых, он должен проверить ассоциации, которые вызывает каждое
имя из списков в моей естественной памяти, -  не  исключено,  что  ближайший
родственник одного из тех, кого имело бы смысл похищать, окажется более  или
менее  известной  личностью.  Во-вторых,  он  должен   через   общедоступную
справочную  систему  получить  информацию  о  финансовом  положении  каждого
упомянутого в списках. Мелькает мысль потребовать, чтобы  мне  сообщалось  о
каждом случае, когда объем средств  превосходит  определенный  порог,  но  я
решаю, что это ни к чему - все равно я  не  знаю,  каков  должен  быть  этот
порог. Проще рассортировать всех по уровню  дохода  после  того,  как  поиск
будет закончен. Я даю моду команду оповещать меня,  только  если  встретятся
имена известных мне людей.
   Плюхнувшись на кровать, я  включаю  домашнюю  аудиосистему.  В  последнее
время я обычно слушаю "Рай" Анджелы  Ренфилд.  Моя  копия  записи  идентична
сотням тысяч  других,  но  уникальность  каждого  исполнения  гарантирована.
Ренфилд создала набор основных музыкальных параметров  произведения,  а  все
остальное определяется сочетанием псевдослучайных функций, в зависимости  от
времени суток, серийного номера моего проигрывателя и т, п.
   Кажется,  сегодня  мне   попался   вариант   с   излишним   преобладанием
минималистских тенденций. После нескольких минут повторения, с пятисекундным
интервалом, одного и того же (впрочем, весьма звучного)  аккорда  я  нажимаю
кнопку "Рекомпозиция". Музыка прерывается, и после  небольшой  паузы  звучит
новая версия, на этот раз куда лучше.
   Я слушал "Рай" уже сотни раз. Сначала  казалось,  что  разные  версии  не
имеют ничего общего друг  с  другом,  но  спустя  месяцы  я  стал  постигать
неизменную, базовую структуру. Это напоминает генеалогическое древо  или  же
филогенетическую  классификацию  видов.  Впрочем,  метафора  неточна  -  два
исполнения могут быть близки, как родные или двоюродные  братья,  но  такого
понятия, как их общий предок, не существует. В моем восприятии более простые
варианты "предшествуют" более  сложным  и  изощренным,  "порождают"  их,  но
наступает момент, когда эта аналогия теряет всякий смысл.
   По мнению некоторых критиков, после десятка исполнений  любой  музыкально
грамотный  человек  усвоит  правила,  по  которым  Ренфилд  построила   свое
произведение, и тогда слушать новые варианты станет невыносимо скучно.  Если
так, я рад своему невежеству.  Музыка,  которая  сейчас  звучит,  похожа  на
сверкающее лезвие скальпеля, слой за слоем снимающее пласты отмершей  ткани.
Нарастает звучание трубы,  оно  становится  все  пронзительнее  и  вдруг,  с
непостижимой легкостью,  превращается  в  текучие  звуки  метаарф.  Вступают
флейты со своей цветистой, манерной темой, а мне кажется, что я уже различаю
под ее аляповатыми украшениями простую и совершенную мелодию, которая  будет
возникать вновь и вновь в сотнях неповторимых обличий, чтобы в конце концов,
явившись  во  всей  своей  восхитительной  красоте,  со   стоном   вонзиться
серебряной иглой в мое сердце.
   Внезапно в нижней  части  поля  моего  зрения  загораются  четыре  строки
сообщения: <Невидимый труженик:
   Ассоциация в естественной памяти:
   Кэйси, Джозеф Патрик.
   Начальник службы безопасности (на 12 июня 2066 года.)>  Я  совсем  забыл,
что заказал сведения и о сотрудниках тоже  -  иначе  я  исключил  бы  их  из
области поиска. Я колеблюсь, не дослушать ли музыку, но в душе понимаю,  что
уже не смогу на ней  сосредоточиться.  Я  нажимаю  на  "СТОП",  и  еще  одно
неповторимое воплощение "Рая" исчезает навсегда.

***

   Кэйси старше меня на пять лет, поэтому его уход в отставку  вскоре  после
меня не выглядел слишком преждевременным. Он  сидит  в  углу  переполненного
бара, пьет пиво, и я присоединяюсь к  нему,  чтобы  разделить  этот  ритуал.
Довольно странное времяпрепровождение, если учесть, что ни капли алкоголя не
попадает ни в его, ни в мою кровь - моды определяют  количество  выпитого  и
генерируют в нейронах точно рассчитанное иллюзорное опьянение взамен слишком
токсичного настоящего. А с другой стороны, ничего удивительного - ведь  этот
обычай пришел из глубины тысячелетий, и как же теперь от него откажешься?
   - Давно ты у нас не появлялся, Ник. Где пропадал-то?
   "У нас?" Я не сразу понимаю, что он имеет в виду не  себя  и  свою  жену,
которой  здесь  нет,  а  вот  этот  бар,  полный  действующих  и   отставных
полицейских, "сообщество бойцов  правопорядка",  как  сказали  бы  политики,
словно нейронные и физические модификации, которые есть у всех нас, выделяют
нас в некую демографическую  общность,  подобную  китайской,  греческой  или
итальянской диаспоре. Оглядев комнату, я с облегчением  вижу,  что  знакомых
почти нет.
   - Да сам понимаешь...
   - Как работа?
   - На жизнь хватает. А ты, я слышал, ушел из "Реа-Корп"? Почему?
   - Их же купила "МП".
   - А, помню-помню. Сразу прошли массовые увольнения.
   - Мне еще повезло - нашлись связи,  и  меня  просто  перевели  на  другую
работу. А были люди, которые по тридцать лет проработали на "Реа-Корп", и их
выкинули на свалку.
   - Ну и как там, у Хильгеманна?
   Он смеется:
   - А ты как думаешь? Если уж кто попадает  в  такое  место,  при  таких-то
модах, какие сейчас есть, и всем прочем, значит, это чурка чуркой. Проблем с
охраной вообще нет.
   - Нет? А как же Лаура Эндрюс?
   - А, так ты влез в это  дело?  -  вежливо  удивляется  он.  Доктор  Чень,
конечно же, поручила ему собрать все сведения обо мне еще  до  нашей  с  ней
встречи.
   - Ага.
   - Кто клиент?
   - А ты как думаешь?
   - Хрен его знает. Но только не сестра - на нее сейчас  работает  Винтере.
Причем имей в виду, Винтере не ставили  задачу  найти  Лауру,  ей  поставили
задачу облить меня дерьмом. Так что эта стерва небось день и ночь  сидит  на
компьютере и лепит на меня улики.
   - Скорее всего.
   Итак, мой  клиент  -  не  сестра.  Но  тогда  кто?  Родственники  другого
пациента, которые уверены, что если бы похититель работал грамотно,  то  они
сейчас уже выплачивали бы ему выкуп, и которые не  хотят  допустить  второй,
успешной попытки?
   - Вообще веселая история, да? Ты помнишь  тот  случай,  как  один  парень
подал в суд на сиднейский "Хилтон", когда его дочку выкрали прямо из номера?
Его же буквально в порошок стерли. Вот и здесь будет то же самое.
   - Может быть, и так.
   Он кисло улыбается:
   - А тебе один черт, что так, что этак, верно?
   - Именно. И тебе советую так же на это смотреть. "МП"  тебя  не  выгонит,
даже если проиграет дело. Они же не дураки, они  выделяют  на  охрану  ровно
столько, сколько надо,  чтобы  пациенты  не  разбежались.  А  сколько  стоит
настоящая охрана, такая, как у них в тюрьмах, например, они тоже знают.
   После короткого колебания он говорит:
   - Значит, чтобы не разбежались, да? А ты знаешь,  что  Лаура  Эндрюс  уже
дважды до этого убегала? - Он бросает на меня свирепый взгляд.  -  Но  учти,
если это дойдет до ее сестры, я тебе голову оторву.
   Скептически улыбаясь, я жду, пытаясь понять, в чем соль шутки. Он  мрачно
смотрит на меня и молчит. Я говорю:
   - Что ты имеешь в виду? Как это она убегала?
   - Как? А хрен ее знает, как! Если бы я знал как, то я  бы,  наверное,  не
дал ей еще раз убежать, правда?
   - Погоди.  Мне  сказали,  что  она  даже  дверную  ручку  сама  не  могла
повернуть.
   - Ну правильно, врачи так и говорят. Никто никогда не  видел,  чтобы  она
поворачивала дверную ручку. Да все вообще считали, что у нее ума не  больше,
чем у таракана. Но если такой человек может три раза подряд пройти через все
эти двери, датчики движения, видеокамеры, то значит,  он  не  совсем  такой,
каким кажется, верно?
   Я фыркаю:
   - К чему ты клонишь? Ты считаешь, она прикидывалась абсолютной идиоткой в
течение тридцати лет? Она ведь даже говорить не научилась!  Или  она  начала
притворяться, когда ей исполнился годик?
   Он пожимает плечами:
   - Кто знает, что было тридцать лет  назад?  В  истории  болезни  написано
одно, а как было на самом деле, лично я не видел. Я видел то, что она делала
последние восемнадцать месяцев. Вот ты мне и скажи, как такое может быть?
   - Может, она гениальный идиот? Или идиот-эскейпист?  -  Кэйси  театрально
возводит глаза к небу. - Ну ладно. Не знаю. Кстати, как  это  происходило  в
первые два раза? Далеко она успела уйти?
   - В первый раз только вышла на территорию.  Во  второй  прошла  километра
два. Когда мы ее нашли, она просто брела куда глаза глядят, со своим обычным
тупым, невинным видом. Я хотел поставить видеокамеру к  ней  в  комнату,  но
оказалось,  что   это   запрещено   какой-то   конвенцией   ООН   о   правах
душевнобольных. После  истории  с  техасской  тюрьмой  "МП"  к  таким  вещам
относится ох как осторожно. - Он смеется. - А как я мог  доказать,  что  мне
нужно дополнительное оборудование?  Все  пациенты  абсолютно  беспомощны.  В
каждой комнате одна дверь и одно окно, все двадцать четыре часа в сутки  они
под наблюдением - зачем что-то еще? Пойми,  я  же  не  мог  пойти  к  нашему
проклятому директору и сказать:  если  ты  такой  умный,  объясни,  как  она
выходит из комнаты и как ее остановить.
   Я качаю головой:
   - Она сама никуда бы не вышла. Все три раза кто-то ей помогал.
   - Серьезно? А кто? И зачем? И что в таком случае означают эти первые  два
раза - тренировка, что ли?
   Я нерешительно говорю:
   -  Дезинформация?  Кто-то  пытался  вас   убедить,   что   она   способна
самостоятельно выйти из здания, чтобы потом, когда ее действительно похитят,
вы подумали, что...
   Кэйси корчит гримасу, как от зубной боли. Я говорю:
   - Да, пожалуй, это чепуха. Но я не могу поверить, что она просто взяла  и
ушла оттуда в одиночку.

***

   Я  долго  не  могу  заснуть.  "Босс"  ("Человеческое  достоинство",   999
долларов) позволяет засыпать по желанию, но моя бессонница  сумела  уцелеть.
Всегда находится еще какая-нибудь проблема, которую  надо  обдумать,  прежде
чем принять решение спать. Вот и получается, что меня терзают, прогоняя сон,
те же неотвязные вопросы, что и раньше.
   А может быть, у меня начинается так называемая летаргия  Зенона.  В  наше
время очень многие стороны человеческой жизни сведены к тому,  чтобы  просто
сделать выбор, и от этого мозги иногда начинают буксовать. В наше время  так
многое можно получить, просто захотев это получить, что люди  выстраивают  в
сознании все новые слои, чтобы оградить себя  от  непомерного  могущества  и
непомерной свободы. Человек отступает все дальше от предмета своих желаний в
бесконечных попытках захотеть решить, какого же черта он все-таки  на  самом
деле хочет.
   В данный момент я хочу одного - раскрыть дело Эндрюс, но  в  моей  голове
нет мода, который мог бы это сделать за меня.
   "Карен" говорит:
   - Хорошо.  Значит,  ты  не  представляешь,  зачем  была  похищена  Лаура.
Отлично. Придерживайся фактов. Куда бы ее ни увезли, кто-нибудь  должен  был
ее видеть по дороге. Забудь о мотивах и просто постарайся выяснить, где  она
находится.
   Я киваю:
   - Ты права. Как всегда. Я дам объявление в электронную систему  новостей,
и...
   - Сделай это завтра же утром. Я смеюсь:
   - Ладно, согласен. Утром.
   Чувствуя рядом ее знакомое тепло, я закрываю глаза.
   - Ник.
   - Да?
   Она легонько целует меня:
   - Я хочу тебе присниться. Она снится мне.

Глава 2

   Аллилуйя! Я вижу! Вижу звезды!!!
   Вздрогнув, я оглядываюсь и вижу молодую женщину, которая стоит на коленях
посреди забитой людьми и машинами улицы. Руки ее широко раскинуты в стороны,
зачарованный взгляд устремлен в ослепительно-синее небо.  На  мгновение  она
замирает, словно оцепенев в экстазе, но затем опять принимается выкрикивать:
"Вижу их! Я вижу!", колотя себя кулаками  по  ребрам,  раскачиваясь  взад  и
вперед на коленях, всхлипывая и задыхаясь.
   Но ведь этот культ уже двадцать лет как бесследно исчез.
   Женщина визжит и  извивается.  Рядом  стоят  двое  ее  друзей,  они  явно
смущены.  Машины,  не  останавливаясь,  плавно  объезжают  всю   группу.   С
нарастающим смятением я наблюдаю  за  этой  сценой,  воскресившей  в  памяти
детские воспоминания о бесноватых либо напыщенных уличных мистиках.
   - Все  прекрасные  звезды!  Все  знаменитые  созвездия!  Скорпион!  Весы!
Центавр! - Слезы струятся по ее лицу.
   Усилием воли я подавляю приступ паники, смешанной с  отвращением.  Таких,
как она, больше нет  -  вот  почему  и  собралась  такая  толпа  зевак,  это
редчайшее зрелище:  большинство  людей  давно  адаптировались,  смирились  с
существованием Пузыря и живут, как прежде. Чего я испугался? Того, что  даже
самые  нелепые  культы,  самые  причудливые  массовые  психозы  и   истерии,
связанные с Пузырем, на самом деле никуда не исчезают и  обречены  время  от
времени возрождаться?
   Когда я отворачиваюсь, то слышу, что спутники женщины  вдруг  разражаются
хохотом. Через мгновение она присоединяется к ним - и только тут я, кажется,
догадываюсь, в чем дело. "Астральная Сфера" снова пользуется  популярностью,
вот и все. Планетарий в  черепной  коробке.  Не  прозрение,  а  обыкновенная
игрушка. Я читал об этом моде, с его помощью можно видеть  звездное  небо  в
различных  вариантах:  во-первых,  в  точности  как  "настоящее",  с  учетом
суточного и сезонного движения небесной сферы,  наличия  зданий  и  облаков,
причем звезды появляются вечером и  гаснут  утром;  во-вторых,  пользователь
может сделать невидимыми все препятствия, включая дневной свет, атмосферу  и
даже Землю у себя под ногами; наконец, можно перемещать точку наблюдения  во
времени на тысячу лет вперед или назад, а также в пространстве - в  пределах
радиуса Галактики.
   Все трое юнцов  теперь  бросаются  друг  к  другу  в  объятия,  продолжая
хохотать. Они не возрождают забытый культ, а насмехаются над  ним  -  должно
быть, увидели где-нибудь старые хроники и решили позабавиться. Шагая дальше,
я немного досадую на свою глупость, но зато испытываю большое облегчение.
   Войдя  в  дом,  я  медленно  поднимаюсь  по  лестнице,  желая   отсрочить
неприятный, момент, когда я вновь увижу пустое табло  на  дисплее  -  за  те
четыре дня, что мои объявления крутятся во всех основных системах  новостей,
никто ни разу не позвонил, даже  в  шутку.  И  это  несмотря  на  новогодние
праздники, когда людям  нечем  заняться  и  они  от  скуки  начинают  читать
объявления.   Может   быть,   десять   тысяч   долларов   слишком   скромное
вознаграждение, но я не уверен, что мой клиент согласился  бы  его  удвоить.
Нельзя сказать, впрочем, что я сколько-нибудь преуспел в выяснении того, кто
же все-таки мой клиент. В списке пациентов Хильгеманна нет таких,  кто  имел
бы отношение к семьям известных богачей или других знаменитостей, - и теперь
я понимаю, что иначе и быть не  могло.  Люди  просто  богатые,  уж  конечно,
заранее позаботились о том, чтобы тщательно скорректировать все документы, а
люди, богатые до неприличия, должно быть, держат слабоумных родственников  в
потайных комнатах своих неприступных особняков - от греха подальше.  Хочется
копнуть поглубже, но я не стану этого  делать.  Потребность  включить  моего
таинственного клиента в общую картину  пока  что  носит  чисто  эстетический
характер - я не вижу, каким образом это поможет мне отыскать Лауру.
   Ни одного звонка.
   Я удерживаюсь,  чтобы  не  шарахнуть  кулаком  по  дивану  -  обивка  уже
потрескалась настолько, что такие удары приносят все меньше  удовлетворения.
Пора решать, оставлять ли объявление еще на день. Я вызываю его на  терминал
и мрачно гляжу на экран, пытаясь понять, что нужно сделать, чтобы привлечь к
нему  больше  внимания;  варианты  типа  "дописать  один-два  нуля  к  сумме
вознаграждения" не рассматриваются. Фотография Лауры взята прямо из  истории
болезни; почти такая же хранится  и  в  моем  мозгу  -  по-видимому,  клиент
воспользовался тем же источником. У нее своеобразное лицо, но кто знает, как
она выглядит сейчас? Не нужна даже пластическая операция, достаточно хорошей
маски из синтетической кожи.
   Я продлеваю объявление еще на день,  хоть  и  не  вижу  в  этом  большого
смысла. Если Лауру взяли по ошибке, она давно уже  мертва,  и  мне  вряд  ли
удастся найти даже ее тело, не говоря уж  о  похитителях.  В  сущности,  моя
единственная надежда на успех в том, что люди, похитившие Лауру, сделали это
ради чего-то такого, что могло заставить их пойти на куда больший риск,  чем
просто убить ее или где-нибудь спрятать.
   Например, им могло понадобиться тайно вывезти ее из страны.
   Провести ее в самолет не составило  бы  большого  труда.  Ее  дебильность
почти так же легко скрыть, как и ее лицо -  существуют  десятки  нелегальных
модов, которые превратили бы ее в ходячую  марионетку  своего  спутника  или
даже в полуавтономного "робота",  способного  выполнять  простейшие  задачи,
например, плакать и смеяться в нужных местах фильма,  который  показывают  в
полете.
   Ничего особенного нет и в том, чтобы подделать запись о  выдаче  выездной
визы в компьютере Министерства иностранных дел.  Через  час-два  эту  запись
придется стереть, как и соответствующие записи в файлах авиакомпании.  Сотни
хакеров круглосуточно дурачат МИД, тамо