ене еще привыкнуть надо. Да и мне тоже.
   Он вытащил из кармана кошелек и высыпал на стол горсть зеленых камешков.
   - Это у нас в галактике монеты такие. Честно!  -  буркнул  он.  -  Берите
сколько надо. Заработали! Очень обязан!
   Это  оказались  необработанные  изумруды.  Адам  выбрал  самый  маленький
камешек, а остальные вернул владельцу.
   - Это слишком щедрая плата, мистер Тигаб. Но раз уж вы сами сказали,  что
вам удалось кое-что скопить, то я  не  чувствую  особых  угрызений  совести.
Няня, ты его проводишь?
   Мы вместе с Глорией проводили Тигаба  до  порога.  Он  что-то  миролюбиво
напевал себе под нос. Когда мы вернулись, то все трое  подошли  к  ?портрету
коновязи? и уставились на него.
   - Я не раз видел, как коновязи украшали фигурами негров или наездников, -
сказал я, - но какой безумец решил использовать для этой цели Бетховена?
   -  Я  же  говорил  тебе,  Альф:  нет  в  мире  предела  удивительному   и
прекрасному!
   Ну, и как, по-твоему, ?Ригодон? это напечатает?
   Я пожал плечами, желая, чтобы он поскорее отвязался, и сказал:
   - Между прочим, я догадался, чем ты заменил эти  первые  четыре  ноты  из
Пятой симфонии, что тут были раньше изображены!
   - Вот как?
   - Да! Я их узнал. Это основная тема ?Рапсодии в блюзовых тонах?.  Неужели
теперь Тигаба будет преследовать призрак Джорджа Гершвина?
   - Все зависит от коновязи, - засмеялся Адам.
   - Если я правильно понимаю, должен осуществляться некий обмен?  Но  тогда
почему же ты  не  можешь  просто  удалить  некоторые  нежелательные  аспекты
психики клиента, если она не в порядке?
   - Опасность заключается в том, - пояснил он, - что в психике твоей  могут
незаконно поселиться этакие... сквоттеры! У меня как-то  раз  была  женщина,
одержимая совершенно дикой идеей: ей хотелось иметь в своем сердце свободное
местечко для каждого из своих любовников. Я попытался  проследить,  как  это
будет работать, и что же? Проклятый паук Черная вдова  притаился  у  нее  за
дверным косяком, и конец! О, разумеется, все на свете - все живые  существа,
люди, звери или овощи, имеют душу... Но больше - никогда! Борджиа - вот  как
ее звали! Люси Борджиа.
   Входная дверь внезапно распахнулась, и в проеме возник столб атмосферного
электричества. Светясь  холодным  светом,  столб  переместился  на  середину
приемной,  и  из  него   показалась   огромная,   исполненная   невыразимого
достоинства фигура Мефистофеля.
   Пришлось с радостной улыбкой приветствовать его.
   Он грациозно поклонился в ответ.
   - Merci! Merci! Merci! Я десятый граф Алесандро ди Калиостро.
   - Ну  как  же!  -  улыбнулся  Адам.  -  Потомок  того  самого  Калиостро,
авантюриста, волшебника, лжеца и великого мошенника. Умершего  в  крепостной
тюрьме Сан-Лео в 1795 году.
   - Да. Имею честь, месье Мазер!
   - Вы десятый граф Калиостро? Значит, вы должны  были  родиться  где-то  в
конце двадцать первого века?
   - В самом начале двадцать второго, месье. В Париже.
   - Добро пожаловать к нам, граф. Мы сочтем за честь... А это моя...
   - Да-да, это ваша ассистентка, она из змей, а зовут ее Сссс.  -  Он  явно
произносил это имя именно так,  как  надо.  -  Но  вот  этот  джентльмен  из
Etats-Unis мне не знаком...
   - Это Альф, он из журнала ?Ригодон?. Он помогает мне,  а  заодно  готовит
статью о нашей меняльной лавке ?Черная дыра?.
   - Очень приятно, месье Альфред! Счастлив с  вами  познакомиться.  Но  вы,
разумеется, понимаете, что ваши распрекрасные сочинения  так  никогда  и  не
будут напечатаны? В это просто никто не поверит.  Да  и  можно  ли  поверить
волшебству, которое творит месье Мазер? И тем не менее он  настоящий  гений!
Как и мой прапрапра... и так далее дед,  знаменитый...э-э...  Пардон,  мэтр,
как лучше перевести слово simulateur?
   - Обманщик. Фальсификатор.
   - Да-да, месье Мазер - такой же великий фальсификатор, как и мой дед!
   - Благодарю вас, граф Алесандро. Надеюсь, это просто визит вежливости?
   Полагаю, нам будет приятно общество  друг  друга.  Как-то  раз  к  нам  с
визитом вежливости заходил доктор Франц Голл, так много давший для  развития
френологии (Теория, согласно которой  на  основании  размеров  черепа  якобы
можно судить о психических особенностях человека.) . Но потом он сказал, что
ему хотелось бы исследовать шишки на черепе какого-нибудь шарлатана. Мне это
было очень приятно, а ему - не очень.
   - Почему же нет? - спросил я.
   - Он очень смутился, когда  я  предложил  ему  осмотреть  мою  голову.  И
сказал, что у меня вообще нет на черепе ни одной  шишки,  из-за  чего  может
рухнуть вся его теория. Я начал подбадривать его с  помощью...  Как  следует
перевести слово craque, граф Алесандро?
   - Небылица. Попросту вранье.
   - С помощью одной небылицы насчет того, что у меня мозги там, где у  всех
прочих кишки, и наоборот. Он сказал, что в таком случае я урод,  и  попросил
разрешения ощупать мой живот. Удалился он в гневе.
   Мы посмеялись. Затем Калиостро сказал:
   - Очень жаль разочаровывать вас, мэтр, но это не просто визит вежливости.
   Я пришел к вам по делу. Я очень хочу купить вот  это.  -  И  он  протянул
Адаму кассету.
   Адам осторожно вытянул кончик пленки и стал  пропускать  ее  между  своим
большим пальцем и  указательным.  Пленка,  казалось,  состояла  из  каких-то
мерцающих искорок. Калиостро заметил, с каким любопытством я смотрю на  это,
и пояснил:
   - Фонотакт XXII века. Там все 666 составляющих.
   Адам тихонько присвистнул.
   - Число зверя в ?Откровении? обозначено как шесть сотен, плюс три раза по
двадцать, плюс еще шесть. Вы  замышляете  создание  какого-нибудь  чудовища,
граф Алесандро? Или, может, всеведущего мага?
   - Вы забываете, что там дальше: ?Кто имеет ум, тот сочти число зверя; ибо
это число человеческое?.
   - Совершенно верно. В таком случае вы, значит, создаете человека?
   - Точнее, некоего inconnu, ?человека неслыханного?.
   - Ей-богу, все страньше и страньше!
   - Я намерен синтезировать уникального андроида. Не какое-нибудь неуклюжее
подобие тех моделей, какие выпекают в лабораториях, но само  совершенство  -
он сможет не только общаться с вами, но и держать  под  контролем  все  свои
чисто человеческие порывы, все свои врожденные инстинкты... Нет,  это  будет
не андроид, друг мой!..
   - Значит, Иддроид! С большой буквы! - воскликнул Адам, сверкая глазами. -
Но это же чудесно! Ваш дедушка, то есть ваш девять раз пра-пра, может, и был
гениальным фальсификатором, но вы абсолютный гений!
   - Тысяча благодарностей, мэтр. Значит, вы мне поможете?
   - Непременно! Я просто настаиваю на этом! . И я так вам признателен - это
же просто  замечательный  вызов  науке,  судьбе!..  А  в  какой  степени  вы
оцениваете возможность успеха?
   - Chacun la moitie. Пятьдесят на пятьдесят.
   - Хм, вполне прилично... Ну  что  ж,  поговорим  о  том,  что  вам  может
понадобиться для работы над вашим Иддроидом. У меня многое из вашего  списка
уже имеется, однако кое-чем придется заняться  специально.  Например,  нужно
где-то раздобыть  шестое  чувство,  порожденную  агрессивностью  способность
предсказывать будущее по волшебному кристаллу,  патологическую  суеверность,
абсолютное невежество и - это самое трудное! - источник архетипов в сознании
человека, то есть Коллективное Бессознательное.
   - Все это чрезвычайно важно,  мэтр,  и  я  готов  заплатить  вам  сколько
угодно.
   - Ни в коем случае, граф Алесандро! Я же с вами сотрудничаю! Мы же с вами
бросаем  замечательный  вызов  науке!  Итак,  estce  que  cela  presse?   Вы
торопитесь?
   - Совсем не тороплюсь.
   - Можете дать мне неделю?
   - Я дам вам две недели и даже больше! Аи rеvoir. - И Калиостро удалился в
виде столба пурпурного дыма.
   Не успел я открыть рот и выразить свое изумление, как наш рыжий Магнетрон
уже фонтанировал энергией.
   - Ты готова, нянюшка? - Глория  кивнула.  В  данный  момент  он  явно  ее
подавлял. - Вот и отлично! Мы только туда и  сразу  обратно,  Альф.  Немного
поищем в разных временах и пространствах. Надеюсь, ты не откажешься  немного
посторожить нашу лавку?
   - Эй! Погодите минутку! Что я тут с вашими психами делать буду? Я  же  не
знаю, как...
   - Ну конечно, не знаешь! - Он повернулся к Глории:
   - Дорогая, не забудь ту пленку! - И постарался успокоить меня:
   - Ни о чем не беспокойся. Просто попроси  всех  немного  подождать  -  мы
скоро вернемся.
   - Попросить? Но как? Я же не  лингвист,  у  меня  вообще  с  иностранными
языками неважно... А что, если сюда заявится какой-нибудь печальный друид?
   - А ты обмани его. Альф!  -  рассмеялся  Адам.  -  Придумай  какой-нибудь
прикол. Можешь оторваться на всю катушку!
   И они исчезли.
   И не успел я решить, то ли  мне  остаться  в  этой  психолавочке,  то  ли
смотаться отсюда к чертовой матери, как проклятый столб от коновязи  в  виде
Людвига ван Бетховена (1770-1827) влетел  в  лавку  и  сердито  загремел  на
чистейшем немецком.
   Боже мой!
   - Моя не говорить по-немецки, - промямлил я, как полный кретин.  -  Пусть
твоя лучше говорить по-английски.
   Бетховен смерил меня сердитым взглядом, подбежал к клавикордам  и  ударил
по клавишам, взяв аккорды сразу в  трех  октавах,  -  возможно,  это  как-то
помогло ему прийти в себя, потому что он прорычал уже спокойнее:
   - Dot verdammt Shakespeare. Его schatten  призрак  гонялся  за  мной  und
задал  mir  schoene  прекрасную  инспирацию.  Это  же...  ist  dein   Пятая.
С-с-соль-соль-соль-ми бемоль... Fuenste. А здесь ф-ф-фа-фа-фа-ре... И все  в
до-миноре! Wunder-schoen!
   - И это ваша Пятая? Пятая симфония?
   - Ja! Ja! Fuenste symphonie. Я слушал  этого  духа,  ожидая  продолжения,
желая komponieren, сочинять, und неожиданно проклятый schatten переменил мою
инспирацию.
   - Как?!
   - Никакой Пятой симфонии до-минор! Этот verdammt  призрак  Шекспира  стал
напевать  мне  вполголоса  минорные  терции,  квинты...  Блюзовый  интервал!
Синкопы! Mit synkopieren! Неслыханно! Auslaendish! Verrueckt!  Symphonie  in
Blau!
   В общем, полный гевальт!

ГЛАВА 2
АССОРТИМЕНТ ЛАВКИ МАЗЕРА

   - Он вгрызался в ваши алмазные кирпичи снаружи, - сообщил я им, - а когда
я весьма бегло, надо сказать, осведомился на суахили,  что  ему  угодно,  он
упал замертво.
   - Возможно, не смог вынести твоего акцента, - усмехнулся Адам, осматривая
тело. - По-моему,  это  вообще  никто.  Настоящий  Джон  Доу!  У  него  хоть
какие-нибудь документы есть?
   - Я как-то не искал. Просто оттащил труп подальше, с глаз долой,  и  стал
ждать вашего пришествия на землю.
   - Проверь-ка ему карманы, нянюшка. Тип, который способен  жевать  кирпичи
из алмазной крошки, не может не быть интересным. - Мисс Сссс молча принялась
за дело. - А ты, Альф, расскажи-ка мне все по порядку. С  какой  стати  тебе
понадобилось выбегать на двор? Ты что, слабительное принял? Или просто решил
пренебречь своими прямыми обязанностями?
   - Ничем я не пренебрегал. Хотя, если честно, такую возможность обдумывал.
   Но не успел я ее обдумать как следует,  как  сюда  ворвался  этот  чертов
столб от коновязи да еще с обвинениями в мой адрес.
   - Что? Неужели сам покойный великий Людвиг ван пожаловал?
   - Да-с, Бетховен во плоти-с! И ужасно злобствовал  по  поводу  того,  что
этот дух заставил его сочинить ?Симфонию в блюзовых тонах?!
   Адам заржал.
   - Ну, полный гевальт!
   - Именно эти слова я и произнес.
   - И как тебе удалось это уладить?
   Фиктивный персонаж в суде.
   - Я на него воздействовал как психотерапевт.
   - Ну-ну, ври дальше!
   - Но я, честное слово, сумел на него подействовать!
   - Только не говори, что там. - Адам указал на Дыру.
   -  А  я  и  не  говорю.  Я  воздействовал  на  него  прямо  здесь,  возле
клавикордов!
   И мне ужасно  интересно,  что  на  сей  счет  думают  те,  кто  за  тобой
наблюдают.
   - Cela m?importe peu. Это совершенно неважно. Давай все по порядку.
   - В общем, воздействовать  на  него  было  нетрудно.  Я  просто  напевал,
выстукивая одним пальцем то, что смог припомнить из его Пятой,  и  вдруг  он
весь затрясся и заявил, что я вдохновил его на новый шедевр, и принялся  как
безумный набрасывать мелодию на каких-то  клочках  бумаги.  А  потом  я  его
проводил до порога, и он благословил  меня  по-немецки.  А  за  дверью  я  и
обнаружил того типа, что жевал кирпичи...
   - Да ты просто гений. Альф! Между прочим, этот великий  покойник,  Людвиг
ван, не предложил никакой платы?
   - Он был весь охвачен вдохновением. Но я  все-таки  умудрился  кое-что  с
него содрать.
   - Как же тебе это удалось?
   - Я умыкнул часть его записей. -  И  я  передал  Адаму  клочок  бумаги  с
нацарапанными на нем нотными линейками, нотами и пометками AJlegro con  brio
и Andante con moto. Внизу красовались инициалы: LvB.
   - Господи Иисусе! Пресвятая дева Мария! - Адам был просто в  восторге.  -
Это же стоит целое состояние! А не сделать  ли  мне  тебя  своим  постоянным
партнером, Альф?
   - Нет, это уж совсем ни к чему. Но отчего  это  наша  дорогая  Глория  не
говорит со мной и не  смотрит  на  меня?  Неужели  она  за  что-то  на  меня
сердится? Может, я снова что-то сделал не так?
   - Нет, дело совсем не в этом. Она просто готовится  менять  кожу,  а  это
всегда повергает ее в депрессию.
   - Менять кожу? Вылезать из собственной шкуры?
   - Вот именно. Она ведь змеиного племени, если ты помнишь.  И  никогда  не
знает, как будет выглядеть в новой коже. Вот и волнуется.
   - Но ведь змеи, меняя кожу, не  меняют  окраски;  они  просто  становятся
больше, и...
   - Ты совершенно прав, и она все прекрасно понимает  сама,  но  ничего  не
поделаешь - волнуется!
   - Я просто не представляю, чтобы она согласилась утратить хотя  бы  часть
своей привлекательности!
   - Ага! И ты к ней в плен попался!
   - А у вас, в вашем кошачьем племени, тоже бывают  проблемы,  связанные  с
вашим естеством?
   - Господи, конечно! И еще какие! Да с ними все наши непристойные любовные
песни связаны! - И Адам запел:
   Коты на крышах, коты - герои, Пораженные сифилисом и геморроем,  Кошки  с
поднятыми кверху задами Празднуют славный разврат вместе с нами...
   - А что, и Глория в этом участвует? - ревниво осведомился я.
   - Няня? Моя дорогая хранительница? Да ты с ума сошел! Никогда в жизни!  К
тому же меня всегда привлекали исключительно женщины-кошки.
   Мне сразу стало легче.
   - Ну тогда расскажи, где, в каком времени  и  как  долго  вы  пробыли?  -
попросил я его. - Здесь-то всего часа два прошло.
   - Мы были в Нью-Йорке. В XXV веке. Неделю.
   - Так, значит, Нью-Йорк в XXV веке все еще существует...
   - Более или менее.
   - Добыли что-нибудь для этого Иддроида, которого создает граф?
   - Да, будь я проклят! Шестое чувство. Это что-то вроде дара предчувствия.
   - Если только такой дар существует. Я, правда, знаю, что  многие  женщины
уверены в том, что обладают какой-то там интуицией...
   - Да, и они правы, Альф. У меня есть в запасе несколько таких красоток.
   Из-за одной, между прочим, Дока Холлидея убили.
   - Того ковбоя? А что же он ее предсказаний не послушался?
   - Сказал, что и без того понимал, что скоро  умрет,  и  просто  не  хотел
знать точное время и место. Но то шестое чувство, о котором  я  упоминал,  -
это   некое   всеобъемлющее   чувство   времени   и   пространства,   этакое
омнихроночувство, дающее возможность окинуть  взором  всю  временную  ось  и
разом увидеть прошлое, настоящее и будущее.
   - Не может быть!
   - Может. Именно поэтому Калиостро так хотелось раздобыть это чувство.
   - Где ж ты его обнаружил?
   - Как ты выражаешься, ?во плоти-с?.
   - А теперь, как ты выражаешься, ?давай все по порядку?!
   - Лет пять назад, - покорно начал Адам, - тот  парень  явился  ко  мне  с
собственным портретом, нарисованным одним модным американским художником  по
имени Ван Рин. Парень этот был из самого  начала  двадцатого  века  и  жутко
боялся за свою жизнь, потому что этот Ван Рин изобразил его как ?Le  Pendu?,
то есть ?Висельника?, из  карт  Таро  -  знаешь,  на  которых  предсказывают
судьбу? И мой клиент был изображен болтающимся на перекладине вверх  ногами,
то есть он был подвешен за ногу, а руки у него были связаны за спиной! И был
он абсолютно мертв.
   Ну и, разумеется, ему хотелось, чтобы я  его  обследовал  и  выяснил,  за
какое невероятное преступление ему в будущем могла бы грозить столь страшная
кара. И, если это действительно его ждет, он желал, чтобы я его от  подобной
перспективы избавил. Полнейшее безумие! Но я все-таки его всесторонне изучил
и не нашел ничего страшного, кроме страстной затаенной жажды приключений.  В
общем, я отослал его обратно в 30-е годы двадцатого века и выкинул  всю  эту
историю из головы.
   Пока через несколько лет не узнал (от его современника), что он  погиб  в
результате несчастного случая. Страшная смерть! Он увлекся скай-дайвингом  -
вот она, жажда приключений! - и однажды умудрился запутаться в  стропах  уже
раскрывшегося парашюта и камнем полетел вниз. И  прямо  головой  врезался  в
землю. Ну откуда Ван Рин мог  знать  об  этом  заранее?  Хотя  он,  конечно,
изобразил несколько иную сцену гибели этого несчастного...
   В общем, увидев  шестое  чувство  в  списке,  составленном  Алесандро,  я
подумал, что оно, возможно, есть у этого  Ван  Рина.  Я  стал  просматривать
каталоги музеев, галерей, художественных школ и обнаружил следующее:
   Виктор Ван Рин  был,  есть  и  будет  замечательным  и  вполне  удачливым
художником. Родился он, правда, с именем Сэм Кац, но  что  это  за  имя  для
модного художника? К тому же Виктор страдал когнитивным астигматизмом...
   - А что это...
   - Об этом потом, Альф! Потом.  Физический  астигматизм  -  это  искажение
изображения оптической системой  глаз,  в  результате  чего  световые  лучи,
отраженные предметом, проникают в  глаз  неравномерно  и  создают  уродливые
образы. Именно поэтому Эль Греко, например, изображал все лица и тела такими
удлиненными.
   Однако самая лакомая цель  художника-портретиста  -  возможность  увидеть
сущность изображаемого им объекта сквозь личину,  эту  сущность  скрывающую,
короче - рассмотреть истинное лицо своего героя, а потом все это - и личину,
и суть - изобразить на холсте, то есть показать одновременно и внутренний, и
внешний  мир  человека.  Такое  видение  требует  глубочайшего  чувственного
проникновения в предмет творчества.  Ван  Рин  такой  способностью  обладал,
однако был еще и когнитивным астигматиком, то есть видел прошлое,  настоящее
и будущее всего того (или всех тех), что изображал на  холсте.  В  итоге  он
совершенно запутался и не знал уже, чему верить, вот и решил так  или  иначе
постараться отразить в своих полотнах  все  то,  что  подсказывало  ему  его
восприятие.
   Поэтому в портретах заказчиков было отражено порой их прошлое,  настоящее
и  будущее  одновременно.  Клиенты,  правда,  очень  обижались,   когда   их
изображали в виде дряхлых старцев или набальзамированных трупов,  лежащих  в
гробу. А одного Ван Рин ?увидел? как маленького мальчика, который занимается
тем, что китайцы называют ?похотливостью рук?. Ну и, естественно, клиенты  в
итоге отказывались ему платить!
   Конец его карьере художника пришел, когда Ван Рин получил тайный заказ от
одного кандидата в президенты нарисовать  портрет  его  тайной  любовницы  в
потаенном  саду   купленного   им   втайне   имения.   Ван   Рин   изобразил
очаровательницу  совершенно  нагой,  хотя  и   украшенной   драгоценностями,
купленными на деньги кандидата, в том самом потаенном саду, но  только...  в
пылких объятиях совершенно другого мужчины. Никогда не стоит путаться в дела
могущественных политиков и их прелестных куколок-любовниц!
   В общем, в итоге мы этого Ван Рина выследили. Что  было  нелегко,  потому
что он вернул себе свое прежнее, настоящее имя и снова  переехал  в  Бронкс,
который оказался настоящим гетто. Он поселился на верхнем этаже