Ваун задумывается об этом со всем прежним отвращением.
   - Это поэтому коммодор Тэм расхаживает здесь почти голый?
   Мэви загадочно пожимает плечами.
   - У него это не в обычае, но, возможно, ему велели поглядеть, к чему тебя
тянет.
   - Нет. К этому - нет.
   А вот нечто другое теперь кажется намного более интересным.
   - Хорошо. Теперь слушай, мальчишка-лейтенант, если когда-нибудь то, что я
рассказала  тебе  о  Рокере,  просочится,  тогда  ему   никогда   не   стать
адмиралиссимусом, а это его цель. Если он узнает, что я рассказала тебе,  он
нас обоих скормит хищным зверям. Я могу верить, что ты меня не предашь?
   Ваун кивает. Он поднимает себя, как рычагом, в вертикальное  положение  и
держится на ногах намного лучше, чем ожидал. Она вплывает в его  объятия,  и
их губы встречаются.

***

   После  долгих  лет  отсутствия  Рокер  вернулся  в  Вэлхэл  с  победой  в
омерзительной компании  паршивцев.  Адмиралиссимус  и  сам  был  отъявленной
мразью,  но  в  его  компании  встречались  экземпляры  и  похлеще.   Мудрые
советчики, которые были у него прежде, типа  Уэджери  и  Малгрова,  остались
далеко в прошлом. Теперь  он  якшался  с  отбросами  -  Кареглью,  Легарфом,
Тоулетом, Липо - сборищем наиболее невыносимых  и  бездарных  подхалимов  из
Патруля, старательно подобранных, несомненно, тщательно выбранных  из-за  их
способности досадить Вауну. И теперь они веселились  и  пировали  в  Большом
Зале, подобно шайке победивших висканских всадников.
   Ваун апатично ковырялся в выставляемых перед ним шедеврах кулинарии.
   Очевидно, составитель меню не остановился ни перед какими расходами: икра
стрилеров,  мороженая  жар-птица  с  Гангадора,  желе  из  язычков  дилформ,
арктические трюфели... Кроме того, он мрачно отметил, что разграблен  и  его
наиболее рьяно охраняемый угол винного погреба.
   Рокер наслаждался жизнью вовсю, громко  рассказывал  скабрезные  истории,
которые его  кореша  приветствовали  канонадами  аплодисментов  и  деланного
веселья.
   Время от времени кто-нибудь отпускал брезгливую остроту в сторону Вауна.
   Его предусмотрительно усадили между двумя отвратительными ему  женщинами,
адмиралами Гаргель и Буриор. Гаргель была смертельно скучна, а  также  слыла
потаскушкой и в постели, по слухам,  была  столь  же  тосклива,  сколь  и  в
беседе.
   Делать пассы  в  сторону  Вауна  сейчас  было  невыгодно,  а  посему  она
трепалась о пустяках в перерывах между хихиканьем со своей соседкой.
   Ужасная адмирал Буриор была еще хуже: она дразнила Вауна всем на  потеху.
У Буриор была костлявая, угловатая фигура и продолговатое лицо  с  большущим
носом и резко очерченными скулами. Вауну не нравились  ни  ее  лицо,  ни  ее
политические взгляды, ни ее забавы. Только однажды он принял ее приглашение,
и тогда она до полусмерти его исцарапала, принуждая его  совершить  то,  что
ему было противно.
   - Гора старой рухляди! - провозгласила она. - Как скучно  и  пыльно!  Мне
кажется, что Вэлхэл раньше был гораздо лучше.
   Тут оживился Рокер.
   - Ты о том времени, когда здесь заправляла Мэви?
   - Ну конечно, ведь именно прикосновение женщины делает дом домом.
   - Одной женщины? - спросил Рокер и показал всем свою  улыбку,  чтобы  все
поняли, что это острота.
   - Одной-единственной, - согласилась Буриор. - Но чтобы в доме она пробыла
дольше недели. Появился наконец десерт.
   - Вино превосходное, - ядовито проговорила Буриор. - Знаменитый год.
   Представления не имела, что оно еще сохранилось.
   - Согласен, дорогая, -  сердечно  сказал  Рокер.  -  Давай  попросим  еще
несколько бутылок, а? Ваун хитро улыбается.
   - Почему бы и нет? В конце концов у нас всего несколько  недель  осталось
на подобную чепуху, а?
   Рокер хмуро скалится.
   - Возможно, для некоторых из нас - и того меньше.
   Слушатели неловко смеются.
   - И все же тосковать не стоит! - Лицо  адмиралиссимуса  раскраснелось  от
выпивки и триумфа. - Это - радостное событие. - Он не объяснил,  почему,  но
адмиралиссимус никогда не был обязан что-либо объяснять. -  Тоулет,  спой-ка
нам.
   Ваун вздрогнул.  Тоулет  был  невысоким  смуглым  мужчиной.  Он  не  имел
репутации блестящего певца, но слыл прославленным подхалимом. Тоулет кивнул,
криво улыбнулся и в конце концов разразился пошлой балладой.
   Рокер стал подпевать, а это значило, что и остальным пора влиться в общий
хор.
   С Вауна хватило. Он был уже  на  полпути  к  дверям,  когда  его  стул  с
грохотом рухнул. Он слышал, как Рокер, перекрывая общий шум, орет  его  имя,
но не  остановился.  Хлопнув  за  собой  дверью,  он  бросился  бежать.  Ему
необходимо было найти нору и зализать раны.
   Дом-на-Утесе был единственным  местом  на  острове,  где  Ваун  мог  быть
уверен, что за ним не ведется наблюдение, единственным местом, где не стояло
жучков службы безопасности. Даже Рокер не мог знать об этом, поскольку  Ваун
сам обнаружил дом случайно,  во  время  горной  вылазки,  а  потом  разыскал
подземный ход к заложенной кирпичом двери  в  подвале.  С  помощью  Мэви  он
превратил отвратительные руины в крохотный приют на двоих, в тайное  убежище
с видом на залив, много лет назад сооруженное в природной пещере  на  крутом
обрыве.
   Выставив из Вэлхэла предательницу, Ваун избегал  этого  места  годами.  В
конце концов он стал  пользоваться  им,  когда  хотел  уединиться.  Он  даже
девочек  редко  приводил  сюда,  хотя   в   этом   и   состояло,   вероятно,
первоначальное предназначение дома. Тут было удобно прятаться  от  рэндомов,
беспрестанно болтающих о  власти  и  сексе;  тут  была  удобная  студия  для
занятий, которые Ваун  предпочитал  не  рекламировать,  типа  рисования  или
скульптуры. Неизвестные гении, сконструировавшие его  душу,  не  пренебрегли
художественными способностями, за что Ваун всегда был им благодарен.
   Бытовые роботы никогда не приходили  в  Дом-на-утесе.  В  этот  день  дом
неоспоримо доказал свою ценность. "Уютный беспорядок", - сказал себе Ваун  и
огляделся. Россыпи книг, набросков и одежды, покрывавшие пол и мебель,  были
подчеркнуто  человечны,  они  как  бы  говорили:  мы  -   лекарство   против
совершенства остальной  части  Вэлхэла.  "Логово  свиньи,  -  возражало  его
сознание, - неряшливое  и  мерзкое".  Грязные  стаканы,  сосуды  с  засохшей
глиной... редко тут бывало настолько запущено.  Постель  не  убрана  еще  со
времени полузабытого визита энергичной дамы - каслорнского архиепископа.
   Наполнив стакан тонким гицанским бренди, прихваченным по пути в  погребе,
Ваун опустился в мягкое кресло, и ему захотелось,  чтобы  автор  его  печени
создал бы ее менее способной к переработке спирта. По-настоящему напиться он
был практически не способен. Существовали, конечно, и другие средства, но на
рассвете ему понадобится свежая голова:  Рокер  раскроет  свой  таинственный
сюприз.
   Какое-то время Ваун сидел и пытался просчитать, что это мог  бы  быть  за
сюрприз, но после половины стакана он отказался от этой бессмысленной затеи.
   Потянувшись за добавкой, он понял, что вместо этого  размышляет  о  Мэви,
что было еще более бессмысленно... больше сорока лет прошло с тех  пор,  как
он раскрыл ее вероломство и вышвырнул ее... почти пятьдесят - с тех пор, как
он победил Братство и вернулся домой, к  славе  и  наградам  героя...  почти
семьдесят  с  тех  пор,  как  слабоумная  девственница  из  Пуцайна   родила
придурковатого темноволосого сына,  избранного,  по  ее  мнению,  Богом  для
спасения мира.
   Наполняя трясущейся рукой второй стакан, Ваун решил, что  спасение  миров
штука одноразовая. Мирам следовало бы оставаться спасенными. Раз и навсегда.
   Нечего удивляться, что Вауна  не  узнали  на  вечеринке  у  Мэви.  Говоря
правдивым языком биологии, он стареет. Он не мог  вспомнить,  каков  обычный
человеческий срок - а у него, наверное, другой, - но скорее всего меньше ста
лет, и  гораздо  меньше,  если  вычесть  старческую  дряхлость.  При  помощи
хорошего  бустера   он   может   этого   избежать   и   упиваться   цветущей
мужественностью еще лет сто, прежде чем наступит внезапное разложение, такое
ужасное, как то, что cлучилоcь с Тэмом.
   Ваун подумал, что заслужил это столетие. У него есть на него право!
   Девочки. Вечеринки. Стрилеры. Даже рисование...
   Потом он впервые осознал, что, сам  того  не  замечая,  смотрит  на  свой
мольберт и уже так долго, что, даже закрыв глаза, видит рисунок на  обратной
стороне век. Это было искусное изображение обнаженной девушки, развалившейся
на траве и украшенной солнечным светом и лепестками цветов. Он  набросал  ее
одним печальным днем много недель назад и напрочь забыл закончить. Выбираясь
из кресла, Ваун обратил внимание, что у девушки золотисто-каштановые волосы.
   "Излишне сладострастные", - решил он, пробираясь к мольберту через мусор.
"Не такие симпатичные, как у Фейрн", - размышлял Ваун, вытаскивая картину на
балкон. "Бессмысленная трата времени", - решил он, швырнув ее  подальше.  Он
посмотрел, как картина, кувыркаясь, улетает в пустоту подобно раненой птице,
и следил за ней взглядом, пока она не погрузилась в прибой.
   Интересно, что рисовали братья на Авалоне  или  Скице?  Себя?  Лежащих  в
траве, в лепестках цветов? В Братстве не было женщин. Дайс рассказал ему  об
этом на корабле - мужское тело более эффективно. Женское  слабее  физически,
оно - объект нежелательного интереса с  стороны  рэндомов-мужчин,  и  в  нем
слишком много места занимают репродуктивные органы, которые  технологическим
образцам не нужны.
   Понимают ли они, что потеряли?  Ваун  думал  об  этом,  швыряя  вслед  за
картиной стакан.
   В Доме-на-Утесе был небольшой ком. Для службы  безопасности  он  значился
как стоящий в пляжном павильоне. Ваун включил  его  вручную  и  плюхнулся  в
кресло.
   Возможно, Рокер обнаружит его... мало того, возможно, что Рокер обнаружит
этот секретный файл... но дела таковы, что без риска не обойтись.
   - Обслуга!
   Мгновенно появилась женщина-сим, соблазнительно прислонилась к мольберту,
который бы тут же перекувырнулся, прислонись так к нему настоящая девушка.
   - Каков прогресс в расшифровке полученного прошлым вечером сообщения?
   - Никакого, адмирал! - вздохнула она. - Нам нужен ключ.  Сэр,  уже  сорок
два гостя прибыли, и, насколько я поняла, в  скором  времени  ожидаются  еще
двести.
   Мне нужны распоряжения касательно расселе...
   - Посели их куда хочешь! Попробуй использовать  в  качестве  ключа  слова
"Ооцарсис с Искуота".
   Сим исчез. С ним исчезла часть комнаты вместе со всем содержимым, включая
мольберт.
   - Машины хорошо умеют анализировать  данные,  -  раздался  голос  Тэма  с
противоположной стороны стола из золотого дерева, - но  они  не  так  хорошо
умеют анализировать отсутствие данных. -  Некоторое  время  он  покопался  в
книге, а потом ни с того ни с сего довольно  сконфуженно  ухмыльнулся.  -  В
любом  случае,  это  служит  оправданием  тому,  что  я  записал   несколько
собственных откровений.
   - Черт возьми, Тэм! Почему ты мне ничего не сказал? Послушай, ты два года
скрывал это!
   - Смотри, - сказал образ Тэма и превратился  в  уличную  сцену,  в  звуки
голосов и шум моторов, в людей в  странных  одеждах,  спешащих  по  тенистым
переулкам.
   - Избавь меня от своих шуток, Тэм, - раздраженно сказал Ваун.  -  Я  тебя
хочу видеть. Твою улыбку. Твой - проклятие! - смех!
   - Ты обратил внимание? - Тэм вернулся и его  улыбка  -  тоже.  -  Это  со
Скица, записано в 29416-м, наше время. Ничего необычного,  кроме  того,  что
для трущоб все выглядит уж очень мирно. Никто не встревожен.
   - Тебя всегда тянуло к секретам и тайнам, гаденыш. Почему ты  не  говорил
мне? Я бы мог помочь, нет, что ли? Поддержать тебя!
   - Ты видел копов?
   Сцена мгновенно вернулась обратно. Застывший кадр: двое парней  в  форме,
выделенные из толпы. Может быть,  это  были  Радж  с  Дайсом.  Или  Аббат  с
Приором.
   Или Ваун с Вауном. Братья.
   Пары бренди сгущались. Ваун сел.
   - Это лишь один пример, - сказал Тэм. - Теперь взгляни вот  на  это.  Это
то, что меня насторожило. Это сводка новостей. Фотография парня на  балконе,
читающего речь. Видишь, позади  него?  Советник  или  министр?  Может  быть,
секретарь? Теперь вот это - посмотри на спейсера за рулем...
   Друг за другом пронеслись пять  или  шесть  эпизодов,  загораживая  собой
мольберт и забрызганный краской стол и полки. По стенам полз солнечный  свет
из окна, но Ваун сосредоточился на демонстрации кадров и забыл о Рокере.
   - Итак. - Тэм снова вернулся, и в его самоуничижении появилось  некоторое
самодовольство. - Это схема.  Никогда  не  произносить  речей  и  не  трясти
знаками отличия, всегда оставаться на заднем плане. Совсем  не  то,  что  мы
видели на Авалоне! Они не могли оставаться тайной при таком  их  количестве,
но ты заметил отсутствие каких-либо признаков очевидных репрессий?  Столетие
тому назад, сразу  же  после  Великой  Чумы,  остатки  скицской  культуры...
Скрипнул пол.
   - Остановить! - рявкнул Ваун, бросаясь на кровать  -  за  пистолетом  под
подушкой. Тэм исчез, Ваун развернулся - в  дверях  стоял  лейтенант  Клинок,
стоял и смотрел в смертоносный прицел. Потом он посмотрел на Вауна и  поднял
брови.
   Позади него, прикрыв рот рукой, стояла Фейрн.
   - Идиот припадочный! - заорал Ваун. - Ты чуть не умер!
   - Прошу прощения за вторжение,  сэр.  -  Клинок  резко  встал  по  стойке
"смирно", глядя поверх головы Вауна. - Я думал, что будут еще двери.
   - А я думал, что ты Рокер! - Ваун заткнул пистолет за пояс.
   Смысл слов заставил Клинка немного нахмуриться, но потом  он  снова  стал
безучастен. Он казался совершенно невозмутимым, несмотря  на  то,  что  едва
избежал гибели, но Ваун видел, как розовато-лиловые глаза  тайком  сканируют
комнату.
   - Если б я знал, что вы придете, я бы навощил пол.
   - Сэр, адмиралиссимус послал меня сказать, что он готов.
   - Скажите ему, пусть сам приходит!  -  злоба  вернулась  к  Вауну,  и  ее
встреча с остатками бренди привела  к  образованию  крепчайшей  смеси.  Хуже
всего,  возможно,  было  горькое  понимание   того,   насколько   часто   он
недооценивал Рокера.
   Какая из девчонок, выбежав из этой постели, доложила о секретном любовном
гнездышке? На боссу, конечно, хватило ума не приходить самому сюда, куда  не
простирается зрение службы безопасности.
   Клинок вспыхнул и обратился к Фейрн:
   - Скажи, пожалуйста, адмиралу Рокеру, что мы идем. -  Он  закрыл  за  ней
дверь и повернулся к Вауну.
   - Мы идем, да? - спросил Ваун.
   Клинок шагнул вперед.
   Ваун вытащил из-за пояса пистолет.
   - Через твой труп.
   Клинок остановился, и на его лице опять появилось раздражение.
   - Сэр, адмиралиссимус...
   - В задницу адмиралиссимуса!
   Насчет этого Мэви тоже врала, и Вауну давно уже следовало догадаться.
   Рокер не интересовался молоденькими мальчиками.  А  маленькая  уборная  в
доме  для  гостей...  Когда  Ваун  обнаружил,  как  здорово  она   напичкана
датчиками, он понял, насколько далеко зашла Мэви в своем вранье.
   Клинок вздохнул.
   - Сэр, мне приказано привести вас.
   - А хороший спейсер выполняет приказ, даже если это грозит ему смертью?
   - Да, сэр, - печально сказал Клинок. Он наверняка говорил искренне.  Этот
парень загарпунил трех стрилеров и вернулся без единого синяка.
   Ваун начинал чувствовать себя невыразимо глупо.
   - Даже если бы у меня не было пистолета, ты  бы  все  равно  не  заставил
меня.
   Еще сама Большая Свинья смогла бы, а ты - нет.
   - Да, сэр. Но я должен попытаться.
   - Ты человек?
   - Сэр?
   Клинок сделал еще шаг. Комната была слишком  захламлена  для  драки.  Два
стула, куча картин и табурет между ними.
   Ваун снял рычажок с предохранителя.
   - Ты рэндом или  тоже  машина,  как  я?  Может  быть,  новая,  улучшенная
формула?
   В сумеречном  свете  розовато-лиловые  глаза  казались  темными  и  очень
честными.
   - Я вполне человек, сэр. Мне не превзойти вас ни в чем. Я понимаю, потому
что видел ваше доггоцевское досье. - Он был выше, но не намного крупнее. Его
молодость будет серьезным недостатком против опытного драчуна  Вауна.  -  Мы
все его изучали, сэр.
   Ваун хмыкнул и обратился к кому:
   -  Служба,  запросите  Центральную   Базу   Данных.   Устное   донесение:
доггоцевское досье на лейтенанта Клинка.
   - Клинок Сила Эстетизм, родился в 29385-м, единственный сын...
   - Надо будет сказать Мэви, что у тебя не было выбора.
   - Сэр? - Клинок приблизился еще на шаг.
   - Имечко у тебя... Ком продолжал:
   -  ...с  исключительной  безупречностью.  Первый  в   девяносто   третьем
упражнении.  Первый  в  занятиях  по  физической   подготовке.   Первый   по
электронике, Первый в галактическом,  Первый  в  гравитационных,  Эксперт  в
стрельбе, Первый по навигации,  Первый  по  артиллерии,  Первый  по  физике,
Первый по легкой ат...
   Для рэндома это был жуткий перечень достижений.  Клинок  фигурировал  как
лучший во всем со времен адмирала Вауна студент сорок восемь лет спустя.
   Каталог его почестей тянулся и тянулся, но Клинок, похоже, принял интерес
Вауна за какое-то издевательство, ибо лицо его помрачнело, а губы  побелели.
Он продолжал приближаться.
   В конце концов Ваун остановил ком.
   - Ты хоть в чем-нибудь был не Первым? - поинтересовался он.
   Клинок  был  уже  в  пределах  досягаемости  и  слишком   близко,   чтобы
одновременно следить и  за  пистолетом,  и  за  глазами  Вауна.  Его  взгляд
неуверенно прыгал то вверх, то вниз. Следующее движение было бы  откровенным
насилием, и если в гимнастическом зале он частенько встречался  с  подобного
рода ситуациями -  это  была  реальность.  Ваун  не  выказывал  ни  малейших
признаков беспокойства, что его не успокаивало.
   - Политическая история, сэр. Боевые искусства.
   - Почему боевые искусства?
   - Сломал руку, сэр.
   Ему повезло, что его одноклассники только руку ему и сломали. Ваун бросил
пистолет через плечо на кровать.
   - Я бы не стал сражаться с Первым без необходимости. Знаешь что?  Ты  все
же слишком ценен, чтобы тебя пристрелить!  Братья  бы  немало  заплатили  за
образец твоего генотипа:  они  постоянно  стараются  усовершенствовать  свою
схему.
   Глаза парня блеснули, как случалось всякий раз, когда  он  подавлял  гнев
или то, что считалось бы гневом среди  обычных  представителей  дикой  расы.
Однако в том, что он - человек, сомнений быть не может.  Доггоцевские  гномы
уж проверили его клеточные ядра с предельной аккуратностью.
   Ваун улыбнулся.
   - Ну давай, бери меня силой. Я редко уступаю лейтенантам.
   Насмешка наконец прозвучала вслух.
   - Вам это легко, - грустно сказал Клинок. - Вы лучше от природы.
   - А тебе это было сложнее? Ты был явно намного лучше других в школе.
   - Нет, это не было легко, - по-прежнему спокойно сказал Клинок.  -  Я  из
кожи вон лез, черт, старался, каждую минуту. Еще когда мне было семь лет,  я
хотел стать похожим на адмирала Вауна настолько, насколько смогу.
   Его мать была квартирмейстером в Хайпорте; он не хлебнул участи слизняка,
подобно Вауну. Но никто, будучи столь успешным, как Клинок, не мог  бы  быть
популярен и любим, даже будь он одарен чувством юмора  и  несколькими  чисто
человеческими слабостями. А в данный момент он явно  собирался  прыгнуть  на
Вауна.
   - Ты столь совершенен, что тебе это во вред, - задумчиво проговорил Ваун.
   - Мозги у тебя усохли от юношеских мечтаний о  славе  и  героизме.  И  ты
никогда не страдал от унижений, надо думать.  А  унижения  так  полезны  для
формирования  характера.  Уйди  сейчас,  потому  что,  если  начну   я,   я,
несомненно, окажу тебе услугу и выбью из тебя все это дерьмо.
   Клинок широко улыбнулся.
   - Я бы предпочел, чтобы вы ударили первым, сэр.
   - Полагаешь, у тебя есть шанс?
   - Никакого, сэр. Но я все  же  попытаюсь.  Ваун  должен  бы  быть  сейчас
взбешен не на шутку. Где его адреналин?  У  Клинка  белые  губы,