ушкой и баранкой, словно письмо из конверта, и куда-то тащат. Несут вчетвером, пятый, видимо, отгоняет "Волгу" подальше от места происшествия. Еще бы: на сигнал сработавшей системы безопасности сейчас примчится машина службы безопасности движения, а хулиганы иметь с нею дело явно не желают.
     Тащат меня лицом вниз, и я могу только догадываться куда. Кажется, я поступил нерационально, остановившись не в населенном пункте, а в окрестностях одного из редких теперь лесков. Во всяком случае, перед моими глазами мелькают не бетонные плитки и даже не потрескавшийся асфальт а чахлая трава и, кажется, корни деревьев. Я чувствую себя мухой-цокотухой, которую паучок тащит в уголок.
     Зачем? Да уж не затем, чтобы всего лишь изнасиловать.
     Хотя в качестве прелюдии не исключено и это.
     Я пытаюсь вызвать полицию, но преступники вспоминают про терком практически одновременно со мной.
     - Ком! - кричит один из них. - Кеша, сними!
     С моей руки немедленно сдирают терком, не щадя кожу.
     Кажется, пришло время воспользоваться Т-каналом.
     "Предок! Предок!"
     "Храни тебя Первый".
     "Меня захватили неизвестные, четверо, тащат в лес".
     "Нужна помощь?"
     "Справлюсь сам".
     "Сообщи, когда все закончится".
     "Храни тебя Первый", "И тебя храни".
     Меня по-прежнему куда-то несут. Встреча на дороге - явно не случайна. Меня вычислили и вели. Это или уставовщики виртаина выследили наконец своего главного врага, или сатанисты, которые во время последней операции отметили меня в вирте закладкой, а потом отыскали в реале. Придется их уничтожить - в пределах самообороны и в обеспечение охраны тайны Функции. Они ведь, вполне возможно, знают реал-адрес моего предка и даже то, что он связан со мною, шерифом Винтерпола. Для полного забывания этой информации стандартных методов воздействия недостаточно. Нужны более надежные средства.
     Самое надежное средство от излишних знаний - смерть.
     А может, они знают теперь не только адрес предка, но и кто он такой на самом деле?
     От этой мысли мне хочется стать маленьким лесным болотцем, мимо которого меня сейчас как раз проносят, бесчувственным и равнодушным ко всему болотцем, неуязвимым и почти вечным.
     Единственный выход из сложившейся ситуации - уничтожить напавших на меня идиотов.
     Наконец меня бросают на землю, лицом вниз.
     - Азазелло, мы захватили его! - рапортует один из захватчиков.
     Что отвечает главарю Азазелло, я не слышу. Меня переворачивают лицом вверх. Двое крепко держат меня за руки, третий навалился на ноги, четвертый - видимо, главарь, - наводит на меня объектив микрокамеры своего теркома.
     Я отчетливо вижу птицу, бесшумно кружащую над самыми верхушками деревьев.
     Лежать бы сейчас вот так на спине, бездумно глядя в голубое небо, слушать шум деревьев и ни о чем, совершенно ни о чем не думать...
     Говорят, перед смертью человек резко меняет шкалу ценностей, начинает дорожить - очень недолго - именно тем, чем и нужно было дорожить всю жизнь, - возможностью чувствовать себя частью природы, ее неотделимой частицей, и ненадолго достигает гармонии между собой, другими людьми и миром.
     Неужели пришел мой смертный час?
     Улыбнувшись собственной шутке, я жалею, что ее некому оценить.
     - Он? - спрашивает главарь. Что ему отвечают, мне не слышно, но, видимо, результат идентификации положителен. - Качай первую половину!
     Наступает небольшая пауза. Главарь не сводит взгляда с экрана своего кома, его подручные вжимают меня в довольно-таки твердую землю, поросшую редкой желтеющей травой.
     - Он. Кончай его, ребята! - командует главарь через пару минут, и в его руках появляется пистолет с глушителем.
     - За что? - дергаюсь я под своими палачами, но держат меня цепко.
     - За десять косых, - называет главарь цену и стреляет мне в лоб.
     Что нужно делать в подобных случаях, я, конечно, знаю. В моем черепе появляется дырка, по ее краям выступает кровь и тоненькой струйкой стекает к виску, а потом на землю. Мои зрачки перестают сканировать окружающую реальность и застывают неподвижно, дыхание останавливается. Тело начинает медленно остывать. Часа через полтора оно закостенеет, но пока еще мягкое и подвижное.
     Главарь снова направляет на меня объектив микрокамеры кома.
     - Работа сделана. Качай вторую половину! - требует он. Через пару минут, убедившись, что деньги на его счет перечислены, он, тщательно обтерев пистолет и для верности обработав рукоятку в выставленном на максимум огоньке зажигалки, кладет оружие на землю.
     - Пошли, ребята!
     Мои убийцы поворачиваются и направляются в сторону не такого уж и далекого, судя по доносящемуся гулу, шоссе.
     Я могу потратить на размышления лишь несколько секунд.
     Меня кто-то заказал. Заказал через вирт, исполнители знают только ник заказчика - Азазелло. Но в таких случаях, во-первых, при разговоре в вирте все называют вымышленные имена, во-вторых, после выполнения заказа меняют свои виртуальные тела на другие. Искать заказчиков, конечно, можно, но совершенно бесполезно.
     Однако у меня есть другая возможность, гораздо более эффективная.
     Отерев со лба и виска кровь, но не трогая дырку в черепе, я встаю и быстро иду лесом вдоль тропинки, над которой меня пронесли. В моей правой руке зажат пистолет с глушителем, опрометчиво оставленный - спасибо американским боевикам!
     - рядом с трупом. Голоса становятся ближе, и я, круто забрав вправо, перехожу на бег. Пробежав метров тридцать, поворачиваю влево и выскакиваю на тропу.
     Голоса убийц совсем близко.
     - Мы же договаривались, всем по две! - чуть не плачет один из них.
     - За то, что пронес груз массой двадцать килограмм на расстояние пятьсот метров - и две косых? Это если бы осложнения были, тогда да. А так... тебе даже пушку не пришлось вытаскивать!
     - Ну и что? А риск?
     - Да какой там риск? Прокатились с ветерком, побузили на дороге - вот и весь риск.
     Увлеченные дележом гонорара, убийцы не сразу замечают меня. А когда замечают, останавливаются, все четверо, как вкопанные.
     - Ты не прав, придурок! Риск всегда есть! - говорю я главарю.  Тот, который канючил про две - видимо, самый трусливый из всех, иначе бы его не кинули так грубо, - бросается бежать, но я останавливаю его одним точным выстрелом.
     - Стоять! Не шевелиться! Кто меня заказал? - спрашиваю я у главаря. Лицо его белее мела, глаза выпучены от ужаса. Он пытается, но никак не может отлепить взгляда от дырки в моем лбу. Прекрасно: сейчас он мне все расскажет.
     - Азазелло. Больше я ничего не знаю. Честное слово, больше ничего! - лепечет главарь.
     - Где?
     - В скрытом баре на Парк-авеню.
     - Название бара? Логин и пароль, быстро!
     Один из убийц, воспользовавшись тем, что я отвлекся на разговор, по-ковбойски выхватывает пистолет и стреляет в меня. Причем проделывает он все это так стремительно, что только после того, как пуля навылет прошивает мою грудь, я реагирую и, предупреждая следующий выстрел, убиваю Ковбоя.
     - Повторяю вопрос: как называется бар?
     - "Подлодка". Логин "Еллоу", пароль "Сабмарин", - трясущимися губами, с трудом артикулируя речь, произносит палач, глядя то на мой лоб, то на мою грудь со свежей дыркой, то на своих мертвых напарников. Пока трупов два; третьего участника нападения трясет крупной дрожью: он уже предчувствует свою судьбу. Но главарь держится молодцом.
     - А это во избежание дальнейших сюрпризов! - говорю я и стреляю в третьего.
     Он валится в траву словно подкошенный.
     - Свяжись с Азазелло по кому! - требую я. - И держи ком так, чтобы я видел лицо Азазелло. Микрокамеру отключи.
     - Он тоже работает только звуком, - говорит главарь. - Азазелло, собака, почта, компания, - называет он адрес, поднеся терком поближе к губам. - Этот адрес временно недоступен, - поворачивает главарь в мою сторону дисплейчик.
     - Не временно, а навсегда, - уточняю я. - Тебе не повезло.
     Наклонившись над трупом Ковбоя, я направляю его руку с зажатым в ней пистолетом на главаря.
     - Ты - слабое звено!
     Главарь, не сводивший взгляда с моей руки, дергается лишь в самый последний момент. Но помогает ему это мало: просто пуля попадает не в лоб, а в висок.
     Что же, даже Ковбой может чуточку промахнуться.
     Отпустив руку Ковбоя, я вкладываю свой пистолет в руку главаря и углубляюсь в лес. Не стоит выходить на трассу напротив того места, где лежат четыре трупа. Меня, надеюсь, никто не видел, но все-таки...
     Покидая место побоища, я бросаю взгляд в небо. Теперь оно уже не представляет для меня той ценности, что полчаса назад. Система отсчета вновь изменилась. И тебе, глупая птица, кружащая над трупами, никогда не понять того, что есть вещи поважнее, чем собственная жизнь.
     Пройдя метров десять, я останавливаюсь и, спохватившись, ликвидирую дырку во лбу. Правда, без зеркала это сделать довольно трудно, поэтому я сооружаю на месте входного отверстия довольно большую шишку. Кроме того, я завязываю галстук так, чтобы он стал короче и шире. Скосив глаза на грудь, я убеждаюсь: дырка в сорочке не видна.
     На трассу я выхожу примерно за километр от того места, где должен стоять побитый "мерс". Свой терком я у бандитов предусмотрительно не забрал, так что вызвать инспекцию возможности не имел, вот и пришлось идти пешком. Проформы ради я пытаюсь пару раз остановить попутку, но никто, естественно, незнакомца на дороге подобрать не жаждет. Альтруисты оставляют потомство гораздо реже, чем эгоисты, и за последние двадцать-тридцать лет это начало сказываться во всем - даже при элементарном голосовании на дороге. Возле моего покалеченного "мерса", как я и ожидал, стоит, мигая желтым маячком, машина службы безопасности - движения. На обочине рядом застыл рухлядевоз - платформа для перевозки попавших в аварию машин.
     - Здравствуйте! - киваю я инспектору. - Это моя машина. Но терком у меня отобрали грабители, так что предъявить права я не могу.
     - Представьтесь, пожалуйста!
     - Логвин Маркович Жовтяк, агент Винтерпола.
     Инспектор смотрит на экранчик наручного теркома. Конечно, он уже выяснил, кому принадлежит машина.
     - Что тут у вас произошло?
     - Меня начала преследовать серебристая "Волга", номер ММЕ 12-03 ГОРИЛЛА. В машине было пятеро. Они спровоцировали аварию, вытащили меня из машины, понесли в лес. Ударили чем-то тяжелым по голове, дальше я ничего не помню. Очнулся - рядом никого. Я поднялся, пошел искать машину, но заблудился в лесу. Голова очень болит, - жалуюсь я.
     Инспектор аккуратно записывает мой рассказ на терком. Услышав про больную голову, он вспоминает соответствующий пункт инструкции, вытаскивает из своей машины аптечку.
     - Покажите рану! - требует он.
     - У меня только шишка. Правда большая, - хвастаюсь я. - Ничего страшного.
     Если машина в порядке, я доберусь своим ходом.
     - Нет. До выяснения всех обстоятельств вам за руль нельзя, - сочувствует мне инспектор. - Машина будет стоять на нашей площадке. Вот найдем серебристую "Волгу" и ее водителя, сверим характер повреждений, выслушаем и другую сторону - тогда сможете забрать машину. А пока садитесь в мою. Может, мне вас все же в больницу доставить?
     Инспектор снова включает ком на запись и подносит к моему лицу.
     - У меня только шишка. Ни тошноты, ни рвоты. В больницу ехать отказываюсь, - произношу я именно те слова, которые ждет инспектор.
     Да, но что, если где-то есть другая запись, на которой я лежу в лесу с дыркой во лбу? Конечно, я знаю, что сказать, если такая запись когда-нибудь всплывет. Мол, мы с киллерами договорились обмануть Азазелло, я заплатил им вдвое больше, дырка в голове - всего лишь грим. Но все же... Сегодня я, совершенно неожиданно для себя, оказался на грани провала. Мне, можно сказать, на мгновение показали Знак Смерти. Еще один неверный шаг - и я, словно джинн, буду заключен в бутылку На чем же я прокололся? Кто меня заказал? Установщики виртаина или сатанисты?
     "Предок, предок!"
     "Храни тебя Первый".
     "Меня заказал некий - Азазелло, адрес Азазелло: собака, почта, компания.
     Адрес ликвидирован, подозреваю две силы. Это или сатанисты, которых я вчера брал в "Клубе спиритов", или установщики виртаина, мстящие мне за бандершу Афродиту и связанного с нею установщика, все в рамках моих служебных обязанностей".
     "А вдруг это не установщики и не сатанисты, что если это какая-то третья сила?"
     "Пока не вижу признаков, но учту и эту версию".
     "Храни тебя Первый".
     "И тебя храни".
     Однако... У сегодняшнего инцидента могут быть последствия гораздо более неприятные, чем я предполагал. Третья сила... Что, если у предка есть какая-то инфо, неизвестная мне? И он меня, как предок потомка, аккуратненько об этом предупредил? Храни меня Первый!

Глава 10

     У них есть нечто, чем гордятся они. Но как называют они то, что делает их гордыми? Они называют это культурою, она отличает их от козопасов.
     Ф. Ницше. Так говорил Заратустра

     ...Мальчик был красив, умен и талантлив. Его отец занимал высокую ступень в Иерархии. И были перед мальчиком открыты все дороги, все пути мира, однако скучен и неинтересен был ему мир. Душа его жаждала нового, томилась по необычайному. Но только старые мехи мог предложить ему старый мир, и некуда было наливать молодое вино...
     Д. Аймон. Подлинная история Виртуальности

     Вернувшись домой, я первым делом иду в кладовку, сливаю из бутыли верхний слой прозрачной, пахнущей спиртом жидкости, бросаю сахар, доливаю свежую воду.
     Хорошо спецу по защите. Получил целых две недели отдыха, а может, и больше. И за что? За провал фактически. А мне до отпуска еще год. Правда, спецу придется потом адаптироваться к новой роли, не исключено, менее важной... Но это потом. А сейчас...
     Подумав, я бросаю в бутыль еще горсть сахару, добавляю сухого корма для рыбок.
     Пусть расслабляется на всю катушку. Не исключено, что и моя бутыль будет когда-нибудь стоять у кого-то в кладовке. Может, и меня пожалеет какой-нибудь более удачливый.
     Жена готовит на кухне пищу. Есть у обывателей такой забавный ритуал - не просто потреблять, но готовить пищу, заодно в несколько раз уменьшая ее энергетическую ценность.
     - Что, к нам придет босс?
     - Ага! - поворачивает ко мне жена счастливое лицо. - Завтра, когда ты будешь на работе. Вот я решила еще раз потренироваться. Как ты думаешь, мои отбивные ему понравятся?
     - Дай попробую.
     Я довольно много времени потратил на то, чтобы научиться оценивать вкус пищи. Нерационально было бы вызвать нездоровый интерес к себе обывателей, с аппетитом съев на глазах у них пару сырых картофелин и закусив их свежемороженой рыбой. И теперь я знаю, что черная икра вкуснее, чем красная, а дорогое вино в отличие от дешевого имеет великолепное послевкусие. Жена науку под названием "кулинария" в должной мере еще не изучила, вот мне и приходится ее консультировать.
     - Неплохо. Только соли нужно чуточку больше.
     - И почему обыватели так любят этот белый яд? - ворчит жена. - Наука давно доказала: потребление соли совершенно нерационально.
     - Именно потому они ее и любят. Человек - разумное существо, в каждой жизненной ситуации выбирающее наименее разумный способ действий.
     - И доставляющее нам массу хлопот.
     - Как себя вести завтра - знаешь?
     - Да, но... Неплохо было бы сегодня ночью провести еще одну тренировку.  - Хорошо. Если я тебе пока не нужен, пойду к дочери.
     - Иди. А я тем временем попробую сделать голубцы. Босс как-то обмолвился, что это его любимое блюдо.
     - Но приготовить их сложнее, чем отбивные. Позовешь меня на дегустацию.
     Лучше вкусные отбивные, чем невкусные голубцы. Особенно если то и другое - наполовину яд.
     - Хорошо, любимый!
     Настроившись, словно перед кабинетом начальника, я, предварительно постучав, вхожу в комнату дочери.
     - А чем занимается наша малышка?
     - Примеряю прокладки, - сообщает дочь.
     Действительно, она сидит со спущенными трусиками на диване и пытается приладить прокладку. Две измятые прокладки валяются на полу.
     - Ну и как успехи?
     - Лучше бы я родилась мужчиной.
     - Это нетрудно исправить. Если я тебе не нужен...
     - Нужен, нужен, - не отпускает меня дочь. Задрав юбочку, она начинает натягивать трусики. Волосы на ее лобке еще мягкие и шелковистые, не то что у жены, в этом дочь не ошиблась, но их цвет мне не нравится.
     - Подожди, - останавливаю я дочь. - Где ты взяла этот цвет?
     Подойдя ближе, я внимательно рассматриваю ее лобок.
     - В порнографическом журнале, где же еще?
     - Ты ошиблась. У тебя светлые волосы, ты почти блондинка. Значит, и на лобке волосы должны быть не черными, а гораздо светлее. Хотя и темнее, чем на голове. Конечно, исключения бывают из всех правил, но всякое исключение привлекает внимание, а нам это совсем не нужно. Поищи в журнале аналог, ты просто не обратила внимания на этот нюанс.
     - Ты прав, не обратила. Завтра переделаю. Спасибо, пап!
     Дочь натягивает трусики, одергивает юбочку и чмокает меня в щеку.
     - Вот что я хотела спросить. Вчера моя подружка Светка тайком от матери взяла ее фемискаф, погрузилась в вирт и отдалась какому-то Казанове. Говорит, это было совсем не больно, ей понравилось, она собирается дня через три еще раз кому-нибудь отдаться, но очень боится залететь. Спрашивала, нужно ли, когда трахаешься в вирте, принимать противозачаточные пилюли. А я не знала, что ответить. С одной стороны, она старше меня почти на год и я должна знать меньше, чем она. С другой стороны, интеллект не скроешь, Светка привыкла, что я знаю обо всем на свете, и ждет совета. Что ей сказать?
     - Ох уж эта безудержная страсть к наслаждению... Трахаться она уже научилась, а откуда дети берутся, не знает... Скажи ей, что пилюли можно не принимать, и объясни почему. Даже в твоем возрасте уже пора знать все эти вещи, а уж в ее-то...
     - Поняла, - нетерпеливо перебивает меня дочь. Умница, все схватывает на лету. - Еще вопрос. Не слишком ли медленно набухают у меня груди? У Светки они уже совсем как у взрослой, а у меня едва заметны. Может, стоит ускорить этот процесс?
     - Только не сделай их зрелыми в два-три дня, это вызовет подозрения, - усмехаюсь я. - Растяни сей мучительно-приятный процесс хотя бы на три-четыре месяца. И учти, они не должны сразу стать плотными. Яблочко тоже вначале растет, а уж потом наливается.
     - Поняла. Следующий вопрос: что делать, если меня попытаются изнасиловать?
     - Типично женская логика: вначале стремиться как можно быстрее достичь половой зрелости, а потом смертельно бояться изнасилования.  - Я серьезно.
     - И я серьезно. Следующие три-четыре месяца ты должна смертельно бояться изнасилования. И если такое произойдет, вначале кричать и царапаться, потом безутешно плакать. Естественно, насильников следует пометить и потом убрать - карту девственности мы разыграем несколько позже, и не нужно, чтобы кто-то мог поставить под сомнение твою сексуальную добропорядочность. Хочешь потренироваться?
     - Нет. Я достаточно насмотрелась видиков, чувство страха уже освоено, плакать я тоже умею. Думаю, справлюсь. А у тебя какие новости? Я же вижу, что-то произошло!
     - Произошло, доца. Меня кто-то заказал, и сегодня утром я получил пулю в лоб.
     Я кратко пересказываю перипетии сегодняшнего дня. Дочь внимательно слушает и изредка кивает.
     - Ты все сделал правильно, - одобряет она мои действия. - Нужно теперь только выяснить, кто это - сатанисты или коллеги установщика. Боюсь, покушение на твою жизнь - не последнее. И это говорит о том, что ты - настоящий Оловянный шериф!
     Мне приятно слышать похвалу из уст дочери. А еще приятнее то, что она не стала строить никаких предположений относительно третьего варианта, на который намекнул предок. И правильно: умножать число сущностей сверх необходимого нерационально, это теперь даже обыватели знают.
     - Доца, а что у тебя с гимнастикой и танцами? Ты уделя