Неужели  ты думаешь,  что маленькое  чудовище в  возрасте  сорока
девяти лет  остановилось бы  перед хладнокровным убийством? Да еще после
того как она и другие столько вытерпели от Стефана?
    - Но ведь не убила?
    - Случайно  не убила,  а имела  редкий шанс.  Кстати, и  Стефан для
самосохранения использовал отнюдь не только тот наив, который ты описал.
Убрать его не так-то просто.
    Не понимает  жанровой специфики,  а советует.  Если я начну убивать
своих героев  прямо со  старта - с кем я останусь? Мне жаль их всех, и я
никому не  желаю зла.  Не исключено,  что даже попытаюсь поддержать кое-
кого до поры до времени.
    Что это ему - триллер?
    Размышляю  о  том,  что  чем  слово  отвратнее  звучит,  тем  легче
прививается на  отечественной почве,  а почему  - загадка...  Триллер  -
похоже на трейлер.
    А он-то при чем? Скребу в затылке.
    Ага, вывозить трупы. Из триллеров.
    Мучительные потуги к остроумию.
    - Кстати  сказать, ты  к Стефану  присмотрись.  Как-никак  он  твой
прямой потомок.
    - ??
    - Твоя правнучка выйдет замуж за прибалта, ну и вот...
    Удружил... Притом наглеет на глазах:
    - Подсказать тебе, кого надо грохнуть в первую очередь?
    Вот так, да?
    - Не  старайся,- пресекаю.  - Обещаю и торжественно клянусь, что во
всем повествовании ты не найдешь ни одного трупа.
    Довольно-таки опрометчивое  заявление с  моей стороны. И кто дурака
за язык тянул?
    - Спорим?
    Назвался груздем - продолжай лечиться.
    - Спорим. На щелабан.
    - За каждый труп?
    - Еще чего,- спохватываюсь. - Оптом.
    - Дешево отделаться хочешь. Ну ладно, черт с тобой. Кто разобьет?
    Некому. Жену  разбудить разве?  Гм... пожалуй  не  стоит.  Я  своей
супруге не  враг. Рука,  высунувшаяся  из  стены,  имеет  цвет  обоев  -
зелененькая в цветочек. Меня и то вгоняет в пот.
    - А если об угол стола?
    - Ой!..
    - В чем дело?
    - Больно об угол-то...
    - Потерпишь. Стенку поправь.

                                   10
    Они потеряли  много времени,  вылавливая вещи по всему плесу, и все
же спасли  не все.  У Веры  уплыла куртка,  у Питера - лук, и рация таки
утонула. Питер нырял, но не смог ее найти.
    - Хорошо, что вторая фляжка уцелела,- сказала Вера.
    Йорис молчал. У него шла носом кровь, он стеснялся и отворачивался.
    - Ляг  на спину,-  посоветовал  Питер.  -  И  куртку  сними,  пусть
просохнет.
    Везло ли  ему, сказался ли опыт - не имело значения. Главное, цел и
невредим, а  ссадина на  спине не  в счет.  Даже когда лодку кувыркало в
потоке, как  глупое бревно,  и несло  на гранитный  зуб, а  он  помешал,
подставив себя,  все обошлось,  хотя ударило  крепко и  могло бы сломать
спину. И  еще потом, когда за водоскатом пенный котел хотел его утопить,
он не  дался и выплыл, выдернув из котла и Йориса. Того ударило головой,
но не сильно - отойдет.
    Вера баюкала руку - ей повезло меньше. Питер, осмотрев, сказал, что
перелома нет,  но рука  все равно  распухла и  не гнулась  в локте. Руку
пришлось подвязать,  и все  равно было  больно, а на весло не хотелось и
смотреть. Вера  успокаивала себя:  до озера осталось всего ничего, Питер
справится один, а на озере можно поставить парус...
    При ударе о гряду сильнее всего пострадал левый борт лодки. Корпуса
развед-ракет "Декарта"  выдерживали, как  следовало из  документации, до
тридцати "g", однако предпочитали равномерно распределенные нагрузки.
    Опять принесло  мошкару, она  обнаглела и  лезла в  глаза, и кто-то
страстно урчал и хлюпал в болоте за бугром, то ли опасный, то ли нет. На
плесе вода  сделалась темнее  и холоднее  на вид:  здесь  была  глубина.
Крупные  прозрачные  насекомые,  неопасные  для  человека,  гонялись  за
мошкарой, стараясь  держаться подальше  от воды.  Там  их  ждали.  Шумно
плеснула, выпрыгнув на мгновение, крупная рыбина и снова ушла в глубину,
несъедобная тварь.
    Солнце жарило вовсю.
    - Поесть бы что-нибудь,- сказал Йорис, шмыгая носом. - Может, у нас
осталось? Крошки какие-нибудь...
    Питер покачал головой.
    - Потерпи,-  сказал он.  - Первая  сосулька, какую  найдем,-  твоя.
Обещаю.
    - Почему это моя? - благородно возмутился Йорис. - Я поделюсь...
    - А  я-то думал:  как нам  быть, если  ты не поделишься? Лежи уж...
выздоравливай. Ты, Вера, прости: сосульку - Йорису. Мне гребец нужен.
    - Правильно,-  сказала  Вера.  -  Я  не  хочу  есть.  -  Она  вдруг
испугалась, что ей не поверят, и замотала головой: - Правда, я совсем не
хочу.
    Но ей поверили, и от этого стало немножко обидно.
    Они еще  поговорили о  том, как  они наедятся в лагере и сегодня же
вечером -  не позже! - улягутся спать сытыми, и о том, что пищевая паста
не столь  уж дурна  на вкус,  а потом  Вера вспомнила,  что сегодня день
рожденья Петры, поэтому должен быть особенный стол, и всех троих немного
мутило, а рты наполнялись пустой слюною, но они говорили о еде, чтобы не
говорить о  лодке, о страшной вмятине в ее днище и о том, что ждет их на
озере. Вернее  - кто  ждет. Многодневный  путь пешком  в обход  озера по
болотам был молчаливо отвергнут как нереальный.
    - Говорят,  у Стефана  в башне целый склад консервов,- зло говорила
Вера, а  Йорис поддакивал  и щупал  голову. - Только никто не знает, где
он, этот склад.
    - Сказки,-  веско возражал Питер, и Йорис снова поддакивал. - Нет у
него склада. Мы бы знали.
    -  Да?  Сказки?  А  когда  испортился  синтезатор,  откуда  взялись
консервы? Мясо, овощи, молоко для малышей? Откуда все это?
    - Отчего  же не  спросила? -  без интереса  интересовался Питер.  -
Побоялась?
    - Ну,  не так  чтобы...- оправдывалась Вера и морщилась, потревожив
руку. -  Просто как-то  не пришло в голову. Как-то так... Я же тогда еле
ноги волочила, ты помнишь. Да и ты тоже. Сам-то почему не спросил?
    - Потому  что нет  никакого склада.  Не спорю, раньше был, а теперь
нет. Так-то вот.
    Было жарко. И было сыро и дрожко. Все сразу.

                                   11
    Услышав осторожный  свист, Илья  перемахнул через  перелаз с  такой
скоростью, что  запутался в  перекладинах и  едва  не  грохнулся  оземь.
Дождался, наконец!  Черви бы болотные сожрали рыжего зануду - ходит нога
за ногу.
    - Зачем звал? - спросил Людвиг.
    Илья оглянулся  - мальчишка  Маркус маячил на верху частокола и был
похож на  нахохлившегося вороненка.  Свистнет, если  что. За  частоколом
торчала черным  пнем верхушка  донжона и  тяжкими кругами  вокруг  башни
летала старая  седая гарпия. Часовой не обращал на нее внимания - гарпии
опасны стаей.
    Илья осмотрелся  еще раз,  вопросительно кивнул  Маркусу,  дождался
ответного кивка,  подтверждающего: все  в порядке, Стефана нет, и тогда,
наклонившись к уху Людвига, сказал шепотом:
    - Я знаю, как добыть бластер.

                                   12
    - Так, пожалуй, и ветер стихнет,- озабоченно произнесла Вера.
    Тему не  поддержали.  Плохая  примета  -  говорить  о  ветре  перед
переходом через озеро. Оно этого не любит.
    - А если вмятину залепить глиной? - предложил Йорис.
    - Размокнет и отвалится. Да и глины нет.
    Завалив лодку  набок, Питер  возился, закрепляя киль. Киль был мал,
внезапный боковой шквал мог опрокинуть лодку, но другого киля не было. В
сущности, киль  не был  килем, а  был одним  из  стабилизаторов  ракеты,
достаточно аэродинамически  совершенным, чтобы использовать его на воде.
Само собой,  только на  озере. На  порогах киль  был мешающим  неудобным
грузом и покоился внутри лодки.
    - Надо  бы сделать катамаран,- сказал Йорис. Он поддерживал лодку с
кормы, стараясь  не глядеть  на страшную вмятину в днище ("Неужели это я
сюда головой?.."). - Тогда можно без киля. И надежнее.
    - А на реке?
    - А  на реке  катамаран можно  разобрать. Получатся две лодки. Одну
спрятать, ничего  ей не  сделается, а  на другой  плыть по  реке.  Потом
вернуться и  снова собрать.  И идти  по  озеру  хоть  напрямик.  Сделать
катамаран пошире, тогда его, наверно, даже водяной слон не перевернет...
    - Сорок  лет думали и не додумались,- презрительно сплюнула Вера. -
Много ты  знаешь про  водяного слона. Ты его хоть раз вблизи видел? Ну и
молчи.
    - Видел!
    - Когда видел? Ну?
    - В  прошлом году видел! - От обиды Йорис чуть не выпустил корму. -
Видел, видел, видел, видел! Вот! А ты катамаран когда-нибудь видела?
    - На картинке. Давно, на Земле еще.
    - А я его живьем видел!
    - Врешь ты все...
    - Нет,  отчего же,- сказал Питер. Когда он начинал говорить, другие
умолкали. -  Идея сама  по себе интересная. Просто очень хорошая идея. -
Краем глаза  он проследил за тем, как на лице Йориса разливается румянец
смущения и  удовольствия. -  Вот только  один вопрос:  где взять  вторую
лодку?
    - Распилим  еще одну  ракету,- быстро  сказал Йорис.  По тому,  как
Питер, не  прерывая работы,  медленно покачал  головой,  он  понял,  что
сказал не то. - Ну, еще что-нибудь...
    - Последнюю ракету Стефан не даст,- хмыкнула Вера. - Особенно нам.
    - Правильно.
    - Почему?
    - Потому  что если мы утонем, Стефану будет легче,- сказала Вера. -
Ты еще не понял, что он нас не ждет?
    Йорис запнулся. Двигал кожей лица, переваривал мысль.
    - Как же так...
    - А вот так!
    - Лоренц по-своему хороший человек,- неожиданно сказал Питер.
    - Что? - Вера была потрясена. - Кто? Лоренц? Ты больше так не шути,
ладно?
    - Не буду. - Питер усмехнулся.
    - Сказал тоже - Стефан... Убила бы.
    - Нет,  он человек талантливый. Сорок лет всех вас держать в узде -

    - И не нужно,- тихонько сказал Йорис.
    - Понимаешь,  когда пытаешься  сделать всем  хорошо, всем почему-то
становится плохо,-  сказал Питер.  - Беда  в том,  что даже самый лучший
человек не  может определять,  что для  другого человека  хорошо, а  что
плохо. Мне Лоренца жаль, он вам добра желает...
    - Убила бы,- повторила Вера.
    - А я бы не стал... Ну, взяли разом!
    Лодку поставили  на воду.  Теперь, чтобы  ее загрузить, приходилось
заходить в  реку по  пояс. Укрепили  растяжками мачту  -  тонкую  прямую
трубку из системы охлаждения реактора "Декарта". Перед тем как отчалить,
Питер срезал  длинную палку  и привязал к ней свой нож. Получилась пика.
Если водяной  слон всплывет под лодкой, его можно будет кольнуть и тогда
на минуту  или две  он уйдет  на  глубину,  всколыхнув  воду.  Потом  он
всплывет снова.  За это время надо успеть что-то придумать, потому что с
каждым разом  слон все менее охотно будет отступать, он быстро привыкает
к ударам  пикой, а потом он выдавит лодку из воды и перевернет ее. Он не
понимает, что  лодка неживая  и несъедобная,  но когда  люди окажутся  в
воде, он  разберется, что  к чему.  Поэтому опасно  удаляться далеко  от
берега - водяной слон любит глубину, его никогда не видели на прибрежных
отмелях. Впрочем,  его вообще  трудно  увидеть:  когда  он  охотится,  а
охотится он  почти всегда, его тело теряет бурую расцветку и перед самой
атакой становится  настолько прозрачным,  что  сквозь  толстую  мембрану
становятся хорошо  видны пищеварительные  вакуоли, ядро и туманные пятна
органелл.
    Озеро было большим - шесть километров шириной в самом узком месте и
до двадцати  пяти в  длину,-  прозрачным  от  почти  полного  отсутствия
микроорганизмов и скудным на рыбные запасы. Точно так же, как гигантское
одноклеточное животное  именовалось  водяным  слоном,  рыбой  назывались
стремительные торпедообразные  беспозвоночные, иногда  до двух  метров в
длину. Отвратительные  на вкус  человека, они были основной пищей слона.
Каждый знал,  что в  озере, на  берегу которого  стоит  "Декарт",  живет
только один  водяной слон  - двоим  здесь не  хватит пищи.  По-видимому,
животное было  относительно  редким:  Питер,  облазивший  всю  округу  и
разведавший десятки больших и малых озер, знал лишь три озера с водяными
слонами.
    Иногда слон  размножался  делением  -  всегда  на  три  части.  Они
расплывались в  разные стороны,  охотились порознь  и до поры до времени
мало интересовались  друг другом. Но рано или поздно их отношения всегда
выяснялись беспощадной  схваткой, и  тогда вода  в озере кипела, а волны
выбрасывали  на  берег  скользкую  пену.  В  сценариях  схваток,  иногда
наблюдаемых с  верхней площадки  донжона, не  замечалось  никакой  общей
закономерности, только  финал битвы  всегда был  одинаков: двое  из трех
должны были  погибнуть. После этого в течение одной-двух недель по озеру
можно было  плавать вполне  безнаказанно, даже  пугливая рыба  смелела и
выпрыгивала  из   воды,  радуясь   отсрочке:  водяной   слон  был  занят
перевариванием своих собратьев.
    Вера послюнила  палец, пробуя  ветер.  Промолчала,  кусая  губы.  В
правой руке,  подвязанной к шее, поселилась горячая дергающая боль. Вере
предстояло быть  балластом. Последний  бросок  через  озеро  всегда  был
лотереей, в  которой  не  все  и  не  всегда  зависело  от  гребцов,  но
физическая беспомощность унижала.
    - Возьми,- она протянула Питеру свой нож. - Сделай еще одно копье.
    - Для тебя? - спросил Питер, но нож взял. - Нет.
    - Пожалуйста, сделай. Если он нападет, я здоровой рукой...
    - Здоровой рукой ты будешь держаться за борт,- сказал Питер,- иначе
вылетишь в воду. Если он как следует боднет...
    - А Йорис? - ревниво перебила Вера. - Для него ты копье сделаешь?
    Прежде чем ответить, Питер убедился, что мальчишка не слышит.
    - Он будет держаться обеими руками.

                                   13
    Грубо заостренные бревна частокола занозили кожу. Маркус не обращал
внимания. Под  частоколом начинались  события. Это  было интересно. Илья
был ниже  и щуплее  Людвига, зато куда суетливей, а Людвиг с равнодушным
видом  сидел   на  корточках,  прислонившись  спиной  к  частоколу  и  с
величайшим вниманием  соскребал плоской щепкой с ладоней болотную грязь.
Он всегда  был таким:  знаешь -  говори, я  выслушаю с  вниманием, а  не
знаешь - так нечего языком зря молоть, и займись делом.
    - Могли бы додуматься раньше,- торопясь, шептал Илья и оглядывался.
- Проще  же пареной  репы, ей-ей!  Меня сегодня  как бревном  ударило  -
понял! Все  гениальное просто!  Вот Уве  ночью не  смог, так?  А почему?
Потому что  Лоренц этого  ждал! Понимаешь?  Он знает  наш следующий  шаг
раньше нас.  Мы просто  идиоты: который год играем в игру, которую он же
для нас  и придумал! Он нас всех просчитал с потрохами - знает, что днем
мы на  него не  кинемся. Побоимся. Помнишь, пытались? Мы по месяцу колем
его защиту,  а ему  только этого  и надо.  Вспомни хорошенько:  когда он
смастерил первую?
    - Ну? - спросил Людвиг.
    - То-то  и ну!  Первую защиту  он сделал  задолго до  того, как  мы
надумали отобрать  у него  "махер". Он  знал, чего от нас ждать,- у него
было время  подумать. У  нас вот нет времени и не было, мы работаем, а у
этого короля  некоронованного времени  хоть отбавляй.  И изучить  нас, и
прикинуть, на что мы способны... Мы, как дураки сопливые, тычемся в одно
место, а  Лоренц только  этого и  ждет. Можешь  мне поверить:  или у нас
вообще ничего не выйдет, или мы один раз ради разнообразия сработаем по-
умному.
    Людвиг дочистил одну ладонь, перешел к другой.
    - Как?
    Сверху было видно, как Илья растянул рот до ушей.
    - Подумай.
    - Знаешь, я пожалуй, пойду,- сказал Людвиг. - Работа стоит.
    Но с  места  почему-то  не  тронулся.  Маркус  тихонько  хмыкнул  с
частокола - знал эту привычку.
    Илья сплюнул и растер плевок ногой.
    - Есть  идея. Нужно, чтобы каждый... кроме Маргарет, естественно...
Малыши пусть будут. Чтобы толпа. И - к Лоренцу в каюту...
    Маркус легонько  свистнул -  в то  же мгновение  Илья был  наверху.
Тревога оказалась  ложной -  из донжона  по пандусу  спускалась Петра  с
коробкой мусора в руках.
    Людвиг обнажил зубы в ленивом зевке.
    - Лоренц  к себе не пустит, поверь пожилому человеку. Что я, первый
день Лоренца знаю, что ли? Да и ты тоже.
    - То-то и оно: надо, чтобы впустил. Никакой агрессии! - Илья уже не
шептал, а  говорил в  полный голос.  - Мы  - просители,  корректные,  но
настойчивые. Умилительная  картина субординации.  Только Дэйва не надо -
спугнет... О чем я говорю? Да! У каждого накопилось - вот пусть каждый и
канючит в  меру сил, за рукава хватается, а Стефан пусть отмахивается от
нас, как от мух... Усекаешь? Главное - создать толчею.
    - Зачем?
    - Тебе прямо разжуй и в рот положи,- сказал Илья. - Я думал, ты уже
догадался. Лоренц  не дурак,  но и не гений: может, что и заподозрит, да
не враз  поймет. А когда поймет, будет поздно. Я дело говорю. Кто-нибудь
из мальцов... да вот хотя бы Уве... нет, тот напуган. Тогда вот этот...
    Внизу понизили  голос. Сколько ни напрягал ухо Маркус, разобрать, о
чем шептались,  не удавалось.  Досада была непродолжительной: главное он
понял, а  поняв, даже немного позавидовал. Оказывается, и Илье раз в год
приходят в голову стоящие идеи!
    Маркус раздвинул  губы в  улыбке, показав черный провал. Во рту его
не хватало  четырех передних  зубов. Молочные резцы выпали у него еще на
Земле. А постоянные зубы так и не выросли.
    Внизу надолго замолчали.
    - Не надо убивать,- сказал вдруг Людвиг.
    Илью подбросило.
    - Кто сказал, что надо?! Потом разберемся, надо или не надо, вопрос
десятый. Ты  мне вот  что скажи: получится это или нет, как мыслишь? По-
моему, очень даже...
    Людвиг опять  долго молчал.  Илья маялся  в нетерпении,  переступал
ногами, на  месте ему  не сиделось,  но торопить  не стал  -  знал,  что
бесполезно.
    -  Может   получиться,-   сказал   наконец   Людвиг   без   особого
удовольствия.
    Маркус пожалел, что не видел, как у Ильи сверкнули глаза.
    - Сегодня, а?
    - Нет,- категорически отрезал Людвиг.
    Это было  как с  разбега об  стену. Как  остановиться в  воздухе во
время прыжка. Маркус вцепился руками в острие бревна.
    - Почему?! - взвыли снизу голосом Ильи.
    - Потому что я не согласен,- объявил Людвиг.
    Маркус  перегнулся  через  частокол,  рискуя  упасть.  Теперь-то  и
начиналось самое интересное.
    - Ты станешь капитаном? - спросил Людвиг. - Или я? А может, Дэйв? -
Он деревянно  хохотнул. -  Лоренц -  свинья, это доказано. Да только без
него и без Питера мы перегрыземся на следующий день, как ты сам этого не
понимаешь...

                                   14
    Универсальный синтезатор  "Ламме" был раскурочен, и в его потрохах,
насвистывая себе  под нос,  копался Диего  Кесада. В  штатном расписании
"Декарта" он  числился шеф-химиком,  и его основная работа заключалась в
настройке и  поверке синтезатора.  Как правило,  "Ламме" использовался в
качестве источника  пищи,  ненасытного  пожирателя  просушенного  торфа,
производителя пищевой  пасты и  едкой сухой  пыли,  которую  приходилось
топить в  болоте,- пыль  раздражала кожу  и не годилась даже на топливо.
Старая идея  Аристида Игуадиса  о перенастройке  приемного блока "Ламме"
под местное  сырье оказалась малоудачной - КПД синтезатора был чудовищно
низок.
    Диего был не виноват. Он сделал, что мог. И Стефан тоже сделал, что
мог: в  дни сытого  изобилия,  за  много  лет  до  того,  как  последняя
топливная цистерна  показала дно,  он снял с общих работ двоих - Диего и
Фукуду. Позднее  Фукуда занялся  другими делами,  заткнув собою наиболее
зияющие  прорехи   в  хозяйстве  лагеря,  а  Диего  так  и  остался  при
синтезаторе.
    Стефан понял  раньше других:  быстрое  угасание  взрослых  было  не
трагедией, а благодеянием для выживших детей. Медленная смерть от голода
или отравления  местной пищей  после истощения  топливных цистерн  -  не
самая лучшая перспектива. Когда-то Стефан всерьез полагал, что взрослые,
останься они в живых, непременно нашли бы выход, путь к спасению. Отец -
точно нашел бы.
    Теперь он не был уверен в этом.
    С опытом  жизни пришло поним