бокалов, из которых он  согласился  принять
один или два. Однако, когда состав вылетел наружу в Куинсе, Гас извинился  и
ушел в свое купе, где был приятно удивлен, обнаружив его  пустым;  остальные
явно были в переполненном баре, который Гас только что покинул. Ему же  было
приятнее посидеть у окна, за которым мелькали маленькие домики, потом луга и
фермы   Лонг-Айленда;   мысли   и   воспоминания   мелькали   с    той    же
калейдоскопической быстротой. Работа сделана  -  это  невозможно  было  себе
представить. Все люди и все сотни тысяч часов страшных  усилий,  поглощенные
ею; туннельные секции и полотно, подводная укладка, операции субмарин, мост,
конечная  станция...  Все  кончилось.  Лица  и  имена  всплывали  в   памяти
нескончаемой чередой, и если бы Гас дал волю  своей  усталости,  то  был  бы
просто раздавлен. Но нет, его поддерживал на плаву успех,  осязаемый  успех.
Трансатлантический туннель! Наконец-то!
   Проламывая воздух, поезд канул в  отверстие  туннеля  в  Бриджхэмптоне  и
понесся дальше под атлантическим  мелководьем.  Быстрее  и  быстрее,  словно
мысли Гаса, - до тех пор пока, снова сбрасывая ход, "Император"  не  вылетел
под лучи солнца у станции Грэнд-бэнкс, где по другую сторону  платформы  уже
дожидались цилиндрические вагоны "глубоководного" поезда. Пассажиры обычного
рейса просто перешли бы из одного состава в другой, багаж их, заключенный  в
специальные контейнеры, за это время  тоже  бы  перенесли,  это  было  делом
нескольких коротких минут. Но сегодня для стоянки  был  отведен  целый  час,
чтобы участники праздничного  пробега  могли  осмотреться  на  искусственном
острове. Гас уже не раз видел причалы, где рыбачьи  катера  выгружали  улов,
депо, пакгаузы, поэтому он просто перешел платформу и снова  уселся  сам  по
себе, все еще обуреваемый мыслями, - а тут и гомонящие пассажиры  постепенно
начали  возвращаться  и  занимать  свои  места,  охая  при  виде   роскошной
обстановки,   ахая,   когда   пневматические   двери,   коротко    свистнув,
самостоятельно скользнули в пазах и герметично закрылись. Прежде всего здесь
обращали на себя внимание массивные клапаны и сверкающая полированной сталью
камера, которая в действительности была воздушным  кессоном.  Стоило  дверям
закрыться  за  пассажирами,   заработали   насосы,   откачивая   воздух   из
пространства вокруг поезда, так что вскоре  весь  состав  завис  в  глубоком
вакууме без какой  бы  то  ни  было  опоры.  Лишь  тогда  открылись  створки
герметичного люка в другом конце, и обтекаемая серебристая змея скользнула в
вакуумированный туннель впереди. Начался разгон. Внутри поезда ничто даже не
намекало на дикую быстроту перемещения, и это было к  лучшему,  потому  что,
скатившись с возвышенности Лаврентия  по  скалистому  склону,  поезд  набрал
предельную скорость - что-то около 2000 миль в  час.  Но  поскольку  снаружи
ничего не было видно, пассажиры вскоре утратили интерес  к  происходящему  и
принялись гонять резвых официантов  за  выпивкой,  закусками,  а  некоторые,
совсем уж заскучав и не находя иного способа развлечься, решили перекинуться
в картишки. Но Гас как наяву видел перед собою окружающий пейзаж  -  выемку,
тянущуюся по дну океана к великой зоне разломов, и плавучий мост в середине.
Хорошие люди погибли здесь, - а теперь поезд летит по туннелю, через мост, а
чуть позже уже начинает подниматься к Азорской станции и  снова  вплывает  в
кессон, только на этот раз воздух снаружи впускают.
   Пассажиры знать не знали, что бег двух  поездов  направлялся  компьютером
Брэббеджа,  который  отвел  определенное  время   для   обеих   стоянок   на
промежуточных станциях и затем так регулировал скорость, что  сейчас,  когда
американский состав Трансатлантического экспресса скользил  к  платформе,  с
другой стороны к той же платформе подплывал английский состав; синхронизация
встречи посреди океана прекрасно удалась Брэббеджу, тормозные колодки  обоих
поездов опустились в один и тот же миг.
   Остановка здесь предусматривалась сравнительно  короткая,  буквально  для
нескольких речей; затем поезда снова должны были  пойти  своими  маршрутами.
Гас смотрел на состав напротив, на приветственно машущих людей в его  окнах,
и в этот момент  прикосновение  к  плечу  заставило  его  обернуться,  и  он
встретился взглядом с человеком в форме проводника.
   - Не могли бы вы пойти со мной, капитан Вашингтон?
   Сразу ощутив в его голосе крайнее беспокойство, Гас без колебаний  кивнул
и поднялся, надеясь, что соседи не  слышат;  но  те  были  слишком  увлечены
новыми ощущениями и общим возбуждением, чтобы быть настолько  внимательными.
Вслед  за  проводником  Гас  спустился  на  платформу   и   там   немедленно
осведомился, в чем дело.
   - Я не уверен, сэр, но что-то с сэром Айсэмбардом.  Мне  ведено  привести
вас к нему как можно скорее.
   Они поспешили к поезду, замершему в ожидании, - и там  он  увидел  Айрис;
схватив Гаса за руку, она повела его по коридору подальше от чужих ушей.
   - Отец... У него снова приступ. И он хотел видеть вас. Доктор  опасается,
что... - Она не смогла договорить; слезы, которые она с  таким  достоинством
сдерживала до сих пор, прорвались.
   Гас осторожно коснулся своим платком ее глаз и проговорил:
   - Проводите меня.
   Сэр Айсэмбард был в купе один, если не считать суетившегося врача;  шторы
были опущены. Едва бросив взгляд на укутанное шерстяным  одеялом  тело.  Гас
понял,  что  дела  действительно  плохи.  Великий  инженер  выглядел  теперь
маленьким и совсем старым; он лежал, закрыв глаза, приоткрыв рот и  коротко,
часто дыша; губы его посинели. Врач делал укол в бессильно лежащую  руку,  и
им пришлось молча ждать, когда он закончит.
   - Папа, - выговорила наконец Айрис и больше ничего не смогла сказать.
   Его глаза медленно приоткрылись,  и,  прежде  чем  заговорить,  он  долго
вглядывался в ее лицо.
   - Подойдите.., оба.., подойдите. Доктор, нет сил.., совсем нет сил...
   - Так и должно быть, сэр. Вы должны понять...
   - Я понимаю, что я должен как-нибудь сесть.., чтобы я мог говорить. Укол,
вы знаете, что мне нужно.
   - Любые стимуляторы в такой момент абсолютно исключены.
   - Смешно,  что  вы  говорите..,  они  убьют  меня.  Так  ведь  все  равно
умирать.., дайте мотору постучать чуть дольше - вот и все, что я прошу.
   Врач заколебался лишь на миг. Приняв решение, он повернулся к своей сумке
и стал готовить шприц. Айрис и Вашингтон молча дождались окончания процедуры
и увидели, как на щеках больного чуть проступила краска.
   - Так гораздо лучше, - проговорил сэр Айсэмбард, пытаясь сесть.
   - Самообман, - настойчиво сказал доктор. - Потом...
   - Потом будет потом, - проговорил сэр Айсэмбард сварливо, как встарь. - Я
положительно собираюсь досмотреть праздничный пробег до конца, доктор,  и  я
это сделаю, если вы не лишите меня внимания ваших  чертовых  иголок.  Теперь
побудьте  снаружи,  пока  мы  не  достигнем  станции  Грэнд-бэнкс,  там  мне
понадобится ваша помощь, чтобы перейти из поезда в  поезд,  -  он  подождал,
пока дверь за врачом закроется, и повернулся к Гасу. - Я  свалял  дурака,  я
это сообразил наконец.
   - Сэр...
   - Не перебивайте. Туннель построен, и все поводы к нашей вражде исчерпали
себя. Если они вообще когда-то были, вот в чем штука. Сейчас, когда  я  стал
ближе к своему Создателю и к жизни вечной, я вижу, что, наверное,  все  беды
по большей части были вызваны моим неверием в ваши  способности.  Если  так,
простите меня. Куда важнее, что из-за своего  эгоизма  я  заставил  страдать
двух людей, и за это я особенно прошу прощения. Было время,  когда  я  знал,
что вы оба хотите обвенчаться. А сейчас?
   Быстрым кивком Айрис ответила за двоих; ее  рука  несмело  нащупала  руку
Гаса.
   - Быть по сему. Следовало сделать это много лет назад.
   - Я не могу и не хочу оставить вас, отец.
   Я так решила.
   - Чушь. Побыстрее выходи за него и  не  беспокойся,  что  тебе  еще  хоть
сколько-нибудь придется обо мне заботиться.
   - Нет!
   - Да. Так лучше. Человек может либо строить из себя  дурака  на  смертном
одре, либо признать, что он  был  дураком  прежде.  После  этого  ему  лучше
умереть. Теперь позовите врача, мне опять нужна его помощь.
   В его хрупком теле жила могучая воля, которая единственно  позволяла  ему
до сих пор сохранять ясность сознания; приступ должен был сразить  его  куда
раньше. Медицина  помогала  ровно  настолько,  насколько  она  способна;  но
поддерживал великого инженера его несокрушимый дух. На  станции  Грэнд-бэнкс
уже поджидали носилки; его перенесли в другой поезд, и остальных  пассажиров
поторопили с пересадкой, времени на осмотр  острова  на  этот  раз  не  было
предоставлено. И снова в черную пасть туннеля, - а сэр Айсэмбард  неподвижно
смотрел прямо перед собой, как если бы все его силы  уходили  на  то,  чтобы
продолжать дышать и жить; да, наверное, так оно  и  было.  Спустя  несколько
минут дверь открылась, и Гас, покосившись, поспешно вскочил, в то время  как
Айрис склонилась в реверансе перед молодым человеком, стоявшим в проеме.
   -  Пожалуйста,  не  утруждайтесь,  -  проговорил  он.  -  Мы  все   очень
обеспокоены болезнью сэра Айсэмбарда. Как он?
   - Хорошо, насколько это возможно в  его  состоянии,  Ваше  Высочество,  -
ответил Гас.
   - Прекрасно. Капитан Вашингтон! Если у вас есть свободная минутка,  прошу
вас. Моя матушка хотела бы поговорить с вами.
   И они вышли вместе, в то  время  как  Айрис  села  подле  отца,  согревая
ладонями его холодную руку, и сидела так, покуда Гас не вернулся. Один.
   - Ну? - спросил сэр Айсэмбард, открывая глаза на звук его шагов.
   - Действительно, прекрасная женщина. Всех нас поздравляет  с  завершением
работы. Затем упомянула о возведении в рыцарское достоинство...
   - О, Гас!
   - ..от которого я отказался,  заявив,  что  есть  кое-что,  чего  я  хочу
гораздо больше, кое-что для моей страны.  Она  вполне  поняла.  Оказывается,
после начала туннельных работ был проведен целый ряд консультаций по вопросу
о независимости и, очевидно, министр иностранных дел, лорд  Эмис,  постоянно
поддерживает королеву; по ее словам, он даже заявил как-то раз, что видел  в
колониях больше хорошего, чем за все время в Англии. Похоже, с той поры, как
под землей завертелись колеса, колесо фортуны повернулось наконец в  сторону
независимой Америки!
   - О, Гас, дорогой, тогда все получится! То, чего ты всегда так хотел!
   - Надо было соглашаться на титул, а  чертовы  колонии  пусть  разбираются
сами...
   Сэр Айсэмбард смотрел в окно и молча терпел, пока они целовались долго  и
страстно; наконец словно что-то лопнуло снаружи, обрушился яркий свет - тьма
туннеля  кончилась,  и  за  стеклом  поплыли   зеленые   картофельные   поля
Лонг-Айленда.
   - Вот так, - сказал сэр Айсэмбард с удовлетворением и пристукнул  тростью
по полу. -  Вот  так!  Трансатлантический  туннель,  поперек  всего  океана.
Чудесный день.
   Улыбаясь, он прикрыл глаза - и больше их уже не открывал.

ЭПИЛОГ

   Над зелеными просторами Чешира летел радостный звон  колоколов.  Заслышав
этот чарующий благовест, никто не мог сдержать своих  чувств.  Сама  церковь
Балкли, древняя, поседевшая громада еще норманнской постройки, расположенная
близ родового  поместья  семейства  Брэсси  Балкли-Олд-холл,  утопала  среди
цветников и живых изгородей, только колокольня ее виднелась с дороги. За нею
прятался наполненный мягким светом и сладким запахом тщательно ухоженных роз
дворик - сейчас здесь стояли трое друзей, и двое из них,  мужчины,  пожимали
друг другу руки.
   - Я никогда не смогу  по-настоящему  отблагодарить  тебя,  -  сказал  Гас
Вашингтон.
   - Чушь! - ответил Алек Даррел. - Постоять за твоей спиной  мне  только  в
радость. Никогда в жизни не был шафером - по правде сказать, я и в церкви-то
не был все эти годы. Во  всяком  случае,  масса  удовольствий.  Внеочередная
увольнительная, лишний кредит у моего портного на этот утренний  костюм,  он
всегда пригодится. И возможность поцеловать невесту... Что это  я,  в  самом
деле? Впрочем, стоит попробовать еще разок.
   И, действительно, взял  и  попробовал  -  а  глаза  Айрис  сияли,  и  она
смеялась, не сдерживаясь, воздушное облачко белизны  и  кружев,  счастливая,
как может быть счастлива только невеста.
   - Ты уверен, что не хочешь остаться на вечерний прием?
   - Положительно уверен. Хотелось бы, конечно, но долг  превыше  всего.  Со
старой кенгурихи "Королевы Елизаветы" я списался, много чести болтаться  над
Атлантикой взад-вперед. Может, думаю, под ней лучше? Сунулся в твой туннель,
но там, как везде, ничего, кроме машинного, не увидел.  Взяться  за  старое,
думаю, - ну и взялся, шиллинг королевы и все такое; они были чертовски  рады
заполучить меня обратно.
   - Королевским ВВС без тебя никак, - засмеялся Гас.
   - А ты как думал? - Алек понизил голос и оглянулся по сторонам.  -  Между
нами, старик, ты ж газеты читаешь, знаешь обо всех этих очагах напряженности
на континенте. Честное слово, от иностранцев одни неприятности. Эти саксонцы
опять, они не лучше прусаков, только французам уступают, да и то не  всегда.
Продают снаряды туда-сюда через Рейн, а всем и горюшка мало, пока  они  рвут
свинарники и всякое такое. Но  тут  они  шарахнули  своим  ВВ  по  курортным
городам, фасад отеля снесли. Ты  не  поверишь,  но  там  же  наши  жили.  Их
эвакуировали, конечно, но все же. Вот для чего  нужны  линкоры,  как  кто-то
сказал.
   Они проводили его до  самых  садовых  ворот,  где,  обменявшись  с  Гасом
рукопожатием, он  позволил  себе  еще  раз  чмокнуть  невесту  -  достаточно
внезапно, так что никто не успел возразить.
   - Я сейчас на "Инвинсибле" -  родном  братце  старины  "Кэрэйджеса",  они
вроде  как  совсем  одинаковые,  но  "Инвинсибл"  все-таки  на  десять   лет
современнее, как ни крути. Четыре кочегара в машинном, так что вполне  можем
обиходить топку вручную, если автоматика полетит. Винты вращают четырнадцать
паровых турбин, по семь на крыло. Все характеристики засекречены, но, я тебя
заверяю, старик, это кое-что. Чертова  уйма  вооружения.  Легкие  и  тяжелые
пулеметы, легкая турельная пушка наверху сдвоенного хвоста, два  безоткатных
семидюймовых орудия на турелях в носу.  Подожди,  вот  как  полетит  он  над
старым Рейном, как положит пару-тройку залпов вокруг их лодчонок -  они  еще
дважды подумают перед тем, как обстреливать англичан!
   Он зашагал по тропинке, с армейским шиком откидывая  плечи  назад,  затем
обернулся, чтобы с абсолютно штатской улыбкой помахать счастливой  паре,  не
разжимая объятий глядевшей ему вслед, - и крикнул:
   - Да, хотел поздравить тебя с независимостью твоей Америки. Это  здорово.
Почему ты не пошел в президенты, Гас? Президент Вашингтон звучит не ново, но
приятно. Пари, что у тебя получится. Вперед!
   Насвистывая, он дошел до поворота и скрылся из виду.