на, - с искренним восхищением  ответил  Гас,  на  какой-то
момент забыв о своей беде. - Я никогда не видел таких огромных. Думаю, у нее
очень большой объем памяти?
   - Как вы можете убедиться, более чем достаточный для наших потребностей.
   Немного театральным жестом он откинул дверцу, продемонстрировав  вереницы
медленно  вращающихся  серебристых  дисков,  испещренных  множеством  мелких
отверстий. В них,  пощелкивая,  то  и  дело  заскакивали  касавшиеся  дисков
металлические   пальцы   на   стержнях.   Слышался   постоянный,   негромкий
металлический шелест, сопровождаемый каким-то шипением и временами лязгом. В
этом концерте Кларк, должно быть, уловил некую фальшивую ноту;  он  наклонил
голову набок, прислушиваясь,  а  затем  открыл  соседнюю  панель  и  снял  с
подставки масленку. "Прекрасная машина, но требует  присмотра",  -  с  этими
словами  он  подлил  масла  в  подшипник  кулачкового  толкателя,  ходившего
взад-вперед по гладкой латунной поверхности причудливого эксцентрика.
   - Сейчас  выпускают  полностью  электрифицированные  машины  Брэббеджа  и
называют их компьютерами - будто в названии дело; они значительно меньше  по
размерам, но полны дефектов. Нет, вы дайте  мне  добрый  надежный  металл..,
хоть у нас и бывают проблемы с люфтами в зубчатых передачах.
   - Это все, конечно, очень интересно...
   - Пожалуйста,  простите  меня,  Вашингтон!  Хотя  какое  тут  может  быть
прощение.., я отвлекся немного, страшно  сожалею.  -  Он  выронил  масленку;
засуетившись, поднял ее, вернул на подставку,  закрыл  панель  и  указал  на
противоположную дверь. - Если угодно, теперь, когда вы увидели  "брэббеджа",
прямо сюда. Это, вероятно, заинтересует вас больше.
   Так оно и случилось. За дверью был громадный  ангар,  в  центре  которого
высилось гигантское копье ракеты. Футов пятьдесят или больше в длину,  шесть
футов  в  поперечнике  у  основания  -   изящная,   полированная,   строгая,
иссиня-черная и блестящая.
   - "Черный рыцарь", наша лучшая и мощнейшая ракета. Абсолютная надежность.
Чрезвычайно эффективный двигатель на  жидком  горючем  -  смесь  керосина  с
перекисью водорода. Очень чувствительная система управления. Во время полета
посылает назад радиосигналы, они обрабатываются машиной  Брэббеджа,  которую
мы  только  что  видели,  так  что   коррекции   курса   могут   проводиться
незамедлительно. С этой ракетой мы добились больших успехов в  осуществлении
экспериментальной  программы,  которая  вскоре,  возможно,  станет   обычной
практикой.  Почтовое  ведомство,  как  вы  легко   можете   понять,   крайне
заинтересовано в установлении линии ракетной почты между нами и Кройдоном. У
них там есть один из этих электрических компьютеров, он  начинает  принимать
сигналы "Черного рыцаря", как только тот проходит над  Атлантикой,  и  ведет
его дальше, выключает двигатели, опускает на парашюте и тому подобное...
   Тут  его  голос  мучительно  запнулся,  потому  что  Вашингтон,  медленно
повернувшись, пристально уставился на него  тяжелым  взглядом.  Когда  Кларк
заговорил вновь, речь его стала торопливой, он часто сбивался.
   - Нет, выслушайте меня, пожалуйста, это экспериментальная  программа,  не
более. Постоянную переброску в такую даль  почта,  может,  и  выдержит,  кто
знает. Колоссальное ускорение. Может, для человека оно  смертельно.  Правда,
во время последнего  эксперимента  мы  послали  шимпанзе  Дэйзи,  прелестное
создание, - сейчас она в зоопарке Риджент-парка и ни  секунды  не  выглядела
хоть сколько-нибудь травмированной. Когда там ее вынули из ракеты,  она  тут
же уплела целую пригоршню бананов.
   - Если я не ослышался и то, что вы говорите -  правда,  то,  Кларк,  я  к
вашим услугам. Если вам нужен  доброволец,  чтобы  пересечь  океан  на  этом
бенгальском огне, то вот он, доброволец. Но только если она доставит меня на
место к девяти утра.
   Именно это и имел в виду девонширский инженер, и чем больше он  объяснял,
тем больше убеждался  Гас,  что  победу  еще  можно  вырвать  из  почти  уже
сжавшихся когтей неблагодарной судьбы. Были  приглашены  другие  инженеры  и
командир базы, провели совещание, затем по  радио  связались  с  Лондоном  и
посовещались сызнова, наконец никто больше  не  говорил  "нет",  возобладали
говорившие "да" - и вот уже не осталось ничего иного, кроме как  взяться  за
это беспрецедентное, удивительное дело.
   Стоило  немалого  труда  все  успеть  подготовить  в  течение  нескольких
оставшихся часов - но это было сделано. Арктический ураган снаружи, завывая,
с бессильной яростью бился в стены здания, а внутри  люди  суетились  вокруг
машины, которой суждено было победить его, этот  ураган,  победить  время  и
пространство, перенеся пассажира из  Нового  Света  в  Старый  за  несколько
минут. Ракета была заправлена и  подготовлена,  прозвонены  все  ее  сложные
схемы, а высоко  наверху  механики  установили  тем  временем  прорезиненную
прокладку и накачали внутрь необходимое количество воды.
   - Это секрет, - объяснял Кларк, а глаза его  за  перепачканными  стеклами
очков увлеченно горели. - Амниотическая жидкость , естественный  амортизатор  -
секрет, известный природе испокон веку;  просто,  чтобы  взять,  надо  знать
места, где смотреть. Вот мы и посмотрели, и  увидели,  и  теперь  пользуемся
этим секретом. Как вы знаете, сила гравитации равна одному g - это здесь, на
Земле, на ее поверхности. Ускорение и гравитация  кажутся  идентичными,  или
даже, как утверждает один частенько бывавший в Оксфорде малый  из  Германии,
Эйнштейн, они и впрямь идентичны. Мы увеличиваем ускорение до двух g - и нам
не по себе, до трех  g  -  и  мы  начинаем  страдать,  а  при  пяти-шести  g
происходят страшные вещи  -  смерть,  остановка  сердца,  выпадение  зрения,
ужасно! Но, будучи помещенными в жидкую среду, наши  подопытные  животные  -
обезьяны главным образом  -  подвергались  перегрузкам  до  пятидесяти  g  и
оставались живы-здоровы и невредимы. Вот этим мы как раз и заняты  в  данный
момент. Можете  назвать  это,  -  он  коротко  рассмеялся,  -  космолетающим
материнским чревом.
   - Всю дорогу под водой? Надеюсь, задерживать дыхание не придется?
   - Это было бы невозможно... А, вы дурака валяете, капитан  Вашингтон?  Ну
конечно, дорогой мой! Нет, разумеется, вам будет вполне удобно.  Вода  может
быть холодноватой, но на вас будет водонепроницаемый  костюм  и  кислородная
маска. Действительно, будет удобно.
   Вряд ли это можно назвать удобным, подумал  Вашингтон,  когда  заботливые
руки помогли ему  опуститься  в  его  космическую  ванну.  Он  погрузился  с
головой, пристегнулся ремнями, как ему велели, и медленно, осторожно вдохнул
воздух маски. Все это было очень интересно, хотя он и  поволновался  слегка,
когда исковерканные преломлением  лица  и  руки  над  ним  пропали,  скрытые
конусом носового обтекателя, с лязгом скользнувшим на место. Вода не глушила
звуки, и он мог слышать скрип и скрежет металла - затягивали болты. Затем  -
тишина.
   Это было хуже всего - ждать в темноте и одиночестве. Один, совсем один  -
такого в  жизни  с  ним  не  бывало  -  заброшен  на  острие  этого  столба,
наполненного дремлющим жидким  огнем.  Ожидание.  Он  мог  представить  себе
откатывающуюся на роликах крышу, предстартовую проверку,  зажигание,  идущее
по  этапам.  Ему  сказали,  что  все  займет  несколько  минут,  но  он   не
представлял, что настолько утратит чувство  времени.  Минуты  прошли  -  или
часы? Нет ли неполадок? Не произошла ли авария? Выберется ли он  отсюда  или
изжарится на вершине пылающей колонны?  Воображение  разыгралось  вовсю,  и,
будь у него возможность, он закричал бы  во  весь  голос,  так  велико  было
напряжение в эти секунды.
   Затем появился звук; вой, отчаянный вопль - так,  вероятно,  кричат  души
грешников в аду, в своей вечной агонии. Он почувствовал, как волосы  у  него
встают дыбом, и только потом сообразил, что это всего лишь  высокоскоростные
насосы погнали горючее в камеру сгорания. Полет начинался! И  едва  до  него
это  дошло,  возник  отдаленный   грохот,   рев,   который   быстро   достиг
фантастической силы; уши, казалось, готовы были лопнуть, он зажал их руками,
и тут что-то невидимое навалилось ему на грудь. Взлет!
   Долго, неимоверно долго продолжалось это  давление  -  и  вдруг  исчезло;
двигатели смолкли. Ракета находилась в свободном полете и  начала  снижение.
За те бесконечные минуты, пока двигатели  работали,  ракета  проделала  путь
через ураган, пробила атмосферу и стратосферу и теперь, когда вокруг не было
и следа воздушного  одеяла  Земли,  описывала  широкую  дугу  в  космической
пустоте. Атлантика была в сотне, в двух сотнях миль внизу - а  впереди  была
Англия.  И  компьютер  в  Кройдоне,  маленьком  сонном  пригороде   Лондона,
электрифицированная машина Брэббеджа, менее надежная, чем механическая;  Гас
надеялся только, что хотя бы на этот раз увлеченный капитан  Кларк  окажется
не прав относительно достоинств здешней машины.
   С момента начала снижения его сердце стало биться  медленнее,  он  ощутил
покой и даже радость. Вне зависимости от исхода это путешествие останется  в
памяти - что-то вроде современной  версии  написанного  известным  французом
романа о путешествии вокруг света в восемьдесят дней; герои пользовались там
всевозможными видами транспорта. И вот он  здесь,  и  у  него  транспорт,  о
котором достойный мистер Верн не мог и мечтать.  Игра  действительно  стоила
свеч. Именно  в  этом  расслабленном  состоянии  духа  он  ощутил,  что  уже
находится во власти местной машины, и, успокоившись,  улыбнулся  собственным
мыслям. Теряя теперь высоту над Сурреем, ракета маневрировала,  выходила  на
цель, снижалась и наконец с резким треском выпустила парашют. Был  внезапный
толчок, вызванный скорее всего тем, что парашют раскрылся, и  вскоре  -  еще
один; и в чем Вашингтон был уверен, так это в том, что после второго  толчка
ракета перестала двигаться. Добрался?
   Подтверждение последовало быстро. Лязг, удар, затем еще один,  и  еще,  и
снова скрежет металла. Через мгновение носовой конус пропал с  глаз;  вместо
него Вашингтон увидел смутные пятна лиц на фоне сверкающего  голубого  неба.
Ну  конечно!  В  своем  стремительном  путешествии  он  перелетел  в   день.
Распрямляясь, он поднял лицо над водой, сорвал маску  и  вдохнул  ароматный,
сладкий, теплый воздух. Веселое  лицо,  неровные  зубы,  обнаженные  широкой
улыбкой, гаечный ключ в руке; ниже -  суровое  лицо  под  голубой  форменной
фуражкой; рядом - картонный прямоугольник.
   - Таможенная служба Ее Величества, сэр. Вот список предметов, считающихся
контрабандой, и предметов, облагаемых пошлиной. Есть ли у вас  что-либо  для
заявления в декларации?
   - Ничего. У меня нет багажа.
   Сильные руки помогли ему перейти на верхнюю площадку колесной  платформы,
стоявшей рядом с ракетой. Внизу -  белый  бетон,"  зеленые  деревья,  ждущие
люди, далекие приветствия. Он повернулся к таможеннику.
   - Могу я узнать, который теперь час?
   - Ровно без четверти девять,  сэр.  Есть  ли  время?  Сколько  отсюда  до
вокзала в  Лондоне?  Десять-двенадцать  миль,  по  крайней  мере.  Оттолкнув
поддерживающие руки, он рванулся к веревочной лестнице и буквально съехал на
землю; но внизу на мгновение застыл, потому что, повернувшись, увидел  перед
собою знакомую громадную фигуру.
   - Боевой Джек!
   - Он самый. Поторапливайтесь теперь - и, возможно, вы  добьетесь  своего.
Тут одежда - он сунул Гасу в руки бумажный пакет,  одновременно  подталкивая
капитана  к  странного  вида  автомобилю,  задним  ходом  подруливавшему  им
навстречу.
   - Это Луиджи Молния, Луиджи Ламбретта, точнее. Он классный водила, хотя и
макаронник. Теперь садитесь, и ходу отсюда.
   - Рад встрече, синьор, - сказал шофер, когда Гас прыгнул в пустую  кабину
и сиденье сразу ударило его  по  спине.  -  Эта  машина  победила  в  гонках
"Миль-Миглиа", так что не беспокойтесь. Дуэсэнто, двести лошадиных  сил,  мы
полетим как ветер. Паровая турбина на газолине, охлаждается фреоном. Полиция
предупреждена, дороги очищены на всем пути до моста Путни и  дальше.  Чудный
денек для езды.
   Они ревели, они гнали, они неслись по дороге, и только резина протекторов
жалобно завизжала,  когда  они  юзом  вывернули  на  Лондонскую  дорогу  при
скорости больше ста миль в час.  Стремительно  мелькали  сдерживавшие  толпу
"бобби",  развивающиеся  флаги;  праздник  чувствовался  во  всем.  Червяком
извиваясь на тесном сиденье, Гас ухитрился стащить мокрый костюм;  встречный
ветер вырвал его из рук и бросил куда-то за  горизонт.  Разворачивая  пакет,
Гас старался быть осторожнее. Он извлек исподние, в обтяжку, штаны до колен,
рубашку, галстук, пиджачный костюм, здесь же  лежали  крепкие  ботинки.  Гас
выбился из сил, пока надевал все это, но победил, и даже  узел  на  галстуке
вышел вполне приличный.
   - Время? - громко спросил он.
   - Одна минута десятого, синьор.
   - Тогда все пропало...
   - Еще нет, синьор, - с ревом вылетая  на  мост  Путни  при  скорости  сто
тридцать пять миль в час, ответил Луиджи Молния. - Все улажено, я говорил по
телефону. Вся Англия на вашей стороне, даже сама королева. Она отложила свой
отъезд из Букингемского дворца. Необыкновенная женщина! Сейчас она не  спеша
следует на вокзал в конном экипаже. Ничего еще не потеряно.
   Победит ли он? Или все эти  нечеловеческие  усилия  завершатся  провалом?
Теперь все было в руках богов, и оставалось надеяться лишь на  то,  что  они
ему улыбнутся. Тормоз, акселератор, протяжный визг резины,  вбок,  по  узким
улочкам, резкий  поворот  баранки,  чтобы  спасти  жизнь  бездомной  собаки,
очередной поворот за угол - и вот вокзал.  Вниз  по  скату  к  платформе,  с
другой ее стороны - правительственный вагон, пустой.
   Поезд трогается.
   - Не бойтесь, дотторе, Луиджи Молния не подведет!
   Трубно хохоча, крутя одной рукой могучие усы, бесстрашный водитель бросил
свою  кроваво-красную  машину  прямо  на  платформу;  путевые  чиновники   и
провожающие брызнули в стороны; обгоняя поезд, машина летела вдоль него, все
ближе, чуть сбавила  ход;  когда  от  колес  до  края  платформы  оставались
какие-то дюймы, уравняла скорость со скоростью поезда и пошла так,  вплотную
к открытой двери вагона.
   - Не угодно ли вам перейти, синьор, конец платформы приближается быстро.
   В мгновение ока Гас вскочил на  сиденье,  перешагнул  на  округлый  капот
гоночной машины и, опираясь одной рукой о голову водителя,  протянул  другую
навстречу  руке,  тянущейся  к  нему  из  вагона;   вцепился,   прыгнул   и,
оглянувшись, с ужасом  увидел,  как  водитель  ударил  по  тормозам,  машину
занесло, закрутило и швырнуло на фонарный столб в конце  платформы.  Но  сам
водитель на прощание махал рукой  и  что-то  радостно  кричал  из  дымящихся
обломков.
   -  Сюда,  сэр,  -  сказал  проводник  хладнокровно.  -  Место   для   вас
забронировано.

Глава 2

ОТМЕТКА 200

   Зеленая Англия проносилась мимо:  поля  и  ручьи,  в  стремительном  беге
сливающиеся в одно  пестрое  одеяло;  голубые  реки,  мелькающие  внизу  под
колесами; черные мосты и серокаменные домики  деревушек,  сбившихся  в  кучи
вокруг островерхих церквей - все было в движении,  все  летело  и  пропадало
вместе с толпами приветственно машущих людей в полях, с лающими собаками,  с
лошадьми,  встающими  на  дыбы...  Словно  бы  вся  страна  разворачивалась,
стараясь   развлечь   счастливых   пассажиров   могучего   поезда   в   этот
знаменательный день, ибо столь ровным  был  путь,  что  едущим  на  "Летучем
Корнуолльце" казалось, будто сами они неподвижны, а это Англия  бежит  перед
их глазами, чтобы показать им себя.
   Они и впрямь были горсткой  благословенных  -  те,  кому  посчастливилось
оказаться на "Корнуолльце" в день его первого торжественного  пробега  -  по
туннелю, без остановок - от Лондона до Отметки 200,  искусственного  острова
далеко в Атлантическом океане, к западу от Ирландии и более чем в ста  милях
от ближайшего побережья. Присутствовала сама королева и принц Филипп.  Принц
Уэльский вернулся специальным поездом  из  Москвы,  где  был  с  официальным
визитом, и тоже участвовал в поездке. Попал сюда и кое-кто  из  знати  и  из
известных имен, но таких было меньше, чем, скажем, бывает на Дерби  или на каком-нибудь модном приеме -  ведь  это  был
день нации, день триумфа технологии, и потому  членов  Королевской  Академии
оказалось больше, чем членов палаты лордов. Здесь были директора компании  и
наиболее крупные из финансистов, поддерживающих компанию, и  даже  известная
актриса, чье  присутствие  объяснялось  ее  связью  с  одним  из  финансовых
воротил. И, конечно, было шампанское, много шампанского - бутылки, ящики - о
боже! -  целая  холодильная  камера;  компания  Трансатлантического  туннеля
сделала щедрый жест, закупив почти весь запас знаменитого урожая  1965  года
из подвалов малоизвестного, но в высшей  степени  аристократического  замка.
Это жидкое золото благодатной  рекой  текло  по  коридорам  и  апартаментам;
бокалы сновали вверх-вниз и опять вверх, и звучали, не умолкая, тосты  -  за
славу этой минуты, за превосходство британской  инженерной  мысли,  за  силу
фунта, за несокрушимость империи, за мир во всем мире, за величие дня...
   В поезде присутствовали также и печально  униженные  в  правах  работники
прессы, весьма немногочисленные вследствие  недостатка  мест,  но  буквально
раздувающиеся от сознания собственной  необходимости  -  ведь  им  надлежало
поведать о великом событии  всему  мировому  сообществу.  Какой-то  оператор
снимал буквально  все  без  разбору,  чтобы  мир  мог  тут  же  увидеть  эту
неразбериху  на  экранах  своих  телевизоров  -  хотя,  разумеется,  зрители
Би-би-си  должны  были  увидеть  все   первыми;   газетам   мира   надлежало
удовольствоваться тем, чем снабжал их джентльмен из Рейтер, но с  французами
дело обстояло иначе, им  суждено  было  читать  то,  что  писал  низкорослый
темноволосый джентльмен, которого, правда, его более грузные англосаксонские
коллеги так и норовили  оттеснить  за  свои  спины,  -  он  попал  на  поезд
благодаря взятке, и из-за нее в Трансатлантической компании  еще  предстояло
скатиться, по крайней мере, одной голове. Конечно, был здесь и джентльмен из
"Тайме", много сил положивший на то, чтобы добиться благосклонного  внимания
громовержца с  площади  Печатного  Двора,  и  представители  прочих  ведущих
изданий,  среди  которых,  преодолев   сильное   сопротивление   посредством
постоянных напоминаний, что это вам не  какой-нибудь,  а  Трансатлантический
туннель, маячила квадратноплечая махина человека из "Нью-Йорк тайме".
   Все они хотели беседовать с Вашингтоном немедленно, ибо среди  пассажиров
поезда он был самым лакомым кусочком для читателей всего мира; и  понятно  -
еще не унялась дрожь после того, как читатели с замиранием сердца следили за
перипетиями его путешествия. Теперь, когда до  финиша  оставался  лишь  один
шаг, несколько часов  и  не  более,  они  требовали,  чтобы  он  описал  все
предшествующие  этапы  вплоть  до   мельчайших   подробностей.   Неторопливо
потягивая шампанское, он отвечал,  особо  расцвечивая  моменты,  от  которых
кровь леденела в жилах, - геликоптер,  ракета,  безумная  гонка  к  Лондону,
прибытие в последний миг. В ответ ему  рассказали,  что  водитель  Ламбретта
отделался синяками, ни о чем не жалеет и весьма воодушевлен тем, что одно из
самых популярных ежедневных изданий на корню купило его  описание  гонки  за
сумму, обозначенную пятизначным числом. Гаса допрашивали  с  пристрастием  о
каждом футе дороги в Пензанс, и спасло его лишь то, что журналистам приспело
время сдавать  свои  репортажи  редакциям.  Поскольку  они  могли  полностью
перекрыть  все  телефонные  и  телеграфные  линии  поезда,  журналистам  ими
пользоваться запретили -  лишь  джентльмен  из  "Тайме"  получил  разрешение
передать