. Механизмы позанятнее - продать Чикагскому музею промышленности,
а остальное - первому встречному старьевщику. На вырученные деньги он мог бы
основать настоящую лабораторию электротехники.
   - Понимаю вашу точку  зрения,  -  сказал  Маннннг.  -  Полностью  с  вами
согласен. Но откуда же взять деньги? После войны цены на оборудование сильно
подскочили. У нас распределен каждый цент, полученный or последней  кампании
по сбору пожертвований, и даже каждый цент, ожидаемый от следующей кампании.
Рад бы всей душой,  но...  А  хорошо  бы  найти  какого-нибудь  неизвестного
благотворителя.
   - Я бы с удовольствием, - отозвался Уильямс, - но, знаете, после войны  и
у  нас  стало  туговато  с  деньгами.  К  сожалению,  я  не  могу   выложить
мало-мальски значительную сумму из своего кармана.  Если  угодно,  я  выясню
отношения с теми из выпускников Фэйрвью, кто живет  в  Нью-Йорке,  а  тогда,
возможно, мне удастся сделать большее и даже, пожалуй, собрать деньги  среди
других моих деловых знакомых.

   Наш план влек за собой и другие меры.  Я  хотел  поддерживать  контакт  с
Вудбери - и потому, что питал к нему уважение  и  почтение,  и  потому,  что
добивался для него материальных выгод. Я хотел заручиться его согласием (или
хотя бы молчаливым согласием), сделав его выгодоприобретателем.
   Я отправил Вудбери несколько писем с просьбой растолковать мне  кое-какие
спорные положения. Вот одно из его ответных писем:
   Дорогой Джеймс!
   Ознакомился  с  Вашими  замечаниями  по  статье   ј   5   серии   "Очерки
контрольно-измерительной  техники".  Вы,  очевидно,  уловили  суть.   Статья
действительно требует кое-каких пояснений, но все же Вы,  по-моему,  слишком
придирчивы в вопросах математической строгости. В конце  концов,  формулы  я
применяю для конкретной цели, а не просто ради мистической шахматной  партии
с Создателем и не для того, чтобы похвастать умением манипулировать.
   В  пору  расцвета  большой  математики  таких  вещей  не  делали.   Читая
математические труды, я  возвращаюсь  к  старым  классикам  вроде  Эйлера  и
Лапласа. У них я нахожу факты, а не математическую софистику. Одно из  двух:
либо какая-то вещь существует, либо ее не существует, а коли так - не все ли
равно, каким образом вы это установили?
   В наши дни преподаватели Оксфорда и Кембриджа не занимаются  математикой,
а играют в математику. Для них она - нечто  вроде  крикета:  гораздо  важнее
красиво забить шар, чем опрокинуть ворота. Мне крикет не по  карману,  да  и
воспитание у меня иное. Моя любимая игра - умственный футбол.  Чтобы  забить
гол, надо бороться, пуская в ход все силы до последней капли.
   Из всего изложенного Вы поймете,  что  у  меня  есть  кое-какие  счеты  с
джентльменами - представителями академических кругов. Между прочим, если они
и вправду джентльмены, а игра сводится к крикету, то я, безусловно, Игрок. Я
знаю, что в силах провести в ворота  не  один  математический  шар,  но  мое
умение, по-видимому, не удовлетворяет мелочным  требованиям  университетских
деятелей.
   Не понимаю, для чего могут понадобиться взрослому человеку оси координат,
простые  числа  или   многомерные   пространства.   Все   это   сойдет   для
математического отрочества, пока в человеке остается еще  что-то  детское  и
ему нужны детские забавы.
   Когда человек достигает умственной зрелости, все это надо пустить побоку.
Но в наших университетах полным-полно престарелых юнцов.
   Рад слышать, что Вы по-прежнему стремитесь к практическому  использованию
моих идей в технике.
   Я знаю, как много у Вас дел и, привык к  долгим  перерывам  между  Вашими
письмами. Вы - один из немногих,  чьи  письма  доставляют  мне  неподдельное
удовольствие. Вы не принадлежите к миру театральных  декораций  и  шаблонных
мнений, в котором вертятся почти все мои знакомые. Иногда (далеко не всегда)
Вы как будто  действительно  понимаете,  что  я  делаю.  Поэтому  непременно
напишите мне в не слишком отдаленном будущем. Всей душой Ваш
   Седрик Вудбери.

   Я порядком-таки попотел над ответом, поскольку так или  иначе  надо  было
отвечать. Мне  не  хотелось  излишне  подчеркивать  интерес  к  практической
возможности  внедрить  идеи  Вудбери  в   технику.   Правда,   если   учесть
промышленную конкуренцию, в руках Вудбери такое внедрение свелось бы к нулю.
Его интерес к собственным идеям носил не стяжательский,  а  интеллектуальный
характер. Сплошь  и  рядом  в  нем  проявлялась  органическая  неспособность
ухватиться за благоприятный случай или хотя бы заметить такой случай. Но все
же не исключалось, что Вудбери кому-нибудь покажет  мое  письмо.  Из  письма
этот "кто-нибудь" извлечет кое-что для себя, а если и нет,  то  раструбит  о
подозрительной заинтересованности американцев в работе Вудбери. Эта  новость
может дойти до ушей потенциальных конкурентов.
   Не годится и чисто дружеское письмо: нельзя затушевывать интерес к  новым
работам Вудбери. При всей своей отрешенности от мирской суеты он  достаточно
сообразителен, чтобы распознать мирской эгоизм в других. Когда наши  патенты
будут  оформлены,  в  расчетливом  отсутствии   упоминаний   о   трудах   по
контрольно-измерительной технике Вудбери почует неладное.
   Самое мудрое - сохранить полную естественность  и  написать  так,  словно
события уже начинают развиваться по-новому, но движутся еще медленно, и  наш
интерес к ним лишь случаен, мимолетен. Впоследствии,  когда  все  просочится
наружу,  мы  успеем  убедить  Вудбери,  что  все  произошло  само  собой   и
непредвиденно. Пусть он даже рассердится из-за  того,  что,  хоть  его  идея
внезапно пригодилась, большая часть славы и денег досталась другим,  -  гнев
его не будет непримиримым.
   В конце концов, я состряпал нижеследующее письмо:
   Дорогой Вудбери!
   К своему ужасу, я обнаружил, что  с  того  дня,  как  я  получил  от  Вас
последнюю весточку, минуло шесть месяцев, а я все еще не  откликнулся.  Ваши
письма приносят мне огромное удовольствие, и не только благодаря  новизне  и
свежести авторской точки зрения, но и потому, что их приятно  читать  просто
как хорошую прозу. Я часто задумываюсь над  тем,  отчего  Вы  пишете  только
друзьям да в научные журналы: мне кажется, многое из того, что Вы  могли  бы
сказать, представляет интерес и для широкой публики.
   Учтите: для человека, считающего себя не  Джентльменом,  а  Игроком,  Вы,
право же, чересчур привередливы. Обливаете заурядных людей презрением,  хотя
сами же себя охотно причисляете к этому биологическому виду.
   А впрочем, поправка: Вы не причисляете себя к роду человеческому; скорее,
хотите  прослыть   непревзойденным   Игроком,   которого   увлекает   только
безукоризненная игра, да и  то  только,  если  следить  за  нею  с  удобного
наблюдательного пункта - с игрового Олимпа.
   Я раб той текучки, которую  Вы  так  упорно  не  признаете.  Повседневным
обязанностям инженера в промышленности присущи срочность и неотложность,  от
них не отмахнешься. Со службы прихожу смертельно усталый. Отобедав в клубе и
сыграв робберок с  давними  приятелями  (которые,  слава  богу,  никогда  не
заговаривают со мной о технике), я валюсь спать в полном изнеможении.  А  на
другой день повторяется то же самое, только наслаиваются новые проблемы. Они
сыплются на меня из кабинетов и лабораторий. Множество вываливается  ко  мне
на стол вместе с утренней почтой.
   Я  не  могу  позволить  себе  роскошь  игнорировать  все  то,   что   Вам
неинтересно, поскольку должен выполнять свой долг по отношению к тем, у кого
зарабатывают на хлеб с маслом - да-да, еще и  с  толстенным  слоем  повидла.
Если я наживу врагов, то они станут не только моими врагами,  но  и  врагами
фирмы.
   Но я  крайне  бесцеремонно  докучаю  Вам  своими  личными  заботами.  Вам
предпочтительнее узнать, что нового в технике. Вы, бесспорно, не  хуже  меня
осведомлены, что вот-вот радио с капитанских мостиков и крупнейших  станций,
принадлежащих международным концернам  связи,  протянет  щупальца-антенны  в
жилища каждого из нас. Страшно подумать: через  несколько  лет  внешний  мир
лавиной вторгнется в нашу частную жизнь.
   Так вот, все это стало возможно благодаря электронной  лампе.  Навряд  ли
кто-либо, кроме узких специалистов,  хотя  бы  наполовину  осознал,  на  что
способна электронная лампа. Она, я думаю, буквально во всех жизненных сферах
высвободит нас из-под тиранического  гнета  энергетики.  Ведь  не  только  в
радиоделе полезно посылать слабые сигналы и усиливать их  так,  чтобы  прием
был возможен по другую сторону океана. Можно ведь усиливать сигналы, которые
будут  управлять  электродвигателями  и  прочими  приводами.   Это   придаст
контрольно-измерительной технике небывалый размах.
   Вот тут-то и выйдут на сцену  Ваши  труды.  Ваши  идеи  напрашиваются  на
непосредственное   использование,   в   радиопромышленности,   и,    посещая
технические лаборатории, я каждый раз замечаю новый прилив интереса к  Вашим
статьям.
   Многие   энергетические   фирмы   берутся   за   производство    домашних
радиоприемников как за побочную статью дохода. Не исключено,  что  благодаря
таким фирмам Ваши идеи приобретут популярность, протиснувшись  через  черный
ход нового увлечения - радио.
   Наш сотрудник Уотмен в свободное  время  увлекается  радио  (таких  людей
называют, по-моему, радиолюбителями). Он уже смекает, что к  чему.  На  днях
расспрашивал меня о Ваших работах. И вопросы-то ставил вполне осмысленные. В
настоящее время он бродит ощупью где-то  на  подступах  к  Вашим  идеям,  но
человек он способный. Доходят до меня слухи (самые смутные), что  проблемами
контрольно-измерительной  техники  заинтересовался  профессор  Домингец   из
университета Фэйрвью. Толковый малый, но  лентяй.  Для  обоих  только-только
забрезжило то, что  Вы  исчерпывающе  проанализировали  лет  пятнадцать  или
двадцать назад.
   А вдруг со временем эти ребята до  чего-нибудь  додумаются?  Невзирая  на
свою  оторванность  от  людских  дел,  Вы   не   можете   не   почувствовать
удовлетворения при мысли, что  вся  инженерская  профессия  начинает  ценить
проделанный Вами труд.
   Между прочим, летом мой босс Уильямс  отправится  в  Европу,  -  соединит
отпуск с деловой поездкой. Он хотел  бы  изъявить  Вам  свое  почтение.  Вы,
наверное, помните, что сравнительно недавно он побывал в Англии с мимолетным
визитом и что я тогда снабдил его рекомендательным письмом к Вам.
   Искренне Ваш
   Грегори Джеймс.

   Закладка фундамента под наш замысел -  овладеть  контрольно-измерительной
индустрией - была не такой задачей, которая разрешается в один  миг.  Важнее
всего было не создать впечатление, будто мы спешим  и  занимаемся  какими-то
махинациями,  -  это  набросило  бы  тень  подозрения   на   всю   операцию.
Необходимость эксплуатации изобретений по  контрольно-измерительной  технике
вовсе  не  вытекала  из  тогдашних  потребностей  бизнеса.  Нет,  она   была
страховкой на будущее, которое, как твердо верили мы с Уильямсом, непременно
настанет, но точную дату ни он, ни я, ни кто-либо третий  не  могли  указать
даже приблизительно. Оживление в промышленности, сменившее непродолжительный
послевоенный спад, могло с минуты на минуту прекратиться, что ввергло бы нас
в финансовые трудности.
   Итак, всевозможные этапы наших переговоров затянулись на  несколько  лет.
Как  главный  инженер  фирмы,  я  занимался  множеством  дел,   не   имевших
касательства  к  операции.  Лишь  теперь,  оглядываясь  на  прошлое  и  видя
неизмеримые последствия этой операции, я понимаю выдающееся ее значение.
   На  фоне  разнообразных  личных  и  служебных  переживаний  того  периода
постоянным лейтмотивом звучала работа с Уотменом и Домингецом. Я должен  был
возвращаться к  ней  вновь  и  вновь,  пока  не  почувствую,  что  план  наш
окончательно подготовлен и пора либо вплотную браться за его  осуществление,
либо отказаться от него.
   Первым дозрел Уотмен.  Он  и  раньше,  по  собственной  инициативе,  стал
восторженным почитателем идей Вудбери. Теперь же в нем выявились  уникальные
способности:  он  умел  не  только  внедрять  базовые  идеи  в  повседневную
конструкторскую  практику,  но  и  обладал  чисто   интеллектуальным   даром
самостоятельно  формулировать  такие  идеи.  В  скором  времени  он  отослал
предварительную заметку в "Вестник национальной академии наук" и превратился
в самостоятельного исследователя.
   Гораздо сложнее обстояло с Домингецом. Но и о нем не  стоило  слишком  уж
тревожиться. Пусть он не так результативен, как Уотмен, - зато его  нетрудно
вести на поводу. Я лез из кожи вон,  обращая  внимание  Домингеца  на  новые
достижения Уотмена. Врожденная леность Диего уступала непреодолимому  напору
состязательского азарта.
   Между тем Уильямс тщательно прозондировал финансовую ситуацию. Теперь  он
тоже мог решать: продолжать игру или же идти на попятный. Решения он до  сих
пор не принял. Небывалый бум не прекращался, и все кругом  уверовали,  будто
мы вступаем в новую, вековечную эру финансового процветания.
   Уильямса нисколько не вводила в заблуждение лихорадочная обстановка.  Его
суждения  о  том,  чем  же   все   это   кончится,   отличались   редкостным
здравомыслием.
   - Я разговаривал с  представителями  деловых  кругов,  -  сказал  он  мне
однажды. - У меня  складывается  впечатление,  что  контрольно-измерительная
техника, действительно, вот-вот взлетит на небывалую высоту. Меня беспокоит,
как бы не вклинился кто-нибудь из наших конкурентов, прежде  чем  мы  в  ней
окончательно    закрепились.    Но    одно-то    мне     ясно:     торжество
контрольно-измерительной техники отнюдь не стоит у нас на  пороге.  Пожалуй,
вы правы: на некоторые из основных  принципов  этой  отрасли  Вудбери  успел
наложить лапу. Все ее принципы навряд ли сейчас известны. И  уж,  бесспорно,
мы не располагаем нужными приборами. Возможно, в конечном итоге нам это  все
окупится, но вот не знаю, когда же удастся подвести  этот  итог.  Я  верю  в
торжество контрольно-измерительной техники как отрасли промышленности.  Будь
у меня возможность доверять прочности финансовой конъюнктуры, я бы довел наш
план до конца. Но когда  я  взвешиваю  все  "за"  и  "против",  меня  многое
отпугивает:  долгое  ожидание,  необходимость  вложить  большие   деньги   и
невозможность сразу же их вернуть. Я подыскиваю  хотя  бы  один-единственный
удачный подряд, который принес бы нам немедленную отдачу взамен  вложений  в
контрольно-измерительную технику. Заключить бы один,  только  один,  -  и  я
пошел бы ва-банк. Вообще-то, имея такой задел, самое бы время  приступить  к
операции. Деньги так и просятся, чтобы их вложили в  дело.  Если  кризис  не
разразится в ближайшие несколько месяцев, мы могли бы заплатить Домингецу  и
раскрутить колесо. Подождите немного,  -  заключил  Уильямс,  -  и  я  скажу
последнее слово: продолжаем мы наш план или забываем о нем. Есть у  меня  на
примете совершенно  определенный  заказ,  но  не  стоит  возлагать  на  него
чрезмерные надежды.
   Я был несколько разочарован, хоть ничего иного и не ожидал. В  ту  шаткую
пору я и сам не  питал  особого  оптимизма.  Несколько  недель  я  прожил  в
ожидании, что с минуты на минуту получу распоряжение завершить операцию.
   И вот Уильямс вызвал меня к себе в кабинет.
   - Вы, наверное, думаете, что я предложу вам закрыть тему "Вудбери  и  его
идеи", - сказал он.  -  Еще  несколько  дней  назад  я  так  и  намерен  был
поступить. Но с тех пор одно событие в корне изменило всю ситуацию.  До  сих
пор,  как  известно,  крупнейшим   нашим   заказчиком   был   военно-морской
департамент. Мы почти не заключали контрактов с представителями армий  -  ни
нашей, ни зарубежных. Но  вот  недавно  одно  правительство  запросило  меня
относительно приборов управления зенитными  орудиями.  Иностранцы  стремятся
улучшить показатели зенитной артиллерии. Я никогда и не воображал,  будто  в
минувшей войне зенитки чем-то отличились, но и не  думал,  что  они  покрыли
себя таким позором. Не будет преувеличением сказать, что,  если  бы  в  небе
пролетала стая амбаров, то зенитка не сбила бы ни одного.  И  уж  совершенно
точно другое: если бы в небе амбары попадались с такой же  частотой,  как  в
деревне, то, чтобы поразить хоть один,  пришлось  бы  истратить  много  тонн
снарядов. Я уж не говорю о том, что цель передвигается в небе быстрее  самой
быстрой птицы. В настоящее время зенитным  огнем  удастся  разве  только  не
допустить, чтобы вражеский самолет  совершил  посадку  прямехонько  в  ствол
орудия. Не удивительно, что военные рвут и мечут!
   - Да я и сам об этом размышлял,  -  отозвался  я.  -  Скорости  самолетов
растут из года в год, и проблема становится все острее. На сегодняшний  день
скорость снарядов немного выше четырех тысяч футов  в  секунду,  а  самолеты
развивают порядка ста миль в час, то есть примерно 150 футов в секунду. Пока
разрыв значителен, здесь еще  можно  что-то  предпринять.  Но,  предположим,
самолеты начнут летать вдесятеро  быстрее,  в  скорость  снарядов  останется
неизменной.  Тогда  скорость  летательных  аппаратов  будет  соизмерима   со
скоростью зенитных снарядов. К тому же самолеты маневрируют в  пространстве,
тогда как снаряды связаны траекторией, заданной при залпе. Значит,  зенитным
снарядом можно будет сбить самолет только в одном  случае:  если  в  воздухе
ненароком произойдет столкновение снаряда с самолетом.
   - Я тоже так думаю, - подхватил Уильямс, -  но  до  тех  пор  много  воды
утечет. А пока  -  проблема  стоит  совсем  иначе,  хоть  тоже  остро.  Ведь
артиллеристам    до    сих    пор    приходится    прибегать    к    услугам
командно-дальномерного поста (КДП), или его полевого аналога. Они определяют
дистанцию до цели и с помощью дальномеров устанавливают  прицел.  Потом  еще
надо обработать полученные данные с помощью таблиц. По  ним  вычисляют  угол
наводки и т. д. Приходится производить всевозможные математические выкладки;
это делается  карандашом  на  бумаге,  в  то  и  с  циркулем,  угольником  и
транспортиром. Если огонь ведется по кораблю или вражеской колонне войск, то
квалифицированный  офицер-артиллерист  установит  прицел,  прежде  чем  цель
отодвинется на чрезмерно  большое  расстояние.  Правда,  и  тут  артиллерист
должен учесть перелеты и недолеты, иначе он не накроет  цели.  Применительно
же к зенитному огню все это превращается в бред. Прежде чем на бумаге  будут
получены первые приближенные прикидки дистанции, самолет очутится совсем над
другим городом.
   - Знаю, о чем вы  теперь  заговорите,  -  сказал  я.  -  Операции  должны
передаваться от дальномера к снаряду с максимальной быстротой,  выкладки  на
бумаге исключаются.  На  лафете  орудия  нужно  смонтировать  вычислительное
устройство.   Наводчик   следит   за   самолетом   с   помощью    прицельных
приспособлений, а орудие автоматически принимает положение, необходимое  для
залпа.
   - Вы все правильно поняли, -  подтвердил  Уильямс.  -  Этой-то  проблемой
контрольно-измерительной техники мы должны заняться безотлагательно, а не на
той неделе или, тем паче, через две недели. Она уже  реальна.  Случайно  мне
стало известно, что  по  меньшей  мере  двое  из  давних  наших  конкурентов
разрабатывают данную проблему и намереваются подать  иностранным  заказчикам
заявку на этот заказ. На днях из корпорации "Марин дивайсис" к  нам  перешел
один сотрудник. Он-то и проболтался. Я  слыхал,  что  русские  торгуются  со
стариком Сандерсом из этой корпорации  -  не  сошлись  в  каких-то  мелочах.
Вокруг заказов на зенитную артиллерию  начинается  мышиная  возня.  Пожалуй,
трудновато будет добиться разрешения на сотрудничество с иностранцами, но уж
это я возьму на себя.
   - В таком заказе специалистам по электронике и карты в руки, - сказал  я,
- так же как новым радио- и телефонным компаниям. Виделся я недавно с  одним
приятелем из "Радиодеталей". Обычно его хлебом