жет растянуться на десятки лет интенсивных
занятий. Но если фактуриал не дурак и не одержимый (в оскорбительном
смысле этого слова), он найдет более достойный способ просуществовать эти
годы. Тем более, что даже в самом худшем случае для него не все потеряно:
при необходимости он все равно сможет объясниться, но с гораздо большей
затратой времени и сил. Такое общение никакой практической пользы в
изучении языка не дает, но быстро выматывает обоих собеседников. Кроме
того, оно создает у некоторых представителей Ареала ошибочное мнение, что
фактуриалы сплошь тупы и беспомощны. Фактуриалов зато без труда поймут в
ЦИФах, воспользовавшись своими приемами. Лаборанты ЦИФов, как правило,
знают натуральные языки тех, с кем работают, и для этого им не требуется
много времени.
  Самая же трудная работа - переводить с ЯА на язык фактуры, это признают
все. Такую работу нельзя назвать переводом, если языки никак не подводятся
к одному общему ассоциативному знаменателю. Возможна только адаптация. Чем
адаптация практически отличается от перевода, я объясню так: когда
переводишь, скажем, с английского языка (о котором имеешь приблизительное
представление) на русский - испытываешь ощущение перехода из тесной
"бочки" в свободный полет. Если адаптируешь на русский с ЯА (о котором
имеешь представление еще более приблизительное) - вроде бы все происходит
нормально, разъяснимо или, по крайней мере, приблизительно разъяснимо. Это
уже показатель хитрости адаптатора, заставить засмеяться существо, у
которого в принципе не существует похожих эмоций, или погрязнуть в
описании эмоций, которые напрочь отсутствуют у землян. Зачем усложнять?
Главное морально себя подготовить к тому, чтобы, перечитав свой перевод,
сразу не застрелиться. Не то чтоб примитивизируется все до тошноты, -
теряется сам смысл описаний. Не говоря уже о том, что от истинного
колорита вещей и событий не остается никакого удовольствия.
  Из всего вышесказанного напрашивается только один печальный вывод: идиот
тот, кто пытается заниматься этой неблагодарной работой; а тот, кто имеет
глупость еще и обнародовать свои убогие изыскания, - трижды идиот.


                                  Глава 11


  - Что это? - спросил озадаченный Ксарес, указывая на черную "муху",
маячащую за спиной Матлина. - Как это понимать? Что за дрянь ты притащил в
ЦИФ?
  От самой Кальты эта штуковина не отставала от него ни на шаг. Подробно
расспросить шестирукого о ее назначении Матлин постеснялся. Не рискнул
упасть в его глазах на одну-другую фактурную ступень. А Суф отделался от
его расспросов: "Не обращай внимание, они вешают это на всех подряд..."
Ксареса такое оправдание не удовлетворило, и он долгое время назидательно
ворчал на своего подопечного прежде чем сообщить ему последнюю новость:
  - Я получил от бонтуанцев координаты Земли. Ты можешь вернуться.

  В павильоне наступила ночь. Горели садовые фонари. Матлин сидел на
каменных ступенях между спящими львами и предавался печальным раздумьям.
Точнее, прикидывал свои шансы: Ксарес его здесь не оставит - это факт. С
ним закончены все дела, пробита брешь в бонтуанские "заповедники". Его
"меченый" павильон будет переоборудован для какой-нибудь очередной
биокопии. В этих пуганых ЦИФах каждый лаборант наложит в штаны, узнав, что
в его владения зачастила мадиста. Можно подбить на авантюру Суфа и
убраться с ним отсюда подальше в поисках той жизни, к которой Матлин уже
привык. Но провести свои лучшие годы в закупоренном болфе - надо сделаться
одержимым, тем более что личного доступа к инфосетям ему никогда не
получить. Без них же в этом бесконечном, тягучем, слепом пространстве о
выживании лучше не мечтать. Искать себе осмысленное прибежище в Ареале -
смешное дело, как раз достойное ни на что не годного фактуриала. В конце
концов, Матлин согласился бы даже на роль "наживки" для мадисты, если б
уловил в этом хоть малейшим образом обнадеживающие перспективы. К тому же,
"наживка" до сих пор наивно полагала, что способна на большее, чем быть
проглоченной во имя прогресса. "Что мне мешало остаться на Кальте? -
Спрашивал он себя. - Взглянуть на "колонию призраков", закосить под
идиота, раз они считают, что это действует на психику. Вряд ли Ксар стал
бы возвращать бонтуанцам их беглого, к тому же чокнутого... А впрочем, кто
его знает? Если я имел глупость привязаться к нему - это только мои
собственные проблемы".
  Матлин запросил через информатеку ЦИФа условия возвращения натуралов в
естественную среду. Перед ним прополз длинный неутешительный список
биокорректора, отключения от инфосетей, если таковые присутствовали в его
жизни, что было равноценно отсечению головы, если таковая, разумеется,
тоже присутствовала; зональная блокировка памяти, что с точки зрения
Матлина было совершенно недопустимо: "Они сделают из меня "раздвоение
призрака"? - удивлялся он. - Черт возьми! Им не стоило выпускать этой
информации на мой пульт или они держат меня за дебила?"

  - Я хочу остаться!
  От этого заявления желтые глаза Ксареса слегка позеленели.
  - Как это "остаться"?
  - Я не намерен навсегда покидать Ареал.
  - Вот как? Что значит "не намерен"?
  - Ксар, понимай это, как хочешь, но я вернусь!
  - Вернешься? Зачем? Планетарная фактура гораздо интереснее павильона?
  - Тебе интересно - вот и проваливай туда.
  Ксарес так опешил, что не нашелся, как возразить.
  - Ладно, извини. Я соскучился по дому, но это не дает тебе права посадить
меня в клетку. Так с натуралами поступать нельзя. Это не гуманно. Гуманные
гуманоиды так не поступают.
  Ксар обалдел еще больше.
  - Ты хочешь всю жизнь провести в моем зоопарке?
  - Я хочу иметь выбор!
  - Хорошо, оставайся, живи, где захочешь, но знай, что с этого момента и до
конца дней своих ты не пересечешь ни одной бонтуанской зоны.
  - Но Земля...
  - Это весь выбор, на который ты можешь рассчитывать. Либо я тебя
возвращаю, либо мои контакты с бонтуанцами на этом завершены.
  - Ты сможешь вытащить меня обратно.
  - Не рассчитывай на это, пока не узнаешь, каким образом тебе это удалось в
первый раз. Ты думаешь, мне жалко оставить тебя здесь? Я дал тебе что мог,
я не ограничивал тебя ни в чем, я терпел здесь мадисту, в конце концов.
Знаешь почему? В первые дни своего появления в ЦИФе, ты, как одержимый,
искал свою планету, и я подумал, что знаю о фактуриалах далеко не все...
Ты отличался от других, Матлин.
  - А теперь?
  - Теперь ты имеешь право сделать выбор.
  - Ты оставишь мне связь?
  - Нет. Это бонтуанская зона.
  - Из одного зоопарка в другой зоопарк? Один родной - в другом клетки
просторнее. Ты считаешь, что я не смогу прогрызть в них дыру?
  - Прогрызть дыру можно в любой точке ареала.
  - Что мне делать, Ксар?
  - Возвращайся. Другого шанса может не быть: они пропустят болф Суфа,
выведут его обратно - с этого момента у тебя действительно будет выбор.
Здесь ты всю жизнь проведешь в клетке. - Ксар поднялся на разметочную
площадку, служившую универсальным входом во все закрытые павильоны, и
поманил к себе Матлина. - Поторопись, пока я не передумал.
  - Куда?
  Ксар силой втащил его в лифтовую панель и выпихнул на берегу океана с
белым песком и прозрачно-зеленоватой водой. Да, именно сюда они с Перрой
тщетно старались проникнуть много раз. Мутный купол павильона не пропускал
сквозь себя даже видеодатчики. Матлина эта ситуация раздражала невероятно:
рядом с ним, почти бок о бок находилось совершенно непохожее на него
фактурное существо, и Ксар не то что не собирался их познакомить, но даже
отказывался показать, какое оно из себя.
  Всю кромку между водой и сушей занимали мясистые растения, больше похожие
на подушки: мягкие и вонючие, как та жидкость, которой Суф протирал
внутреннюю панораму пилотского шлема, прежде чем приступить к управлению
"антикварным доисторическим аппаратом" и которая разъела Матлину кожу на
руках.
  - Иди, иди, - подтолкнул его Ксарес, - любуйся на свое будущее.
  Между вонючими подушками растительного происхождения сидели или стояли на
карачках два аналогично вонючих существа. Где низ, где верх у этих
существ, где голова, где задница, - определить мог лишь опытный
фактуролог. Матлин на всякий случай заткнул нос. Существа были влажны,
пузаты и очень пугливы, но, завидя Ксареса, они выползли из подушек. Одно
из них даже заголосило гнусавым басом и Матлину пришлось заткнуть еще и
уши. Только когда Ксарес тем же манером заголосил ему в ответ, до Матлина
дошло, что это речь. Но, немного пообщавшись, Ксарес отвернулся, и его
глаза позеленели больше, чем речей Матлина.
  - Что случилось?
  - Все нормально. Они меня доканают. Каждый день по несколько раз я должен
выслушивать от них одно и то же: они счастливы, у них нет проблем, они
держат путь из достойного прошлого в достойное будущее, а теперь они
втройне счастливы, потому что у них будет трое детенышей и они получат
возможность исполнить свой долг.
  - По-моему, теперь ты обязан быть счастлив, - прогундосил Матлин, не
разжимая носа.
  - Эта раса съедает своих детенышей. Они производят пищу в своей утробе -
вся этика и философия этой цивилизации оправдывает их природный
каннибализм. Детеныши рождаются с инстинктом очень быстро бежать в разные
стороны. Их двое - шанс выжить будет у одного. Это и есть возможность
исполнить свой долг продолжения рода.
  Матлин ощутил приступ дурноты, и инстинкт быстро-быстро побежать в сторону
лифта. Но Ксар предусмотрительно схватил его за руку, как раз ту, что
закрывала нос, и он не рискнул даже пошевелиться.
  - Ты представить себе не можешь возможности этой расы: это уникальные
способности интеллекта, для них не существует ни болезней, ни мутаций,
ни... голода, ни холода: они решают любые проблемы ради
одной-единственной, глобальной, незыблемой цели - продолжения рода!
Подойди к ним! - Ксарес потянул его за руку.
  - Нет! Не надо, Ксар!
  - Подойди, расскажи им о своей Земле, я переведу. Расскажи, во имя чего
живешь ты?
  Матлин, сопротивляясь, шлепнулся носом в песок, но Ксарес приподнял его за
шиворот.
  - Теперь ты понимаешь, лягушонок, что такое фактура? Это твоя ступень, ты
должен найти с ними общий язык.
  - Не надо, Ксар, прошу тебя! На моей Земле то же самое! Все то же самое!
Так же как у них, только не на таких вонючих подушках!
  Ксарес, оставив его в покое, вступил в переговоры один и, пока они
пронзительно блеяли, обсуждая подробности предстоящего ответственного
момента, Матлин понял, как был не прав. До такой степени не прав, что ему
стало за себя нестерпимо стыдно: его цивилизации, как ни верти, оказалось
слабо найти философское оправдание пожиранию собственных детей.

  В лаборатории они поостыли, обтряхнули с себя песок, надели защитные
фильтры и гравитационные "буцы": Ксарес по-прежнему был полон решимости
проводить экскурсию.
  Следующий экспонат находился на малом спутнике со слабой атмосферой и
гравитацией, но зато очень липким рыжеватым грунтом. Вся поверхность была
испещрена дырами метрового диаметра на расстоянии не более ста метров друг
от друга. Ксарес подцепил перчаткой комок липкой смеси и шлепнул ее в
дыру. Шлепок получился звучный. Из дыры высунулась голова такого же рыжего
цвета, чем-то напоминающая глазастый огурец с такими же, огуречной
природы, бородавками и в таком же, огуречной формы, прозрачном шлеме, на
"макушке" которого красовался шлепок рыжей грязи.
  - Он за нами следил, - объяснил Ксарес и обратился к существу, - ну как,
работа продвигается?
  "Голова" уставилась сначала на него, потом на Матлина. Глаза у головы были
синие-синие, красивые-красивые, но уж больно целеустремленные, будто он
полжизни получал грязью по голове, а следующую половину жизни давал по
голове сам.
  - Их тут целая пропасть, - продолжил Ксарес, - весь спутник перекопали.
Строят колонию внутри - меня туда не впускают. А этот, мой персональный
сторож: ничего не слышит, не понимает и не говорит.
  - Как же он сторожит?
  - У него на меня нюх - у какой дыры ни появлюсь, он тут как тут. Раньше мы
имели контакты. У них интересные старики, но стариков принято запирать, а
новое поколение еще не поумнело. Жду. Строят что-то, суетятся, охраняют от
меня какую-то тайну. На этапе интеллектуального созревания общий враг -
исключительно полезная вещь.
  - Это ты? - расхохотался Матлин.
  - А то кто же? Больше некому. Такова работа. Собственно, все их "тайны" у
меня на панораме в лаборатории четче, чем в натуре. Но выводить их на
контакт прежде времени - ломать естество. Сейчас им, безусловно, полезнее
копать...
  Пока огурцеголовое существо безмолвно пялилось на них, из соседних дыр
высунулись такие же.
  - Они пустились в полет из своей фактуры на аппарате, который наверняка
даже Суф не с первого раза поднимет. Ну, естественно, удача им не
улыбнулась - обломки собрали, этих... восстановили как смогли. Чистых
натуралов среди них нет. Сначала были гибриды, а это - гибридопроизводные,
но исключительно жизнеспособны. Между прочим, вторая ступень фактуры.
Чудовищная мутация. Новое поколение "завоевало" весь спутник. Как думаешь,
они соображают, где находятся и что с ними происходит?
  - Ты намекаешь, что я такой же?
  - Удивительно то, что с каждым из них отдельно взятым можно иметь дело, но
как только соберутся в толпу - начинают жить по совершенно иным законам.
Эти метаморфозы в любом направлении чудовищны. Ты бонтуанец и я боюсь за
тебя, Матлин!
  Тем временем одно из огурцеголовых существ выволокло наружу предмет,
который напомнил бы Матлину дуло от крупнокалиберной пушки, если б не был
изогнут на фасон самоварной трубы.
  - Похоже, - предположил Матлин, - по нам сейчас постреляют.
  - Непременно постреляют. Поверь, я много чего видел, много что знаю и тебя
изучил достаточно, для того чтобы утверждать: возвращение на Землю - твой
единственный шанс удержаться в рамках самоконтроля, а не делать выбор
между клетками, зоопарками. Если я наблюдаю фактуриала, я должен знать о
нем все, даже то, о чем он думает, в чем боится признаться самому себе.
Суверенитета личности на этой территории никогда не будет. Ни одно
нормальное существо без критической необходимости не приблизится к ЦИФу -
во всем Ареале это "запретная зона". Ты обратил внимание, как редко здесь
бывает Суф? Спроси его, почему...
  Из дула "самоварной трубы" вылетел великолепный мыльный пузырь, и все
огурцовые головы попрятались в норы. Матлин уже ничего не слышал, лишь с
замиранием сердца наблюдал, как это достижение огурцеголового прогресса
медленно и степенно совершало движение в их сторону, выписывая немыслимые
реверансы, переливаясь всеми цветами радуги, пока, наконец, с
оглушительным треском не лопнуло за спиной Ксара. Ксар даже не вздрогнул,
только силой удержал Матлина от рефлекса зарыться в грунт.
  - Этого только не хватало, - ворчал Ксарес, счищая рыжую грязь с его
колен, - подумаешь, газу напустили! Для чего я надел на тебя фильтр? Чтоб
ты рыл им окопы?

  День отъезда назначен не был. Суф то и дело собирался строить
навигаторские расчеты, ждал выгодных фаз, удачных астрофизических
смещений, а Ксарес стимулировал его мыслительный процесс: "Оттого что ты
будешь думать миллион лет, Солнечная система все равно не войдет в зону
ЦИФа. Думать тут совершенно не о чем, а стартовать самое время". Матлина
приближение этого старта приводило в состояние оцепенения, похожее на
перспективу нырять в ледяную прорубь. Нельзя сказать, что его отчаянные
попытки уцепиться за Ареал не дали результатов. Но для уверенности в
завтрашнем дня они выглядели "жидковато": "калеными клещами" из
непоколебимого Ксара была вынута клятва, что как только в ЦИФе удастся
организовать бонтуанский филиал, он тут же, не медля ни секунды,
разыскивает Матлина. Достает из-под земли или снимает с орбиты, чтобы
взять его себе в бессменные консультанты. Ксаресу даже в голову не пришло
сказать своему воспитаннику, что "бонтуанский филиал" это то, чего в
природе по определению существовать не может, как самого глубочайшего
абсурда. Ксарес был вынужден поклясться своим здоровьем, которое за
последние пятьсот лет его ни разу не подводило.
  С Суфом Матлин заключил тайный пакт "о поддержании контакта с внеземными
цивилизациями" и "о сокрытии любой информации, касающейся контакта" как от
земной цивилизации, так и от внеземной, во избежание неприятностей с той и
с другой стороны.
  Но главным своим достижением, воплощением светлых надежд, Матлин считал
один хитроумный трюк: информацию, запущенную по инфосетям Ареала, подобно
бутылке с письмом, брошенной в океан. "Если я пришел к вам увидеть и
умереть, дайте же увидеть как можно больше. Человек с черной звездой за
плечами" - под этим именем он впервые вошел в инфосеть Ареала. С этим
именем он покинул Ареал, и "черная звезда" с той поры неотлучно следовала
за ним всюду.

  УЧЕБНИК
ВВЕДЕНИЕ В МЕТАКОСМОЛОГИЮ
Расы и мутации.

  Только счастливому безумцу может прийти в голову идея перечислить все расы
и мутации Ареала. Специалисты же, историки, фактурологи, анатомы и другие,
скооперировавшись в своих усилиях, создали подробные атласы по всем
расовым группам. Анализ этой коллекции наводит на ряд закономерностей,
подобных периодической системе Менделеева, со своими белыми пятнами,
заполняющимися по ходу исследований.
  Расой принято считать биохимическую основу организма, мутацией - все
варианты, в которых эта основа способна развиваться. Именно мутации
создают внешний вид и адаптируют к любому изменению среды обитания, но
никогда не меняют расы (имеется в виду естественная мутация). Поэтому о
чистых расах здесь речи пока не идет - это особая категория, не имеющая
отношения к естественным природным процессам.
  Расовая группа подразумевает множество однотипных рас. Та, к которой
принадлежим мы, земляне, прошла не самый ветвистый путь развития и
считается наиболее распространенной. Что характерно для этой группы:
жесткая основа, позволяющая существовать в гравитации; принцип работы
мозга - единый, естественный орган самоконтроля и принцип постоянного,
цикличного обновления организма на уровне клетки. При этом химический
состав клеток, число конечностей тела, его цвета и формы значения не
имеют. Раса, к которой относятся земляне, в своей группе не слишком далека
от среднестатистического оптимального типа. Этот тип кое-где даже
сохранился в чистом виде и выглядит (на конкурсах красоты) примерно так:
около двух с половиной метров роста, примерно человеческие пропорции с
более мощными и длинными руками. Всегда абсолютная симметрия тела. Без
волос, с кожей бежево-апельсиновых оттенков, слегка сморщенная -
способности регенерации и защиты у этой кожи потрясающие, мы рядом с ними
- хрупкие куклы, из которых чуть что, тут же брызнет красный сок. У этих
существ, как правило, небольшие глубоко сидящие глаза яркого цвета в
диапазоне (по спектру) от темно-синих до светло-желтых. Чаще всего
ярко-зеленые. У них удивительные глаза, позволяющие иметь несколько
уровней зрения и зрачки, способные менять форму вплоть до сложных
концентрических фигур. Изображения этих фигур служили им в ранних фактурах
подобием алфавита. Устройство глаза от человеческого отличается
принципиально, начиная от внутреннего строения и кончая способом
взаимодействия с мозгом: у нас обратная связь почти никак не выражена. Они
же имеют возможность глазами "говорить", анализировать, строить
телепатические проекции (дуны) и еще много чего интересного. То же самое
касается некоторых других органов, казалось бы, мало функциональных для
человека. Они необыкновенно универсальны и гармонично развиты от природы,
надо признать, что, действительно, довольно красивы, хотя мало кто поверит
мне на слово, исключительно умны, хитры и изобретательны. В Ареале их так
и называют "оптималами", притом тщательно оберегают те несколько
сохранившихся "фактурных хвостов", которые "производят" этот расовый тип.
В Ареале их немало еще и благодаря тому, что многие его обитатели желают
биокорректировать себя в этом направлени