если вы
опустите этот  рубильник,- он  указал на  красную рукоятку,-  то сможете
освободить меня задолго до этого срока. Но воспользоваться им вы  можете
только в случае крайней необходимости.
    - А что вы считаете случаем крайней необходимости?
    - Возможность нападения на нас.- Гросвенф колебался. Ему бы хотелось
назвать  целый  ряд  подобных  возможностей,  но  то,  что  он собирался
сделать,  было  не  просто  научным  экспериментом.  Это была игра не на
жизнь, а на смерть. Готовый действовать, он положил руку на  контрольный
диск, но остановился.
    Наступил решающий  момент. Через  несколько секунд  совместный разум
бесчисленного  количества  особей  птичьего  народа завладеет частью его
нервной системы. Несомненно, они попытаются взять его под свой контроль,
как  взяли  под  контроль  всех  людей  на корабле, кроме Кориты. Он был
склонен считать, что ему придется противостоять группе умов,  работающих
вместе. Он  не видел  ни машин,  ни даже  колесного транспорта  - самого
примитивного  из  механических  приспособлений.  Он  считал  само  собой
разумеющимся,  что  они  пользуются   камерами  типа  телевизионных,   и
догадался,  что  видит  город  глазами  его  обитателей.  Подобные  виды
телепатии были сенсорным процессом, таким же острым, как и само видение.
Нематериальная  сила  миллионов  птицеподобных  обитателей планеты могла
проскочить через барьер скорости света. Она не нуждались в машинах.
    Гросвенф не мог надеяться  на усиление результата его  попытки стать
частью  их  коллективного  сознания.  Все  еще  слушая  запись, Гросвенф
манипулировал диском настройки, слегка изменяя ритм собственных  мыслей.
Он вынужден был делать это весьма осторожно. Даже если бы он и  захотел,
он не  смог бы  предложить чужим  полной настройки.  В этих  ритмических
пульсациях   заложена   возможность   изменения   психики   в    сторону
здоровья-нездоровья,  возможность  влияния  на внутренние регулировочные
процессы.  Ему  приходилось  ограничивать  своего  реципиента   волнами,
которые можно  было бы  зарегистрировать как  психологический эквивалент
здоровья.
    Аджустер перенес их на луч света, который в свою очередь направил их
прямо на  изображение и  был затронут  световыми волнами,  но пока никак
этого не  выказывал. Гросвенф  не ожидал  дополнительных доказательств и
поэтому не был разочарован. Он  был убежден в том, что  результат станет
очевидным  лишь  через  посредство  изменений  в  лучах, которые на него
направляют они. А это - он был в этом уверен - ему удастся распознать.
    Ему было  трудно концентрироваться  на изображении,  но он  заставил
себя это  сделать. Энцефало-аджустер  начал явственно  вмешиваться в его
видение. Но он все так же твердо продолжал смотреть на картину.
    "Я спокоен, я расслаблен. Мои мысли ясны..." - только что эти  слова
громко звучали в его ушах. И вот уже они исчезли. Вместо них  послышался
рокочущий звук, похожий на отдаленный гром.
    Шум медленно стихал. Он перешел  в ясный шорох, похожий на  шуршание
крупных морских ракушек. Гросвенф увидел  слабый свет. Он был далеким  и
тусклым, как будто пробивался сквозь слой плотного тумана.
    "Я все  еще контролирую  себя. Я  получаю ощущения  через их нервные
системы. Они получат через мою".
    Он мог  ждать... Он  мог сидеть  и ждать,  пока его  мозг не  начнет
давать  истолкование  тем  ощущениям,  что  телепатируются  их  нервными
системами. Он может сидеть здесь и ждать...
    "Стоп! Спокойно! - подумал он.- Зачем они это сделали?"
    Тревога  обострила  его  восприятие.   Он  услышал  далекий   голос,
произносивший:
    - Независимо от  того, имеет ли  смысл виденное и  слышанное мною, я
остаюсь спокойным...
    Внезапно он ощутил зуд в носу.
    "У них нет  носов,- подумал он,-  по крайней мере,  я не видел  ни у
одного. Следовательно, это  зависит или от  моего носа, или  от какой-то
случайности".
    Он потянулся, чтобы  почесать его, и  ощутил резкую боль  в желудке.
Если  бы  он  смог,  он  бы  согнулся  от  боли, но он не мог. Он не мог
почесать нос. Он не мог положить руки на живот.
    Потом Гросвенф понял источник зуда и источник боли находятся вне его
тела. И они совсем не обязательно должны быть связаны с другими нервными
системами. Две высокоразвитые формы жизни посылали сигналы одна другой -
а он надеялся, что тоже посылал сигналы - ни один из которых не мог быть
объяснен.  Его  преимущество  состояло  в  том,  что  он этого ожидал, а
чужаки, если они находились в  стадии феллаха и если теория  Кориты была
верна,  не  ожидали  и  не  могли  этого  ожидать.  Понимая  это, он мог
надеяться на адаптацию. Они же могли прийти в большое замешательство.
    Зуд исчез. Боль в желудке  переросла в чувство тяжести, как  если бы
он  переел.  Горячая  игла  вонзилась  ему  в  спину,  проникая в каждый
позвонок. На полпути вниз она превратилась в лед, а потом лед растаял, и
ледяной поток побежал по спине.
    Нечто - рука? кусок металла?  щипцы? - захватило его бицепсы  и едва
их не  разорвало. Боль  отдалась в  его мозгу  пронзительным криком:  он
почти потерял сознание.
    Когда чувство боли  исчезло, Гросвенф был  страшно измучен. Все  это
было иллюзией. Нигде ничего не происходило  - ни в его теле, ни  в телах
птицеобразных существ. Его мозг получил ряд импульсов посредством зрения
и неверно их понял. При таком близком контакте удовольствие могло  стать
болью, любой стимул мог воспроизвести любое чувство. Эти существа  могут
и ошибаться, что не так уж и страшно.
    Он тут же  забыл обо всем  этом, потому что  до его губ  дотронулось
нечто  мягкое  и  студенистое.  Голос  сказал:  "Я  люблю..."   Гросвенф
отказался от этого  значения. Нет, не  "люблю". Это был  его собственный
мозг, как он полагал, пытавшийся осмыслить особенность нервной  системы,
реакция которой была совершенно иной, чем человеческая. Уже  сознательно
он заменил слово  на "меня побуждает",  а потом опять  позволил чувствам
взять вверх. В конце концов он все  еще не знал, что же такое это  было,
то, что он ощутил.  Пробуждение было неприятным, вкусовое  ощущение было
сладким.  В  его  сознание  вошло  изображение  цветка. Он был красивым,
красным, напоминал земной и никак не мог быть связан с мозгом. Риим.
    "Риим!"
    Его мозг  лихорадочно заработал.  Пришло ли  к нему  это слово через
пространство, через бездну? По всей иррациональности, название  казалось
плодом его вымысла, но все  же было подходящим. И все-таки,  несмотря ни
на что, сомнения не покидали его. Он не был уверен.
    Вся заключительная серия ощущений была принята без исключений. И все
равно он  с беспокойством  ждал следующего  появления изображения.  Свет
оставался тусклым и  туманным. Потом все  вокруг расплылось, как  сквозь
толщу воды. Неожиданно он снова ощутил сильнейший зуд. Затем это чувство
сменилось ощущением жажды, жары и давления массы воздуха.
    "Это  не  так!  -  самым  серьезным  образом сказал он себе.- Ничего
подобного не происходит".
    Ощущения  исчезли.   Снова  остался   отчетливый  шуршащий   звук  и
неизменный блеск света. Это начинало его беспокоить. Вполне могло  быть,
что его  метод верен  и что  со временем  он сможет  взять под  контроль
представителя  или  группу  представителей  врагов.  Но он не мог терять
времени.  Каждая   уходящая  секунда   катастрофически  приближала   его
физическое уничтожение. Там - он на мгновение запнулся - в пространстве,
один  из  самых  больших  и  дорогих  кораблей,  когда-либо  построенных
человеком, пожирал мили с бессмысленной поспешностью.
    Он знал, какие части его мозга подверглись стимуляции. Гросвенф  мог
слышать шум,  лишь когда  чувствительная область  бокового участка  коры
головного мозга получала ощущения. Участок мозга над ухом при стимуляции
воспроизводил  мечты  и  старые  воспоминания.  Некоторым образом каждая
часть   мозга   давно   была   классифицирована.   Точная    локализация
подвергающихся стимуляции областей претерпевала едва заметные  изменения
в зависимости от индивида, но основная структура - у гуманоидов - всегда
была одинаковой.
    Нормальный человеческий  глаз был  прекрасным объективом.  Хрусталик
передавал изображение на сетчатку.  Чтобы судить о картинах  города так,
как они были переданы народом Риим, он тоже мог пользоваться объективной
точностью глаз. Если бы он мог скоординировать свои визуальные центры  с
их глазами, он мог бы получать заслуживающие доверия картины.
    Прошло еще некоторое время. Во внезапном приступе отчаяния  Гросвенф
подумал: "Может, я просижу все пять  часов, так и не вступив в  полезный
контакт?"
    Впервые за то время, как он полностью углубился в это  исследование,
он обращался  к здравому  смыслу. Когда  он попытался  поднять руку  над
контрольным рычагом энцефало-аджустера, ничего, казалось, не  произошло.
Просто  нахлынуло  множество  нелепых  ощущений  и  среди  них отчетливо
различимый запах горящей изоляции. В третий раз его глаза увлажнились, а
потом  возникло  изображение,  резкое  и  отчетливое. Потухло оно так же
внезапно,  как  и  вспыхнуло.  Но  для Гросвенфа, прошедшего обучение на
самых современных  психологических приборах,  оно оставалось  в сознании
таким же ярким, как если бы он смотрел на него достаточно долго.
    Он увидел эту картину изнутри высокого узкого здания. Освещение было
тусклым, как будто являлось лишь отражением света, проникавшего в дверь.
Окон  не  было.  Вместо  полов  в  помещении  были  подстилки. Несколько
птицеобразных  существ  сидело  на  этих  подстилках. В стенах виднелись
двери,  указывающие   на  существование   шкафов  и   кладовых.  Видение
взволновало и встревожило  его. Предположим, он  установил связь с  этим
существом, кем бы  оно ни было,  стимулированный его нервной  системой и
через  посредство  своей.  Предположим,  он  достиг  такого состояния, в
котором он мог  видеть его глазами,  слышать его ушами  и чувствовать до
некоторой  степени  то,  что  чувствовало  оно.  Но  все  это  были лишь
чувственные впечатления.
    Мог  ли  он  надеяться  перекинуть  мост  через  пропасть  и вызвать
двигательный стимул в  мускулах того существа?  Мог ли он  заставить его
двигаться, поворачивать голову, шевелить руками - словом, заставить  его
двигаться  так,  как  собственное   тело?  Нападение  на  корабль   было
произведено группой  вместе действующих,  вместе думающих  существ. Взяв
под контроль одного  из членов такой  группы, мог ли  он надеяться взять
под контроль их всех?
    Его моментальное видение вышло,  вероятно, из глаз одного  индивида.
То, что он испытал до сих пор, не указывало на групповой контакт. Он был
подобен человеку,  заключенному в  темную комнату  с отверстием  в стене
перед  ним,  покрытом  слоем   прозрачного  материала,  сквозь   который
пробивался слабый свет. По случайно проникающим туманным изображениям он
должен был судить о внешнем мире.  Он мог быть вполне уверен в  том, что
картины  верны.  Но  они  не  совмещались со звуками, проникающими через
отверстие в боковой стене, или ощущениями, проходящими к нему через  пол
или потолок.
    Человеческие  существа  могли  слышать  звуки  до двадцати килогерц.
Некоторые расы начинали слышать  лишь после этого предела.  Под гипнозом
люди могли оказаться в таких условиях, что шумно веселились в то  время,
как  их  мучали,  и  вопили  от  боли,  когда  их щекотали. Стимуляторы,
означавшие боль для  одной разумной расы,  вообще ничего не  значили для
других.
    Гросвенф  мысленно  сбросил  с   себя  напряжение.  Сейчас  ему   не
оставалось ничего, как расслабиться и ждать... Он терпеливо ждал.
    Теперь он думал о том,  что могла быть связь между  его собственными
мыслями и получаемыми им  ощущениями. Эта картина внутреннего  помещения
дома - каковы были его мысли  перед тем, как она появилась? Кажется,  он
представлял себе структуру глаза. Связь была настолько очевидной, что он
затрепетал от волнения. Было  и еще одно обстоятельство.  До теперешнего
момента  он  концентрировался  на  намерении  видеть и чувствовать через
нервную  систему  очевидца.   И  реализация  его   надежд  зависела   от
установления контакта и контроля над группой, напавшей на корабль.
    Внезапно  он  увидел  свою  проблему  в новом свете. Она потребовала
установления контроля над  собственным мозгом. Некоторые  участки должны
были  быть  эффективно  блокированы  и  поддерживаться  на   минимальном
действующем уровне. Другие должны были быть приведены в состояние особой
чувствительности с тем, чтобы  все поступающие ощущения могли  достигать
их  с  большей  легкостью.  Как  высоко  тренированный  субъект,  причем
аутогипнотический субъект, он мог выполнить обе предполагаемые задачи.
    Первое,  несомненно,  зрение.  Затем  мускульный  контроль индивида,
через посредство которого работает над ним группа.
    Его размышления прервали разноцветные вспышки. Гросвенф принял их за
свидетельство  истинности  его  предположения.  И  он понял, что идет по
верному следу, когда изображение внезапно прояснилось и осталось ясным.
    Обстановка была прежней. Те,  кто контролировал его, все  еще сидели
на подстилках  внутри высокого  здания. Лихорадочно  надеясь на  то, что
изображение  не   исчезнет,  Гросвенф   принялся  концентрироваться   на
движениях  мускулов   Риим.  Сложность   состояла  в   том,  что    даже
приблизительное объяснение  того, почему  могли происходить  те или иные
движения,  было  невозможно.  Хронозрительный  образ  был  не   способен
включить в  себя в  деталях миллионы  клеток, ответственных  за движение
одного  пальца.  Теперь  он  подумал  о  целой  конечности, но ничего не
произошло. Потрясенный, но полный решимости, Гросвенф попробовал  гипноз
символами, используя ключевое слово, заключавшее в себе смысл  процесса.
Одна из  худых рук  медленно поднялась.  Еще один  ключ, и его контролер
осторожно встал. Потом  он заставил его  повернуть голову. Этот  процесс
напомнил птицеобразному существу, что тот ящик, этот шкаф и этот чулан -
"мои". Воспоминание едва задело уровень сознания. Существо знало о своем
владении и соглашалось с этим фактом, не придавая ему значения.
    Нелегко было Гросвенфу справиться  с положением. Упорно и  терпеливо
он заставлял существо  вставать и опять  садиться, поднимать и  опускать
руки, расхаживать взад-вперед вдоль подстилки. Наконец, он заставил  его
сесть.
    Вероятно,  он  достиг  полной   настройки,  и  его  мозг   полностью
контролировал   мельчайшие   движения,   потому   что,   едва  он  начал
сосредоточиваться  снова,  как  все  его  существо  затопило  посланием,
захватившим,  казалось,  каждый  утолок  его  мыслей и чувств. Более или
менее  автоматически  Гросвенф  перевел  мучительные  мысли  в  знакомые
понятия.
    "Клетки зовут, зовут... Клетки боятся. О, клетки знают боль! В  мире
Риим темнота.  Далеко от  существа -  далеко от  Риим... Тень,  темнота,
хаос... Клетки должны извергнуть его... Но они не могут. Они были правы,
пытаясь быть дружелюбными к существу, которое вышло из великой  темноты,
потому что не знали, что он враг... Ночь сгущается. Клетки уходят...  Но
они не могут..."
    - Дружелюбными...- беспомощно пробормотал Гросвенф.
    Это тоже подходило. Он понимал, как весь ужас происходящего мог быть
объяснен  тем  или  иным  путем  с  одинаковой  легкостью. Он с тревогой
осознал серьезность ситуации. Если катастрофа, уже происшедшая на  борту
корабля, являлась результатом неверно понятой попытки установить  связь,
то какой же кошмар мог  стать следствием их враждебности?! Его  проблема
была грандиозной, намного  более грандиозной, чем  их проблема. Если  он
прервет  с  ними   связь,  они  станут   свободными.  При   существующих
обстоятельствах это могло означать  нападение. Избавившись от него,  они
могли предпринять попытку уничтожить "Космическую Гончую".
    У  него  не  оставалось  выбора.  Он  должен  был  выполнить то, что
наметил,  надеясь,  что  может  случиться  нечто  такое, что можно будет
обратить в свою пользу...

Глава 6

    Сначала  он  сконцентрировался  на  том,  что  казалось   логическим
промежуточным  звеном,   то  есть   перенесением  контроля   на  другого
представителя  чужой  расы.  Выбор  в  случае  с  этими  существами  был
очевиден.
    "Меня любят,-  сказал он  себе, намеренно  вызывая чувство,  которое
ранее смутило  его.- Меня  любит мое  родительское тело,  из которого  я
вырастаю. Я разделяю мысли моего родителя, но я уже вижу своими  глазами
и знаю, что я один из группы..."
    Перемещение  произошло  так  быстро,  как  только  мог ожидать этого
Гросвенф. Он шевельнул более короткими дубликатными пальцами. Он изогнул
слабые  плечи.  Потом  он  вновь  вернулся в первоначальное положение по
отношению к  родительскому Риим.  Эксперимент удался  настолько, что  он
почувствовал готовность к большому скачку, который должен был ввести его
в связь с нервной системой  более отдаленного живого существа. Это  тоже
предусматривало  стимуляцию  соответствующих  мозговых центров. Гросвенф
почувствовал себя стоящим  на вершине заросшего  холма. Прямо перед  ним
вился  узкий  поток.  Оранжевое  солнце  плыло  в  темно-пурпурном небе,
испещренном  облаками,  похожими  на  барашков.  Гросвенф заставил новый
объект  переместиться.  Он  видел,  что  маленькое,  похожее на курятник
здание  прячется  между  деревьев  неподалеку  от  этого места. Это было
единственное  находящееся  в  поле  зрения  жилище.  Он подошел к нему и
заглянул внутрь. В полумраке  он разглядел несколько насестов,  на одном
из них сидели две птицы. Глаза у них были закрыты.
    "Вполне возможно,-  решил он,-  что именно  через них осуществляется
групповое нападение на "Космическую Гончую".
    Оттуда,  варьируя  стимулы,  он  перенес  свой контроль на индивида,
находящегося  в  той  части  планеты,  где стояла ночь. Ответная реакция
оказалась на этот раз чересчур  быстрой. Он находился в темном  городе с
призраками зданий и дорожек. Гросвенф  быстро вошел в контакт с  другими
нервными системами. Он не слишком ясно отдавал себе отчет в том,  почему
связь устанавливалась  именно с  тем Риим,  а не  с другим,  чья нервная
система отвечала тем же условиям. Могло быть так, что на одного индивида
стимуляция  действовала  чуть  быстрее,  чем  на  других.  Было   вполне
вероятно,  что  эти  индивиды  были  потомками  или  родственниками  его
основного контролера. Когда  он вошел во  взаимосвязь более чем  с двумя
дюжинами  Риим  в  разных  частях  планеты,  ему  показалось, что теперь
удалось составить полное впечатление об их мире.
    Это  был  мир  кирпича,  камня  и  дерева  - и психической общности,
которой, возможно, никому никогда не удастся достичь. Таким образом, эта
раса владела всеобъемлющим механизмом проникновения в секреты вещества и
энергии. Он почувствовал, что  теперь можно с безопасностью  предпринять
следующий - последний шаг его атаки.
    Гросвенф  сконцентрировался  на  изображении,  которое  должно  было
принадлежать одному из существ, передававших изображения на "Космическую
Гончую". Он ощутил течение  короткого, но исполненного значения  отрезка
времени. А потом...
    Он посмотрел сквозь одно из изображений и увидел корабль. Его первым
побуждением  было  узнать,  как  развиваются  военные  действия.  Но ему
пришлось воздержаться от этого, поскольку нахождение на борту было  лишь
частью необходимого предварительного условия. Он хотел воздействовать на
группу,  состоящую,  вероятно,  из  миллионов  индивидов.  Он должен был
воздействовать  на  них  настолько  сильно,  чтобы  они  вынуждены  были
оставить "Космическую Гончую" в покое и не имели бы другого выхода,  как
держаться от корабля подальше.
    У него были доказательства того,  что он может получать их  мысли, а
они могут  получать его.  Иначе их  связь с  нервными системами  была бы
невозможна.
    Итак, он готов... Г